Шутки Богов. Новые секреты

Начало учения

Соль Хва не привыкла оправдываться. Но сейчас, стоя перед дверью покосившегося внутреннего павильона, она вдруг почувствовала, как горло подперла странная неловкость. Мастер Йонг Мин, в прошлом её наставник, её первый учитель, был одним из тех, кто видел её не только сильной и уверенной – но и той, какой она была в юности: упрямой, вспыльчивой, склонной к сомнениям, полных ночей разочарования и молчаливых слёз. Он знал её настоящую. И именно поэтому было особенно тяжело. Дверь, конечно, не заперта. Она легонько толкнула её, и сдержанное, тяжёлое тепло алхимической печи окутало её лицо, как туман с горных склонов.

– Проходи, – донёсся хрипловатый голос мастера из-за груды алхимических сосудов. – Уж если ты пришла второй раз за один день – это дело важное. Или дурное. Хотя чаще всего – и то и другое.

Соль Хва вошла, закрывая за собой дверь, и встала напротив длинного стола, усыпанного порошками, склянками, пучками засушенных трав и пеплом. Мастер стоял чуть поодаль, что-то мешая в фарфоровой ступке, и даже не повернулся к ней.

– Я подумала… – Тяжело выдохнув, сказала она. – И всё же хочу, чтобы ты принял его. Этого слугу.

– Так быстро? – Йонг Мин фыркнул. – А я надеялся, ты ещё пару дней поспишь на этом решении, вдруг голова прояснится.

– Я всё обдумала.

– Уверена?

– Да.

Старик наконец обернулся, вытирая пальцы о льняной платок. Его глаза были, как всегда, полны колючего ума – и лёгкого раздражения.

– Уверена настолько, чтобы поручить мне потенциального лазутчика, убийцу, или чего хуже?

Соль Хва не дрогнула:

– Я не верю, что он убийца. Если бы хотел сделать что-то подобно, то уже сделал бы всё, что ему нужно. И даже не один раз. Сейчас мне кажется, что он… наблюдает. Он выжидает. Он – напряжён, как дикий хищный зверь, что спрятался от охотников. Но у него нет злобы. Зато есть… что-то другое.

– Ты про чувствительность? – Йонг Мин хмыкнул, усаживаясь на широкую подушку у стола и подливая в крошечный реторт густую голубую эссенцию. – Ты не первая, кто рассказывает о чуткости. Все так говорят, когда кто-то вовремя замечает опасность или реагирует раньше всех. Иногда это опыт. Иногда инстинкт или развитая интуиция. Но ты считаешь, что это нечто большее, верно?

Она коротко кивнула. Потом села напротив старика, скрестив руки перед собой:

– Он не просто чувствует. Он… Считывает… Когда на пути к нам встретились сторожевые конструкции из печатей секты, то он посмотрел точно в их сторону. Хотя не было даже намёка, ни на пульсацию, ни на дрожь воздуха, ни на сдвиг элементов. Я уверена в том, что он… Почувствовал их…

– И что ты хочешь? – Усмехнулся мастер. – Чтоб я сделал из немого парня нового алхимического помощника? Чтобы он смешивал мне травы и мыл ступки?

– Для начала – да. – Соль Хва отвечала чётко. – А ещё – чтобы вы, наставник, понаблюдали за ним. Проверили, может ли он калибровать реактивы, не перегревая тигли. Может ли различать оттенки эссенций. Я думаю, он… Способен и не на такое. Возможно, он даже талантлив от рождения. Но, именно из-за своей немоты, не обученный.

После таких слов мастер Йонг Мин долго молчал. Он изучающе смотрел на неё, потом перевёл взгляд на раскачивающийся амулет с засохшим листом шафрана, что висел у двери.

– А если я скажу, что он из тех, у кого чувствительность идёт не от природы, а от… чего-то другого?

– Тем более. – Соль Хва не отвела взгляда. – Тогда его нужно изучить. Прежде чем его изучит кто-то за нас.

– Мудрые слова. Чужие? – Тут же уточнил старый мастер.

– Собственные.

Он усмехнулся. Потом кивнул, поднимаясь:

– Хорошо. Но только как помощник. Ни слова о том, что я проверяю его. Ни намёка. Он будет выполнять грязную работу. Варить золу. Отцеживать густую настойку и чистить чаши. Но если ты права, Соль Хва… – Его голос стал мягким, почти опасным, – тогда нам с тобой стоит очень осторожно решить, что с ним делать дальше.

– Благодарю, наставник.

Он махнул рукой:

– Не благодари раньше времени. Пока я не загляну в его суть, я не скажу тебе, твой ли это шанс – или наша ошибка. Приводи его завтра вечером. Слуги всё равно не имеют собственных планов. Особенно немые.

Соль Хва склонила голову и вышла, оставив за собой шлейф ароматов духовной пыли, догорающей в стеклянной печи. А в её груди, всё ещё – странное, жгучее волнение. Как будто она только что запустила слишком сложную формулу, результат которой не смогла просчитать до конца.

………

Надо сказать, что Хваджон Мунджэ даже подпрыгнул, как только услышал знакомый голос Соль Хва. Он как раз сидел на широкой веранде перед своими покоями, играя с маленьким деревянным зверем, что был зачарован легчайшим образом – достаточно, чтобы ползать, двигать лапками и мурлыкать от солнечного света.

– Сестра Соль?! – Воскликнул он с сияющим лицом, срываясь на ноги, будто его внезапно ударила искра. – Вы пришли! А я думал, вы заняты! А вы, оказывается, пришли ко мне?!

Соль Хва, как всегда, была в строгом тёмном одеянии с тонким вышитым серебром узором на рукавах. Под вуалью её губы едва тронула улыбка – искренняя, хоть и неуловимая.

– Я пришла по делу, но… и чтобы тебя порадовать. – Мягко сказала она, позволяя мальчику схватить её за руку. – Помнишь твоего немого слугу?

– Конечно помню! – С гордостью отозвался мальчик. – Он… он правда очень надёжный! Он всегда рядом! Даже в горах был! И… И когда эти мерзкие люди ночью пытались украсть вещи, он их шваброй – бух! И всё! Вы бы видели его лицо! Он совсем не боится! Никого!

Соль Хва слегка качнула головой, сдерживая смех. От мальчишки действительно исходила неподдельная гордость. Она видела, как искренне он относится к немому парню. Почти как к старшему брату. Или как к своему первому герою.

– Мой первый наставник, мастер Йонг Мин, – сказала она, опускаясь на корточки рядом с мальчиком, – услышал о нём. И хочет посмотреть на то, как он обращается с алхимическими инструментами. Просто попробовать дать ему поработать с травами. Поработает у него помощником – если сможет. А если не сможет… Значит, всё останется как есть.

– Правда?! – Глаза мальчика вполне ожидаемо вспыхнули от радости. – Он будет учиться?! Он сможет стать алхимиком?! Я же говорил, что он не простой! Я знал! С самого начала знал!

Он тут же закружился от радости, словно вся эта новость касалась его самого. У него даже дыхание сбилось.

– Но это значит… – Вдруг нахмурился он. – Что его заберут у меня?

