Глава 3 ПРАКТИКА

В широком коридоре перед покоями Амерлин было ничуть не теплее, чем в гостиной, и к тому же сквозило изо всех щелей. Сквозняк был такой, что колыхались тяжелые гобелены, закрывавшие белые мраморные стены. Над позолоченными светильниками, расставленными в промежутках между яркими полотнищами, под порывами холодного воздуха колыхались язычки пламени. Послушницы к этому времени должны быть уже на завтраке, как и, скорее всего, большая часть Принятых. В настоящий момент в коридорах не было ни души, не считая Суан и Морейн. Они шли по расстеленной под ногами голубой ковровой дорожке, ворс которой хоть немного защищал от холода, исходившего от пола, выложенного каменными плитками, соответствующих по цвету каждой из семи Айя. Морейн была слишком подавлена, чтобы говорить. Все еще доносившийся слабый звук труб едва ли проникал в ее сознание.

Девушки свернули за угол в другой проход, где плитки пола были белыми, а дорожка – зеленой. Направо от них был еще один широкий, увешанный гобеленами коридор, освещенный стоячими светильниками. Плавной спиралью он уходил наверх, к помещениям всех Айя; видимая отсюда часть пола была выдержана в голубых и желтых тонах, а дорожка покрыта серо-коричнево-красным узором. В частях Башни, отведенных той или иной Айя, преобладали цвета этой Айя, а цвета других могли вообще отсутствовать, но там, где бывали все сестры, ритуальные цвета использовались в равных долях. В голове Морейн мелькали ничего не значащие мысли. Почему в равных, если некоторые Айя больше остальных? Или когда-то в них входило одинаковое число сестер? Но каким образом это достигалось? Только что получившая звание Айз Седай женщина, была свободна в выборе своей Айя. Однако каждой Айя отведены одинаковые по размеру помещения. Думать о несущественном лучше, чем...

– Ты будешь завтракать? – спросила Суан.

Морейн слегка вздрогнула от неожиданности. Завтракать?

– Я и кусочка не проглочу, Суан.

– У меня тоже нет аппетита, – пожала та плечами. – Я просто подумала, что могу составить тебе компанию, если ты захочешь что-нибудь съесть.

– Я вернусь к себе в комнату и попытаюсь немного поспать. Через два часа у меня занятия с послушницами. – И, если сестры вскоре не вернутся, видимо, ей предстоит провести сегодня еще несколько занятий. Послушницы не могут пропускать свои уроки из-за таких мелочей, как битвы или... Морейн не хотелось думать об этом «или». Ей тоже придется пропустить свои занятия, если Айз Седай не вернутся. Принятые по большей части обучались самостоятельно, но для нее было составлено персональное расписание уроков с Мейлин Седай и Ларелле Седай.

– Спать – значит терять время, а времени у нас нет, – твердо сказала Суан. – Пойдем практиковаться перед испытанием. Возможно, у нас есть еще месяц, но с таким же успехом нас могут вызвать и завтра.

– Откуда ты знаешь, что нас в скором времени вообще допустят до испытания? Мериан ведь просто сказала, что думает, что ждать нам осталось недолго.

Суан громко фыркнула. Еще когда она была послушницей, сестрам пришлось хорошенько потрудиться, чтобы от ее «соленых» словечек и грубых выражений не веяло портовыми грузчиками и доками, но окончательно обуздать склонный к ругательствам язык Суан им до сих пор не удалось. Что, пожалуй, и к лучшему. Это было частью ее и придавало ей некоторую пикантность.

– Когда Мериан говорит, что ждать недолго, это значит, что испытание будет не позднее, чем через месяц, и ты прекрасно это знаешь, Морейн. Пойдем потренируемся.

Морейн вздохнула. Она вообще-то не очень верила, что сможет сейчас заснуть, но сомневалась и в том, что ей удастся как следует сосредоточиться. А занятия требовали концентрации.

– Ох, ну ладно, Суан.

Не считая завязавшейся между Суан и Морейн дружбы, еще одной неожиданностью стало то обстоятельство, что главной в их паре оказалась дочь рыбака, а дочь лорда ей подчинялась. Разумеется, положение, которое Морейн занимала во внешнем мире, не давало ей никаких прав внутри Башни. Среди тех, кто возвысился до Престола Амерлин, были две дочери нищих бродяг, множество дочерей купцов, фермеров, ремесленников, включая трех дочерей сапожников, но лишь одна из них являлась дочерью правителя. И потом еще судить о людях и их способностях Морейн научилась задолго до того, как покинула дом. Где-где, а в Солнечном Дворце этому начинали учиться сразу после того, как обучались ходить. Суан на роду написано руководить другими. Когда Суан бралась за дело, следовать ее указаниям казалось на удивление естественным.

– Бьюсь об заклад, ты не проносишь шали и ста лет, как окажешься в Совете Башни, а еще через пятьдесят станешь Амерлин, – уже не в первый раз сказала Морейн. Эти слова вызвали ту же реакцию, что и всегда.

– Не желай мне зла, – отвечала Суан, скорчив гримаску. – Я хочу повидать мир. Может быть, побывать в таких местах, какие не видела еще ни одна сестра! Я часто смотрела, как корабли приплывают в Тир из Шары с грузом шелка и драгоценной кости, и думала о том, хватит ли кому-нибудь из команды смелости тайком выбраться из торгового порта. Мне бы хватило. – Судя по выражению ее лица, решительностью она сейчас не уступит Тамре. – Однажды мы с отцом провели лодку вниз по реке до самого Моря Штормов, тогда я едва могла тащить сети: все смотрела на юг и гадала, что лежит там, за горизонтом. Когда-нибудь я узнаю это! И Океан Арит. Кто знает, что лежит к западу от Океана Арит? Странные земли со странными обычаями. Может быть, там есть города, такие же великие, как Тар Валон, и горы выше Хребта Мира. Только подумай, Морейн! Только подумай!

Морейн сдержала улыбку. Суан всегда с таким энтузиазмом говорила об ожидающих ее приключениях – хотя сама она никогда их так не называла. Приключения случаются только в сказаниях и книгах, но не в жизни, на что сама Суан не преминула бы указать любому, кто употребил бы это слово. Однако, вне всякого сомнения, едва лишь получив шаль, она сорвется с места, как стрела – с тетивы лука. И тогда видеться они станут, может, раза два в десятилетие. Если не реже. При мысли об этом внезапная печаль охватила Морейн. Но нет сомнений, что и ее собственные предчувствия также сбудутся. Для этого не нужно обладать даром Предсказания. Нет. Лучше об этом не думать.

Когда, миновав очередной поворот, подруги проходили мимо ведущей вниз узкой мраморной лестницы, Суан перестала хмуриться и бросила на Морейн изучающий взгляд. Плитки пола здесь были ярко-зеленого цвета, ковровая дорожка темно-желтая, а на простых белых стенах не было драпировок. В этой части Башни светильники не были позолочены – слуги здесь бывали чаще, чем сестры.

– Пытаешься перевести разговор на другую тему, да? – внезапно спросила Суан.

– Какой разговор? – спросила Морейн, уже почти смеясь. – О занятиях или о завтраке?

– Ты знаешь о чем, Морейн. Что ты думаешь об этом?

