Новый старый 1978-й. Книга третья

Глава 16

Личный порученец Андропова

Как же нам надоел этот съезд. Вместо того, чтобы заниматься серьезными делами, мы опять должны тащиться в Кремлёвский Дворец съездов, сидеть и слушать выступления докладчиков и хлопать им, когда они заканчивали свои выступления, выражая одобрения тому, что вообще никто не слушал. Но сегодня было некоторое разнообразие в повестке дня. С утра съезд решил избрать Центральный комитет ВЛКСМ. Докладчик зачитал списком фамилии тех, кто предлагался в состав ЦК. Я свою фамилию услышал первым, а Проклова уже за мной, так как список был составлен по алфавиту. Ну Пастухов, ну удружил. Мы переглянулись, не зная, как на это реагировать. Все делегаты, естественно, проголосовали единогласно за. А потом я вспомнил, что на самом деле это чистая формальность, только теперь у нас прав стало немного больше, а делать особо ничего не надо было. Я так и объяснил это Елене. Мы с ней перешли вчера на ты, поэтому общаться стало проще.

— Хорошо, что не надо будет что-то делать, — сказала Проклова, с облегчением вздыхая.

— Пару раз в год съездить на заседание и всё, — подтвердил я. — Мне, как и тебе, некогда этим заниматься. Ты в двух фильмах сейчас снимаешься, а моим именем вчера решили назвать мою школу, так что мне уже хватит всяких новых обязанностей и ответственностей.

— Ух ты, никогда не видела человека, чьим именем называли какое-либо здание или улицу. Обычно это происходит через какое-то время после его смерти, а ты живой.

— Вот и я вчера обалдел, когда такое услышал от нашего школьного директора. Видимо, не в каждой школе учится Герой Советского Союза. Мне кажется, я один такой на всю страну, но это надо узнать поточнее.

Вдруг картинка съезда пропала перед моими глазами и я неожиданно увидел сидящего за столом в своём кабинете Андропова, а потом его приемную. Было такое впечатление, что смотришь один телевизионный канал, а потом вдруг он переключается на другой, а потом на следующий. В приемной Андропова вдоль стены сидели несколько генералов и людей в штатском и ожидали вызова в начальственный кабинет. Перед одним из генералов я увидел чёрный сгусток его эгрегора. Что он там делает, мне стало понятно сразу. Направленность эгрегора была мне чётко видна и целью его был Андропов, так как один из тонких щупов, тянувшихся от этого сгустка, уже коснулся двери, за которой и находился Юрий Владимирович.

То, что люди Щелокова проникли на столь высокие посты в КГБ, было для меня настоящим откровением. Ну а что я удивляюсь, если некоторые комитетовские генералы сами стали предателями и работали на иностранные разведки. Тут-то никакого предательства Родины нет. А вот что на самом деле есть, я пока понять не мог. Даже не мог определить, как тот собирается устранить Юрия Владимировича, не голыми же руками душить собирается. Хотя отголосок чьей-то чужой мысли я уловил чётко. Эта мысль принадлежала тому самому генералу, точнее сказать, генерал-лейтенанту. Мысль была о миниатюрном пистолете, прикрепленном к его голени.

Я мгновенно, пригнувшись, направился к выходу, бросив на ходу удивленно посмотревшей на меня подруге, чтобы они с Серёгой ждали меня после окончания заседания на улице, перед входом в КДС. Выйдя из дверей зала, я увидел недалёко от меня одного из сотрудников майора Колошкина, внимательно наблюдавшего за тем, что происходит в фойе. Резко открывшаяся дверь из зала заседаний привлекла его внимание и он обернулся в мою сторону. Я несколько раз махнул ему рукой, давая понять, что произошло что-то экстренное. Он быстрым шагом двинулся ко мне, на ходу передавая что-то по рации. После того случая с незнакомцем меня знала вся Служба охраны КДС, поэтому мой жест был им воспринят с полной серьёзностью.

— Передай своим, — сказал я ему, — что мне нужна срочная связь с Андроповым.

По моему взволнованному лицу он понял, что дело действительно экстраординарное и мы быстрым шагом отправились уже знакомым путём в комнату спецсвязи. Кэгэбэшник вызвал по рации майора и доложил о вероятном ЧП. Через минуту мы уже входили в нужную нам комнату, в которой находился сам Колошкин и два его сотрудника.