– Нет. Никто не будет его забирать. – Мягко, но уверенно ответила Соль Хва. – Он останется с тобой. Только по вечерам, когда будут свободны часы, он будет помогать старому мастеру. Учиться. А днём – быть твоим слугой, как и прежде.

– Это замечательно! – Воскликнул мальчик и тут же бросился куда-то внутрь, крича оставшимся при нём слугам. – Скорее! Найдите его! Найдите Анда Рея! Мастер Йонг Мин хочет его видеть!

Соль Хва осталась на месте, прикрыв глаза. На лице застыла лёгкая тень. Она обманула. Не солгала – нет. Но и не сказала всей правды. Если её наставник действительно заинтересуется этим немым парнем… Если почувствует в нём что-то, что стоит усилий, то он не отпустит его просто так. Он будет настаивать, убеждать, добиваться передачи такого перспективного разумного в его руки. Он умеет это делать. Сколько раз Соль видела, как старейшины меняют судьбу человека всего лишь парой слов. Но… Именно поэтому она и выбрала этот путь.

Она уже чувствовала, как этот немой слуга оказался в самом центре чего-то большего. Он притягивал взгляды. Он вызывал ревность. И он “слишком сильно” молчал для тех, кто привык контролировать всё. Его тайна… Не давала окружающим покоя. Не ей одной. Если он останется в обычной роли, то его, рано или поздно, растопчут. А теперь… Теперь у него появится покровительство.

Даже если его поведение, всего лишь лишь маска, она знала, что в алхимической лаборатории можно многое скрыть. И одновременно многое понять. Старик Йонг Мин увидит больше, чем кто-либо. И если он решит, что этот парень опасен, то он точно не станет устраивать громких разбирательств. Он просто разберёт его на части, как сложный артефакт.

И сейчас Соль Хва с трудом сдерживала дрожь. Тепло, которое прокатывалось по её груди, было одновременно восторгом и тревогой. Она сделала всё, чтобы защитить его. По-своему. Тихо. Тонко. И, возможно, предельно опасно. Но если она ничего не сделает… Его просто сотрут. Она встала и направилась к восточному павильону. Андрей должен быть там – он всегда появлялся там, где его не ждали, и всегда знал, когда за ним приходят. Она надеялась, что и на этот раз он уже всё понял.

……….

Андрей шёл медленно, ровной походкой, как и подобает простому слуге, не желающему привлечь к себе внимание. Его взгляд был опущен, осанка чуть сгорблена – тело подчёркивало покорность, смирение и готовность выполнять поручения. Шаг – вдох, шаг – выдох. Всё – как в его ранних тренировках. Только теперь его роль была куда более хрупкой, чем любая из тех, что он играл прежде. Сейчас он шёл на личную встречу одному из старейшин секты Пяти Пиков Бессмертных, к старому алхимику, чья слава и влияние простирались гораздо дальше пределов этой горной долины.

Перед встречей он долго думал, как должен вести себя слуга, не владеющий никакой магией. В голове он перебрал все сцены, которые видел в семье мальчика, все манеры, подмеченные в домах знати, ещё раньше – в лавке Чхве Тансу. Все движения, жесты, паузы в поклонах, даже способ держать руки при ожидании приказа. Всё должно быть идеально обыденно. Никакой спешки. Никакого лишнего интереса.

Он заранее сменил свою одежду на чуть более чистую и нейтральную – простое серое одеяние, без каких-либо узоров. Лишь на поясе остался тонкий тёмный шнур – знак принадлежности к слугам ученика. Не мастера. И даже не ученика секты. Просто – младшего слуги наследника влиятельной семьи.

И всё бы ничего… Если бы не взгляды. С того самого момента, как он прошёл через внутренний двор, ведущий в сторону павильона, где жил старый алхимик, он почувствовал, как воздух буквально физически сгустился от чужих эмоций. Тяжёлые взгляды липли к его спине, будто холодные пальцы. Некоторые шептали прямо за его спиной. Он не слышал слов. Но их тон, злой и резкий, не нуждался в переводе.

Краем глаза он уловил, как двое слуг, протиравших ступени, остановились, замерли, следя за ним, и один что-то резко прошипел другому. А дальше – ещё один поворот, и ещё трое – уже в чёрных одеяниях внутренних учеников – отошли в сторону, уступая дорогу, но при этом не скрывая презрения на лицах.

– Немой… – Шепнул один. – Почему он?

– Наверное, чем-то угодил… Мастеру Соль Хва…

– Скорее всего, просто удобный. Немой, безъязыкий – всё сделает, ничего и никому не скажет…

Андрей никак не отреагировал. Он даже не моргнул. Только медленно продолжил путь, делая вид, что он ничего не слышит. Это было естественно – немой не может обижаться на слова, которых он не слышал.

Но внутри него всё было иначе. Он чувствовал, как внутренняя настороженность взвинчивалась ещё выше. Не страх… Нет… Просто понимание. Он видел это прежде. В той самой столице, где к нему относились как к проклятому. В мастерской Тансу, где молчаливого “мальчика с улицы” считали либо шпионом, либо убогим. Он уже прекрасно знал о том, что подобная зависть не умирает. Тем более, без следа. Она зреет… Копится… И выливается в удары исподтишка. В капли яда в еде… В полноценные подставы… Особенно здесь, где каждый борется за право хоть как-то привлечь внимание старейшин. Немного погодя он уже остановился у низкой двери, ведущей в алхимический павильон.

Перед ней был поставлен низкий алтарь, где догорал ароматный дым. Тёплая пряная горечь разливалась по воздуху, скрывая запахи трав и алхимии, которыми буквально пропитан был весь квартал. Несколько учеников, стоявших у входа, посмотрели на него с откровенным скепсисом. Один из них – молодой парень с выразительными скулами и глазами, блестящими от недосыпа и высокомерия, шагнул ближе:

– Ты чего сюда приперся, а? – Спросил он, хотя прекрасно знал. Андрей уже привычно ничего не ответил. Лишь опустил голову ещё ниже, соединив руки перед грудью, как и подобает слуге. Он просто ждал. Из-за двери вдруг вышел мужчина средних лет в тёмно-зелёном халате, запахнутом по всем канонам мастеров алхимии. На поясе висели тонкие ножницы, мешочек с травами и несколько пузырьков с опечатанными воском крышками. Он взглянул на Андрея, затем на ученика.

– Хватит, Шэнь. Его ждёт мастер Йонг Мин. – Спокойно сказал он.

– Но…

– Я сказал – хватит.

Словно по команде, ученик отступил. Мужчина оглядел Андрея внимательным взглядом, задержавшись на нём дольше, чем нужно. Андрей почувствовал лёгкую пробежку энергии по воздуху – проверка. Простая. Примитивная. Но проведённая с мастерством. Он не чувствует ядра… Всё правильно.

– Следуй за мной, – сказал он и развернулся.

Андрей последовал. Не выказывая ни капли беспокойства. Но где-то внутри, глубоко, в самом центре, в тени той самой древней кости, что сплелась с его существом, он ощутил. Сегодня начинается новая глава книги его выживания в этом мире. И с этого момента – каждая ошибка, даже самая мельчайшая, может стать для него фатальной.