Смех, как рукой, сняло. Очевидно, что Суан имеет в виду. Именно то, о чем думать вовсе не хочется. Он рожден вновь. В ушах звенел голос Гайтары. Дракон делает первый вдох... На этот раз дрожь, охватившая Морейн, не имела никакого отношения к холоду.

Более трех тысяч лет мир ждал, когда Пророчества Дракона исполнятся, боялся этого момента, но вместе с тем знал, что в них заключена единственная надежда. И сейчас вот-вот родиться младенец – а, согласно словам Гайтары, случится это очень скоро, – который исполнит все то, о чем говорится в Пророчествах. Он будет рожден на склонах Горы Дракона – появится на свет там, где, как говорили, скончался человек, которым он когда-то был. Больше трех тысяч лет назад Темный чуть не вырвался в человеческий мир, и это привело к Войне Тени, закончившейся только с Разломом Мира. Все было разрушено до основания, сам облик земли изменился, а от человечества осталась лишь горстка оборванцев. Прошли столетия, прежде чем примитивная борьба за выживание вновь уступила место строительству городов и обустройству государств. И рождение этого младенца предвещает, что Темный вновь собирается вырваться на свободу, поскольку этому ребенку суждено появиться для того, чтобы противостоять Темному в Тармон Гай’дон, Последней Битве. На нем лежит судьба всего мира. Пророчества провозглашают его единственной надеждой человечества. Но в них не говорится, что он одержит победу.

Однако едва ли не хуже его возможного поражения было то, что он будет способен направлять саидин, мужскую половину Единой Силы. При мысли об этом Морейн не просто содрогалась – ее трясло. Саидин запятнана Темным. До сих пор мужчины лишь изредка пытались направлять Силу. Некоторым как-то удавалось научиться этому самостоятельно и остаться в живых, что само по себе было непросто и опасно – даже среди женщин, попытавшихся обучиться работе с Силой без наставницы, погибали трое из четырех. Некоторые из таких мужчин начинали войны. Провозглашавших себя Возрожденным Драконом обычно называли Лжедраконами. Другие же пытались скрыть свои способности, ведя обычную жизнь. Но и в случае, если их ловили и приводили в Тар Валон, чтобы укротить – то есть навсегда отрезать от Источника, – и если они оставались на воле, – все они, в конце концов, сходили с ума. Это занимало годы или всего несколько месяцев, но безумие все равно было неизбежно. Безумцы, имеющие доступ к Единой Силе, что вращает Колесо Времени и движет Вселенной! История полнилась ужасами, причиной которых стали такие мужчины. А в Пророчествах говорилось, что появление Дракона Возрожденного приведет к новому Разлому Мира. Будет ли его победа хоть чем-то лучше победы Темного? Да. Да, должна быть лучше. Даже после Разлома Мира уцелели люди, со временем отстроившие свой мир заново. Темный же превратит мир в склеп. В любом случае пророчества не изменятся по желанию какой-то Принятой. Их не изменят даже молитвы целых народов.

– Кажется, Амерлин запретила нам говорить на эту тему, – возразила Морейн.

Суан покачала головой:

– Она велела нам не говорить об этом никому другому. Но раз сами мы все равно уже знаем, что плохого, если мы обсудим случившееся друг с другом, – тут девушка осеклась, поскольку из-за угла прямо перед ними появилась коренастая служанка с белой эмблемой Пламени Тар Валона на груди.

Проходя мимо, круглолицая длинноносая служанка с подозрением оглядела Принятых. Судя по всему, вид у них был виноватый. Слуги-мужчины обычно закрывали глаза на то, что затевали Принятые и даже послушницы; наверное, не хотели вмешиваться в дела Айз Седай больше, чем того требовала их работа. Но служанки присматривали за обучающимися не менее строго, чем сами сестры.

– Надо только соблюдать осторожность, – прошептала Суан, когда женщина уже не могла их услышать. Как бы Суан ни была уверена, что от разговоров между собой не будет никакого вреда, больше она не промолвила ни слова, пока девушки не добрались до комнат Принятых в западной части Башни.

Обнесенные каменным парапетом галереи образовывали нечто вроде колодца, на дне которого, тремя этажами ниже, располагался маленький садик. Он представлял собой горсточку вечнозеленых кустов, в это время года торчащих из снега. Принятые, которые позволяли себе зайти слишком далеко в своих проделках, часто оказывались в этом садике с лопатой для уборки снега в руках – сестры свято верили, что физический труд закаляет характер, – но в последнее время никто из учениц не доходил до таких крайностей. Оперевшись ладонями о парапет, Морейн посмотрела вверх, на светлое зимнее утреннее небо, видневшееся над шестью рядами погруженных в молчание галерей. Пар от дыхания собирался перед лицом белыми облачками. Голоса труб были слышны здесь более отчетливо, чем в коридорах, а запах гари в чистом морозном воздухе ощущался явственнее.

В этот дворик выходили комнаты более сотни Принятых, и столько же – в соседний. Возможно, эти цифры не пришли бы сейчас Морейн на ум, если бы не Предсказание Гайтары, но она думала о них и прежде. Цифры словно кислотой были вытравлены в ее мозгу. В комнатах второго двора-колодца хватало места более чем для двухсот Принятых, однако на памяти любой из ныне живущих Айз Седай он всегда оставался закрытым. Да и здесь в обжитой части было занято едва ли больше шестидесяти комнат. Отделение послушниц тоже делилось на два дворика, а в комнатах можно было разместить более чеытырехсот девушек; но одна часть также была уже давно закрыта, а в другой жило меньше сотни учениц. Морейн читала, что некогда и послушниц, и Принятых селили по две в одну комнату. Когда-то половина девушек, внесенных в списки послушниц, проходила испытания на кольцо; из теперешних учениц такую возможность получат меньше двадцати. В Башне могло разместиться три тысячи сестер, но лишь четыреста двадцать три находились здесь в настоящее время. И еще, может быть, дважды по столько же было разбросано по разным странам. Цифры жгли мозг, словно кислота. Ни одна Айз Седай не произнесла бы подобное вслух, и сама Морейн никогда не отважилась бы произнести это там, где ее могли бы услышать. Белая Башня понемногу теряла силу. Башня теряла силу, а Последняя Битва приближалась.

– Ты слишком много беспокоишься, – мягко произнесла Суан. – Мой отец говаривал: «Меняй то, что можешь изменить, если это нужно, но научись жить с тем, что изменить не в силах». Иначе несварение желудка только заработаешь. Это уже мои слова, а не отца. – Еще раз фыркнув, она демонстративно поежилась и обхватила себя руками. – Может быть, мы уже пойдем? Я сейчас околею. Моя комната ближе. Пойдем.

Морейн кивнула. В Башне тоже учили жить с тем, что ты не можешь изменить. Но некоторые вещи стоят того, чтобы все же попытаться, даже если эта попытка заранее обречена на провал. Это был один из уроков, усвоенных ею в детстве.

