Обмененные души

ГЛАВА 15

После письменного разговора с Филис Жаргал впервые за время путешествия позвонил в столицу, чтобы узнать о ходе строительства его дома. Он заранее решил, что будет ругаться на медлительность строителей, независимо от того, что ему ответят. Ну, за исключением случая, если вдруг скажут, что дом уже готов. Но чуда не произошло, и Жаргал ещё долго вызванивал персонально всех более менее ответственных лиц и каждый из них, по его версии, являлся бестолочью, лентяем, неумехой, бездельником, позором своей семьи и всей Монголии сразу. Заодно уж.

Если те локации, которые Жаргал уже посетил за время своего путешествия, были ему ранее незнакомы как места силы, то место, куда он теперь направлялся, было ему прекрасно известно. Гора Отгон-Тэнгэр — младший сын неба — почиталась священной задолго до его появления на свет. Высочайшая гора горного массива Хангай, расположенного в западной части Монголии, чья вершина находится на высоте более четырёх тысяч метров над уровнем моря и единственный пик в этой стране, что вечно покрыт снегом.

У горы Отгон-Тэнгэр специально делала остановку пышная похоронная процессия Чингисхана на пути из Тангутского государства, где основателя Монгольской империи постигла смерть, к месту его захоронения. Издавна на Отгон-Тэнгэре было запрещено охотиться, рубить деревья и копать землю.

За время долгого пути к этой горе Жаргал морально готовился к трудному восхождению на высоту. Но по прибытии в окружающий гору национальный парк он узнал, что около двадцати лет назад Правительство Монголии запретило совершать восхождения на вершину горы. Трудно сказать, чего было для Жаргала больше в этом известии — разочарования или облегчения. В любом случае, он решил быть законопослушным гражданином своей страны и не пытаться обойти этот запрет.

Ближайшим отсюда местом силы исследователями аномальных зон на Земле был назван родник, который протекает в барханах "золотого песка", раскинувшихся на трёхстах километрах в западном направлении от священной горы. Песок этих барханов под солнечными лучами переливается как золото, в народе его называют волшебным, лечебным. Он обладает удивительным эффектом: в воде не растворяется, а во рту тает.

Но прежде чем оправиться в барханы к источнику, Жаргал отдал дань уважения самой горе Отгон-Тэнгэр, которая окружена густыми лесами, на её вершине берут начало реки, на территории парка есть минеральные холодные и горячие источники, обитают уникальные виды птиц и животных.

Как он отдавал эту дань уважения? Отдыхал после долгого пути и общался с местными пастухами, окунулся в горное ледниковое озеро, и, наконец, сидел на макушке слоистой, словно горка блинов, скале, насвистывая затяжную мелодию для снующих внизу тарбаганов — монгольских сурков, которые по размерам в несколько раз больше европейских.

Этой мелодией Жаргал выражал насмешку над глупыми королями и президентами, всеми теми, кто в погоне за властью предпочёл жить суетными хлопотами, вместо того, чтобы наслаждаться жизнью. Как наслаждался сейчас он.

Родник в "золотых песках", который после этого посетил Жаргал, порадовал чистой водой, которой путник напился и даже на всякий случай намочил в нём свою коллекцию камней, а также красивым видом дюн в закатном солнце.

Пастух, в доме которого на этот раз остановился путешественник, за ужином неожиданно спросил Жаргала, будет ли он участвовать в грядущем фестивале кочевников.

— Что за фестиваль и что понимается под "участвовать"? — осмотрительно поинтересовался Жаргал.

— Фестиваль называется "Наадам". Наряжаемся в национальные костюмы и устраиваем соревнования. В городах шествие в костюмах, борьба и стрельба из лука проводится, а у нас, настоящих кочевников, будут ещё и конные скачки.

— Расскажи подробней правила, — попросил Жаргал.

Из объяснений хозяина и показанных фотографий прошлых соревнований выяснилось, что скачки и соревнования по стрельбе остались практически такими же, какими их помнил Жаргал. Будто и не отсутствовал он пятьсот лет. И, конечно же, ему захотелось поучаствовать!

