Глава 23 «ВЕЧЕРНЯЯ ЗВЕЗДА»

Морейн позволила себе едва улыбнуться, когда приятели Лана галопом поскакали вслед за ним. Если ему так хочется поскорее убраться прочь, значит, ей удалось произвести на него должное впечатление. А с продолжением придется погодить. Итак, он полагает, что ей следует держаться подальше от самых опасных кварталов Чачина, да? А ведь он должен был извлечь урок из того, как она обошлась с теми разбойниками.

Выкинув недавнего спутника из головы, Морейн отправилась на поиски именно в эти, пользующиеся самой дурной славой, кварталы города. Общие залы местных гостиниц и трактиров были точь-в-точь как те, куда любила захаживать Суан, когда подруг-Принятых изредка отпускали гулять по Тар Валону. В подобных заведениях подавали дешевую еду и дрянное вино, Айз Седай туда почти не заходили, и они с большим неодобрением отнеслись бы к тому, что Принятым в этаком злачном месте вздумалось выпить стакан-другой вина. Кроме того, Суан говаривала, что на таких постоялых дворах она чувствует себя спокойней, чем в гостиницах пореспектабельнее, где предпочитала обедать Морейн. Вдобавок скупердяйка Суан наверняка бы сняла комнатку в гостинице самой дешевой, какую сумела бы отыскать.

Морейн ехала сквозь толчею улиц внутри первой городской стены, пока не обнаружила место, где перестали встречаться портшезы и уличные музыканты, возле редких торговцев с тележками не толклись покупатели, а лица прохожих утратили всякую надежду на лучшее будущее. Стиснувшие узкие улочки каменные дома имели ветхий вид, мало гармонировавший с крышами из цветной черепицы, краска на немногих окрашенных дверях и оконных рамах облупились и потрескалась, в грязных окнах кое-где были разбиты стекла. Тут и там со смехом играли и бегали дети в отрепьях – но дети всегда остаются детьми, они играют и смеются, сколь бы жуткой ни казалась жизнь их родителям. Товары, разложенные на прилавках перед магазинчиками, охраняли сами лавочники; вооружившись дубинками, они провожали подозрительными взглядами идущих мимо людей, как будто в каждом видели воришку. Кто-то из местных, может, и впрямь промышляет воровством – те, в заношенной, залатанной одежде из дешевой шерсти, торопились мимо, опустив головы, или же расхаживали с наглыми ухмылками, излучая вокруг злобу. Бедной женщине легко поддаться соблазну и начать подворовывать, коли у нее ровным счетом ничего нет. На подбитый мехом плащ и шелковое дорожное платье Морейн то и дело воровато косились, алчущие взгляды притягивала и Стрела. Больше на улице ни одной лошади не было.

Первой гостиницей, откуда решила начать свои поиски Морейн, стало неказистое заведение под названием «Рассерженный гусь». Когда она спешилась возле «Гуся», на нее, оскалившись, зарычал приблудный пес, с выпиравшими на светло-коричневых боках ребрами. Злобную псину пришлось стегнуть тонким потоком Воздуха, отчего та, тонко заскулив, кинулась прочь по улице. Большую тревогу внушала высокая молодая женщина в латаном-перелатаном красном платье, первоначальный цвет которого с трудом угадывался под множеством разномастных заплат. Делая вид, будто вытряхивает камешек из туфли, она искоса посматривала на Стрелу. Весьма жадным взором. Возле гостиницы не было ни столбиков коновязи, ни колец. Бросив поводья, что для Стрелы означало команду стоять на месте, Морейн стреножила кобыле передние ноги нитью Воздуха и оплела ее плетением малого стража, который предупредит хозяйку, если кто-то вздумает увести животное. Последнее плетение она решила не закреплять, а держать в готовности.

Сумрачная общая зала «Рассерженного гуся» подтвердила впечатление, какое у девушки сложилось при взгляде на гостиницу снаружи. Пол усыпан тем, что некогда, возможно, было опилками, но теперь слежалось в грязную корку. В воздухе висели застоялые запахи табачного дыма, кислого эля и еще чего-то пригоревшего на кухне. За маленькими столиками сгорбились над своими кружками посетители, мужчины с грубыми лицами, в грубых одеждах. Когда она переступила порог, они подняли головы и удивленно воззрились на вошедшую. Хозяин гостиницы оказался жилистым и морщинистым малым, в заляпанном пятнами сером кафтане, с узкого лица, на котором будто навсегда застыло плотоядное выражение, смотрели хитрые глазки – вид у него был ничем не лучше, чем у давешних разбойников с большой дороги.

