Новая весна

Глава 17 ПРИЕЗД

Не прошло и месяца, как Морейн решила, что в поисках, в которые ее вовлекло пророчество, очень мало приключений, а вот скуки и рутины куда больше. Теперь же, спустя три месяца, как она покинула Тар Валон, грандиозная миссия приносила ей главным образом разочарования. От данных ею недавно Трех Клятв кожу до сих пор будто стягивало, и свою долю неудобств добавляли еще и натертые седлом ссадины. Ветер ударил в закрытые ставни, громыхнул задвижками, и Морейн поерзала на жестком деревянном стуле; потом, скрывая свое нетерпение, отпила неподслащенного медом чая. В Кандоре, в доме, где соблюдают траур, об уюте и удобствах пекутся в последнюю очередь. Морейн не удивилась бы, увидев иней на резной мебели или изморозь на стальном корпусе часов над погасшим камином.

– Это все было так странно, миледи, – вздохнула Джуринэ Надзима и в десятый раз прижала к себе дочерей, так крепко, словно не желала никогда отпускать их от себя. Девочки же, по-видимому, находили утешение в столь яростном материнском объятии. Дочерей госпожи Надзимы звали Колар и Эзелле, и лет им было, наверное, тринадцать-четырнадцать. Девочки стояли по бокам от сидевшей на стуле матери. У них, как и у нее, были длинные черные волосы и большие голубые глаза, в которых еще не угасла боль потери. Глаза их матери тоже казались большими на осунувшемся от горя лице, а простое серое платье висело на госпоже Надзиме мешком. – Джосеф всегда осторожно обращался в конюшне с фонарями, – продолжала она, – и никогда не зажигал открытого огня. Должно быть, мальчики принесли Джерида, посмотреть, как работает отец, и... – Еще один тяжелый вздох. – И все оказались в ловушке. Как могло случиться, чтобы огонь так быстро охватил всю конюшню... Совершенно непонятно...

– Многое вообще трудно понять, госпожа Надзима, – успокаивающе промолвила Морейн, поставив чашку на столик сбоку. Она сочувствовала собеседнице, но та уже начала повторяться. – Нам не всегда очевидны объяснения, но мы можем утешиться тем знанием, что объяснение есть. Колесо Времени вплетает нас в Узор по своему усмотрению, но Узор есть творение Света.

Слушая себя, Морейн с трудом сдержалась, чтобы не поморщиться. Эти бы слова да подкрепить авторитетностью и величественным видом, которых им не могла придать ее молодость. На какое-то мгновение она пожалела, что на ее облик не легла печать отсутствия возраста – результат многолетней работы с Единой Силой. Но тогда ее нынешняя задача стала бы гораздо сложнее. Менее всего Морейн желала, чтобы кто-нибудь углядел связь между ее визитами и Айз Седай. Никто из сестер еще не побывал у Джуринэ, но это лишь вопрос времени – рано или поздно кто-то из Айз Седай здесь появится.

– Как скажете, миледи Элис, – вежливо пробормотала госпожа Надзима, хотя неосмотрительно брошенный на Морейн взгляд светлых глаз выдал ее мысли. Эта чужестранка – глупое дитя, пусть даже и из благородных.

Скромный голубой камешек кесайры, на тонкой цепочке висевший на лбу Морейн, и одно из сшитых Таморой дорожных платьев, темно-зеленого оттенка, с несколькими цветными полосами на груди, свидетельствовали о ее предполагаемом положении в обществе. Люди дают себя расспрашивать благородным лордам или леди, но подобных расспросов они никогда не допустят со стороны простолюдинов, а не укладывающееся в обычные рамки поведение знатных господ воспринимают как вполне уместное и естественное. Предположительно, гостья должна вызывать сочувствие – ведь она скорбит по своему королю. Не сказать, что в самом Кайриэне многие люди оплакивали Ламана и носили по нему траур. Судя по последним новостям, месячной давности, которые дошли до Морейн оттуда, о своих притязаниях на кайриэнский трон уже заявили четыре Дома, и поговаривали, что не обошлось без яростных стычек, причем некоторые едва не перешли в кровопролитные сражения. О Свет, сколько еще должно погибнуть, пока не водворится порядок? Согласись Морейн с Советом, тогда тоже не миновать смертей – наследование Солнечного Трона всегда проходило в соперничестве, неважно, оспаривали престол в открытом бою или прибегали к убийствам или похищениям, – но Морейн, по крайней мере, зашла достаточно далеко, чтобы ее настигла расплата. И нет сомнений, что ей придется дорого заплатить за то, что она поступает по-своему, и это не говоря уже о наказании, которому Сайрин подвергнет Морейн за ослушание.