От соревнований по борьбе Жаргал решил отказаться — весом не вышел. Судя по фотографиям, там участвовали одни толстяки. Да и форма — красочные трусы с кофтёнками, закрывающими только спину и руки, ему не понравилась.

Оказалось, с такой формой связана своя легенда — однажды, когда победивший всех борец оказался женщиной, разразился большой скандал, и старый мудрец повелел впредь бороться в открытой одежде, чтобы сразу, определённо и недвусмысленно видно было, кто есть кто. Ибо женщинам в борьбе не место.

Таким образом, для Жаргала оставались два соревнования — скачки и стрельба из старинного лука. Для того, чтобы подготовить своего коня к скачкам, требовалось не менее десяти дней. И они как раз у него были.

Скакунов для наадама готовят заранее, тренируя по правилам, известным кочевникам-скотоводам сотни лет. Их выпасают на особых пастбищах со специальным травостоем, ограничивают количество выпиваемой ими на водопое воды, устраивают предварительные заезды. Важная деталь такой тренировки — научить лошадь не запариваться, не выделять слишком обильный пот на скаку. Поэтому их тренируют ежедневно ровно в полдень, в самую сильную жару. Иногда укутывают в баранью доху и в таком виде гоняют в гору.

Жаргал с головой погрузился в подготовку к наадаму. Купил национальную одежду, лук, некоторое дополнительное снаряжение для коня. Его даже охватило нервное возбуждение, отдалённо напоминающее моменты в молодости, когда войско Даян-хана готовилось к очередной битве.

Весть о том, что легендарный Жаргал будет участвовать в наадаме в их районе, воодушевила всех местных жителей. В стрельбе традиционно участвуют и женщины, поэтому простых зрителей, не участвующих ни в каких соревнованиях, из местных обитателей практически не было. Зато они были среди туристов, специально съезжающихся, чтобы посмотреть на главный азиатский фестиваль, который переняли у монголов другие народности — буряты, калмыки, казахи и даже китайцы.

Однажды вечером, незадолго до дня соревнований, в дверь юрты Жаргала постучалась пара из двух женщин. Одна из них — туристка, мурлычащая что-то на непонятном языке, вторая — переводчица. От неё Жаргал и услышал:

— Господин Жаргал, я — Сесиль, француженка. Это так удивительно — узнать, что есть высокие азиаты! Я раньше была во Вьетнаме и думала, что все азиаты маленького роста.

Жаргал поднял бровь и спросил:

— Вам требуется что-то достать с верхней полки?

Перевод его вопроса заставил гостью удивлённо замолчать, хлопая глазами, потом рассмеяться и вновь замурлыкать:

— Я просто хотела сделать комплимент, чтобы сблизиться. Я приехала в столицу Монголии специально чтобы посмотреть на фестиваль и чтобы познакомиться с вами. Я уже знакома со многими знаменитыми людьми в разных странах. Мне было печально, что я не смогла застать вас в столице, но недавно увидела новость, что вы здесь готовитесь к наадаму и — вуаля, я тоже здесь.

— Зачем вам понадобилось это знакомство, что вы проделали ради него такой большой путь?

— О, скажите, вы что-нибудь коллекционируете?

— Да. Природные камни-кристаллы.

— Тогда вы меня поймёте. Я коллекционирую знакомства со знаменитостями.

— Зачем?

— Как, вы же сказали, что тоже коллекционер!

— Камни мне нужны для дела.

— Коллекции собирают потому что это приятно — любоваться, вспоминать, показывать другим…

— Женщина… как тебя… Сесиль! Я, как ты уже знаешь, Жаргал. Мы теперь знакомы. Это всё?

— О, этого так мало! Мне бы хотелось немного сблизиться, провести вместе некоторое время.

Жаргал немного нахмурился. Сблизиться, провести время… не понимал он эту француженку, что бы это слово ни значило.

— Ты хочешь переспать со мной?

— Ну… Я этого не исключаю, если мы оба захотим.

— Нет.

— Я что, вам не нравлюсь? — обиженно спросила девушка.