– У вас тут тайренка не останавливалась? – спросила у хозяина Морейн. – Молодая тайренка с голубыми глазами?

– Это место не для таких, как вы, миледи, – пробурчал тот, худой рукой потирая щеку с трехдневной щетиной. Чище от этого его лицо не стало. Может, щека у него просто от грязи зачесалась. – Пойдемте, я вам покажу что-нибудь более подходящее.

Он двинулся было к двери, но Морейн остановила худого грязнулю, положив ладонь ему на руку. Невесомо, едва касаясь. Некоторые из пятен на его одежде походили на засохший жир, а вблизи от хозяина гостиницы пахло так, словно он неделями не мылся.

– Тайренка, – промолвила Морейн.

– В жизни не встречал голубоглазых тайренок. Пожалуйста, идемте, миледи, я вас провожу. Я знаю очень приличную гостиницу! Место замечательное, всего через две улицы отсюда.

Малый страж, которого Морейн установила вокруг Стрелы, дал о себе знать – по коже пробежал легкий зуд.

– Благодарю, не надо, – сказала Морейн тощему хозяину и поспешила наружу.

Женщина в выцветшем красном платье, дергая за поводья, старалась увести Стрелу, но у нее мало что получалось – кобыла едва семенила, делая крошечные шажки. Разочарование все сильнее овладевало несостоявшейся конокрадкой.

– На твоем месте я бы отказалась от подобного намерения, – громко сказала Морейн. – За конокрадство наказывают поркой кнутом. Это если лошадь вернут владельцу, а если нет – то наказание еще хуже.

От каждой Принятой требовалось знание наиболее часто применяемых в различных странах законов.

Женщина резко повернулась, изумленно раскрыв рот. Видимо, она рассчитывала, что у нее будет достаточно времени, пока Морейн не вернется. Но, впрочем, изумление ее длилось недолго, она выпрямилась, положила руку на поясной нож с длинным клинком.

– Кажется, ты думаешь, будто можешь одолеть меня, – заметила женщина, смерив Морейн презрительным взглядом с головы до ног.

С каким бы удовольствием Морейн отправила ее восвояси, отстегав как следует пониже спины, но если так поступить, то сразу откроется, кто она такая. Несколько прохожих остановилось поглазеть на происходящее, однако никому из них вмешиваться и в голову не приходило. Все они – мужчины, женщины, детишки – стояли и с любопытством ждали, чем кончится стычка.

– И одолею, если нужно, – холодно и спокойно промолвила Морейн.

Молодая женщина нахмурилась, облизывая губы и поглаживая пальцами рукоять кинжала. Вдруг она отбросила поводья Стрелы.

– Тогда забирай лошадь! По правде говоря, ее и красть-то смысла нет. – Повернувшись спиной, несостоявшаяся воровка зашагала прочь, злобно зыркая по сторонам.

В Морейн взыграло ретивое, и она, направив поток Воздуха, хорошенько врезала им девице по заднице. От всей души. Издав вопль, та подскочила чуть ли не на фут. Вцепившись в рукоять кинжала, она крутанулась на месте, грозно оглядываясь и высматривая обидчика, но ближе двух шагов от нее никого не было, и окружающие уставились на нее в замешательстве. Молодая женщина повернулась и зашагала прочь, обеими руками потирая пострадавшее место.

Морейн, довольная, чуть кивнула себе. Возможно, в будущем потенциальная конокрадка задумается, стоит ли посягать на лошадь какой-нибудь другой женщины. Впрочем, удовлетворения хватило ненадолго.

Во второй по улице гостинице, в «Слепом борове», круглолицая косоглазая женщина в длинном переднике, некогда, вероятно, бывшем белого цвета, похохатывая, заявила, что тайренок у нее в комнатах нет. Чуть ли не каждое ее слово сопровождалось визгливым смешком.

– Лучше ступай отсель, девочка, – вдобавок сказала она. – Этакую юную красотку «ночные работнички», а то и мои постояльцы без соли слопают, если ты скоренько не уберешься отсюда.

Запрокинув голову, она разразилась хохотом, и смеху хозяйки вторили завсегдатаи ее таверны.