Вероятно, Морейн чем-то выдала свое раздражение, и госпожа Надзима приняла ее недовольство на свой счет, решив, что ее отношение к чужестранке стало слишком очевидно. Никому не хочется испытывать на себе гнев знатного человека, пусть даже и чужестранца. Поэтому хозяйка дома вновь зачастила, волнуясь:

– Просто Джосефу всегда так везло, миледи Элис. Все об этом твердили. Дескать, если Джосеф Надзима свалится в яму, то на дне уж точно опалы найдет. Когда он по призыву леди Карейл отправился сражаться с айильцами, я очень тревожилась, но он ни царапинки не получил. Лагерной лихоманкой не захворали ни дети, ни мы с ним. Без труда он добился расположения леди Карейл. Тогда казалось, будто сам Свет осиял нас. Благополучно родился Джерид, война кончилась, все шло хорошо, а когда мы вернулись в Канлуум, леди за верную службу наградила Джосефа. Подарила ему конюшню, и... и... – Она с трудом сдержала рыдания. Колар заплакала, и мать крепче прижала ее к себе, шепотом утешая девочку.

Морейн встала. Опять все снова. Здесь ей больше нечего делать. Джуринэ тоже встала – не самая высокая женщина, но все же выше Морейн почти на ладонь. И обе девочки могли бы, не поднимая головы, смотреть ей прямо в глаза. Покинув родной Кайриэн, Морейн уже давно свыклась с подобным обстоятельством. Заставив себя не торопиться, она тихо проговорила слова соболезнования и, пока девочки ходили за ее перчатками и подбитым мехом плащом, попыталась сунуть в руки госпожи Надзимы замшевый кошель. Маленький кошелек. Поначалу, повинуясь интуиции, Морейн щедро одаривала собеседниц, даже если те должны были получить или уже получили вознаграждение, однако лучше поскорее отыскать какой-нибудь банк и не затягивать с этим.

Гордо выпрямившись, кандорка отказалась от кошелька, и Морейн рассердилась. Нет, она сама понимает, что такое гордость, и, кроме того, леди Карейл позаботилась о верных ей людях. Наличие часов говорило о зажиточности хозяйства Надзимы. Подлинной причиной для гнева Морейн – и она ясно это понимала – было ее собственное желание поскорее уйти. В одночасье, в огне пожара, Джуринэ Надзима потеряла мужа и троих сыновей, но ее Джерид родился милях в двадцати от нужного места. Морейн не понравилось, что из-за смерти ребенка она испытывает чувство облегчения. Но дело обстояло именно так. Погибший мальчик оказался не тем, кто был целью ее розысков.

Выйдя за порог под серое небо Морейн закуталась в плащ. Всякий, кому вздумается расхаживать по улицам Канлуума в плаще нараспашку, непременно окажется в центре внимания. Во всяком случае, любой чужестранец, если это не явно Айз Седай. Кроме того, не позволить себе мерзнуть еще не значит совершенно забыть о холоде. А местный люд говорит «снова пришла весна», и без тени насмешки! Уму непостижимо! Мысленно Морейн зачеркнула имя Джуринэ Надзима. Другие имена в записной книжке, лежавшей в поясном кошеле, уже были вычеркнуты по-настоящему, чернилами. Матери пятерых мальчиков, родившихся в ином месте. Матери трех девочек. Первоначальный оптимизм Морейн, что именно она сумеет найти малыша, ослаб до смутной надежды. В записной книжке содержалось сотни имен. Наверняка кто-то из сестер, отправленных Тамрой на розыски, обнаружит мальчика раньше. Тем не менее Морейн твердо намеревалась продолжать поиски. Могут пройти годы, прежде чем она без опасений сможет вернуться в Тар Валон. Очень многие годы.

Хотя по крышам стелился пронизывающий до костей ветер, на изгибавшихся дугой улицах было полно народу, в людской сутолоке с трудом разъезжались повозки и фургоны. Торговцы вразнос зычными голосами расхваливали свой товар, разложенный на лотках или нагруженный на тележки. Стремясь хоть немного расчистить себе дорогу, фургонщики громко выкрикивали предостережения и щелкали длинными кнутами, женщины чаще мужчин прибегали к тумакам, стремясь проложить себе путь, а потому и продвигались быстрее и по прямой. Морейн же приходилось петлять, уклоняясь от фургонов и повозок с высокими колесами. Разумеется, Морейн была не единственной чужеземкой, кто шел по улице пешком. Торопливо пробормотав извинения, мимо протолкнулся тарабонец с густыми усами, смуглокожая уроженка Алтары недобро покосилась на Морейн, потом встретился улыбающийся иллианец – с бородкой, но с выбритой верхней губой. Можно сказать, красавчик, и не слишком высок. Темнолицый тайренец в полосатом плаще, даже попривлекательней иллианца, окинул Морейн взглядом с головы до пят и сладострастно причмокнул губами, что выдало его явно похотливые мыслишки. Он уже шагнул было к Морейн, как видно, с намерением завести с девушкой разговор, но она позволила ветру ненадолго распахнуть полу своего плаща. Этого оказалось достаточно: увидев цветные полосы на платье, незадачливый ухажер поспешил убраться восвояси. Смазливый красавчик готов был подкатываться с непристойным предложением к какой-нибудь купчихе, но благородная дама – совсем другое дело.