— Ты красавица. Твои белые волосы и голубые глаза здесь редкость и привлекут внимание всех мужчин в округе.

— Тогда почему — нет?

— Воин никогда перед битвой не спит с женщиной, — назидательно сказал Жаргал, — это расслабляет, делает мужчину мягким и сбивает внимание. Мне предстоит соревнование, для меня сейчас это почти что битва.

— О-ля-ля! — облегчённо рассмеялась Сесиль, — Тогда встретимся после битвы, воин?

Жаргал слегка улыбнулся и кивнул.

Утро другого дня ознаменовалось торжественным открытием фестиваля — на специальной подставке были установлены символы — девять белых бунчуков, сплетённых, как утверждается, из волос тысячи породистых жеребцов.

Оборудованные вокруг большой выделенной площадки трибуны были полны зрителей. Всюду глазам представали пёстрые одеяния, слышались шум, национальная музыка, приветствия, смех. За трибунами вырос целый палаточный городок и большая стоянка с автомобилями.

Участники соревнований по кругу прошли перед трибунами, где многие зрители выкрикивали его имя. Жаргалу даже послышался голос Сесиль, но он не стал отвлекаться на посторонние мысли. На другой, специальной площадке начали соревноваться лучшие лучники. Жаргал особенно выдающимся лучником никогда не был, вот сейчас и решил не участвовать.

Конные скачки устраивались в несколько заездов, в зависимости от возраста коней. Чаще всего наездниками в соревнованиях на скорость выступали мальчики и девочки от четырёх до двенадцати лет. Юные всадники пронзительно пели “Гийнгоо" — гимн своему коню. В нем воспеваются достоинства скакунов, способных "промчаться ветром, преодолеть все преграды на пути, прийти к финишу первым".

Но было состязание и для взрослых, которого Жаргал так ждал. Это соревнование в отдалённых от столицы районах проходило по более суровым правилам. Тут соревнующиеся держали в руках затупленные копья, и была задача не только обойти соперников, но и, желательно, "поразить" их — выбить копьё из рук, чем лишить шанса на победу. Соревнование является довольно травмоопасным, но оно больше всего привлекает внимание зрителей и является, по сути, апофеозом всего наадама.

Жаргал считал себя хорошо подготовленным к этому состязанию. Его конь был породистым, выносливым, он уже выдержал длительное путешествие по стране и привык к своему наезднику, а в последние дни ещё и прошёл усиленную тренировку. Тело Жаргала обрело привычку сидеть в седле как влитое, его мышцы были крепки, а сам он молод и гибок. В сравнении с другими соревнующимися, в том числе с призёрами прошлогодних соревнований, он был лёгким, что не являлось плюсом в данном виде соревнований. Такого соперника, видимо, не воспринимали всерьёз. Легенда ты или не легенда, а победу тебе никто отдавать не собирался, и если свалишься с коня от толчка копья, останавливаться и плакать никто из бойцов не станет. "Что ж, посмотрим" — скривился Жаргал в жёсткой усмешке.

Первый километр все участники этого забега прошли просто на скорость — лидерам не стоило тратить усилия на отстающих. А вот потом, собственно, началась битва. Тренированные кони сами изо всех сил старались бежать быстро, а их наездники сосредоточили внимание друг на друге.

Жаргал и ещё трое всадников выбились вперёд, причём он шёл четвёртым. Для себя Жаргал мысленно назвал скачущих впереди по их положению — "первый", "второй", "третий". И даже если бы они поменялись местами, свои обозначения для него сохранили бы. Первый боец на жеребце тёмно-коричневой масти сосредоточенно гнал своего коня, не оглядываясь на других, явно желая оторваться, чтобы стать недосягаемым для них и их копий. А вот второй всадник получил увесистый удар по своему копью от того, который следовал третьим. Причём удар пришёлся по древку довольно близко от ладони, и Жаргал мельком подумал, что наверняка этому второму всаднику сейчас отсушило руку по локоть. Так и есть — новым ударом третий выбил у второго копьё. Их осталось трое. Жаргал был уверен, что третий боец после своей победы над вторым сейчас попытается догнать лидера и победить его. Но он ошибся.