Комнаты Принятых мало чем отличались одна от другой: пошире в дальней части, поуже у двери, простые обшитые темным деревом стены. Мебель удобной назвать сложно; ни одна из сестер не потерпела бы у себя в комнате ничего подобного. На полу в комнате Суан лежал маленький квадратный тарабонский коврик, сотканный из выцветших синих и зеленых ленточек, в углу стоял умывальник с зеркалом и обколотый белый кувшин. Принятым предписывалось уметь обходиться тем, что есть до тех пор, пока вещь полностью не приходила в негодость. Но когда все же наступал такой момент, лучше было иметь наготове убедительное объяснение случившемуся. Маленький столик, на котором стопкой лежали три книги в кожаных переплетах, и два стула с простыми спинками могли бы принадлежать какому-нибудь фермеру без гроша в кармане; впрочем, неприбранная кровать с раскиданными по ней смятыми одеялами была широкой, подходящей, скорее, для фермы среднего достатка. Меблировка дополнялась маленьким платяным шкафом. Никакой резьбы или украшений и в помине не было. Когда Морейн перебралась в новое помещение из маленькой, стылой комнатки послушницы, ей показалось, что она попала во дворец, хотя любая комната ее апартаментов в Солнечном Дворце была по крайней мере вдвое больше этой. Что самое приятное – в комнатке был очаг из серого тесаного камня. Сегодня любая комната, где есть очаг, сошла бы за дворец, если, конечно, дозволено расположиться поближе к огню.

Суан поспешно сунула на решетку три полена – короб для дров был почти пуст; для Айз Седай поленья приносили слуги, но Принятые должны сами обеспечивать себя дровами, – затем раздраженно фыркнула, обнаружив, что ее попытка сохранить с прошлого вечера тлеющие угольки не удалась. Видимо, второпях, спеша в покои Амерлин, она недостаточно тщательно засыпала их золой, и они все прогорели. На мгновение лоб Суан пересекла морщинка, а потом Морейн ощутила легкое покалывание, и свечение саидар снова на мгновение окружило Суан. Любая женщина, умеющая направлять, если находится достаточно близко, способна почувствовать, как другая прикасается к Силе. Но это покалывание было необычным. Женщины, проводящие много времени в совместных занятиях, иногда испытывают такое ощущение, но считалось, что оно со временем угасает. Между ней и Суан оно не угасало никогда. Порой Морейн видела в этом подтверждение того, насколько крепка их дружба. Когда сияние исчезло, короткие поленья уже весело потрескивали.

Морейн ничего не сказала, но Суан посмотрела на нее так, словно подруга произнесла вслух то, что думала:

– Слишком холодно, чтобы ждать, Морейн, – виновато пояснила она. – Кроме того, вспомни, что нам говорила Акаррин на занятиях две недели назад: «Вы должны знать правила назубок и выполнять их, пока не узнаете, какие и когда можно нарушить», – процитировала Суан. – Это ведь и означает, что иногда мы все же можем нарушать правила!

Акаррин, худощавая Коричневая сестра, чьи внимательные глаза моментально замечали, кто не следит за разъяснениями, говорила об Айз Седай, а не о Принятых, но Морейн промолчала. Суан вовсе не нужны были преподавательские высказывания такого рода, чтобы нарушать правила. О, она никогда не шла против основных законов – никогда не пыталась убежать, не выказывала непочтительности к сестрам, и ей никогда не пришло бы на ум украсть что-нибудь, – но с самого начала она питала склонность к дерзким выходкам. Впрочем, проказничать любила и сама Морейн. Время от времени этим занималась большая часть Принятых и даже некоторые послушницы. Разные шутки помогали снимать напряжение от непрерывной учебы, ведь лишь немногие дни оказывались свободными. Принятым не поручали поденной работы, не считая того, что от них требовалось поддерживать в чистоте самих себя и свои комнаты, – если, конечно, ученицы не ввязывались в неприятности, – но ожидалось, что девушки будут работать изо всех сил на занятиях, работать так, как послушницам даже не снилось. Но хоть какие-то маленькие радости все же необходимы, иначе попросту лопнешь, как яйцо, упавшее на камень.

Их с Суан проделки, разумеется, злобными не были. Да, как-то они натерли чесоточным дубом сорочку ненавистной им Принятой, но это в счет не шло. Элайда превратила в мучение первый год их послушничества, ставя перед ними такие условия, которые не смог бы выполнить никто, и требуя неукоснителного их выполнения. Второй год – после того как Элайда получила шаль – оказался еще хуже, и это продолжалось до тех самых пор, пока она не покинула Башню. Остальные же их выходки были гораздо более добродушными, хотя даже самая невинная шалость могла навлечь на них скорое наказание, особенно если мишенью оказывалась Айз Седай. Триумфальной стала ночь прошлого лета, когда они запустили в самый большой фонтан Водного Садика толстую зеленую форель. Предметом гордости подруг была трудновыполнимость деяния, а также тот факт, что их так и не раскрыли. Кое-кто из сестер бросал на них подозрительные взгляды, но, к счастью, ни одна не могла доказать, что это их рук дело. Поскольку девочки были еще только Принятыми, не имело смысла спрашивать их об этом напрямую. Разумеется, то, что Суан и Морейн запустили в фонтан форель, вряд ли повлекло за собой визит в кабинет Наставницы Послушниц, но вот то, что они без разрешения покинули территорию Башни, чтобы купить рыбину, – и хуже того, проделали это ночью! – несомненно, закончилось бы именно этим. Морейн надеялась, что на этот раз разговоры Суан о нарушении правил не ведут к очередной затее. Сама она чувствовала себя слишком усталой; сейчас их бы неминуемо поймали.

– Кто будет первой, ты или я? – спросила Морейн. Может быть, занятия отвлекут Суан от дерзких мыслей.

– Больше нужно практиковаться тебе. Этим утром мы сосредоточимся на тебе. А также днем. И вечером.

Морейн поморщилась, но против правды не пойдешь. Чтобы пройти испытание на шаль, требуется создать одно за другим сто различных плетений, они должны быть совершенными и следовать друг за другом в строгом порядке, причем плести их придется под сильным внешним давлением. На протяжении всего испытания необходимо проявлять абсолютное спокойствие. В чем именно будет выражаться давление, девушки не знали, знали только, что их внимание обязательно будут пытаться отвлечь, а сосредоточенность – нарушить. Практикуясь, они сами создавали друг для друга отвлекающие ситуации, и у Суан виртуозно получалось сбивать Морейн с толку в самый напряженный момент и постоянно испытывать ее терпение. Дашь волю своему характеру и можно вообще не удержать саидар; даже после шести лет работы над собой Морейн все равно требовалось хотя бы немного спокойствия, чтобы иметь дело с Силой. Суан же редко выходила из себя, держа свои эмоции железной хваткой.