В «Серебряном пенни», последней гостинице на этой улице, Морейн встретила приветливой улыбкой красивая женщина средних лет. Она была высокой, но не очень, ее блестящие черные волосы были заплетены в толстую косу, начинавшуюся на макушке. И чудо из чудес – коричневое шерстяное платье Недары Сатаров отличалось чистотой, оно было хорошо сшито и выглажено, а пол в общей зале казался подметенным едва ли не минуту назад. В зале расположились мужчины с неприятными лицами и женщины с жесткими глазами, но доносящиеся с кухни запахи обещали нечто сносное.

– Ну да, миледи, – отвечала хозяйка, – у меня остановилась тайренка, походящая под ваше описание. Просто сейчас она куда-то ушла. Почему бы вам ее тут не подождать? Присаживайтесь и выпейте вот вина. Хорошее вино, с пряностями.

Она протянула Морейн деревянную кружку, которую, когда двинулась навстречу гостье, держала в руках. От вина исходил сладкий запах свежих пряностей.

– Благодарю, – сказала Морейн, не менее приветливо улыбаясь женщине в ответ. Какая удача – отыскать Суан так быстро. Но ее протянутая рука замерла, так и не коснувшись кружки. Что-то неуловимо изменилось в облике госпожи Сатаров. На какой-то волосок, но теперь от нее явственно исходило некое ожидание. И она, направившись к Морейн, уже несла в руках кружку. В первых двух гостиницах Морейн даже следов вина не видела. В этой части города никому не по средствам позволить себе вина. А если в вино что-нибудь подмешано, то пряности отобьют чуть ли не любой посторонний привкус.

Обняв Источник, Морейн свила Дух в одно из тайных, ведомых только Голубым сестрам, плетений и коснулась им содержательницы гостиницы. Едва заметное предвкушение госпожи Сатаров превратилось в несомненное беспокойство.

– Вы уверены, что молодая женщина в точности соответствует моему описанию? – спросила Морейн и чуть-чуть затянула плетение. Капельки пота проступили на лбу хозяйки гостиницы. – Вы совершенно в этом уверены?

Айз Седай еще чуточку затянула плетение, и в глазах женщины промелькнул испуг.

– Дайте-ка подумать... ну, глаза у нее вообще-то не голубые... И... И вот еще... Она этим утром уехала.

– Сколько ничего не подозревающих бедолаг ты опоила этим вином? – холодным тоном спросила Морейн. – Скольких женщин? Они живы? Или жалеют, что не умерли?

– Я... Я не понимаю, о чем вы говорите. Простите меня, и я...

– Пей, – велела ей Морейн, еще туже затягивая плетение, отчего женщину охватил панический ужас. Вся дрожа, госпожа Саторов была не в силах отвести взора от суровых глаз Морейн. – Выпей все.

По-прежнему глядя в глаза Морейн, содержательница гостиницы нетвердой рукой поднесла кружку ко рту. Пока она глотала свое зелье, горло ее судорожно дергалось. Вдруг до нее дошло, что она делает, и хозяйка гостиницы, выпучив глаза, с воплем отшвырнула кружку, расплескав вино. Морейн отпустила плетение, но страх, охвативший госпожу Сатаров, не покинул ее. Ужас исказил лицо женщины, когда она окинула взглядом общую залу своей гостиницы. Поддернув юбки выше колен, она припустила в сторону кухни, а может, и к лестнице в дальней части залы, однако через три шага ее зашатало из стороны в сторону, а еще через три шага госпожа Сатаров свалилась на пол, словно все ее кости разом растворились. Задравшиеся юбки открыли взорам обтянутые чулками ноги. Причем чулки были шелковыми. Как видно, гнусные дела приносили ей немалые барыши. Она замахала руками, как будто пытаясь ползти, но в руках не осталось сил.

Кое-кто из сидевших за столиками мужчин и женщин изумленно воззрились на Морейн, вне всяких сомнений удивленные тем, что не она валяется на полу, но большинство, как казалось, с интересом наблюдали за тщетными попытками госпожи Сатаров уползти прочь. Жилистый парень, лицо которого пересекал длинный шрам, расплылся в медленной улыбке, что так и не коснулась его глаз. Крепко сбитый широкоплечий здоровяк, которому самое место быть молотобойцем в кузнице, облизнул губы. Женщины, по две-три, начали торопливо покидать гостиницу, многие, проходя мимо Морейн, шарахались от нее. Впрочем, кое-кто из мужчин тоже предпочел обойти ее стороной. Морейн тоже поспешила выйти на улицу, даже не оглянувшись. Иногда расплата за злодеяния настигает отнюдь не при посредстве законов или благодаря силе мечей.