— Здравствуйте, — поздоровался я сразу со всеми присутствующими. — Срочно соедините меня с товарищем Андроповым, счёт идет на минуты. И говорю сразу, наш разговор никто не должен слышать. Могу ли я попросить вас всех выйти из комнаты, когда установите связь или такой приказ может вам отдать только лично Юрий Владимирович?

— Я получил от Юрия Владимировича инструкцию выполнять в подобных экстренных ситуациях все твои приказы, — ответил Николай. — Связь сейчас будет и мы сразу покинем комнату.

— Спасибо. Вы понимаете, это не моя блажь, а способ уберечь вас от лишних проблем.

Когда прямая связь была установлена, мне передали трубку и все тут же вышли.

— Юрий Владимирович, здравствуйте, — сказал я, проследив, чтобы покинувшие комнату сотрудники плотно закрыли за собой дверь с той стороны.

— Здравствуй, Андрей, — ответил в трубку Андропов. — Опять ЧП в КДС?

— Нет, Юрий Владимирович, на этот раз ЧП у вас в приемной.

— Это что, шутка?

— Какие могут быть шутки. У вас в приемной сидит человек в форме генерал-лейтенанта с пистолетом, спрятанным в кобуре на правой голени, из которого он собирается в вас стрелять.

— Подожди на телефоне, — скомандовал Юрий Владимирович. И в трубке повисла тишина. Я уже не мог чётко видеть, как до этого, что происходит в приемной Андропова, но почувствовал, что в неё ворвались ещё несколько людей и происходит какое-то хаотичное движение. Потом движение прекратилось.

— Взяли, — ожила секунд через тридцать трубка голосом Андропова. — Пистолет был там, где ты сказал. Спасибо, ты опять, получается, спас мне жизнь.

— Не за что. В данный момент я чувствую, что генерал живой, но что-то с ним не так.

— Да, взяли живым, не успел выстрелить. Но пока он без сознания, его пришлось брать жёстко.

— Я рад, что смог помочь.

— Я тоже рад, что ты успел. До его вызова ко мне оставалось три минуты. И что мне с тобой теперь делать? Второй Звездой награждать?

— Не надо, я к первой ещё не успел привыкнуть.

— Ладно, разберёмся. Ещё раз спасибо и, кстати, ты сегодня должен быть в ВААПе. Не забыл?

— У меня всё уже с собой. Через час буду там.

— Молодец. Я сегодня ещё постараюсь связаться с тобой, возможно, когда ты будешь у Ситникова.

Связь прервалась. Я давно заметил, что Андропов в телефонном разговоре не любит прощаться. Я подошёл к двери, открыл её настежь и сказал:

— Все, можете входить.

— Успел? — спросил майор.

— Успел. Больше ничего рассказывать не могу, сам понимаешь.

— Служба она такая. Ты теперь личный порученец Андропова, так что тоже находишься на службе, как и мы.

— Только Андропов как-то забыл мне об этом сказать, — подумал я про себя, а вслух спросил:

— Заседание закончилось?

— Пока нет, минут десять осталось.

— Тогда я пойду что-нибудь перекушу, а то после такой нервной службы что-то есть захотелось.

Я попрощался за руку со всеми и пошёл в ближайший буфет. После нервной встряски я бы выпил чего-нибудь сорокоградусного, но в этой жизни я не пью и пить не собираюсь. В той жизни я свою цистерну уже выпил, поэтому в этой прежних ошибок совершать не хочу.

В буфете я взял три бутерброда с чёрной икрой и два с сырокопченой колбасой. На запить такую вкуснятину я взял большую чашку крепкого кофе. И тут я вспомнил забавную историю, рассказанную мне знакомой официанткой лет двадцать тому вперёд. Она работала несколько раз в КДС и обслуживала делегатов различных съездов. И вот однажды какой-то чабан-делегат попросил себе на обед суп. Ему принесли суповую чашку кипятка на блюдце, а на этом блюдце лежала столовая ложка и суповой кубик-концентрат, мы его называем теперь бульонным кубиком, очень дефицитная тогда вещь была. Так вот, вместо того, чтобы опустить этот бульонный кубик в кипяток, размешать ложкой и есть, как суп, или пить, как бульон, он стал пить пустой кипяток вприкуску с этим кубиком. Вот такие делегаты съездов приезжали тогда в Москву решать государственные вопросы.