Обнимая Истинный Источник, Морейн позволила саидар проникнуть в себя. Не весь тот поток, какой она могла удержать, но столько, сколько было необходимо для занятий. Направлять Силу – утомительная работа, и чем больше Силы ты направляешь, тем труднее ее удерживать. Даже тот незначительный объем, который Морейн сейчас зачерпнула, разлился по всему ее существу, наполняя ее радостью и жизнью, блаженством. Это чудесное ощущение было почти мучительным. Когда Морейн обняла саидар впервые, она не знала, плакать ей или смеяться. Она сразу же почувствовала настойчивое желание зачерпнуть больше, но усилием воли поборола его. Все ее чувства очистились, обострились, когда Сила разлилась по ней. Ей казалось, что она почти слышит биение сердца Суан. Она ощущала, как потоки воздуха скользят по ее лицу и рукам; кайма на платье подруги стала более яркой, белизна шерстяной ткани теперь слепила глаза. Морейн различала мельчайшие трещинки на стенных панелях, которые смогла бы увидеть, если бы Сила не наполняла ее, только уткнувшись носом в самую стену. Сила вдохновляла ее. Морейн чувствовала себя... более живой. Какая-то ее часть очень хотела никогда больше не отпускать саидар, что было строжайше запрещено. Поддайся подобному желанию – и начинаешь зачерпывать все больше и больше, пока в конце концов не зачерпнешь столько, что уже не сможешь справиться. А это либо убьет, либо навсегда выжжет способность направлять. Потерять это... это блаженство... гораздо хуже, чем умереть.

Суан села на стул, и ее тоже окружило сияние – хотя Морейн, разумеется, не могла видеть свет вокруг себя самой. Сплетя вокруг комнаты, вдоль стен, пола и потолка малого стража, охраняющего от подслушивания, Суан замкнула его так, чтобы ей не приходилось постоянно заниматься его подпиткой. Удерживать одновременно два плетения – более чем вдвое сложнее, нежели одно; удерживать три – более чем вдвое утомительнее, нежели два. Далее слово «трудно» уже не передавало степень требуемого напряжения, хотя удержать большее количество плетений было все же возможно. Суан сделала знак Морейн, чтобы та повернулась к ней спиной.

Хмуро взглянув на малого стража, Морейн повиновалась. Ей было бы легче сохранять концентрацию, если бы она видела плетения, которые готовила для нее Суан. Но зачем той понадобился малый страж от подслушивания? Теперь, если кто-нибудь приложит ухо к двери, он не услышит ровным счетом ничего, даже если Морейн будет вопить во всю глотку. Но конечно, Суан не собирается доводить ее до такого состояния! Нет, это, должно быть, просто первый шаг, чтобы сбить ее с толку – заставить ее размышлять об этом. Она почувствовала, как Суан перебирает потоки Земли и Воздуха, затем Огня, Воды и Духа, потом Земли и Духа, постоянно перемежая их. Не глядя на Суан, невозможно сказать, создает ли она плетение или просто снова пытается ее отвлечь. Глубоко вздохнув, Морейн сосредоточилась на состоянии абсолютного спокойствия.

Почти все входящие в испытание плетения были чрезвычайно сложны и не предназначались ни для чего другого. Как ни странно, ни одно из них не требовало жестов, хотя без них не обходилось большинство обычных плетений. Движение рук не являлось частью плетения, но вот только если не сопроводить плетение определенным жестом, оно не работало. Возможно, жесты должны задавать мыслям определенное направление. Отсутствие жестов наводило на мысль, что испытуемые на протяжении по крайней мере части испытания будут лишены возможности использовать руки; это звучало зловеще. Еще одна странность: ни одно из этих невероятно замысловатых плетений не давало никакого существенного результата, и даже при неверном исполнении они не становились опасными – во всяком случае, чересчур опасными. Такого не скажешь в отношении многих обычных плетений – для них такая возможность более чем реальна. Даже простейшие из них могут оказаться разрушительными, если допущена малейшая ошибка. Женщины иногда погибали во время испытания, но, очевидно, не потому, что спутали плетение. Тем не менее неточность при создании первого плетения вызвала бы оглушительный громовой раскат.

Морейн направляла тончайшие потоки Воздуха, сплетая их в точности так, как требовалось. Плетение было довольно легким, однако саидар невозможно принудить к чему-либо, какими бы мелкими ни были пряди. Сила подобна полноводной реке, неумолимо текущей лишь вперед, – попробуй бороться с ней, и тебя смоет, как веточку, упавшую в реку Эринин. И чтобы направлять Силу туда, куда тебе надо, необходимо научиться использовать ее всесокрушающую мощь. В любом случае, размер прядей изначально не задавался, а с мелкими было проще работать. Да и шума будет меньше, если Суан удастся...

– Морейн, как ты думаешь, Красные способны на то, чтобы отступиться от него?

Морейн вздрогнула даже раньше, чем создаваемое ею плетение разразилось грохотом, напоминавшим звон литавр. Считалось, что любая сестра при необходимости сумеет справиться с мужчиной, способным направлять Силу, но Красные в буквальном смысле охотились за ними. Суан говорила о младенце. Тогда понятно, зачем ей малый страж! И теперь ясно, к чему был разговор о нарушении правил. Видимо, Суан все же не так уверена, что Тамра не станет возражать, если они будут говорить о ребенке между собой. Морейн сердито оглянулась через плечо.

– Не останавливайся, – спокойно произнесла Суан. Она по-прежнему направляла, но не делала ничего, а просто играла с прядями. – Тебе в самом деле нужно практиковаться, коли ты даже с этим не справилась. Ну, что скажешь? Насчет Красных?

На этот раз плетение обернулось серебристо-голубоватым диском размером с небольшую монету, который упал Морейн в протянутую руку. Форма также не оговаривалась – еще одна странность, – но диски и шары были проще всего. Сотканный из Воздуха, однако твердый как сталь, диск был прохладным на ощупь. Морейн отпустила плетение, и «монетка» исчезла, оставив после себя лишь слабое свечение Силы, которое вскоре тоже угасло.

Следующее плетение было одновременно одним из самых запутанных и абсолютно бесполезным и требовало использования всех Пяти Сил. Но Морейн ответила Суан, не оставляя плетения. В конце концов, она умела направлять и при этом разговаривать: Воздух и Огонь, вот так, и еще Земля. Теперь Дух и снова Воздух. Она плела, не останавливаясь. По какой-то причине пряди нельзя слишком долго держать незаконченными, иначе они разваливаются, превращаясь в нечто совершенно иное. Еще раз Дух, затем вместе Огонь и Земля.

– Им потребуется двадцать лет, чтобы узнать об этом. Или около двадцати. Если повезет, времени окажется гораздо больше. – Иногда, хотя и редко, девочки, родившиеся с искрой дара, начинали направлять Силу уже в двенадцать-тринадцать лет; но мальчики, обладающие ею, никогда не принимались испытывать свои способности раньше восемнадцати или девятнадцати лет. А в некоторых мужчинах искра дара дремала, не проявляя себя, лет до тридцати. Снова Воздух, потом Дух и Вода, все в точности на своих местах. – Кроме того, это же будет Возрожденный Дракон! Даже Красным придется признать, что его нельзя укротить, пока он не примет участие в Последней Битве.

Страшная судьба – спасти мир ценой невероятных усилий, чтобы в награду навсегда потерять это чудо! Пророчества никогда не отличались милосердием, и даже молитвы редко действовали на них. Еще раз Земля, теперь Огонь, и снова Воздух. Результат ее стараний все больше напоминал Морейн самый безнадежно запутанный клубок в мире.

– Но разве этого хватит? Я слышала, что некоторые из Красных не особенно пекутся о том, чтобы эти несчастные мужчины оставались в живых.