Однако кое-кто, двигаясь сквозь толчею, вовсе не испытывал затруднений. Дважды в толпе Морейн замечала уверенно шагавших Айз Седай, и те, кто узнавал их по лишенному признаков возраста лицу, почтительно уступал дорогу и торопился предупредить других, чтобы те посторонились, так что сестры шагали, окруженные кольцом пустого пространства, которое двигалось по улице вместе с ними. Ни ту ни другую сестру Морейн прежде не встречала, но, пригнув голову, держалась противоположной стороны улицы, как могла дальше, чтобы они не смогли ощутить в ней способность направлять Силу. Наверное, стоило надеть вуаль. Вон мимо прошла коренастая женщина, и кружева скрадывали черты ее лица. Да в такой вуали и с десяти шагов саму Сайрин Вайю не узнаешь! При этой мысли, сколь бы нелепой она ни казалась, Морейн вздрогнула.

Комнатку Морейн снимала в гостинице под названием «Небесные врата», самой лучшей и самой большой гостинице Канлуума. Широкое каменное здание в четыре этажа под зеленой крышей окружали лавки ювелиров, золотых и серебряных дел мастеров и белошвеек, которые поставляли свои товары в видневшиеся позади на Оленьем Холме особняки знати. Если б Морейн, перед тем как заплатить за комнату, знала, кто еще остановил свой выбор на «Небесных вратах», она ни за что не осталась бы тут. И хотя во всем городе не нашлось бы другой свободной комнаты, она предпочла бы ночевать на сеновале. Глубоко вздохнув, Морейн решительно шагнула внутрь. Ее сгорбленные плечи не распрямили ни охватившее разом тепло от огня, жарко пылавшего в четырех больших каминах, ни доносящиеся с кухни дразнящие ароматы.

Все столики в просторной общей зале с выкрашенными в алый цвет потолочными балками были заняты. В основном здесь расположились купцы, которые, ведя негромкую беседу за кубком вина, заключали торговые сделки; среди скромно одетых купцов богатой вышивкой ярких блуз и платьев выделялись состоятельные ремесленники. Их Морейн едва удостоила взглядом. В «Небесных вратах» поселилось не меньше пяти Айз Седай – благодарение Свету, ни одна не знала ее по Белой Башне, – и все они сейчас сидели в общей зале. У хозяина гостиницы, мастера Хэлвина, всегда найдется комната для Айз Седай, даже если для этого понадобится потеснить прочих постояльцев.

Сестры держались особняком, почти не глядя друг на дружку, и даже те, кто по облику не сразу признавали в них Айз Седай, ясно понимали, что лучше держаться от них подальше. Мест за столиками не хватало, но рядом с Айз Седай если кто и сидел, так только ее Страж, который со стороны мог бы показаться обычным человеком, но достаточно было поймать взгляд суровых глаз, чтобы понять свою ошибку. Одна из сидевших в одиночестве сестер была из Красной Айя – об этом факте Морейн узнала лишь благодаря случайно дошедшим до ее ушей пересудам. Шаль носила только Фелана Бевайн – стройная, русоволосая сестра из Коричневой Айя, в простом платье из темной шерсти. Именно она первой приметила Морейн, едва та появилась в гостинице, и приперла ее к стенке. Разумеется, стоило только Морейн подойти к сестрам ближе, они сразу почувствовали в ней способность направлять Силу.

Заткнув перчатки за пояс и перекинув плащ через руку, Морейн двинулась к каменной лестнице в дальнем конце залы. Не спеша, но и не мешкая. Глядя прямо перед собой. Айз Седай провожали ее взглядами, а Морейн казалось, будто они касаются ее пальцами. Никто ее не остановил. Никто не заговорил с нею. Они считали ее дичком – женщиной, научившейся направлять Силу самостоятельно. Иногда таких еще называли дикарками. Таковой ее сочли по удачному стечению обстоятельств. Благодаря невольному заблуждению Феланы, подкрепленному тем, что в гостинице оказался еще один дичок. За исключением сестер, никто не знал, кто такая госпожа Ашер. Многие Айз Седай недолюбливали дичков, полагая, что для Башни они – ощутимая потеря, однако мало кто прилагал усилия, чтобы испортить им жизнь. Всякий раз, как взор Айз Седай падал на госпожу Ашер, купчиху в темно-сером шерстяном платье, которая из украшений носила лишь круглую брошь красной эмали, она опускала взгляд, но никто из сестер не проявлял к ней интереса. Порукой тому была седина госпожи Ашер.