Старейшина Йонг Мин был известен своей сдержанностью, проницательностью и… Изрядным любопытством, которое он маскировал под академическое равнодушие. Едва Андрей вошёл в павильон, мастер даже не обернулся. Лишь указал рукой на циновку у стены, не отрывая взгляда от кипящего котла, в котором медленно вращалась густая янтарная жидкость.

– Садись. – Коротко бросил он, почти не демонстрируя каких-либо эмоций.

Андрей молча присел, опустив глаза, сложив руки на коленях. Его движения были выверены до мелочей – не слишком быстрые, не слишком медленные. Он не поднимал взгляда, словно бы вовсе не интересовался происходящим. Однако каждый его вдох был вниманием, а каждый выдох – контролем над собой.

Мастер Йонг Мин долго не говорил ни слова. Он как будто забыл о нём. Но Андрей знал, что это была всего лишь проверка на терпение. Он видел подобное в старых книгах и наблюдал у разных мастеров – когда ученик приходит, его сначала оставляют в тени, чтобы увидеть, как он себя ведёт, не зная, смотрят ли на него вообще. И тут явно было точно также. Истлело полстолба благовоний, прежде чем мастер наконец медленно, с ленцой, поднялся и, не глядя на Андрея, выдвинул низкий столик. На нём уже были выложены травы, корни, минералы и даже тонкие стеклянные флаконы с порошками и кристаллическими осколками.

– Посмотри на это. – Сказал он негромко. – Ты, как мне сказали, не говоришь. Но ты можешь указать, что из этого может быть… Опасно?

Андрей посмотрел. Его движения были медленными, почти нерешительными – так себя вёл бы слуга, оказавшийся в месте, где каждый вдох может быть наказан. Он протянул руку – и остановился в полусантиметре от небольшого красного корня с синими прожилками, похожего на засушенный коготь. Потом медленно отдёрнул пальцы, качнул головой. Затем повторил – с другим ингредиентом. И снова, не касаясь, лишь нависнув рукой, будто ощущая что-то неуловимое. Йонг Мин, до этого лениво наблюдавший за процессом, вдруг выпрямился. Он прищурился и подошёл ближе.

– Интересно… – Тихо пробормотал он. На столе действительно лежали необычные образцы. Он заранее перемешал обычные травы с редкими и опасными компонентами, включая даже один корень "мертвого оракула" – ядовитого растения, из которого изготавливали сильнодействующие пилюли контроля сознания. Его невозможно было опознать без соответствующего знания. Так как он выглядел как обычная болотная трава. Но Андрей… Остановился у него и отодвинул, чуть сильнее, чем все прочие.

– А это?

Он указал на невзрачный камешек, словно обломок глины. Андрей спокойно прикоснулся к нему пальцем и… убрал руку, будто ощутил слабую дрожь. Затем кивнул, слегка, едва заметно.

– Значит – безопасен. – Хмыкнул старик. – Интересно.

Он убрал камень, снова посмотрел на Андрея, в этот раз более внимательно. Уже не как на слугу, а как на что-то… Иное. Что-то, что не укладывается в привычную структуру.

– Ты не просто чувствуешь. – Глухо проговорил он, скорее самому себе. – Ты точно “видишь” их внутреннюю суть. Или даже… Что-то большее.

Немного подумав, он подошёл ближе, сложил руки за спиной и заговорил чуть тише:

– Ты ведь не учился алхимии? Не знаешь основных потоков энергии в зельях? Никто не показывал тебе различие между излучением корня белого змия и ядовитого дыхания горной сирени?

Андрей, естественно, не ответил. Только опустил голову, словно в смущении. Но старик всё понял – по выражению лица, по неподдельному молчанию.

– Тогда как?.. – Он замолчал, пристально глядя. Потом кивнул себе и подошёл к полке, где хранились действительно редкие экземпляры. Откуда старый мастер достал запечатанную шкатулку и, открыв её, вынул тонкий свиток с начертанием сложного алхимического круга.

– Посмотри сюда. Только смотри. – Велел он.

Андрей послушно взглянул. Печати на пергаменте были наложены в несколько слоёв, и даже ученики высокого ранга не всегда могли сразу определить, какие из них активны. Но Андрей… Напрягшись, слегка прищурился, слегка наклонил голову – и ткнул пальцем в один из боковых символов. Потом – во второй. Старейшина замер на месте.

– Именно там я спрятал обманную завязку. – Тихо пробормотал он. – А ты увидел? Становится всё интереснее и интереснее…

Он сел обратно на циновку и долго молчал. Потом вдруг рассмеялся. Негромко, с хрипотцой, но искренне:

– А ведь девчонка была права. У тебя нет языка. Но ты можешь чувствовать лучше многих, кто тратит годы на теорию.

Теперь он посмотрел на Андрея уже иначе. По-другому.

– Соль Хва… Вот хитрюга! Привела ко мне не просто странного слугу. А редкий инструмент. Или… ключ? Кто же ты, мальчик?

Андрей всё так же молчал. Он сидел неподвижно, но внутри уже чувствовал – интерес старейшины пробудился. А это было и благом, и опасностью. Потому что теперь его снова будут проверять. Более тщательно. И ни одна из этих проверок не будет простой…

………

Ночь опускалась на горные хребты, обрамляющие территорию секты, словно чернильное море, затопляющее небо. Павильон алхимика был одним из самых отдалённых, скрытым от основной зоны обитания учеников, послушников и даже большинства старейшин. Он возвышался на склоне над террасами садов, окружённый тишиной и ароматом редких духовных растений, которые росли здесь для нужд алхимии. И именно это место, освещённое лишь мягким светом фонарей из духовных светлячков, стало для Андрея тем, чем он давно нуждался – убежищем. С тех пор как старейшина Йонг Мин допустил его к себе, не ограничив его строго во времени и не приставив надсмотрщика, Андрей понял одно. Это – шанс. Редкий и драгоценный.

Днём – слуга, ночью – тень среди теней. Днём он всё ещё изображал того, кем его считали. Немой, старательный, осторожный помощник, которому поручали отбирать ингредиенты, измельчать минералы, сушить корни и следить за температурой в каменных котлах. Его движения были выверенными, без лишней суеты. Он терпеливо ждал, пока кипит эссенция, и складывал сушёные листья в керамические хранилища с печатями.

Каждый раз, когда кто-то входил в лабораторию, Андрей всегда находился в “правильном” месте. Возле ступки, у шкафа, в углу, где сушились корни. Он был невидимым, но полезным. Ни один ученик или старший послушник не задерживал на нём взгляда. Он – тень. Рабочая тень. Привычная. Безопасная.

Но когда наступала ночь, и весь павильон погружался в умиротворённое дыхание спящих светлячков, когда старейшина удалялся в свой внутренний покой, а остальные послушники расходились по медитациям и ночным практикам – тогда начиналась другая жизнь. В свои тайные часы Андрей действовал медленно, и методично. Сначала он аккуратно приводил в порядок то, что оставил за день – чтобы в случае неожиданного визита всё выглядело безупречно. Потом, убедившись в том, что никто не идёт и не обнаружит его хитростей, он закрывал боковую калитку, ведущую в хранилище, и, пройдя за один из массивных стеллажей, скрытый иллюзорным покровом – вынимал из потайного отсека свой браслет-хранилище.