Так и прошел остаток дня – в поисках по разбросанным по городу кварталам, где одежда местного люда была залатана и поношена, а их обитатели передвигались исключительно пешком. В Чачине можно было миновать полдесятка улиц, и вместо домов и мастерских вполне процветающих ремесленников оказываешься уже в окружении убогой нищеты, а стоит пройти еще пять кварталов, как вновь вокруг преуспевающие лавки. Правители, коли они порядочные люди и достойны своего высокого положения, всегда стремятся как-то улучшить положение нуждающихся, чем-то им помочь, и по доходившим до Морейн слухам Этениелле считали щедрой и великодушной. Однако всякий раз, как одному человеку удавалось выбраться из нищеты, казалось, другой неизбежно впадал в нее. Может, это несправедливо, но мир устроен так и никак иначе. Эту житейскую мудрость Морейн осознавала, но она приводила ее в отчаяние, что было еще одной причиной, почему ее ничуть не манил Солнечный Трон.

Морейн продолжала свои осторожные расспросы в общих залах, где оглушали пьяные крики и громкий хохот, где сидевшие за столами унылые мужчины и подавленные женщины хотели, казалось, только одного – утопить свои горести и беды в выпивке, однако никто так и не признался, что видел голубоглазую молодую тайренку. Трижды, при самых подозрительных обстоятельствах, Морейн порывались угостить вином, но она не собиралась повторять того же, что проделала с госпожой Сатаров. Нельзя сказать, что Морейн не испытывала искушения обойтись точно так же и с этими злоумышленниками, но молва неминуемо разнесет весть о подобных происшествиях. Один случай можно списать на слухи; четыре – совсем другое дело. Прослышав о таком, любая Голубая сестра наверняка заподозрит, что в городе находится еще одна Айз Седай из Голубой Айя. Морейн не нравилась мысль, что какая-нибудь Голубая сестра может на поверку оказаться Черной, но Черной сестрой может обернуться любая Айз Седай, а потому ей необходимо как можно дольше скрывать свое присутствие и оставаться в тени.

Дважды она подвергалась нападению: злодеи хватали Стрелу под уздцы, а саму Морейн пытались стащить с седла. Будь оба раза нападавших не двое, а больше, ей, вероятно, и пришлось бы раскрыть себя, но примененное в полную мощь внушающее страх плетение нагоняло на грабителей такой ужас, что они, расталкивая толпу, бросались в панике наутек. Праздношатающиеся изумленно пялились вслед бегущим, несомненно гадая, отчего крепкие мужчины, вознамерившиеся украсть лошадь, вдруг ударились в панику. Однако, если только в толпу не затесался какой-нибудь дичок, ни у кого из зевак и намека не было на причину необъяснимого бегства. По меньшей мере еще раз семь, пока Морейн наводила справки в гостиницах, предпринимались попытки увести Стрелу. Однажды за этим малопочетным занятием она застала стайку детишек, которых разогнала окриком, в другой раз это было с полдесятка молодых парней, которые решили, что на хозяйку лошади можно просто не обращать внимания, – она погнала их по улице, вопящих и подпрыгивающих, нещадно стегая сплетенными из Воздуха розгами. Не то чтобы в Чачине царила безнаказанность и злодеи чувствовали себя в безопасности – нет, ничуть не больше, чем в любом другом городе, однако Морейн рискнула сунуться в такие уголки, где благодаря шелковому платью и подбитому мехом плащу, в придачу и великолепной лошади, она просто-таки напрашивалась на то, чтобы этакую богатую курочку да и ощипали. Потеряй она тут Стрелу, любой магистрат, ничтоже сумняшеся, заявит, что в том – лишь ее собственная вина. Оставалось только стиснуть зубы и продолжать поиски. Холодный день клонился к закату, грозя смениться еще одной ледяной ночью.

Тени становились длиннее. Морейн вела Стрелу шагом, с подозрением косясь на шевелящиеся в переулке тени, и раздумывала, не хватит ли на сегодня расспросов, и тут к ней сзади подбежала Суан.