Но стоило Морейн дойти до лестницы, как позади раздался женский голос:

– Ну и ну! Вот так сюрприз!

Быстро повернувшись, Морейн с трудом сохранила на лице спокойствие и тут же присела в реверансе – как и положено не слишком родовитой даме приветствовать Айз Седай. Точнее, двух Айз Седай. Встреча с любой из этих, одетых в неяркие шелка, женщин в намерения Морейн никак не входила. А тут – что за невезение – наткнулась разом на двух! Хуже могла быть только встреча с самой Сайрин!

Белые пряди в длинных волосах меднокожей Ларелле Тарси придавали особую строгость ее элегантному облику. Морейн хорошо ее помнила – Ларелле не раз занималась с нею, и когда Морейн ходила в послушницах, и когда уже стала Принятой. И еще Ларелле славилась умением задать такой вопрос, услышать который тебе хотелось менее всего. Еще хуже – второй оказалась Мериан. Странно было видеть вместе Ларелле и Мериан – у Морейн сложилось впечатление, что друг дружку они не особенно любят.

Ларелле не уступала в Силе Мериан, что требовало почтительного отношения к обеим, но сейчас они находились вне Башни. И хотя придется с ними считаться, ни Ларелле, ни Мериан не вправе чинить Морейн препоны – по какой бы причине она тут ни оказалась и что бы ни делала. Однако стоит прозвучать здесь неверному слову, как среди сидящих в зале сестер разойдется весть, что Морейн Дамодред почему-то путешествует под чужим именем, а слух – как пить дать – быстро дойдет до ненужных ушей, и нет сомнений, яду в этих пересудах будет предостаточно. Уж таков мир. А потом – и очень скоро – Морейн получит распоряжение возвратиться в Тар Валон. Не подчиниться Престолу Амерлин один раз – уже серьезный проступок. Если же выказать неповиновение дважды, то почти наверняка за ней отправят сестер с поручением доставить обратно в Башню. Морейн открыла рот, решив опередить события, но кто-то заговорил раньше нее.

– Ни к чему ее проверять, – повернувшись на скамье к двум Айз Седай, произнесла скрипучим голосом Фелана. Коричневая сестра сидела за столиком одна. До того она что-то аккуратно записывала в маленькую книжечку в кожаном переплете, и сейчас на кончике носа у нее красовалось чернильное пятно. – Говорит, ей не хочется отправляться в Башню. Упрямая, хоть кол на голове теши. Да и скрытная вдобавок. Можно подумать, нам всем известно о каком-то дичке, вдруг выросшем в захолустном кайриэнском Доме! Но это дитя ни с кем не желает делиться своей тайной.

Ларелле с Мериан посмотрели на Морейн: Ларелле – задумчиво выгнув тонкую бровь, а Мериан – явно пряча улыбку.

– Истинно так, Айз Седай, – осторожно промолвила Морейн, чувствуя облегчение от того, что кто-то другой начал разговор. – У меня нет никакого желания становиться послушницей.

Фелана, не мигая, уставилась на Морейн, но вновь обратилась к двум сестрам:

– Утверждает, будто ей двадцать два, но бывало, это правило обходили. Женщина говорит, что ей восемнадцать, и тогда ее берут на обучение. Конечно, если возраст не слишком явно бросается в глаза, а эта девочка легко сойдет за...

– Наши правила лучше не нарушать, – отрезала Ларелле, а Мериан добавила напряженным тоном:

– По-моему, эта молодая женщина не станет врать о своем возрасте. Она не хочет становиться послушницей, Фелана. Пусть идет своей дорогой.

Морейн едва не испустила вздох облегчения. Хотя Фелана и была слабее двух других Айз Седай, она явно не желала смириться с тем, что ее перебили. Очевидно, Фелана намеревалась продолжить спор и привстала было, но, когда она взглянула на лестницу позади Морейн, глаза ее расширились и Коричневая сестра вдруг уселась обратно, уставясь в свои записи с таким видом, будто кроме записной книжки ее больше ничего в жизни не интересует. Мериан и Ларелле подтянули шали, по серой и голубой бахроме пробежала рябь. Вид у обеих был такой, словно им очень захотелось оказаться где-нибудь в другом месте, а самих в то же время будто гвоздями к полу прибили.