Поедая бутерброды, я пытался понять, как я смог считать информацию о спрятанном пистолете у того генерала. Видимо, моя чувствительность постепенно повышается и я уже начинаю считывать мыслеобразы или мыслеформы. Я хорошо знал, что любая мыслеформа должна отвечать трём основным принципам. Во-первых, особенность мысли определяет цвет. Цвет был чёрный, тут вопросов даже не возникало. Во-вторых, характер мысли определяет форму. Здесь было не всё так просто, но чёрный шар с направленным, заострённым как дротик, щупом однозначно указывал на направленный и агрессивный характер. И в-третьих, ясность очертания мыслеформы говорила об уверенности совершить одно-единственное действие, то есть убить.

Ещё было удивительно то, что я смог на каком большом расстоянии увидеть в режиме онлайн кабинет Андропова и его приёмную. Вероятней всего, в этот момент негативные энергетические колебания не только одного человека были направлены на Юрия Владимировича, поэтому этот мощный волновой пакет я не просто почувствовал, но и увидел. Мои способности и возможности растут, но ни с кем по этому поводу я проконсультироваться не могу, даже с Андроповым. Они меня сразу запрут в какой-нибудь секретный филиал института мозга и прощай моя свобода. Лучше сам со всем этим буду разбираться, не посвящая никого в детали.

Неожиданно я услышал, как отрылись многочисленные двери зала заседаний и народ стал вытекать из них, как реки из большого озера. Я направился к выходу из КДС и, посмотрев через огромные стекла, обнаружил Солнышко и Серёгу уже стоящими на улице. Сегодня в Москву вернулось обещанное тепло и солнце, поэтому мы были без плащей. В этом людском море каждый второй был с наградами на груди, поэтому концентрация Героев на один квадратный метр просто зашкаливала и на мою Звезду никто внимания не обращал.

— Что-то случилось? — взволнованно спросила у меня Солнышко, увидев, как я подхожу к ним. — Я подумала, что тебя кто-то срочно вызвал.

— Всё уже утряслось, — ответил я своей второй половинке. Вчера он за меня очень сильно волновалась и теперь я её стал про себя называть своей второй половинкой. — Да, был срочный вызов по тем делам, о которых я не имею права говорить. Но теперь проблема решена и мы можем спокойно ехать в ВААП. Серега, ты с нами?

— Я вчера познакомился с одной девушкой и мы решили сегодня встретиться и пойти в парк Горького.

— С тобой всё ясно — весна, любовь и никакого комсомола. Хорошо, вечером созвонимся.

Мы с Солнышком пошли к машине и она меня спросила:

— Проклова о тебе у меня спрашивала, почему мол ты так неожиданно ушёл. Она сказала, что ты очень непростой юноша.

— Конечно, непростой. Простым людям Брежнев с Андроповым по телефону не звонят и в ЦК ВЛКСМ на съезде не избирают.

— Я почти так ей и ответила, только добавила, что имена простых людей школам не присваивают.

— И что она на это тебе сказала?

— Она, оказывается, знала об этом от тебя, но узнать подробности этого не успела, так как ты неожиданно исчез.

— И ты, конечно, ей рассказала, как это произошло?

— А что ещё делать, просто так сидеть и слушать неинтересные выступления скучно. Вот мы и болтали с ней.

— Болтайте на здоровье, Елена женщина нормальная и нам может пригодиться.

— А чем она нам может пригодиться?

— Многие певицы, став знаменитыми, начинают сниматься в кино. Например, Сенчина или Пугачева. Вот ты, хочешь сняться в кино?

— Конечно, хочу. Только вместе с тобой.

— Посмотрим, как получится. Я хочу, чтобы ты снялась в каком-нибудь хорошем фильме, хотя бы в эпизоде. Я как раз хотел об этом поговорить с Прокловой, но не получилось. Завтра обязательно спрошу её об этом. Она же говорила, что сейчас снимается в двух фильмах, вот и поможет тебе пару раз мелькнуть на экране.

— Спасибо, ты такой заботливый.

— Я же тебя люблю, поэтому и хочу, чтобы ты была не только популярной певицей, но и стала известной актрисой.