– Так и думала, что ты, как приедешь, где-то здесь искать станешь, – сказала Суан. Взяв подругу за локоть, она заставила ее ускорить шаг. На Суан было то же самое дорожное платье из синей шерсти. Морейн сомневалась, что Суан хотя бы задумалась о том, чтобы потратить на другой наряд немного тех денег, что ей дала Морейн. – Я чуть ноги не сбила, пока тебя в этой части города разыскивала. Идем, пока мы совсем не замерзли. – Она тоже бросила взор на тени в переулке и машинально потрогала висящий на поясе нож, как будто с помощью Силы не справилась бы с десятком лиходеев. Правда, тогда пришлось бы обнаружить себя. Наверно, и в самом деле лучше поторопиться. – Эти кварталы не для тебя, Морейн. Проклятье, тут такой народец! Съедят тебя и не подавятся, а ты и не сообразишь, что тебя уже потрошат. Ты что, смеешься или кашляешь?

– И то и другое, – с трудом справившись с собой, ответила подруге Морейн. Как часто за сегодняшний день она слышала в разнообразных вариациях, что ее, как рыбу или поросенка, зажарят, разделают и съедят, если она не поостережется? Ей пришлось остановиться и обнять подругу. – Ох, Суан, как я рада видеть тебя! Где ты остановилась? Наверное, там, где рыбой кормят. Так? Могу ли я хотя бы надеяться, что в постелях нет блох и клопов?

– Может, местечко такое, к каким ты и не привыкла, – отозвалась Суан, – но главное, что нужно, – надежная крыша над головой, чтобы дождем не замочило. И сестер там точно нет, так что можешь гонять клопов и блох, сколько твоей душе будет угодно. Но нам лучше не мешкать, если хотим туда добраться до темноты.

Морейн вздохнула. И мешкать не стала. С наступлением темноты от тех мест, которым днем отдавала предпочтение Суан, самое лучшее – держаться подальше.

Как оказалось, комнату себе Суан сняла в самом респектабельном заведении под названием «Вечерняя звезда». Большую трехэтажную гостиницу, сложенную из камня, облюбовали купцы средней руки, особенно она пришлась по вкусу женщинам, которые не желали, чтобы их тревожил шум в просторном общем зале или какая-нибудь драка. Парочка рослых здоровяков ясно давала понять, что ничего подобного здесь не потерпят. Парни хотя и подпирали широкими плечами выкрашенные в синий цвет колонны, но входную дверь держали под бдительным присмотром. По правде говоря, кроме этих двоих, мужчин в общей зале Морейн не заметила. За столиками – а их было немало – сидели женщины, большей частью в хорошо сшитых, пусть и простого покроя платьях; из украшений они носили серьги или броши, а у двоих на груди блестели цепочки, ясно свидетельствующие о принадлежности их обладательниц к Кандорской Купеческой Гильдии. На трех женщинах в ярких доманийских нарядах что-то возбужденно обсуждавших, хотя и приглушенными голосами, сверкали золотом ожерелья-цепочки, почти совершенно закрывавшие низкий вырез платья. Игравшая на цимбалах седоволосая женщина искусно извлекала молоточками из инструмента на удивление тихую, но в то же время веселую мелодию, а доносящиеся с кухни запахи подсказывали, что там жарится не рыба, а молодая баранина.

Хозяйка гостиницы, Айлине Толвина, была худощавой женщиной, всем своим видом показывавшая, что шутить не любит. Ее серое платье было расшито на плечах редкими синими цветочками. Свободных комнат она предложить не могла, но не стала возражать против того, чтобы Морейн подселилась к Суан.

– До тех пор пока платить будете за двоих, – прибавила госпожа Толвина, протянув ладонь. Перед шелками и мехами хозяйка гостиницы в реверансах приседать не станет – богатых нарядов ей для этого недостаточно.

– Значит, я могу гонять блох, сколько моей душе будет угодно? – поинтересовалась Морейн, вешая плащ на крючок. Комнатка Суан оказалась не слишком-то просторной, да еще и на самом верхнем этаже. Зато тут было тепло, благодаря печке, вделанной под не очень широкую кровать. И вдобавок в комнатке было чисто. Суан всегда отличали аккуратность и стремление к порядку. – Я удивлена, что ты решила тут остановиться. – Приплата за лишнего человека составила серебряный пенни, а это означало, что сама Суан выкладывала за комнатку не меньше двух.