Морейн тоже слышала об этом, но это всего лишь слухи. А также нарушение закона Башни. За такое сестру могли высечь и, скорее всего, изгнали бы на какую-нибудь отдаленную ферму, чтобы она некоторое время провела в размышлениях о своем поведении. По закону такой поступок должен считаться убийством. Но если задуматься о том, что могут натворить такие мужчины, разгуливающие на свободе, то становилось вполне ясно, почему на их умерщвление смотрели сквозь пальцы. Еще немного Духа внизу, а прядь Земли пропустить насквозь. Невидимые пальцы пробежали по бокам Морейн по направлению к подмышкам. Щекотки она боялась, и Суан об этом хорошо известно, но все же Морейн ждала от подруги чего-то большего. Морейн лишь чуть-чуть вздрогнула.

– Кое-кто не так давно говорил мне: мол, нужно учиться жить с тем, что ты изменить не можешь, – сухо сказала она. – Колесо Времени плетет бытие так, как пожелает, и Айя делают то, что делают. – Еще раз Воздух, потом Огонь... Вот так. А за ним Вода, Земля, и не забыть про Дух. А теперь все пять вместе. Свет, что за кошмарный узел! И ведь еще не все закончено.

– Я думаю... – начала Суан, но тут дверь с треском распахнулась, впустив поток холодного воздуха, который моментально выдул все тепло от очага. Наполненная саидар, обострившим все ее чувства, Морейн ощутила, как ее с головы до ног окутывает ледяное покрывало.

Дверь впустила также Мирелле Беренгари, Принятую из Алтары, которая получила кольцо в один год с ними. Красавица с кожей оливкого цвета, почти такая же высокая, как Суан, Мирелле была общительной и веселой. Ее чувство юмора было бурным, а нрав, если она давала ему волю, – еще хуже, чем у Морейн. Их знакомство началось с перепалки, которую они устроили еще в бытность послушницами, за что обеих высекли. Но потом Морейн и Мирелле вдруг обнаружили, что каким-то образом подружились. О, дружба их была не настолько тесной, как та, что объединяла Морейн с Суан, но все же они были подругами, и лишь дружеские чувства удержали Морейн о того, чтобы не наброситься на вновь прибывшую за то, что та вошла, не постучавшись. Впрочем, услышать стук Мирелле, даже если бы та колотила в дверь кулаками, не позволил бы малый страж. Не то чтобы это имело значение, но ведь все дело в принципе!

– Далеко еще до Последней Битвы, как вы думаете? – спросила Мирелле, закрывая за собой дверь. Она увидела полузаконченное плетение перед лицом Морейн и малого стража вокруг комнаты, и на ее губах появилась усмешка. – Вижу, вы практикуетесь перед испытанием. Тебе удалось хоть раз заставить ее взвизгнуть, Суан? Если хочешь, могу помочь. Я знаю один способ – она будет визжать, как поросенок, запутавшийся в сети.

Морейн поспешила уничтожить плетение прежде, чем оно рассыпалось само по себе, и обменялась с Суан озадаченными взглядами. Откуда Мирелле узнала?

– Я никогда не визжала, как... как ты говоришь, – натянуто произнесла она, выигрывая время. Большинство придумываемых Принятыми каверз предназаначались для других Принятых, и счет достижений Мирелле почти равнялся их с Суан счету. В упомянутой Мирелле шутке главную роль сыграла ледышка – и это в самый разгар летней жары, когда даже в тени чувствуешь себя как в печке. Но она никогда не визжала как поросенок!

– Что ты имеешь в виду, Мирелле? – осторожно спросила Суан.

– Как что – Айил, разумеется! А что же еще?

Морейн вновь переглянулась с Суан, на этот раз раздосадованно. Некоторые сестры утверждали, что в отдельных отрывках из «Пророчеств о Драконе» говориться об Айил. И, разумеется, еще столько же сестер утверждало противоположное. В начале войны этот вопрос вызвал оживленное обсуждение. Точнее, происходившее можно было бы назвать ожесточенным спором, если бы участвовавшие в дискусси женщины не были Айз Седай. Но сейчас, когда подруги знали такую тайну, все это вылетело у Морейн из головы и, очевидно, у Суан тоже. По-видимому, чтобы сохранить тайну, им придется постоянно быть начеку.

– Вы что-то скрываете, так? Какой-то секрет? – сказала Мирелле. – Я не знаю никого, у кого было бы столько же секретов, сколько у вас двоих. Что ж, не ждите, что я буду вас расспрашивать. Не буду. – Судя по выражению ее лица, она просто умирала от желания спросить.

– Это не наша тайна. Нам нельзя об этом говорить, – ответила Суан, и брови Морейн приподнялись прежде, чем она успела совладать с чувствами. Что это Суан задумала? Она что, пытается играть в Даэсс Дей’мар? Морейн уже как-то пыталась объяснить ей, в чем заключается Игра Домов. В Кайриэне даже слуги и фермеры знали, как следует вести себя, чтобы получить преимущество или держать других подальше от своих планов и секретов. В Кайриэне Даэсс Дей’мар жила в крови как благородных, так и простолюдинов. Более чем где бы то ни было. Игра царила повсеместно, даже в тех землях, где ее отвергали. Однако, несмотря на все старания Морейн, Суан никогда не проявляла в ней большого искусства. Она была слишком прямолинейна для этого занятия. – Но ты можешь помочь нам с Морейн, – продолжала та, еще более удивив свою подругу. Подготовку они всегда проводили только вдвоем. – Мои трюки она уже слишком хорошо изучила.

Засмеявшись, Мирелле радостно потерла руки и села на второй стул; сияние Силы тут же окружило ее.

Морейн с мрачным видом повернулась к ним спиной и снова принялась за второе плетение, но Суан сказала:

– С начала, Морейн. Ты же знаешь. Порядок должен засесть у тебя в голове так прочно, что ничто не заставит тебя сбиться.

С легким вздохом Морейн еще раз сплела из Воздуха серебристо-голубую монетку и продолжала плетения дальше.

Суан была в чем-то права, сказав, что Морейн уже известны все ее трюки. Любимыми приемами Суан было щекотать ее в самый неподходящий момент, внезапно ткнуть в какое-нибудь уязвимое место, смутить неожиданными ласками или испугать громким звуком прямо над ухом. А так же говорить такое, от чего Морейн впадала в полнейший ступор, – а воображение у подруги оставалось весьма живым даже после того, как сестры поработали над ее лексиконом. Однако от того, что Морейн знала приемчики своей напарницы, сохранять абсолютную невозмутимость было ничуть не легче. Из-за Суан ей уже дважды приходилось начинать заново. Но Мирелле оказалась хуже. Она любила лед. Создавать лед было очень просто – несколько прядей Воды и Огня, и он возникал как будто из ниоткуда. Но Морейн хотелось бы знать, каким образом хулиганке удавалось заставлять его неожиданно появляться внутри ее, Морейн, платья, причем в самых чувствительных местах. Кроме того, Мирелле, направляя потоки, умела имитировать болезненные щипки и резкие хлесткие шлепки, напоминавшие удары розог. А время от времени на ягодицы Морейн словно бы обрушивался ремень. Щипки и удары ощущались по-настоящему, и остававшиеся после них синяки были не менее реальны. В какой-то момент Мирелле подняла ее на фут над землей, подвесив на веревках из Воздуха, – Морейн была уверена, что это Мирелле; Суан никогда ничего подобного не делала – и медленно перевернула, так что ее ноги устремились к потолку, а юбки упали, накрыв голову. С бешено колотящимся сердцем, на грани отчаяния, она вынуждена была руками отодвигать юбки с лица. Дело не в скромности – просто иначе нельзя продолжать плести. Вслепую можно удержать плетение, но создавать его, не видя, невозможно, а если бы именно этот замысловатый клубок Пяти Сил развалился, Морейн ждал бы весьма болезненный шок – как если бы она споткнулась о ковер и рухнула на железный брус. Только было бы в три раза больнее и повторилось бы несколько раз. Ей удалось успешно завершить плетение, но тем не менее Мирелле сумела поколебать ее концентрацию четыре раза!