Она поцеловала меня в знак благодарности. Затем мы поехали в ВААП. Сегодня я решил не скрывать свои награды. Сотрудники агенства, заметив нас издалека, приветливо махали нам руками. Но когда видели у меня на пиджаке Золотую Звезду и три наградные планки, замирали на секунду, а потом начинали сосредоточенно соображать, можно ли так панибратски вести себя с Героем Советского Союза. Я же продолжал им улыбаться и они понимали, что я остался таким же простым парнем, и ещё шире улыбались мне и Солнышку. Солнышку тоже было приятно такое их отношение ко мне и она радостно прижалась к моему плечу, обхватив мою руку своими руками.

В приемной секретарша Ситникова уже знала, что я был отмечен правительственными наградами, поэтому не так бурно проявила свою радость при виде меня с наградами, но все равно, на её лице читалась гордость за то, что ей оказывал знаки внимания настоящий орденоносец.

— Ну здравствуй, герой, — обратился ко мне Василий Романович вместо приветствия, — вижу, ты сегодня со Светланой приехал. Прошлый раз ты так торопился, что даже спокойно поговорить не получилось.

— Здравствуйте, Василий Романович, — поздоровался я, — мы со Светланой только освободились после съезда и сразу к вам.

— И как комсомольский съезд?

— Меня час назад избрали в ЦК ВЛКСМ.

— Поздравляю, этого следовало ожидать. Борис Николаевич Пастухов тебя хорошо помнит, поэтому решил продвинуть ещё и по комсомольской линии.

— Помимо этого моё имя решили присвоить школе, в которой я учусь.

— Неожиданно, но ещё раз поздравляю. Я такого на моей памяти не припомню. Да ты и так оказываешься всегда и везде первым и единственным. Вон, ты у нас единственный в стране сэр и рыцарь, и теперь школу твою будут звать рыцарской. Это, конечно, шутка, но сам знаешь, что в каждой шутке есть только доля шутки, а остальное всё правда.

— Чует моё сердце, судя по вашим витиеватым заходам издалека, вы ещё что-то мне решили навесить до полного счастья.

— Правильно чуешь. Тут тебе Юрий Владимирович с фельдъегерем прислал ещё кое-что интересное. Так что получи и распишись.

Ситников вручил мне пакет, в котором при прощупывании ощущалось что-то небольшое и плотное. Когда я его вскрыл, то на стол выпало темно-красное удостоверение с буквами КГБ. Похоже не зря сегодня обмолвился майор о каких-то моих новых обязанностях. Раскрыв корочку, я увидел свою фотографию на комитетовском удостоверении. В правой части была написана моя должность — «личный порученец Председателя Комитета государственной безопасности СССР».

— И что мне будут поручать? — спросил я у Ситникова, а удостоверение протянул Солнышку, сидящей рядом. — Вот смотри и не задавай мне больше вопросов, чем я занимаюсь.

— Так я итак не лезу в твои дела, — ответила Солнышко, читая мою новую должность. — Хотя понятней мне ничего не стало.

— Да и мне самому пока не особо понятно, что я должен конкретно делать.

— Юрий Владимирович потом тебе сам объяснит, — ответил на мой завуалированный вопрос Василий Романович. — А в общем, будешь выполнять только его поручения и подчиняться непосредственно ему. Могу от себя добавить, что подобные удостоверения выдавались во времена Сталина, так что гордись.

— Так я и горжусь. Мне уже с воскресенья столько плюшек сверху упало, что голова кругом идёт от гордости.

— Ничего, привыкнешь. Ну а теперь давай свою песню, мне ещё Андропову докладывать о ней. А то он мне прошлый раз по поводу твоего «Маньяка» хотел шею намылить, но мы же её в эфир сразу не выпустили, поэтому пронесло.

Я передал кассету с катушкой и ноты со словами Ситникову. Хорошо я к английским словам успел на съезде перевод написать, поэтому проблем не должно было возникнуть. Слова были абсолютно простые о том, что подружки собираются встретиться, отдохнуть и развлечься. Никаких танцевальных маньячек, а тем более политических намеков и аллегорий, в ней не было. Кассету Ситников поставил, как прошлый раз, в свой магнитофон и внимательно прослушал всю песню до конца, сверяясь со словами.

— Кристально чистая песня, — вынес свой вердикт Василий Романович, — можно сказать, абсолютно женская. Светлана, как всегда, замечательно её исполнила.

— Спасибо, — поблагодарила его Солнышко.

— Но до субботы на радио выпускать её не будем, так как это подарок, сам знаешь кому, но сейчас мы её зарегистрируем, как положено.