Сначала – проверка. Он раскладывал перед собой несколько неопасных артефактов – обломки духовных клинков, кусок доспеха, найденный возле того самого алтаря, который должен был стать новой дверью между мирами… Древнюю ткань, похожую на ритуальную рубаху… Он чувствовал, как кость внутри него – тот самый фрагмент из Гробницы Падшего Бога – откликается на все эти манипуляции. Слабо, но весьма живо и даже чувствительно.

Потом он садился в позу медитации и погружался в поток восприятия, вслушиваясь в резонанс между артефактами и собой. Он не призывал силу. Не активировал её. Он учился понимать, какое влияние оказывают на него эти предметы. Какие из них безопасны, какие – нет. Что можно носить, а что лучше держать на расстоянии. Особое внимание он уделял пилюлям, которые он захватил из древнего алтаря в Круге Печатей. Он чувствовал их двойственную природу. Светлая и тёмная алхимия были переплетены в них, словно два змея на одной ветке. Эти пилюли можно было употребить лишь в критический момент. Он не знал, что с ним произойдёт, если их активировать. Но он чувствовал. Это оружие… Или даже полноценный путь.

Также он занимался изучением структуры и энергии. Некоторые ночи он посвящал изучению алхимических структур, наблюдая за тем, как энергия внутри артефактов течёт. Он пытался понять, какие из них реагируют на ауру, какие – на кровь, какие – на боль или страх. Иногда он проводил безопасные тесты. С помощью тончайших серебряных щупов и хранящихся в лаборатории инструментов он осторожно активировал отдельные контуры. Следил за откликом, отмечал поведение. Он создавал себе ментальную карту взаимодействия между предметами. Все действия были бесшумными, продуманными, аккуратными.

Порой, когда ему казалось, что кто-то может выйти на ночную прогулку, он заранее зажигал духовную лампу, которую оставлял на краю лаборатории, будто бы кто-то из учеников забыл её потушить. Так, если кто-то и заглядывал, он видел всё ту же картину – немой помощник занимается травами, заботливо очищает инструменты или перебирает корешки. Всё казалось вполне естественным. Старейшина же… ничего не говорил. Хотя Андрей всё больше ощущал, что Йонг Мин знает, что он остаётся в павильоне и по ночам. Но, похоже, старик сознательно игнорировал это. Возможно, просто наблюдал. Возможно, ждал.

Как итог, Андрей прекрасно понимал, что у него не было права на ошибку. Любое неосторожное движение, случайный импульс, всплеск силы – всё могло привести к его разоблачению. Он был словно хрупкое лезвие между двумя мирами. Слуги и мага… Жертвы и охотника… Молчаливого – и того, кто знает слишком многое… Но именно потому, что он был тенью, он и оставался невидимым. А значит – живым.

……….

Очередной день в магической школе начинался рано. Уже с первых лучей солнца, тянущихся над далёкими горами, каменные дворики и тренировочные полигоны наполнялись звуками ударов, ритмичного дыхания и энергетических импульсов, что отзывались в воздухе гулким напряжением. Сотни послушников разных возрастов, в одинаковых одеждах, под присмотром мастеров и старших учеников, встали в ряды, точно волны в ритуальном кругу, отрабатывая стойки, магические пассы, атаки и защиты.

Андрей появлялся на краю одного из таких полигонов рано утром, будто случайно проходя мимо с поручением или с очередной корзиной лекарственных трав. Он всё ещё изображал немого слугу, который никогда не поднимает глаза слишком высоко, и никогда не интересуется тем, что его не касается. Но на самом деле каждое его движение было точным и выверенным, а каждый взгляд – внимательным и цепким. Он видел мелочи, те самые детали, которые ускользали от глаз других. Вес распределён неправильно, энергия течёт неровно, удар запаздывает на миг, и делал для себя заметки.

Он начал с базовых стоек, тех самых, что давали всем новичкам. Укоренённая позиция ног, напряжённая спина, дыхание в такт движениям. Постепенно добавлялись магические жесты – плавные, но наполненные силой, управляемые потоки духовной энергии. У большинства послушников они были ещё шаткими, неустойчивыми. Но Андрей видел саму структуру потока, не глазами, а через ту самую чувствительность, что рождалась в его теле с тех пор, как кость из Гробницы начала сливаться с его сущностью.

Ночами, когда все ученики и воспитатели уже засыпали, а сам он возвращался в лабораторию под видом того, кто пришёл разобрать травы или вымыть котлы, Андрей выкраивал несколько часов. Он использовал потайной дворик за алхимическим павильоном, утопленный в тенях и скрытый от посторонних глаз. Там, под приглушённым светом ночных факелов, он принимал стойку, вспоминая каждый элемент, каждую позицию, и медленно… Очень медленно… Воспроизводил те самые движения, что увидел во время их тренировок.

Он не ускорялся. Его целью было не повторить, а именно впитать технику до уровня автоматизма. Он пробовал чувствовать, как энергия течёт через точки в теле, как она циркулирует между меридианами, и где стоит ограничение, вызванное его маскировками и теми печатями, что скрывали влияние кости. Всё это он учитывал, встраивая в практику гибкость и контроль.

Некоторые техники, казалось, были несовместимы с его изменённым телом. Но именно тогда он начинал адаптировать их, перерабатывать под себя – не меняя видимой формы, но меняя суть. Он мог уменьшить расход энергии, перенести акцент с физической мощи на духовную устойчивость, комбинировать приёмы так, как не делал бы ни один из учеников. Всё это копилось в нём, медленно выстраивая внутреннюю школу, которая была только его.

Да. Существовала реальная опасность быть замеченным. Ведь он сам прекрасно знал о том, что за ним могут следить. Особенно после того, как его имя всё чаще стали упоминать в разговорах между слугами и даже послушниками. Кто-то относился к нему как к чужаку, кто-то – с недоверием, кто-то – с явной завистью. А кто-то, наоборот, пытался понять, почему Соль Хва и старейшина Йонг Мин проявляют к обычному слуге такой интерес. Поэтому Андрей всегда ограничивал силу. Он выполнял движения с тяжестью тела обычного человека, не давая им ни малейшего намёка на силу опытного культиватора. Даже когда тренировался с укором в мышцах и жжением в меридианах, он никогда не выпускал свет магии наружу.

Но внутри, в самой сердцевине его существования, энергия уже бурлила. Кость в теле отзывалась, когда он достигал точки идеального сосредоточения, будто что-то древнее внутри наблюдало за его ростом. Артефакты в браслете-хранилище начинали тихо резонировать, ощущая пробуждение. И он всё больше убеждался. Вскоре ему придётся показать себя. И когда это произойдёт – он должен быть готов объяснить, почему простой немой слуга владеет магией так, как не владеет даже одарённый послушник.

И именно тогда он решил. Что всё, что он делает, всего лишь "случайность", "природная чувствительность", неуправляемый "талант к восприятию духовных потоков", якобы вызванный теми самыми алхимическими травами, с которыми он имеет дело. Он даже начал тренироваться именно в том стиле, который напоминал старые боевые стойки простых телохранителей алхимиков, и которые можно было списать на копирование того, что он увидел у учеников на тренировочных площадках.