– Значит, эта девочка не желает быть послушницей, – раздался на лестнице женский голос. Его Морейн слышала лишь однажды, два года назад, но не забудет никогда. Считанные женщины превосходили по способностям в Силе саму Морейн, но с обладательницей этого голоса сравниться могла в лучшем случае одна. Невольно Морейн кинула взгляд через плечо.

Почти черные глаза пристально, изучающе смотрели на Морейн из-под собранных на макушке в узел волос серо-стального цвета. Прическу украшали золотые звездочки и птички, маленькие полумесяцы и рыбки. Кадсуане тоже была при шали, отороченной зеленой бахромой.

– По-моему, девочка, – сухо заметила она, – десять лет в белом тебе только на пользу пойдут.

Чуть ли не все считали, что Кадсуане Меледрин, удалясь на покой, давным-давно умерла, но она появилась с началом Айильской Войны, и наверное, немало сестер пожалели, что та и в самом деле не упокоилась в тихой могиле. Кадсуане была особой легендарной, а очень неуютно чувствуешь себя, когда рядом стоит живая легенда и смотрит на тебя. Одни ее деяния, по слухам, представлялись совершенно невероятными, а остальные были и того хлеще, хотя многому имелись подтверждения. Однажды король Тарабона, когда открылось, что он способен направлять Силу, попросту исчез из дворца и был вывезен в Тар Валон для укрощения, а по пятам гналась армия, которая не поверила слухам о своем правителе и жаждала вызволить его. Король Арад Домана и королева Салдэйи – оба – были похищены и тайно увезены, и когда Кадсуане в конце концов освободила их, неминуемая, казалось бы, война сама собой затухла. Поговаривали, что закон Башни ей не указ, на обычаи она плевала, шла своим путем и подчас волоком тащила за собой других.

– Благодарю Айз Седай за заботу обо мне, – начала было Морейн, но умолкла под взглядом Кадсуане. Ее взгляд был не просто суровым. Безжалостным. По слухам, многие годы даже женщины, восседавшие на Престоле Амерлин, с опаской относились к Кадсуане. Шептались, будто однажды она накинулась на Амерлин чуть ли не с кулаками. Что, разумеется, невозможно – ее бы наверняка казнили! Морейн сглотнула комок в горле и попыталась заговорить снова, но опять не смогла вымолвить ни слова.

Спускаясь по лестнице, Кадсуане велела Ларелле и Мериан:

– Приведите девушку.

Не оглядываясь, она двинулась через общую залу. Купцы и мастеровые, кто в открытую, кто искоса, посматривали на нее, как и Стражи, но все сестры сидели, не поднимая глаз от столешниц.

Лицо у Мериан вытянулось, Ларелле шумно вздохнула, но обе Айз Седай подтолкнули Морейн вслед за покачивающимися золотыми украшениями в прическе Кадсуане. Делать нечего, нужно подчиниться. Хорошо хоть, Кадсуане не из тех, кому давала поручение Тамра: после того памятного появления в начале войны она в Тар Валон не возвращалась.

Зеленая сестра провела всех в одну из отдельных гостиных, где в камине, выложенном черным камнем, пылал огонь, а на отделанных красными панелями стенах висели серебряные лампы. Возле камина грелся высокий кувшин, и на лакированном подносе, стоявшем на маленьком резном столике, блестели серебряные кубки. Мериан с Ларелле устроились в обитых цветастой тканью креслах, но, когда Морейн, положив плащ на стул, собралась было сесть, Кадсуане остановила ее.

– Встань сюда, перед сестрами, дитя мое, – распорядилась она.

Подавив вскипевшую в душе волну обжигающего гнева, Морейн еле удержалась, чтобы не вцепиться пальцами в юбку. Здесь ей не вправе приказывать никто, даже женщина, обладающая таким могуществом в Силе, как Кадсуане. Однако под тем пронизывающим, не ведающим жалости взглядом девушка встала, куда ей было сказано. Вся дрожа от охватившего ее возмущения, Морейн изо всех сил сдерживалась, чтобы не произнести слов, о которых потом пожалеет, но – подчинилась. В Кадсуане было нечто от Суан, только во много крат больше. Суан на роду написано руководить другими, Кадсуане же была рождена повелевать.

Зеленая сестра принялась медленно ходить, обошла трех женщин по кругу, потом сделала второй круг. Мериан и Ларелле удивленно переглянулись, и Ларелле открыла было рот, но, бросив взгляд на Кадсуане, так ни слова и не сказала. Обе Айз Седай напустили на себя бесстрастно-спокойный вид – глядя со стороны, можно было подумать, что им совершенно ясно, что тут происходит. Иногда Кадсуане посматривала на них, но главным образом свое внимание она уделяла Морейн.

– Большинство новоиспеченных сестер, – вдруг заговорила легендарная Зеленая сестра, – шали почти не снимают, разве что когда спать ложатся или в ванну залезают. А ты здесь без шали и без кольца, да еще и в таком опасном месте – опаснее лишь в самом Запустении. Почему?