Ситников позвонил своим специалистам и сообщил, что Кравцов принёс новую песню и её надо просто зарегистрировать без прослушивания и выдать соответсвующий документ, а он сам его подпишет. Сегодня пришёл только один сотрудник, с которым я уже был хорошо знаком. Увидев мои награды, он от души меня поздравил и сказал, что все в ВААПе сейчас обсуждают новость о награждении меня Золотой Звездой.

— Василий Романович, — обратился я к Ситникову, — мне тут Краснов подкинул идею организовать наш концерт в «Лужниках». Как вы к этому относитесь?

— Я отношусь нормально, — ответил, подумав, Ситников, — но нужно указание сверху. Это ты к Демичеву обращайся, вы с ним друзья, а я, если что, поддержу. А можешь и к самому Леониду Ильичу обратиться, он тебя ценит, поэтому не откажет.

— Спасибо за совет. Мы тогда, как документы на песню получим, со Светланой заедем к Краснову. Я отдам ему катушку с песней и скажу, чтобы выпускал в эфир только с субботы.

— Договорились. Пока можете сходить в буфет, а я доложу Юрию Владимировичу, что песня готова и никаких вопросов к ней нет.

Мы вышли из кабинета и я решил, пока есть свободное время, сходить в Сберкассу, благо она была здесь рядом, и проверить, сколько у меня денег всего пришло, моих авторских и за пластинки. Солнышко меня поцеловала и поздравила с новой должностью. Я, если честно, был больше всего рад самой корочке, а не этой непонятной должности, потому, что удостоверением к знаку «Почетный сотрудник госбезопасности» размахивать было уже несолидно. Звезда звездой, а комитетское удостоверение с грозной должностью порученца самого Андропова в жизни всегда пригодится.

В Сберкассе мы в очереди не стояли, так как Герои Советского Союза обслуживались у нас в стране вне очереди. Вот ещё одна моя привилегия, которой я пользовался на законных основаниях. В Англии из-за того, что я стал сэром, я могу теперь ездить в общественном транспорте бесплатно, а на родине везде проходить без очереди. Народу в Сберкассе было не очень много, но пялились на нас все, от мала до велика. Молодёжь нас сразу узнала и, поэтому, шушукалась, посматривая в нашу сторону. А бабульки внимательно, и даже с неким недоверием из-за моей молодости, разглядывали мою Звезду, но молча пропустили вперёд. Если кто из них, самых принципиальных, попросил бы показать документ, тогда на такой случай у меня и удостоверение имелось, а теперь и второе в кармане появилось.

Сотрудница Сберкассы сделала мне в моей сберкнижке перерасчёт и оказалось, что у меня на счёту уже почти сто десять тысяч рублей. Огромная по тем временам сумма, о чем я и сообщил Солнышку. Она уже привыкла со мной к таким астрономическим суммам, поэтому просто чмокнула меня в щеку. За эти несколько дней на нас свалилось столько денег, наград и должностей, что мы стали относится к ним уже спокойно. Ко всему привыкаешь, даже к радостям.

Когда мы вернулись, документы на песню были уже готовы. Мы попрощались и отправились на радиостанцию «Маяк» к Краснову, чтобы отдать песню и обсудить наш будущий концерт в «Лужниках». Солнышко я, до сегодняшнего дня, не посвящал в планы этого концерта, поэтому она всю дорогу у меня пыталась выведать дополнительную информацию о нём.

— Да не знаю я пока ничего, — ответил я, — поэтому ничего и не говорил тебе. Сейчас Краснов что-нибудь нам расскажет, я надеюсь. Слушай, ты вчера сказала, что сегодня к нам Машка должна прийти заниматься. На сколько ты с ней договорилась?

— На пять. Но ты же её знаешь, она может и опоздать.

— Значит надо за ней ехать, только неохота мне это делать. Может я тебя к ней отвезу, а потом заберу?

— А ты? Нет уж. Заниматься будем вместе и у нас дома. А потом, как нибудь, и в гостях у Машки позанимаемся.

— Ладно, съезжу я за ней. Что-то есть хочется. Давай с Красновым быстро разберёмся и поедем куда-нибудь, поедим. Хочешь в «Узбекистан» съездим. Говорят, там очень вкусно и хорошо готовят.

— Лучше дома пообедаем. Я вчера всего много наготовила.

— Уговорила, обедаем дома.