Ведь только так он мог остаться тем, кем должен был быть – тенью, человеком вне подозрений, который, если и будет раскрываться, то только как "вдохновляющий случай" – немой, но восприимчивый слуга, чудом обладающий способностями. И пока не придёт день, когда ему придётся биться по-настоящему, он будет запоминать, копировать, настраивать, шаг за шагом, ночь за ночью… Ведь каждая его тренировка – это инвестиция в выживание.

Ночь, как и всегда в этом скрытом уголке алхимической лаборатории, была безмолвной, пропитанной слабым ароматом высушенных трав, дымом от ритуальных масел и тяжёлой тишиной магической обители. Мягкий свет луны пробивался сквозь узкое окно под крышей, рисуя серебряные узоры на каменном полу. Внутри этого пространства, утопленного в темноте и тайне, Андрей двигался медленно, будто пробуя на себе чужое тело. Он нарочно делал стойки чуть шире, чем нужно, слишком резко переносил вес, словно терял равновесие, и едва заметно сбивался с ритма дыхания.

Он всё также старательно изображал человека, которому сложно, и который, увидев чужие упражнения, пытается воспроизвести их по памяти. Это должно было выглядеть как наивная, но искренняя попытка повторения – без понимания, без навыка, без таланта. Простая имитация. Он уже научился просчитывать углы обзора, избегать лишних вспышек духовной энергии, гасить любое свечение, которое могло бы выдать его. Но в тот вечер что-то изменилось.

Он замер в очередной стойке, когда почувствовал легкое дрожание воздуха – тонкое, едва уловимое, но для него, чья чувствительность после слияния с костью лишь обострилась, абсолютно ясное. Кто-то за ним наблюдал. И не просто какой-то неведомый кто-то. Знакомая аура, холодная, безмятежная, как гладь озера перед рассветом. Распознав её, он не обернулся. Не подал ни малейшего знака, что понял её присутствие. Но изменил темп – сделал выпад, затем остановился и неловко потер подбородок, будто не знал, что делать дальше. Затем – неловкий поворот в сторону, слишком медленный переход в стойку, при котором правая нога явно встала неправильно.

В это время за тонкой полупрозрачной шторой, скрывающей один из проходов, стояла молча Соль Хва. В лунном свете черты её лица казались почти призрачными, но её взгляд был сосредоточен и внимателен. Она наблюдала за Андреем не как женщина, заинтересованная в мужчине, а как мастер, что изучает странного, но потенциально ценного ученика. И когда он сделал особенно корявый поворот с изломом в спине и задержкой дыхания, она еле заметно морщилась. Тонкие брови сдвинулись, уголок губ дрогнул в лёгком осуждении, и он понял – его неумелость она сочла убедительной.

“Хорошо. – Подумал он, всё ещё не оборачиваясь. – Значит, с маской пока всё в порядке.”

Он сделал ещё несколько движений, ещё неуклюжих, но уже чуть более "уверенных", будто его персонаж начал чему-то учиться. Затем "устало" сел на корточки, потёр плечо и склонился над простым куском ткани, на котором был разложен пучок измельчённой сухой травы. Всё выглядело обыденно. Немой слуга, что в одиночестве тренируется, чтобы стать хоть чуть-чуть полезнее своим хозяевам.

Соль Хва, между тем, продолжала наблюдать, но её взгляд был уже иным. Не только изучающим – в нём появилось нечто вроде тоски. Или сомнения. Возможно, она думала, как много потеряно в этом юноше, если он действительно немой. А может – задавалась вопросом, почему в нём так странно сочетаются отстранённость и скрытая сила. Ведь даже в его "неловкости" был собранный центр, будто он всё делает не столько плохо, сколько… Специально иначе.

Через несколько мгновений её фигура исчезла, растворившись в темноте коридора. Андрей остался один. Он ещё долго сидел в полутени, не шевелясь. Потом выдохнул – медленно, почти беззвучно. Он знал. Что самое время, когда его перестанут недооценивать, уже близко. И теперь, убедив даже Соль Хва в своей "простоте", он может двигаться дальше. Уже без риска спугнуть тех, кто всё ещё считает его немощным слугой. Но он также знал и то, что в следующий раз она придёт, вполне возможно, уже не как наблюдатель. А как человек, желающий понять его глубже. И тогда всё станет намного сложнее.

Андрей продолжал тренироваться. Несмотря на насмешки, несмотря на взгляды, что всё чаще останавливались на нём – оценивающе, с иронией, с пренебрежением. Он всё ещё был немым слугой, пусть теперь и в услужении у самого старейшины алхимической ветви секты. Это добавляло к нему любопытства, но не уважения. Особенно – после того, как кто-то разболтал, что "немой" сам по себе пытается освоить боевые и магические техники, которыми обучают лишь тех, кто прошёл проверку, кто принадлежит к секте официально и кому позволено развиваться в её стенах. И поначалу его просто не замечали. Но как только один из учеников увидел, как Андрей неуклюже копирует простые формы движения, те самые, что многим давались с трудом, слухи разлетелись по всей обители.

– Этот слуга из алхимического двора… Сам по себе… Представляете?

– Не может говорить, не может культивировать, но… Качает стойки…

– Может, решил кого-то спародировать?

– Или думает, что если походит на нас – то получит доступ к техникам?

Послушники собирались на краю тренировочных площадок, где Андрей, выбрав самое незаметное и затенённое место, двигался с той самой "неуклюжей искренностью", которую он довёл до совершенства. Он делал ошибки – намеренно. Иногда специально "спотыкался", в другой раз – сбивался в ритме дыхания, будто не чувствовал его глубинной связи с движением тела и духовной энергией. Он видел, как кто-то смеялся… Кто-то указывал на него пальцем… Кто-то с деланным сочувствием цокал языком, мол, "бедный немой, решил приобщиться, но слишком туп"… Иногда даже подбрасывали насмешку:

– Слушай, слуга, давай я тебе палку дам. Может, ты и магией захочешь пострелять?

Но он не реагировал. Не оборачивался. Не отвечал – как и положено немому. Его лицо оставалось пустым, выражение – отрешённым. Внутри же он медленно, упорно впитывал и анализировал, вычисляя оптимальные траектории движений, запоминая разницу между физической техникой и манипуляцией с духовной силой.

Несколько раз, в разное время суток, вдали появлялась знакомая фигура. Высокий, сгорбленный, с седыми бровями и тонкими пальцами, старейшина алхимического двора – мастер Йонг Мин. Он не приближался к нему. Просто проходил мимо, останавливался ненадолго, и – покачивал головой, как бы говоря: “Наивный. Это не твоё”. Ни насмешки, ни сочувствия. Только холодное, обесценивающее разочарование. Он, видимо, считал, что Соль Хва просто переоценила этого странного слугу.

Андрей чувствовал каждый такой взгляд. Он знал, что всё это – часть испытания. Что каждое движение, каждая ошибка – должны быть там, где нужно. Не раньше и не позже, чтобы не привлечь к себе интерес тех, кто ищет изъяны, и не дать повода тем, кто мог бы заподозрить скрытую силу.

"Идеальная слабость – та, что вызывает брезгливость и жалость." – Напомнил себе Андрей, повторяя этот принцип как заклинание. Но каждый вечер, после окончания "дневных" тренировок, он возвращался в лабораторию, где занимался сортировкой трав, смешивал простейшие порошки и работал при тусклом свете фонаря. Там, в глубине ночи, он практиковал настоящее искусство, которое усваивал из древних техник, попавших в его руки.