Морейн чувствовала, как в ней нарастает раздражение – но злилась она не на Мирелле, а на саму себя. Все Принятые сходились в одном: во время испытания сестры будут проделывать с претендующей на шаль женщиной вещи гораздо худшие, чем все то, что способны выдумать подруги. И поэтому настоящие подруги обязаны проделывать с тобой все, что только смогут придумать, чтобы помочь подготовиться к испытанию. Но не нанося увечий, конечно. Свет, если даже Мирелле с Суан смогли заставить ее сбиться за столь короткое время целых шесть раз, на что ей остается надеяться при настоящем испытании? Но Морейн продолжала плести с несгибаемой решимостью. Она пройдет испытание, и пройдет с первой попытки. Непременно!

Морейн приступила к упражнению во второй раз и уже создавала второе плетение, когда дверь снова распахнулась. Неохотно отпустив саидар, девушка позволила прядям рассеяться. Каждый раз это приходилось делать, преодолевая себя. Казалось, что вместе с Силой утекает жизнь и весь мир тускнеет. Но до занятий с послушницами осталось совсем немного времени, и закончить Морейн все равно не успела бы. Принятым носить часы не разрешалось, ведь в любом случае для большинства из них это было слишком дорогим удовольствием, но гонга, отбивавшего каждый час, в некоторых уголках Башни можно и не услышать, поэтому лучше всего – выработать в себе точное чувство времени. Опаздывать Принятым дозволялось не больше чем послушницам.

Ту, что стояла на пороге распахнутой двери, Морейн едва ли назвала бы своей подругой. Тарна Фейр была ростом выше, чем Суан, родилась она на севере Алтары, невдалеке от Андора, но от Мирелле ее отличали не только соломенно-желтые волосы. Принятым не разрешали вести себя высокомерно, но достаточно было взглянуть в эти холодные голубые глаза, чтобы убедиться, что их обладательница является настоящим воплощением высокомерия. У Тарны напрочь отсутствовало чувство юмора, и, насколько всем было известно, она ни разу ни над кем не подшутила. Тарна заслужила кольцо за год до Суан и Морейн, проведя девять лет в платье послушницы. Подруг и тогда у нее было немного, и сейчас их количество не увеличилось. Впрочем, ее, кажется, это не очень заботило, ведь она не чувствовала, что ей чего-то недостает. Она была совсем непохожа на Мирелле.

– Так я и думала, что найду вас обеих вместе, – холодно произнесла Тарна. Душевной теплотой она никогда не отличалась. – Не понимаю, почему бы вам не поселиться в одной комнате. А ты, Мирелле, решила тоже присоединиться к кружку Суан? – Все это было сказано спокойным тоном, как нечто само собой разумеющееся, однако глаза Мирелле вспыхнули. Сияние вокруг Суан исчезло, но Мирелле по-прежнему не отпускала Силу. Морейн оставалось лишь надеяться, что та не будет столь опрометчива, чтобы воспользоваться ею.

– Ступай, Тарна, – сказала Суан, взмахнув рукой, словно бы отпускала непрошеную гостью. – Мы заняты. И дверь за собой закрой.

Тарна не двинулась с места.

– Мне надо бежать, чтобы не опоздать на занятия с послушницами, – сказала Морейн, обращаясь к Суан. Тарну она игнорировала. – Они сейчас учатся создавать огненные шары, и если меня не будет на месте, кто-нибудь наверняка решит попробовать без меня. – Послушницам запрещалось направлять Силу или даже обнимать Источник, если поблизости не было сестер или Принятых, но девочки нарушали этот запрет при любом удобном случае. Только что оказавшиеся в Башне девушки никогда по-настоящему не верили в грозящие им опасности, а те, кто уже поднабрался опыта, как правило, были уверены, что знают, как все эти опасности обойти.

– Послушницам объявили выходной, – сказала Тарна, – так что сегодня занятий не будет. – Тот факт, что ее выпроваживали и демонстративно не обращали на нее внимания, ни капли Тарну не смущал. Ее вообще ничего не смущало. Несомненно, Тарна с легкостью пройдет испытание на шаль с первой же попытки. – Принятых собирают в Овальном Лектории. Амерлин намерена что-то нам сообщить. И еще одну вещь вы должны знать. Гайтара Моросо умерла несколько часов назад.

Свечение, окружавшее Мирелле, потухло.

– Так вот что за тайну вы скрывали! – воскликнула она. Ее глаза запылали еще ярче, чем минутой раньше от слов Тарны.

– Я же говорила тебе, это не наша тайна, – ответила Суан. Ответ был полностью в духе Айз Седай – и его хватило, чтобы Мирелле согласно кивнула, пусть и неодобрительно. Весьма неодобрительно. Пламя в ее глазах угасать, судя по всему, не намеревалось. Морейн подозревала, что в ближайшее время им с Суан предстоит масса неожиданных встреч со льдом.

По-прежнему держа дверь открытой – она что, вообще не чувствует холода, как настоящая сестра? – Тарна внимательно изучала Морейн, а затем медленно перевела взгляд на Суан.

– Да, верно. Ведь вы двое должны были дежурить в приемной. Что там произошло? Остальным известно только то, что она умерла.

– Я как раз подавала ей чашку чая, когда она вдруг охнула и упала мертвой мне на руки, – ответила Морейн. Ответ получился еще более подобающий Айз Седай, чем тот, что дала Суан: ни слова лжи, но вся правда оставалась скрытой.

Удивительно, но по лицу Тарны скользнула тень печали. Практически незаметно, однако это не укрылось от глаз Морейн. Тарна никогда не показывала эмоций. Она словно из камня высечена.

– Гайтара Моросо была великой женщиной, – пробормотала Тарна. – Это очень большая потеря.

– Зачем мы понадобились Амерлин? – спросила Морейн. Очевидно, о смерти Гайтары уже объявлено, и ее похороны, по обычаю, состоятся завтра, так что сообщать об этом тоже нет необходимости. Не хочет же Тамра поведать о Предсказании Принятым?

– Не знаю, – ответила Тарна, вновь источая холодность. – Не следовало мне тут задерживаться и вести с вами разговоры. За завтраком всем было сказано немедленно покинуть трапезную залу. Бегом мы еще успеем в Овальный Лекторий до появления Амерлин.

Принятым предписывалось держаться с определенной долей величественности. Это было частью подготовки к тому дню, когда они получат шаль. И уж, разумеется, не предполагалось, что они станут бегать, не получив соответствующего указания. Однако, они бежали, – Тарна тоже не отставала, – подобрав юбки к коленям и не обращая внимания на удивленные взгляды ливрейных слуг в коридорах. Айз Седай не смеют заставлять Амерлин ждать. Принятые же не смеют даже подумать о подобном.