Солнышко была довольна, что в кои то веки мы пообедаем дома. Вот женщины странный народ. То им рестораны подавай, а то дома давай обедать. Вот в Лондоне мы питались только в ресторанах, может поэтому она по домашнему соскучилась.

У Краснова мы не задержались. Отдали только пленку с песней, а по «Лужникам» никакой новой информации пока не было, поэтому мы спокойно поехали домой. Про то, что я завтра, возможно, смогу переговорить по этому вопросу с Брежневым, я ему не сказал. Обед у Солнышка получился вкусный и в благодарность за это я её повалял пару раз на нашей кровати, чем она осталась очень довольна. Так вот для чего на самом деле она меня домой звала, а прямо сказать постеснялась. Хитрый народ эти женщины. Сравнивая Солнышко в постели и Сенчину, я понял, что Солнышко уже стала опытней Людмилы благодаря мне, хотя ещё месяц не прошёл, как она ничего не умела. Вот что значит желание, регулярность в занятиях и хороший инструктор, особенно если дело касается секса.

До выезда к Машке оставалось около часа, поэтому я решил немного заняться песнями. Я вспомнил очень мне нравившуюся когда-то песню и клип группы «Дискотека Авария» под названием «Небо». Там, в клипе были рыцари, замок, король и принцесса. И главным героем был, как всегда, обедневший рыцарь, работающий в деревне кузнецом, которого, уже в своём клипе, собирался сыграть, естественно, я. Это был полностью готовый сюжет, ничего даже придумывать дополнительно не надо. Я сел за синтезатор и опытным путём нашёл, как воспроизводить звучание трубы, которая исполняла повторяющийся несколько раз проигрыш в песне. Разобравшись со звучанием трубы, я наиграл вступление и первый куплет пока без слов. Да, ритмбокса явно не хватает, но что-то подобное звукам ударника я нашёл и на синтезаторе. Пока сойдёт, а там Серега подключит свой и будет то, что надо.

Заинтригованная красивыми звуками, ко мне в комнату пришла Солнышко и спросила:

— Ты опять что-то придумал?

— Я придумал и песню, и сюжет нового клипа. Его можно снять в Союзе, например, на «Мосфильме», а можно в Англии через месяц, когда мы там будем заниматься королевским концертом. Если здесь будем снимать, то понадобится помощь Прокловой, я из наших режиссеров никого лично не знаю.

— А какой у клипа сюжет?

И я коротко перессказал Солнышку сам клип. Ей очень понравилось, что это опять будет тема про рыцарей и что у неё будет главная роль, только петь буду на этот раз я, но только за кадром.

— Вот здорово. Нам нужна будет массовка и мы сможем набрать своих друзей и знакомых. А я буду в своём старинном английском платье.

— Для принцессы нужно новое платье. На «Мосфильме» найдём готовое или сошьют. Главное, что это опять будет мини-фильм про тебя и меня. Серегу тоже, обязательно, возьмём, он будет чёрным рыцарем. Песня называется «Небо». А теперь слушай.

Песня у меня, действительно, получилась очень красивая. Я вчера научился чувствовать душу клавишного инструмента, поэтому я легко извлекал потрясающие звуки из моего синтезатора. Когда я закончил, то Солнышко бросилась мне на шею со словами, что она меня просто обожает. Ну и поцелуи, конечно, куда же без них. Чмоки-чмоки у женщин всегда на первом месте.

— Вот сегодня после занятий с Машкой пойдём к Серёге и у него вместе с ритмбоксом создадим такой шедевр, что все ахнут, — сказал я мечтательно. — А потом я возьмусь за клип. Завтра на съезде с Прокловой по этому поводу переговорю, пусть подскажет, к кому обратиться. С Тедди мы бы за полдня такой клип сняли, а здесь пару дней придётся повозиться, после того, как всё необходимое будет готово к съёмкам.

Солнышко прижалась ко мне щекой и стало так приятно и спокойно. Но надо было ехать за Машкой. Я сказал подруге, чтобы позвонила ей и сказала, что я через пятнадцать минут выезжаю, а сам пошёл собираться.

До Машки, то есть до дома родителей, только до другого подъезда, я доехал быстро, но саму Машку пришлось ещё десять минут ждать.

— Привет, Андрей, — сказала Машка, садясь в машину и целуя меня в губы, — я готова.

— Привет, Маш, — ответил я, выруливая от подъезда. — Как твоё девичье ничего?

— Моё девичье ничего хочет стать женщиной, а ты всё с этим тянешь.