Он снова и снова проходил все формы, которые видел у учеников старших рангов. Повторял каждую печать пальцев, каждый вдох и каждый поворот духа. Он искал пути обойти ограничения, наложенные его маскировкой. Не привлекать внимание – но всё равно расти. Пусть медленно, пусть сдержанно, но подняться настолько, чтобы при необходимости нанести удар – точный, молниеносный, смертельный. А пока… он был всего лишь немым слугой, над которым потешаются послушники. И всё шло по его тщательно проработанному плану.

Смех звучал всё громче. Сначала это было просто хихиканье среди младших послушников. Потом пошли открытые насмешки от тех, кто уже имел статус старших учеников. Даже некоторые мастера, проходя мимо площадки, где немой слуга из алхимического двора в очередной раз медленно и с очевидными ошибками повторял форму дыхательной стойки или боевого выкрутасов, усмехались. В их глазах он был не более чем чудаком, может, даже шутом – как и полагалось обычному человеку, которому вдруг захотелось дотянуться до мира, куда ему не следовало заглядывать.

– Он даже не может произнести ни одного заклинания.

– Бедняга. Или глупец?

– Скоро надоест. Или поймёт, что это не его.

Андрей слышал каждое слово. И каждую интонацию. Но не реагировал. Он оставался тем, кем должен был быть – бесстрастным, пустым, покорным. Его движения, казалось, были неумелыми. Он спотыкался. Делал неверные шаги. Но всё это – было частью тщательно продуманного образа, маски, которая становилась всё более правдоподобной благодаря всеобщему презрению. Однако он знал, что кое-кто наблюдает за ним иначе. Ведь из окна верхнего яруса павильона алхимиков, из полутени, где развешаны сушащиеся корни и сосуды с мутными жидкостями, старейшина Йонг Мин время от времени останавливался и смотрел вниз. На ту самую площадку, где в одиночестве двигался странный слуга.

А потом, однажды утром, когда Андрей вернулся в лабораторию – притворяясь усталым, но покорно выполняющим поручения – он заметил, как старейшина беседовал с Соль Хва. Они стояли возле одной из закрытых кладовых, и разговаривали негромко, но достаточно чётко, чтобы чуткое ухо парня, укрывшегося за вьющейся занавесью сушёных листьев, смогло разобрать фразы. Соль Хва стояла спокойно, но в голосе её слышалось напряжение:

– Он не прекращает… Каждый день… Невозможно не заметить…

– Невозможно? – Хмыкнул старейшина. – Возможно. Просто бессмысленно. Всё равно сгорит, как только наткнётся на реальное сопротивление.

– А если нет? – Спросила она мягко. – Если он пробьётся хоть немного?

– Тогда… – Глухо произнёс старик после паузы. – Я сам его заберу. Обучать. Как ученика… Не слугу…

Он повернулся к Соль Хва, и в его глазах впервые за всё это время мелькнул оттенок серьёзности:

– Потому что если он и правда сможет – даже не понимая теории, не владея словом, без поддержки – то это уже не просто каприз немого слуги. Это дар. А дары нельзя оставлять без присмотра. Особенно такие. – Сказав это, он резко понизил голос. – Иначе… Он точно попадёт в чужие руки. А ты ведь знаешь, что бывает, когда те, кто должен был быть с нами, становятся оружием для других.

Соль Хва слегка побледнела. В ответ на такой намек, она только молча кивнула. А Андрей остался в тени. Его сердце било размеренно, но внутри всё уже менялось. Он понял, что это было всего лишь очередное испытание. Старик всё видел. И теперь, если Андрей покажет хоть малейший прогресс, реальный, а не наигранный, то всё изменится.

Но с этим приходило и другое осознание. Те, кто сейчас смеётся, те, кто бросает насмешки и кривляется, и не воспринимает парня всерьёз, завтра могут стать его смертельными врагами. Те, кто ненавидит его за внимание Соль Хва… За саму только возможность стать учеником старейшины Йонг Мина … Не простят ему всего этого. И именно поэтому… Пока всё ещё было рано ему проявлять себя. Должно было пройти ещё, как минимум, пару недель. Может, месяц. И только тогда он сможет сделать первый шаг наружу. А пока он был по-прежнему – немой. Невидимый. Ничей. И каждое его утро начиналось задолго до рассвета.

Каждый раз Андрей поднимался без звука, не нуждаясь в будильнике или звонке колокола. Внутренние часы, выверенные до предела, будили его за мгновение до того, как первые ученики начинали шевелиться в соседних комнатах. Он вставал, делал свои дела по обслуживанию молодого “хозяина”, быстро и беззвучно умывался в тени заднего дворика алхимического павильона и уже через пару минут стоял перед дверью мастерской старейшины – в точности к установленному времени. Ведь этот старик, несмотря на почтенный возраст, был весьма требователен к дисциплине. Но Андрей не опаздывал ни разу. За ним, в этом отношении, невозможно было найти изъянов. Именно это вызывало у старика, хоть тот и не признавался в этом вслух, своеобразное молчаливое уважение.

С утра – переборка трав и минералов. Особое внимание нужно было обращать на проверку редких корней, которые могли потемнеть, если были заражены. Потом начиналась сортировка пилюль по ступеням и уровням, иногда – помощь в измельчении эссенций, если старик “был в настроении” что-то варить. Подробнейшие записи, которые Андрей вёл в своей памяти, он аккуратно переносил в глиняные дощечки или на пергаменты, под диктовку или указания наставника. И пусть он и не мог говорить, но он прекрасно слышал, быстро схватывал, а его каллиграфия уже давно вызывала у старика одобрительный прищур. После полудня – снова обязанности перед наследником семьи Хваджон.

Мальчик был живым, любознательным, вечно влекомым новыми игрушками и занятиями. Андрей сопровождал его, будто тень – и в павильон боевых искусств, и на занятия по теории культивации. Иногда даже в сад, где учителя учили его взаимодействовать с духами природы. Там он стоял в стороне, незаметный, но всегда рядом, чтобы в случае беды подхватить, заслонить, или молча отвлечь, если мальчишка собирался влезть куда-то, куда не следовало.

После ужина – снова в алхимическую лабораторию. Старик иногда звал его к себе в поздние часы – проверять редкие ингредиенты или упаковывать то, что должно было быть доставлено к покровителям секты. Иногда – позволял остаться, если требовалось подготовить рабочее место к утру.

Андрей знал, у него не было иного времени. Потому между этими обязательствами он незаметно вставлял тренировки – точные, методичные, запоминающие движения, которые он видел на открытых площадках. Когда все уже расходились – он поднимался на террасу за складом, где пол был выложен камнем и был скрыт от большинства взглядов. Там, под лунным светом, он медленно двигался в ритме дыхания, повторяя связки, которые видел у учеников и мастеров. Сначала неумело. Потом – всё лучше. Но самое тяжёлое – сплетни и насмешки.

– Слуга с манией величия…

– Притворяется преданным, чтобы к Соль Хва подобраться ещё ближе…

– Старика задобрил, а теперь строит из себя ученика…

– Подумаешь, шептал что-то без слов. Может, наёмный шпион, маг без языка…

Он всё это слышал. Многое – даже в лицо. Но не реагировал. Он кланялся, делал вид, что не понимает, и продолжал работать.