Третий чуть ослабил своего коня и "дождался" Жаргала. А вот Жаргал, решив оставить на потом разгадку поведения третьего, дожидаться не стал. Он ударил первым — сухой сильный удар по древку и потом скользящим движением с переносом на него собственного веса попытался вынудить соперника уронить копьё. Это ему не удалось, копьё третий удержал. А потом сделал то, что запрещено правилами — затупленным концом копья ударил Жаргала в плечо. Да, конечно, такое могло произойти случайно, и строго бы его не наказали — промахнулся человек, на скаку всякое бывает. Но тот явно сделал это специально, и его хитрый взгляд это подтверждал! От удара Жаргала немного развернуло и повело в сторону, но в седле он удержался, и его умница-конь темпа не сбросил.

Нечестный удар третьего, породивший острую волну боли, и решил исход всего состязания. В Жаргале проснулся не просто воин, а древний воин, самый настоящий варвар.

— Урраагх! — вскричал он и изо всей силы ударил третьего по копью, точно попав заодно туда, куда целился — по указательному пальцу, верхнему в обхвате древка.

От боли тот вскрикнул и выпустил копьё из рук. Его конь притормозил и остался позади, а Жаргал уже вычеркнул его из списка "живых". Сзади доносился топот коней и погоняющих их бойцов, но для Жаргала существовал только один — первый, который опережал его уже на целых три конских корпуса. Догнать во что бы ни стало!

Жаргал едва удерживал себя от того, чтобы бросить копьё в ненавистную спину первого. Видимо, где-то на втором плане сознания сохранялись затверженные правила этого боя. Догнать и поравняться с лидером с отставанием на полкорпуса удалось только через несколько километров, когда они уже приближались к финишу — наполненным людьми стадионам. Первый скакал, по-прежнему сосредоточившись лишь на скорости, своё копьё он держал прижатым к боку коня и явно даже не собирался его использовать. Зато Жаргал собирался. Первым ударом он стукнул по свободному заднему концу копья первого, чтобы его острие задралось вверх и Жаргалу не пришлось бы наносить удар, опасный для коня соперника. Привстав в стремени и крепко схватив копьё, Жаргал немного развернулся корпусом и, словно мечом-палашом, ударил по верхней части копья первого. Полёт кувыркающегося в воздухе копья лидера сопровождал рёв стадиона.

— Жар-гал! Жар-гал! Жар-гал! — скандировали сотни ртов и глоток в едином порыве.

Победа. Как же сладок её незабываемый вкус! Сейчас Жаргал, конечно, испытывал не то острое чувство счастья, как в молодости после битвы при Далан-Терджине, и, возможно, он не был в этот момент самым счастливым человеком во всех мирах, но радость его была велика и неподдельна.

Жаргал слез с коня и отдал его поводья и копьё подбежавшему приятелю — хозяину юрты, который предложил в своё время Жаргалу участвовать в наадаме. Всюду щёлкали вспышки фотокамер, люди образовали вокруг него коридор и тянули ладони, чтобы Жаргал по ним хлопнул. От толпы отделилась светловолосая девушка, которая кинулась к Жаргалу. Обхватив одной рукой его за шею, она шла рядом с ним, подпрыгивая и звонко крича:

— Тю э мон генион! Триумфатёр!

— Ты мой победитель, триумфатор, — переводила едва поспевающая за ними переводчица.

Что вдруг заставило Жаргала обернуться? Он не знал. Чувство чьего-то особого присутствия и взгляда. Чувство, которому нет названия.

Немного вздрагивая от толчков протискивающихся людей, позади него стояла стройная кареглазая шатенка с милым знакомым лицом, одетая в коричневую кофточку и лёгкую цветастую юбку.

— Я, наверное, немного не вовремя, — по-плиссандрийски сказала она, кривовато улыбаясь.

Жаргал аккуратно снял со своей шеи руку Сесиль и подошёл к Филис. Нежно глядя на неё, он нагнулся и вдруг подхватил девушку за ноги над коленями, приподнимая её вертикально над собой.

— Ура! — от души крикнул он, и этому крику вторили окружающие.