На куполообразном потолке Овального Лектория было изображено небо с бегущими по нему белыми облаками. Окаймляла его полоса сложного, замысловатого орнамента. Это помещение использовалось редко. Морейн со спутницами оказались последними из пришедших Принятых, однако ряды скамей полированного дерева были заполнены меньше чем на четверть. Гул голосов Принятых, строивших предположения о том, зачем с ними пожелала говорить Амерлин, лишь подчеркивал, сколь невелико было их число по сравнению с тем, на какое рассчитан зал. Морейн решительно выкинула из головы мысли о том, что количество сестер неумолимо уменьшается. Может быть, если сестры... Нет. Она не станет предаваться мрачным размышлениям.

К счастью, возвышение в передней части зала еще пустовало. Они с Суан отыскали себе места позади толпы. Тарна уселась подле них, но своим видом всячески демонстрировала, что она не с ними. Отчужденность окутывала ее, как плащ. Мирелле, которая все еще дулась из-за того, что ей не сказали про Гайтару, прошла вдоль ряда в самый конец. Чуть ли не половина женщин в зале говорили одновременно, перебивая друг друга. Было почти невозможно уяснить, что говорит каждая в отдельности, но то немногое, что удалось услышать Морейн, было абсолютной чепухой. Они все будут проходить испытание на шаль? Прямо сейчас? У Аледрин, должно быть, мозговая горячка – это надо же пороть такую чушь! Она всегда была чересчур впечатлительной. Брендас выдала версию и того абсурднее. Обычно мыслит она вполне здраво, но сейчас утверждала, что их всех собираются отослать домой, поскольку Гайтара перед смертью Предсказала гибель Белой Башни, а может, и всего мира. Похоже, к вечеру количество версий о Предсказании Гайтары достигнет дюжины, если уже не достигло, – сплетни в крыле Принятых расцветали пышным цветом мгновенно, словно розы в теплице. Морейн не хотелось это слушать. Чтобы сохранить тайну, ей придется всячески изворачиваться по крайней мере несколько последующих дней. Она искренне надеялась, что справится с задачей.

– Хоть кто-нибудь знает, что здесь действительно происходит? – спросила Суан сидевшую рядом Принятую, худощавую, очень смуглую женщину с прямыми черными волосами, спускавшимися до пояса. Руки соседки были испещрены черными татуировками. – Или все это просто слухи?

Прежде чем ответить, Земайлле окинула ее внимательным взглядом:

– Думаю, слухи.

Земайлле все делала не торопясь. Благодаря этому она всегда казалась сосредоточенной и вдумчивой. Получив шаль, она, скорее всего, примкнет к Коричневой Айя. Или, возможно, к Белой.

Для Белой Башни Земайлле была редкостью. Она вышла из Ата’ан Миэйр, Морского Народа. Среди Айз Седай было только четверо Ата’ан Миэйр, и все четверо принадлежали Коричневой Айя, причем две из них были почти столь же стары, как Гайтара. Девушки из Ата’ан Миэйр никогда не приходили в Башню, за исключением тех случаев, когда искра проявлялась в них сама или они каким-то образом начинали учиться самостоятельно. И в тех и в других случаях делегация от Морского Народа доставляла девушку в Башню и поспешно удалялась. Ата’ан Миэйр не любили надолго разлучаться с соленой водой, а ближайшее к Тар Валону море лежало в четырех сотнях лиг к югу.

Земайлле, впрочем, как казалось, старалась забыть о своем происхождении. Она никогда не заговаривала о Морском Народе, разве что только по требованию Айз Седай. Насколько Морейн было известно, девушка была усердна, с первого дня упорно стремилась добиться шали, хотя обучалась не очень быстро. Не медленнее прочих – просто не очень быстро. Сейчас уже восемь лет она была Принятой, а до этого десять лет ходила в послушницах. Морейн не раз доводилось видеть, как она сначала путает плетение, а потом вдруг выполнит его так совершенно, что остается удивляться, что же ей мешало раньше. Однако каждая из девушек совершенствовала свои навыки в собственном темпе, и Башня никогда не торопила их больше чем следовало.

Рослая Принятая, сидевшая на ряд впереди, Айслинг Нун, обернулась к ним. Она чуть ли не подпрыгивала на своей скамье от возбуждения.

– Это из-за Предсказания, точно говорю! У Гайтары перед смертью было Предсказание, и Амерлин сообщит нам, в чем оно заключалось. Вы обе ведь дежурили в то утро, правда? Вы были рядом, когда она умерла. Что она сказала?

Суан напряглась, а Морейн уже открыла рот, чтобы солгать, но их спасла Тарна.

– Морейн сказала мне, что у Гайтары не было Предсказания, Айслинг. Когда Амерлин выйдет к нам, мы сразу же узнаем, что она хочет нам сообщить.

Ее тон был, как всегда, холоден, но не резок. Айслинг тем не менее вспыхнула от гнева.

Айслинг была из Туата’ан, Лудильщиков, – еще одна редкость в Белой Башне. Туата’ан жили в пестро раскрашенных фургонах, кочуя от селения к селению, и, так же как и Морской Народ, не терпели у себя самоучек-дичков. Если какая-либо группа обнаруживала, что в одной из их девушек проявляется искра, они тут же поворачивали свой караван и устремлялись к Тар Валону с такой скоростью, на какую только были способны их лошади. Верин, коренастая Коричневая Сестра, уступавшая ростом даже Морейн, рассказывала, что девушки Лудильщиков никогда не пытаются научиться направлять самостоятельно, они вообще не хотят направлять или становиться Айз Седай. Должно быть, так оно и есть, раз это говорит Верин, однако Айслинг выказывала в обучении почти такую же старательность и целеустремленность, как и Земайлле, и даже преуспела побольше. Она получила кольцо через пять лет обучения, в один год с Морейн и Суан, и Морейн считала, что, скорее всего, испытание на шаль она пройдет уже через год, а может и раньше.

Одна из дверей позади возвышения открылась, и из нее выскользнула Тамра. На ней было все то же синее платье, что и минувшей ночью, плечи укрывал палантин Амерлин. Морейн увидела ее одной из первых и одной из первых поднялась с места, но спустя мгновение уже все были на ногах и хранили молчание. Казалось странным видеть Амерлин одну. В коридорах Тамру всегда сопровождало по крайней мере несколько Айз Седай – либо просто сестры, представлявшие ей прошения, либо Восседающие в Совете Башни, желавшие обсудить какие-нибудь вопросы перед советом. Амерлин показалась Морейн усталой. О, спина ее была прямой, а судя по решительному выражению ее лица, она, если понадобится, смогла бы пройти сквозь стену. Но что-то в глазах Тамры говорило об усталости, не имевшей отношения к недостатку сна.

– В знак благодарности за сохранность Тар Валона, – произнесла она, и ее голос без труда услышала каждая Принятая, находившаяся в зале, – я решила, что Башня должна выдать вознаграждение в сотню золотых крон каждой женщине в городе, родившей ребенка начиная с того дня, как под стены прибыли первые солдаты, и кончая днем, когда угроза миновала. Сейчас, когда я сообщаю это вам, о награде объявляют на городских улицах.