Вечером, лёжа на тонком матраце в узкой каморке при лаборатории, он перебирал в памяти всё, что выучил за день. Структуру формирования пламени на алхимическом круге или в алхимической печи. Ритм дыхания бойцов секты. Порядок наложения рун, использованный в одной из печатей. Каждая минута его была учётом. Каждое движение – вложением в будущее. И если кто-то и смеялся… То пусть смеётся сейчас. Пока он тренируется. Пока он запоминает. Пока он готовится…

…………

Это было не просто случайностью. Андрей готовил этот момент неделями. Он дожидался, пока утреннее солнце поднимется достаточно высоко, чтобы осветить тренировочный двор на склоне. Там в это время всегда проходили занятия послушников низшего ранга – скучные, однообразные, с дежурными наблюдателями. Никто не мешал. Главное – то, что именно в этот час рядом с площадкой проходил старейшина Йонг Мин, направляясь к оранжереям редких трав. Он почти всегда делал это в одно и то же время, в сопровождении лишь одного слуги или той самой Соль Хва, если она не была занята

Андрей подстроил всё до мелочей. Он заранее подготовил тренировочную стойку, якобы разбирая старый инвентарь, и взял со склада простой тренировочный меч. Обычный, не зачарованный. Но при нём – настоящая магическая печать, сделанная парнем тайком, по образцу одной из низших техник мечников, что отрабатывали в соседнем зале. Он вживил в неё слабый поток собственной духовной энергии, направленный не на урон, а на всплеск духовного напряжения – как глухой удар грома, вложенный в пустую оболочку.

Когда он начал "тренироваться", первые связки были такими же неловкими и неуклюжими, как всегда. Плечи – слишком напряжены, движения – с резкими сбоями. Но он знал, что рядом уже появляются первые послушники, смеющиеся исподтишка. Один даже отпустил колкость – но Андрей, как всегда, не отреагировал. Он ждал.

Старейшина Йонг Мин подошёл к дальнему краю террасы, отвлечённый обсуждением с Соль Хва очередного заказа на алхимические эссенции. И тогда Андрей "споткнулся" – и резко развернул корпус, подняв меч… И выпустил первую технику. Медленно, неправильно, неуклюже – как и положено простому немому слуге, который лишь подглядывал за чужими тренировками. Но всплеск магической энергии от его плетения – пусть и искажённый – оказался настоящим.

Рванулся воздух. Светло-серое пламя искр побежало вдоль тела меча и резко сорвалось вперёд, ударяя в камень в полуметре от ног старейшины. Гулкий треск разнёсся по площадке. Пыль взметнулась столбом. Старик инстинктивно отшатнулся в сторону. Впервые за десятилетия, это произошло в полной растерянности.

Он резко обернулся, его обычно равнодушные глаза расширились, брови задёрнулись вверх, а взгляд метнулся от выбитого в плите обугленного углубления к деревянному мечу, который всё ещё сжимал в руках немой слуга. Удар был не силён… Но… Он был настоящим. Это была настоящая техника. Пусть и корявая. Пусть отрывочная и не полноценная. Но…

– Как?!

Он не произнёс этого вслух. Но губы дрогнули. Соль Хва, стоявшая чуть в стороне, тоже застыла сначала в недоумении. Её красивые глаза, сначала резко расширились, а потом прищурились. Её пристальный взгляд устремился на парня, лицо которого сейчас выражало смятение и явный испуг. Он тут же уронил этот деревянный меч. Как будто испугался, что его поругают, и тут же неловко склонился, будто хотел извиниться, но не знал как.

– …Ты… Когда это ты успел? Как сумел… Как? – Наконец-то резко выдохнул старик, но скорее себе, чем вслух. Вокруг всё стихло. Даже смеявшиеся до этого послушники теперь молчали. Кто-то растерянно переглянулся… Кто-то отступил на шаг…

Старейшина же сделал движение рукой, как будто собирался сказать что-то ещё – но потом просто молча развернулся и… Ушёл прочь. Соль Хва задержалась, не сводя взгляда с Андрея – и в её глазах было не изумление, как у остальных, а внутреннее напряжение. Она что-то начинала понимать. Или подозревать.

Но Андрей этого не видел. Он остался на площадке. Один. Всё ещё склонившись, будто извиняясь. Ведь всё прошло именно так, как он и хотел. Нужный ему эффект был достигнут. Теперь в секте заговорят. О нём. И не как о какой-то глупости старого алхимика, которому просто в голову вошла какая-то блажь…

………..

Они молчали почти до самого входа в алхимические залы. Шли быстро, слишком быстро для обычной прогулки. Соль Хва то и дело бросала взгляды на старого наставника, но тот молчал, нахмурив брови и сцепив руки за спиной. Вид у него был такой, словно он только что увидел нечто, чего не должно было существовать в принципе. Тем более, в пределах школы их секты.

– Наставник. – Наконец не выдержала она, когда за ними закрылись тяжёлые двери зала, приглушив шум внешнего мира. – Вы видели это? Он использовал плетение. Магическое. Настоящее! С боевой структурой! Пусть и слабое, пусть и не сбалансированное, но…

– Я не слепой, девочка. – Глухо буркнул старик, тяжело опускаясь в своё любимое кресло у алхимического стола. – Видел. И чувствовал. Это было… Настоящее плетение. Мягкое… Искажённое… Как будто он использовал чужую формулу, собранную из обрывков… Но всё же… Оно реальное. Как будто кто-то слепил из камней кувшин и умудрился в нём сварить зелье.

Он шумно выдохнул и снял свою любимую шапочку с головы, небрежно отбросив её в сторону.

– Он ведь никогда не учился. Мы оба знаем, что никто из наставников не занимался с ним духовными практиками. Ни один мастер не давал ему даже основы построения потоков. Он просто… смотрел.

Соль Хва медленно кивнула, глаза её блестели

– Я чувствовала это. С самого начала. Этот взгляд. Эта… настороженность. Он не такой, как остальные. Даже не просто “не такой”. Он будто собирает мир по кусочкам. Замечает детали, которые другие пропускают. И его чувствительность… она пугающе точна.

– Пугающе… Вот это ты сказала правильно… – Старик чуть приподнял бровь и внимательно посмотрел на неё. – Потому что то, что он сделал – это не просто талант. Это инстинкт. А значит, либо у него был наставник ещё до попадания к нам, и очень сильный… либо…

Он замолчал.

– Либо? – Соль Хва сделала полшага вперёд, не скрывая волнения. – Либо он… сам?

Старик не ответил. Только долго смотрел на неё, а потом откинулся в кресле, потер виски и пробормотал:

– Родословная… Наследие… Чистота крови… Ранги… Всё это мы носим как знаки высшей касты. А тут появляется немой слуга, и показывает магическую технику, которую некоторые мои ученики не могут освоить и за год. Это… Нелепо. Или, напротив, очень знаково.

– Он ведь не из нашей секты… – Тихо проговорила Соль Хва. – И, возможно, вообще не из наших земель. Он иной. Но… наставник, если он сам дошёл до этого уровня… Если он сам разобрался с плетением… Пусть даже неправильно, пусть даже неуверенно… – Она резко замолчала, будто не смея произнести это вслух.