Морейн заморгала. Вопрос задан без обиняков, в лоб. Кадсуане и в самом деле наплевать на условности и обычаи, когда они ее не устраивают. Морейн постаралась придать голосу живости.

– Новоиспеченные сестры еще и Стража себе ищут. – Почему Кадсуане так с ней обращается? – А у меня Стража еще нет. Мне говорили, что из мужчин Пограничья получаются превосходные Стражи.

Зеленая сестра одарила ее таким пронзительным взглядом, что у Морейн мелькнула мысль, не чересчур ли легкомысленно она говорила.

Остановившись за спиной Ларелле, Кадсуане положила ладонь на плечо Серой сестры.

– Что тебе известно об этой девочке?

Каждая из учениц Ларелле считала ее образцом сестры, и каждую страшила эта ее холодность. Все они боялись ее, и все хотели походить на нее.

– Морейн была прилежной ученицей, все схватывала на лету, – задумчиво произнесла Ларелле. – Быстрее всего в Башне учились она да Суан Санчей. Но тебе это наверняка известно. Ну, что еще... На язык невоздержанна и чересчур вспыльчива была, пока мы ее не уняли – насколько нам удалось. Их с подружкой, той самой Суан, вечно на проделки тянуло. Но испытание на Принятую обе прошли с первого раза. Ей, разумеется, необходима выдержка, закалка, но со временем из нее может получиться нечто толковое.

Кадсуане встала позади Мериан и задала тот же вопрос, прибавив:

– Ларелле сказала, ее вечно тянуло... на проделки. Трудный ребенок?

Мериан с улыбкой покачала головой.

– Нельзя сказать, что трудный, – ответила Мериан. – Скорее, неугомонный. Ни одна из учиненных Морейн проказ не была злой, но было их предостаточно. И послушницей, и Принятой ее отправляли ко мне в кабинет много чаще, чем любых трех девочек, вместе взятых. Не считая разве что ее закадычной подружки Суан. Разумеется, очень часто бывает, что подруги в чем-то замешаны вместе, но эту парочку одну без другой ко мне не присылали. Последний раз это случилось тем самым вечером, когда они прошли испытание на право носить шаль. – Улыбка Мериан потухла, сестра нахмурилась, это выражение Морейн запомнила с того вечера. Она не сердилась, скорей не верила, что молодые женщины способны выкинуть эдакий номер. И еще на лице ее тогда читалась еле заметная заинтересованность. – Вместо того чтобы провести вечер в раздумьях и медитации, они попытались тайком подложить мышей в постель одной сестры, Элайды а’Ройхан. Вот за этим их и поймали. По-моему, не было еще женщины, которая получила звание Айз Седай и которой при том после последнего посещения Наставницы Послушниц приходилось бы с опаской садиться.

Морейн удалось сохранить непроницаемое выражение лица, усилием воли она удержала пальцы, готовые сжаться в кулаки, но ничего не сумела поделать с заполыхавшими щеками. И эта печально-заинтересованная нахмуренность, как будто Морейн все еще Принятая. Значит, ей нужна выдержка, да? Ну, наверное, немного выдержки не помешает, но все-таки... И распространяться о той дружбе!

– По-моему, вы знаете обо мне все, что нужно знать,– напряженным голосом заявила Морейн Кадсуане. Никого не касается, как тесно дружили Суан и Морейн, – только их двоих. Ни к чему рассказывать о наказаниях, да еще и в подробностях. – Если вы удовлетворены, то я пойду собирать вещи. Мне пора. Я уезжаю в Чачин.

Морейн едва не застонала и прикусила язык, сообразив, что с него сорвалось. Ну вот, опять! Стоит гневу взять над ней верх, как язык мелет невесть что. Если Ларелле и Мериан участвуют в поисках, то у них наверняка имеется хотя бы часть списка из записной книжечки Морейн. В том числе и Джуринэ Надзима, и леди Инес Демайн из Чачина, и Авинэ Сахира, которая «живет в деревне на проезжей дороге между Чачином и Канлуумом». Чтобы укрепить подозрения, остается еще заявить, что потом Морейн собирается ненадолго посетить Арафел, а затем – и Шайнар.

Кадсуане неприятно улыбнулась.

– Ты уедешь, дитя мое, когда я разрешу. И помалкивай, пока тебя не спросят. Вон там в кувшине вино с пряностями. Налей-ка нам.

Морейн задрожала. «Дитя мое»! Она давно не послушница. Кадсуане не вправе приказывать ей, когда уходить или приходить. Как и помалкивать. Но протестовать Морейн не стала. Она подошла к камину – впрочем, несколько деревянной походкой – и взяла длинногорлый серебряный кувшин.