Никто не был настолько глуп, чтобы открывать рот, когда говорила Амерлин, но ее заявление все же вызвало несколько тихих возгласов, и один из них издала Суан. Собственно, ее возглас скорее походил на фырканье. Она в жизни не видела десяти золотых крон разом, не говоря уж о сотне. На сотню крон можно купить очень большую ферму или Свет знает сколько рыбачьих лодок.

Не обращая внимания на нарушение правил поведения, Тамра продолжала говорить:

– Как некоторые из вас, возможно, уже знают, любую армию всегда сопровождает множество людей. Иногда их даже больше, чем солдат. В основном это ремесленники, обслуживающие потребности армии: оружейники и мастера-стрельники, кузнецы, коновалы и тележники, но среди них есть и солдатские жены, и другие женщины. Поскольку армия служила защитой Тар Валону, я решила, наградить и этих женщин.

Морейн поймала себя на том, что кусает нижнюю губу, и заставила себя прекратить это. От этой привычки она старалась избавиться. Несомненно, нет никакого резона показывать всякому, кто тебя видит, что ты лихорадочно размышляешь. По крайней мере, теперь известно, что задумала Тамра. Видимо, она верит, что дитя действительно вскоре родится. Но зачем, ради Света, говорить об этом Принятым?

– Угроза может сохраниться еще какое-то время, – сказала Тамра, – хотя сегодня утром я получила донесения, что Айил, возможно, начали отступление. Тем не менее положение кажется достаточно спокойным, чтобы уже сейчас начать составлять список имен, по крайней мере в лагерях, поблизости от города. Чтобы быть честными со всеми этими женщинами, мы должны начать как можно скорее, пока никто из них не покинул эти края, а это наверняка случится, если Айил действительно отступают. Многие солдаты пойдут вслед за Айил, и к ним вскоре присоединятся ремесленники. Остальные разойдутся по домам. Сестры еще не вернулись в Башню, поэтому составлением списков я поручаю заняться вам. Вы станете записывать имена. Поскольку некоторые женщины неизбежно успеют уйти прежде, чем вы их найдете, вам следует также расспрашивать о тех, кто рожал поблизости от Башни, но кого сейчас здесь уже нет. Записывайте все сведения, которые помогут отыскать их. Кто отец, из какого города или деревни, из какой страны – все, что узнаете. Каждую из вас будут сопровождать четверо гвардейцев Башни, чтобы никто вам не помешал.

Морейн чуть не задохнулась, пытаясь сохранить молчание. Изумленные вздохи слышались отовсюду – не все справлялись с этой задачей так же успешно, как она. Принятым и без того довольно редко дозволялось покидать город, но чтобы без сопровождения сестры? Это неслыханно!

С легкой снисходительной улыбкой Тамра ждала, пока восстановится порядок. Очевидно, она прекрасно понимала, что девушки от удивления чуть не потеряли способность здраво мыслить. И также, по-видимому, она услышала нечто, ускользнувшее от Морейн. Когда вновь воцарилась тишина, Амерлин сказала:

– Если я узнаю, что кто-то использовал Силу, чтобы защитить себя, Аланна, этому кому-то по возвращении от Наставницы Послушниц садиться придется с большой осторожностью.

Некоторые из Принятых были настолько растеряны, что позволили себе хихикнуть, а одна или две даже засмеялись вслух. Аланна в душе была робкой, но изо всех сил старалась казаться свирепой. Она говорила всем, кому еще не надоело это слушать, что хочет вступить в Зеленую Айя, Боевую Айя, и обзавестись дюжиной Стражей. Лишь Зеленые привязывали к себе более одного Стража. Дюжины Стражей, разумеется, не было даже у Зеленых, но такова уж Аланна. Вечно она все преувеличивает.

Тамра хлопнула в ладоши, мнгновенно утихомирив и хихикавших, и смеявшихся. Всякая снисходительность имеет пределы.

– Все вы должны соблюдать большую осторожность и прислушиваться к словам сопровождающих вас солдат. – На этот раз улыбок не последовало. Голос Тамры был тверд. Престол Амерлин не терпела вздора от правителей; уж разумеется, она не станет терпеть его от Принятых. – Айил – не единственная опасность за стенами Тар Валона. Некоторые, примут вас за Айз Седай, и пусть так и считают, но только если вы не будете настолько глупы, чтобы вслух объявить себя таковой. – Тишина в зале стала напряженной: претендовать на звание Айз Седай, не будучи ею, являлось преступлением против закона Башни, и каралось оно очень жестоко, даже если речь шла о женщинах, не принятых в Башню. – Найдутся проходимцы, которые увидят всего лишь юное женское личико. Если у вас не будет сопровождающих, они могут счесть вас легкой добычей. Лучше избавить их от искушения и, таким образом, избежать связанных с этим неприятностей. И не забывайте, что в армии есть и Чада Света. Белоплащник с первого взгляда узнает одеяние Принятой, и если ему удастся всадить ей в спину стрелу, это порадует его не меньше, чем если бы на ее месте была Айз Седай.

До этого в зале стояла звенящая тишина, однако теперь она стала мертвой. Морейн подумала, что могла бы расслышать даже шум дыхания, но, судя по всему, все старались не дышать. Если Айз Седай выезжала из Башни в мир и бесследно исчезала, – а такое иногда случалось, – первое подозрение всегда падало на Белоплащников. Чада Света называли Айз Седай Приспешницами Темного, они считали прикосновение к Единой Силе богохульством, наказуемым смертью, – и обычно были совсем не прочь привести приговор в исполнение. Никто не мог понять, почему они пришли на помощь защитникам Тар Валона. По крайней мере, Принятым никак не удавалось разгадать эту загадку.

Амерлин медленно оглядела ряды. Наконец она кивнула, явно довольная произведенным впечатлением.

– В Западной Конюшне для вас уже седлают лошадей. В седельных сумках вы найдете еду на первое время и все прочее, что вам потребуется. Возвращайтесь в свои комнаты, надевайте обувь попрочнее и плащи потеплее. День вам предстоит долгий и холодный. Идите в Свете! – Она отпустила девушек, и они чуть ли не одновременно присели в реверансе. Но когда Принятые уже двинулись было к двери в коридор, Тамра произнесла, словно это только что пришло ей в голову: – Ах, да! Вот еще. – Услышав ее, все моментально застыли на месте. – Записывая имена женщин, также заносите в списки имя и пол ребенка, день, когда он родился, и точное место рождения. В этом отношении Записи Башни должны быть доскональны. Можете идти. – Будто бы это не было самым важным из всего сказанного Тамрой! Именно так Айз Седай скрывали на открытом месте то, что было необходимо утаить. Некоторые утверждали, будто именно Айз Седай изобрели Игру Домов.

Морейн не могла не обменяться взволнованным взглядом с Суан. Та испытывала явное отвращение к любой канцелярской работе, но сейчас на ее лице играла широкая ухмылка. Им поручена помощь в поисках Дракона Возрожденного! Разумеется, речь идет только о имени и имени его матери, но это было настолько близко к приключению, насколько Принятая смеет только надеяться.

Загрузка...