– Тогда мы должны или взять его под защиту, или… Упустить… – Закончил за неё старый мастер. – И тогда через пару лет этот "немой" может вернуться, обладая силой, с которой нам уже придётся считаться. Особенно если его найдёт и обучит кто-то другой. Кто-то, кто не будет столь щепетилен в средствах.

И пока он это всё говорил, Соль Хва, как зачарованная, задумчиво смотрела в окно. В её груди сейчас что-то громко стучало. Странно и тревожно. В этом парне было что-то пугающе притягательное. Не внешность, не сила, не происхождение. А именно то, что он не пытался ни к кому примазываться. Не искал ученичества, не просил, не плакался, не доказывал. Он просто всё делал. Сам. И в этом было больше силы, чем во всех словах мира.

– Мы не упустим его. – Тихо, но с неожиданной уверенностью сказала она, сжав свои тонкие пальцы в кулаки. – Я этого не позволю.

Старик тут же посмотрел на неё с прищуром.

– Уж не влюбилась ли ты в свою находку, девочка?

– Я… – После такого слишком уж явного намёка, Соль Хва замерла, чувствуя, как пылают уши, но взгляд её не дрогнул. – Я просто не хочу, чтобы кто-то ещё увидел в нём то, что видим мы.

– Тогда наблюдай. Молча. Пока что. – Старик поднялся. – И дай ему пространство. Посмотрим, на что он ещё способен, если будет думать, что никто не следит. Ведь если этот слуга… не так прост, как кажется… то рано или поздно он откроется сам.

Потом он бросил на ученицу внимательный взгляд, и, взяв в руки бутылочку с переливающейся эссенцией, добавил:

– А пока… мы с тобой должны подготовить то, что сможет помочь ему раскрыться. Осторожно. Без нажима. Но основательно.

В ответ Соль Хва только кивнула. В её взгляде было решимость… И нечто такое, что она сама не могла бы точно определить или назвать.

………..

На рассвете туман ещё стлался над каменными дорожками внутреннего двора, когда Андрей, как обычно, занял своё место у тренировочной площадки. В стороне, почти на краю круга. Его движения были неровными, будто бы неумелыми. Он снова и снова собирал потоки духовной энергии в зачаточное плетение магического меча, намеренно делая ошибки, и будто бы не замечая того, как над ним усмехаются проходящие мимо послушники. Но в этот раз он чувствовал – кто-то снова приближается.

Предвестниками этому были уже знакомые ему тяжёлые шаги, отзвук трости по каменному покрытию. Старейшина Йонг Мин. Тот самый седой алхимик с проницательным взглядом, за которым всегда шёл лёгкий аромат сушёных трав и алхимических паров. Он остановился неподалёку, внимательно наблюдая за действиями паренька.

– Слишком резко. – Его голос прозвучал негромко, но в нём было нечто, от чего послушники, лениво переговаривающиеся у дальнего края площадки, мгновенно замолкли. – Ты расплетаешь структуру до того, как она успевает стабилизироваться. Разве ты этого не чувствуешь?

Андрей вздрогнул, как и полагается смущённому слуге, которого поймали за тем, что не положено, и слегка склонил голову, признавая свою вину. Старик сделал шаг ближе. Поднял трость и медленно очертил в воздухе простое плетение – короткое, плотное, словно свернутая пружина.

– Смотри. Здесь нужно держать поток внутри, не давать ему растекаться. Ты не добиваешься силы взрывом, ты добиваешься её сжатием. Только тогда плетение удержит форму. Ещё раз.

Андрей подчинился. Его пальцы дрожали едва заметно, движения были всё ещё медленные и “неуклюжие”, но в следующий раз энергетический контур продержался дольше. Во второй – почти пять секунд. А на третий – произошёл всплеск. Плетение вспыхнуло светом, уплотнилось, и из его ладони вырвался магический клинок. Пока ещё хрупкий, почти прозрачный, но стабильный. Он дрожал, как натянутая струна, но не распадался. Вокруг вновь стало тихо. Послушники даже не пытались больше смеяться. Старейшина, не отводя взгляда от сформированного плетения, довольно хмыкнул, и впервые за долгое время улыбнулся.

– Вот так. – Негромко, и явно удовлетворённо, сказал он. – Вот теперь это – твоя основа. Оттачивай это плетение. Упрощай процесс, пока не сможешь сделать подобное с закрытыми глазами. Пока не сможешь сделать его в движении… И даже в бою. И только тогда переходи к следующим ступеням. Понял?

Андрей снова медленно и уважительно склонил голову, как и подобает слуге. Но внутри, впервые за долгое время, его душа дрогнула. Старейшина Йонг Мин … Признал его. Пусть не вслух. Но этого взгляда, этого мягкого оттенка в голосе было достаточно. Позже, вечером, когда обитель уже начинала укладываться ко сну, Андрей тихо появился в алхимической лаборатории, куда был прикреплён как помощник. Он уже успел подготовить все нужные ингредиенты, рассортировать травы и почистить котлы для ночных настоек.

Но в этот раз старик не стал нагружать его работой. Вместо этого протянул небольшой ящичек, обитый чёрным бархатом.

– Открой.

Внутри лежала круглая, янтарно-мерцающая пилюля. От неё исходило слабое свечение, и пахло горной мятой и чем-то… почти животным. Силой.

Старейшина молчал, пока Андрей вглядывался в неё.

– Это не для усиления. – Наконец проговорил он. – Это для стабилизации. Если ты собрался двигаться дальше – тебе нужно ядро. Даже самое слабое. Без него ты всегда будешь плестись на краю возможностей. А теперь ты доказал, что достоин большего.

Он опёрся на трость и сел, медленно, словно чувствуя вес прожитых лет.

– Примешь её сегодня же. После полуночи. До этого – ничего не ешь. Только медитация, сухая подготовка. Потом – проглоти, и сразу сядь в позу лотоса. Дыши ровно. Медленно. Дай пилюле раствориться самой в своём теле. Ни в коем случае не ускоряй процесс. Она сама вплетётся в структуру, которая станет опорой для твоего ядра. Только если ты вмешаешься – всё разрушится.

Он замолчал, пристально глядя парню в глаза.

– Ты… не обычный. Я пока не знаю, что именно в тебе не так. Но я старик. Я видел тысячи. И скажу так… Либо ты будешь великим, либо умрёшь очень быстро.

После этих слов возникла недолгая пауза.

– Если выберешь путь вверх – не сворачивай. У нас не принято заниматься обучением… слуг. Но если ты справишься, то я добьюсь, чтобы ты получил статус. Даже если придётся спорить с Советом. Я ненавижу терять таланты.

Он протянул руку.

– Иди. Подготовься. Я жду результата.

Андрей, не поднимая глаз, поклонился в знак согласия. А в груди… В груди горел огонь. Старейшина признал его. Он дал пилюлю. И – он открыл двери. Пусть ещё не для силы. Но для пути. А Андрей знал – он точно воспользуется этим шансом. Но по-своему. Он не забудет ни одну подставу, ни одну попытку продать его как мясо. Но теперь у него была возможность стать сильным… настолько, чтобы расплатиться со всеми.