— Ты такое не ляпни при Солнышке, а то оба огребем по полной.

— Да я шучу, но уж очень хочется. Ты мне каждую ночь снишься. Хочешь, я прямо здесь, в машине, стану твоей?

Хорошо, что я час назад с Солнышком «разгрузился», а то бы точно, завалил бы Машку прямо на заднее сидение.

— А где романтика? Где цветы, шампанское и белоснежная постель?

— Звучит заманчиво. И это всё будет у нас в пятницу?

— Да, всё будет красиво и романтично, как вы, девушки об этом и мечтаете.

— Я не дотерплю до пятницы. Я тебя когда целую, у меня внизу прямо огонь вспыхивает.

— Машка, не заводи меня. Ты же ещё девственница, а уже разговариваешь, как повидавшая всё в этой жизни куртизанка.

— Так я фильмы про Анжелику несколько раз смотрела, там все так говорят и так же всё красиво, как ты рассказываешь. Тогда во сколько мы с тобой завтра встретимся?

— Вечер у меня занят, мы выступаем перед Брежневым. А вот где-то с двенадцати до трёх я свободен.

— У нас завтра особо уроков не будет, так как в понедельник 1 Мая, праздничный день, а во вторник у тебя День рождения. Так что завтра я тебе подарю свой самый интимный подарок, ну и себе тоже.

— Представляешь, я с этими своими делами напрочь забыл про свой День рождения. Я вчера даже забыл позвонить родителям, так они сами нам позвонили. Узнали у бабушки наш телефон и позвонили. Папа увидел в среду нашу фамилию и мои инициалы в газете и решил у меня уточнить, не я ли тот счастливый награждённый. Я сказал, что да, это я. Ну а после этого мои родители меня минуты три поздравляли и требовали выслать моё фото при всех регалиях. Я вечера у Сенчиной с её аккомпаниатором песнями занимался, вот и забыл про всё на свете.

— Да, вот это жизнь у тебя. Англия, Брежнев, Сенчина. А у меня только фотография с Пугачевой осталась, да твоя, которую на ночь под подушку кладу.

— Не переживай. Я тебя скоро в кино сниматься приглашу.

— Не может быть. Я стану актрисой, как Анжелика?

— Ну для начала у тебя будет маленькая роль, но по телевизору тебя покажут на всю страну.

Машка при этих словах полезла ко мне целоваться. Не, с этими женщинами, особенно с теми, которые очень хотят ими побыстрее стать, надо железное терпение иметь.

— Машка, — возмутился я, — я не железный.

— А я? — спросила Машка, возбужденно дыша, — Когда твоя Светлана мне рассказывала, как вы в постели сексом занимались и сколько раз в день, у меня всё мокро было в трусиках, так тебя хотелось и завидно было.

— И что Солнышко тебе рассказывала?

— Один раз даже очень подробно. Я тоже везде хочу с тобой попробовать.

— А кому ещё она это рассказывала?

— Только Ленке и всё.

— И та что, тоже хочет со мной попробовать? У неё же свой парень есть.

— По сравнению с тобой, он слабак. Ты, вообще, знаешь, что все девчонки хотят с тобой переспать?

— Как все? Все в классе?

— Я думаю, что уже во всей школе. Конечно, кроме пионерок. А все девчонки с восьмого по десятый так точно только и мечтают об этом. Я когда в классе девчонкам рассказала, что иду к тебе на новоселье, так они все обзавидовались. А когда я твою фотографию с Золотой Звездой и орденами, где я тебя целую, принесла в школу, там такое началось. Все девчонки в нашем классе носят в портфелях твои фотографии, они мне сами показывали.

— Вот это да. Я и не знал, что у вас там такое творится.

— Когда мне вчера Светлана позвонила с просьбой помочь к экзаменам подготовиться, то я чуть в трубку от радости не закричала. Она мне по секрету сказала, что ты не особо хотел, чтобы именно я занималась с ней и иногда с тобой. Ты это специально так сделал?

— Конечно, чтобы отвести от тебя и от себя всяческие подозрения.

— Здорово придумал.

И на радостях она опять полезла целоваться. Хорошо я успел правую руку в её сторону выставить, а то бы точно на меня с ногами залезла. Правда я случайно рукой задрал ей юбку, когда отпихивал её от себя, и увидел её светло-серые трусики, которые были немного мокрые.