– Кажется, Кадсуане, тебя заинтересовала эта молодая женщина, – промолвила Мериан, чуть повернувшись и глядя, как Морейн разливает вино. – Нам о ней ничего знать не нужно?

Ларелле улыбнулась с еле заметной издевкой – или, скорее, всего лишь с намеком на насмешку, ведь рядом стояла Кадсуане, – и заметила:

– Неужели у кого-то было Предсказание, будто в один прекрасный день она станет Амерлин? Лично я ничего такого не замечаю, но вообще-то у меня нет Таланта к Предсказанию.

– Я могу прожить еще лет тридцать, – сказала Кадсуане, протянув руку за предложенным Морейн кубком. – Или же всего три года. Кто возьмется сказать?

Глаза Морейн округлились, и она пролила горячее вино себе на запястье. Мериан тихо охнула, а у Ларелле был такой вид, точно ей в лоб заехали булыжником. Всякая Айз Седай скорей плюнет на стол, чем упомянет о своем возрасте или о возрасте кого-то из сестер. Но Кадсуане – это не всякая Айз Седай.

– В следующий раз, дитя мое, когда наливаешь вино, будь чуточку поосторожнее, – невозмутимо промолвила Кадсуане. – Хорошо? – Морейн отошла к камину, не сводя с нее глаз, а Зеленая сестра продолжила: – Мейлин куда старше. Когда меня и ее не станет, тогда самой сильной останется Керене.

Ларелле вздрогнула. Неужели Кадсуане в самом деле намерена за один раз нарушить все обычаи?

– Я тебя чем-то обеспокоила? – Зеленая сестра обернулась к Ларелле. Ее заботливый тон вряд ли кого-нибудь ввел в заблуждение, и Кадсуане продолжила, не дожидаясь ответа: – Если мы умалчиваем о своем возрасте, это еще не значит, что людям неведомо, что мы живем дольше них. Ха! А после Керене – резкое падение к следующим пяти. Пяти – если это дитя и та девочка Санчей разовьют свой потенциал. К тому же одной из пятерых столько же лет, сколько и мне, и она уже подумывает, не пора ли ей на покой.

– Какой в этом смысл? – спросила Мериан слабым, точно от дурноты, голосом.

Ларелле прижимала ладони к животу, лицо у нее посерело. Они едва взглянули на предложенное Морейн вино и знаком отказались, и она так и держала кубок в руке, хотя вряд ли сумела бы сделать хоть глоток сама.

Кадсуане нахмурилась – зрелище не из тех, что радуют сердце.

– За тысячу лет в Башню не пришла ни одна, кто сравнился бы со мною. За почти шестьсот лет – никого, сравнимого с Мейлин или Керене. Тысячу лет назад нашлось бы по меньшей мере пятьдесят сестер, кто по силе стоял бы выше этой девочки. А глядишь, через сотню лет она сама будет в числе первых. Возможно, конечно, что к тому времени отыщется кто-то посильнее, но вовсе не пятьдесят. Скорей всего, вообще никого. Мы сокращаемся в числе, вырождаемся.

Морейн вся обратилась в слух. Неужели Кадсуане известно решение этой проблемы? Но тогда какое отношение к нему имеет она, Морейн?

– Ничего не понимаю, – отрывисто сказала Ларелле. Судя по всему, она взяла себя в руки и злилась на себя за выказанную слабость. – Нам всем об этом известно, но при чем тут Морейн? По-твоему, ей суждено привлечь в Башню много девушек, и вдобавок девушек с... большим потенциалом? – Последние слова она, недовольно скривившись, буквально выдавила из себя, а громким хмыканьем ясно дала понять, что думает о подобной перспективе.

– Будет жаль, если впустую пропадет такой талант, причем раньше, чем сама она поймет, что к чему. Башня не имеет права потерять эту девочку из-за ее собственного неведения. Взгляните на нее. Хорошенькая куколка, благородная малышка-кайриэнка. – Кадсуане указательным пальцем приподняла подбородок Морейн. – Если хочешь подыскать себе Стража, то скорей найдешь разбойника, которому захочется пошарить в твоем кошеле. Вот он и пустит стрелу тебе в сердце. Или громила, который при виде спящей сестры ниц падает, проломит тебе черепушку, и очнешься ты в каком-нибудь закоулке, лишившись золота и, возможно, еще кое-чего. Сдается мне, Стража ты будешь выбирать с той же придирчивостью, как и своего первого мужчину.

Морейн отшатнулась, кипя от возмущения и сбивчиво что-то бормоча. Сначала толковали о ней и Суан, а теперь еще об этом! Есть же вещи, о которых говорить можно и о которых говорить совершенно не стоит!