– Просто сначала тебе придется этих самых блох накликать. А почему ты удивлена? – Суан уселась, скрестив ноги, на неширокую кровать, однако владевшее подругой волнение не покидало ее – она вся была как на иголках. После Канлуума в нее будто новые силы вдохнули. А когда Суан имела перед собой цель, она всегда горела энтузиазмом.

Морейн не стала отвечать на вопрос. Ночевать девушкам предстояло на одной кровати, а Суан слишком хорошо знала, как Морейн относится к щекотке и что делать, чтобы подруга не удержалась от смеха и, в конце концов, принялась молить о пощаде.

– Что ты разузнала?

– Очень многое и ничего особенного. Ну, Морейн, и поездка выдалась мне, скажу я тебе! Эта дурацкая лошадь меня чуть не уморила, пока я сюда добиралась. Людям Создателем предназначено ходить пешком или на лодках плавать, а не трястись невесть на чем. Судя по тебе, та женщина, Сахира, – пустой номер, не то ты носилась бы точно нерестящаяся по весне краснохвостка. Инес Демайн я нашла почти сразу, но мне до нее не добраться. Она недавно овдовела, но сын у нее точно есть. Назвала его Райхиен, потому что видела тогда встающую над Драконовой горой зарю. Так молва утверждает. Все говорят, что глупей причины дать ребенку такое имя не слыхали.

На мгновение Морейн охватила дрожь. Увидеть зарю над горой вовсе не значит, что ребенок родился на горе. В комнате не было ни стула, ни табурета – для них просто не нашлось бы места, – поэтому Морейн села в изножье кровати, подтянула колени к груди и обхватила их руками.

– Суан, если ты нашла Инес и ее сына, то почему тебе до них не добраться?

– Потому что она живет в Айздайшарском дворце, вот почему! – Туда Суан могла бы без труда попасть как Айз Седай, а иначе – лишь нанявшись во дворец служанкой.

Дворец Айздайшар.

– Об этом подумаем утром, – вздохнула Морейн. Придется пойти на риск, но расспросить леди Инес надо обязательно. Ни одна из найденных Морейн женщин при рождении ребенка даже не видела Драконову гору. – А... Черные Айя ничем не проявляли себя? – Похоже, все-таки придется привыкнуть произносить это название.

Суан отвечать не спешила. Она уставилась на колени, провела пальцами по юбке.

– Морейн, это странный город, – наконец, промолвила Суан. – Фонари на улицах, женщины дерутся на дуэлях, пусть даже все это отрицают. Сплетен столько, сколько не услышишь от десятка упившихся элем мужчин. Есть и интересные слухи. – Она подалась вперед и положила ладонь на колено Морейн. – Все толкуют о молодом кузнеце. Две ночи назад его нашли мертвым, с переломанным хребтом. С месяц тому назад он, чего от него никто не ждал, вдруг заделался оратором. Убедил свою гильдию собрать деньги в помощь беднякам, бежавшим в город от разбойников. Хотел помочь тем, кто не связан ни с цехами, ни со знатными Домами.

– Суан, Света ради, о чем...

– Погоди, Морейн, послушай. Он сам собрал немало серебра. Когда его убили, шел он, судя по всему, в гильдию, хотел сдать то ли шесть, то ли восемь мешков с деньгами. Глупец сам серебро понес. Но дело в том, Морейн, что ни одной треклятой монетки не тронули. И на теле не было ни царапины, лишь позвоночник сломан.

Женщины молча уставились друг на друга. Потом Морейн покачала головой.

– Не пойму, как это увязать с Мейлин или Тамрой. При чем тут кузнец? Мы спятим, если везде будем видеть Черных сестер.

– А если не будем о них думать, то погибнем, – ответила Суан. – Ну ладно. Может, им в сети попадут вовсе не ленивые караси, а щуки-серебрянки. Только не забывай, что на рыбном рынке и щук-серебрянок продают. Как нам быть с леди Инес? Что ты придумала?

Морейн рассказала подруге свой план. Суан он не очень-то понравился, и немалую часть ночи ее пришлось убеждать. По правде говоря, Морейн была бы не против, если б Суан уговорила ее попробовать что-нибудь другое. Но леди Инес видела зарю над Драконовой горой. Хорошо хоть Айз Седай, советница при Этениелле, отправилась в поездку с королевой.

Загрузка...