— Ты чего, правду, что ли сказала, что я тебя так возбуждаю?

— А я виновата, что только от одного твоего касания возбуждаюсь.

— Ну ты даёшь, Машка. А на других парней ты так же реагируешь?

— Я вообще никак на других не реагирую. Вон Колька из девятого вчера меня зажал на перемене в раздевалке и стал по моему телу рукой водить, так мне вообще было безразлично, но я ему, все равно, по морде врезала. Будет знать, как к девчонкам лезть. А тебя я только увижу и сразу начинаю таять, как мороженое.

— Да, вот это я попал. В смысле, мне теперь вас всех опасаться надо, а то изнасилуете ещё.

— Ты что, мы же все в тебя влюблены, а я больше всех. Ну может ещё только Ленка, она после проведённого с тобой воскресенья сама не своя ходит. Всё у меня спрашивает, когда ещё нас к вам позовут. Тоже в тебя до беспамятства втюрилась, она мне сама об этом сказала.

— И что мне с вами, такими сумасшедшими от любви ко мне, делать?

— Тоже любить, как ты умеешь это делать.

— Так у меня Солнышко есть?

— Солнышко не стена, может и подвинуться.

— Вот вы ненормальные, на сексе повернутые. Может мне тогда в школьной стенгазете объявление написать: «Секс инструктор. Первый урок бесплатно».

— Тогда все девчонки к тебе на твои уроки запишутся, а я, все равно, буду первой.

— Ты что, шуток не понимаешь? Ладно, уже подъезжаем. Не вздумай Солнышку сболтнуть о наших с тобой разговорах, тогда про меня можешь забыть.

— Ты что, я буду молчать, как Зоя Космодемьянская на допросе. Даже под пытками никому ничего не скажу. Ну, кроме тебя, если ты меня пытать будешь.

— Ты что, мазохистка, что ли?

— А это кто?

— Это тот, кто любит, когда ему больно делают.

— Не, я боль не люблю, это я так, к слову сказала.

Тут неожиданно зазвонил телефон.

— Андрей, — раздался в трубке голос Андропова, — ты получил удостоверение?

— Да, Юрий Владимирович, — ответил я, заруливая к дому, — получил.

— Цени, ты такой у нас один. Поэтому и спрос с тебя особый. Тот, которого взяли утром, пришёл в себя. Но он ничего не помнит. Наши спецы работают, но он всё время отключается. Они не знают, что с этим делать.

— Ему кто-то поставил блок в его подсознание на самоуничтожение. Если будете на него давить, он умрёт. Поэтому больше не трогайте его и изолируйте от других. Его зомбировали на выполнение одной определенной задачи, из-за этого он ничего не помнит.

— Ты можешь что-то с этим сделать?

— Успех не гарантирую, но и испортить ничего не испорчу. Оставьте его до завтра в покое, пусть как следует отдохнёт и выспится. А завтра после обеда я готов с ним встретиться.

— Если тебе удасться его разговорить, получишь в совокупности за это и за моё спасение вторую Звезду.

— Сделаю, всё что смогу и без Звезды, и даже больше. Мне надо ещё кое-что посмотреть, ну вы понимаете.

— Да, я догадался.

Пока я ставил машину на стоянку и ехал с Машкой в лифте, я думал о том, что мне предстоит завтра. Радовало только то, что пятницу наконец-то закончится XVIII-й съезд ВЛКСМ, но после него надо будет ехать копаться в мозгах этого генерал-лейтенанта. Это дело непростое и довольно муторное. Потом придётся встретиться с Машкой в «России», где я уже заказал номер люкс на сутки, хотя нам двух часов вполне хватит. А вечером нас ждёт банкет с концертом для Брежнева и его гостей. С Брежневым надо будет не забыть поговорить о нашем концерте в «Лужниках» и попросить у него его новую книгу воспоминаний «Возрождение» с дарственной надписью. Книга, как раз, завтра выходит из печати. Ещё бы хорошо было бы днём успеть заехать в ВААП и к Краснову на «Маяк» с новой песней «Небо». Сегодня, после занятий с Машкой, мы с Солнышком отправимся к Серёге и сделаем из песни «Небо» настоящий музыкальный шедевр, под который будет танцевать вся страна. А послезавтра будет Пасха и исполнится ровно месяц, как я из 2020 года перенесся сознанием в этот новый старый 1978-й.

Copyright © Андрей Храмцов

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