На ее вспышку гнева Кадсуане не обратила ровным счетом никакого внимания. Спокойно прихлебывая вино, она вновь повернулась к Ларелле и Мериан.

– Пока она не найдет себе Стража, который будет оберегать ее спину, лучше будет оберечь ее от собственной восторженности. Если не ошибаюсь, вы вдвоем собирались в Чачин. Вот с вами она и поедет. Надеюсь, из виду ее вы не упустите.

Морейн наконец обрела дар речи, но толку ее заявления возымели не больше, чем ее негодование. Ларелле с Мериан тоже принялись шумно возражать. За Айз Седай, пусть даже вчера получившей звание полноправной сестры, ни к чему «присматривать». У них и своих дел по горло. Что это за дела и есть ли у обеих общие интересы, Ларелле с Мериан не распространялись – да и мало какая сестра о том вслух станет говорить, – но ясно было, что попутчиц ни той ни другой и даром не надо. Кадсуане же не слышала того, чего слышать не желала, и настаивала, что Мериан с Ларелле должны поступать так, как угодно ей. А стоило тем хоть раз дать слабину, как тут же этим и воспользовалась. Очень скоро парочка ерзала на сиденьях и отговаривалась, что повстречались они лишь вчера и вряд ли им по дороге. Так или иначе, но обе намеревались пробыть в Канлууме дня два-три, а Морейн собиралась уехать сегодня же.

– Девочка останется тут до вашего отъезда, – решительно заявила Кадсуане. – Ладно, тогда с этим все. Уверена, вы обе хотите заняться теми делами, что привели вас в Канлуум. Не буду вас задерживать.

Кадсуане столь бесцеремонно указала Айз Седай на дверь, что Ларелле недовольно поддернула шаль и лишь потом направилась к выходу, ворча, что Морейн горько пожалеет, если будет путаться под ногами или хоть на час задержит ее на пути в Чачин. Мериан восприняла все куда проще, даже сказала, что присмотрит за Морейн, как за родной дочерью. Правда, приятного ее улыбка не обещала.

Когда Ларелле с Мериан ушли, Морейн, не веря своим глазам, смотрела на Кадсуане. Ничего подобного она раньше не видывала. За исключением лавины. Теперь Морейн оставалось одно – держаться тише воды ниже травы, пока не подвернется случай улизнуть незаметно для Кадсуане и остальных. Разумней не придумаешь.

– Я ни с чем не согласна, – холодно промолвила Морейн. Очень холодно. – Что, если у меня есть в Чачине неотложные дела? Что, если я не стану ждать здесь два или три дня? – Пожалуй, Морейн и в самом деле стоит подучиться держать свой язык на привязи.

Кадсуане задумчиво рассматривала дверь, закрывшуюся за Ларелле и Мериан, но сразу повернулась и устремила пронзительный взор на Морейн.

– Ты носишь шаль всего четыре месяца или чуть больше, и у тебя уже есть неотложные дела? Ха! Ты до сих пор не усвоила первого урока: получение шали означает, что ты готова по-настоящему учиться. Второй урок – осторожность. Я слишком хорошо знаю, каково это, быть молодой, саидар наготове, а весь мир у твоих ног. Как тебе кажется. – Морейн пыталась вставить хоть слово, но это было все равно что оказаться на пути лавины. – В жизни тебе еще не раз придется многим рисковать – если проживешь достаточно долго. Ты и так уже очень рискуешь, о том не подозревая. Слушай меня внимательно. И делай так, как я скажу. Вечером я проверю твою кровать, и если она окажется пуста, я тебя отыщу и ты горько пожалеешь о тех мышах. А потом сможешь утереть слезы шалью, которая, по-твоему, делает тебя непобедимой. В этом ты заблуждаешься.

Уставясь на закрывшуюся за Кадсуане дверь, Морейн вдруг сообразила, что в руке у нее кубок с вином, и залпом выпила его до дна. Нет, эта женщина просто... устрашающая! Обычаями не позволено прибегать к физическому насилию по отношению к другой сестре, но Кадсуане ни на волос не отступала от своих угроз. Она сказала об этом напрямую, значит, согласно Трем Клятвам, именно это и имела в виду. Невероятно. Совпадение ли, что она упомянула Мейлин Арганья и Керене Нагаши? Они были среди тех, кому поручила розыски Тамра. А может, Кадсуане тоже из их числа? Так или иначе, она приостановила поиски Морейн не меньше чем на неделю. Если и в самом деле придется отправиться вместе с Ларелле и Мериан. Но почему всего лишь на неделю? Если Кадсуане сама участвует в поисках... Если Кадсуане узнала о ней и Суан... Если... Что толку стоять тут и вертеть в руках пустой кубок! Морейн подхватила свой плащ.