Новая Инквизиция IV

Глава 17

Изюм наблюдал как химера отволокла задушенного инфестата в соседнее подземное помещение и швырнула его тело в какую-то закопченную клеть. Аид тем временем повернул непримечательный вентиль на стене, а затем вдавил небольшую кнопку, напоминающую обычный комнатный выключатель. Раздался щелчок, похожий на звук электрической искры, и труп одаренного потонул в ревущем голубом пламени.

— Англичане прекрасно знали, кто такие Темные Жрецы, — продолжил свою историю Секирин. — Сначала Кровавая зима в Москве, уничтожение Рима, а потом и жестокий ритуал в Неаполе заставили британцев задуматься над использованием нас в качестве оружия. Я был выбран первым, поскольку Корона посчитала, что со мной, как современником, договориться будет проще. А вот обгорелые останки Черного мора законсервировали в тридцатитонном свинцовом саркофаге до подходящего случая.

— Погоди-погоди, — поднял руки Макс, — ты же сказал, что Древний в Штатах?

— Именно, — согласно прикрыл веки Аид, — потому что Британия побоялась держать на своей земле столь опасный груз и уступила останки лича американцам. Подразумевалось, что не навсегда, а только на временное хранение. Но так вышло, что все должностные лица Англии, знавшие о Темном Жреце, скоропостижно скончались. Поэтому Древний застрял здесь на неопределенный срок.

— Что, прям все? — недоверчиво посмотрел на собеседника Виноградов.

— Ну, по крайней мере все, кто мог бы инициировать процедуру возврата костей Древнего, — бесстрастно пожал плечами Секирин, а затем принялся неспешно загибать пальцы. — Тогдашний министр обороны, оба его советника, несколько десятков приближенных к монарху пэров из палаты лордов, два премьер-министра и даже Ее Величество королева…

— Ты укокошил английскую королеву?!! — задохнулся от шока Макс.

— А что тебя удивляет? Посмотри на меня, я ведь чудовище и не умею решать проблемы иначе.

— Что-то не пойму, ты так иронизируешь или ждешь сочувствия? — не сдержал ядовитой усмешки Изюм.

— Третий, ты думаешь, я совсем идиот? — склонил голову набок Аид и впился своим инфернальным взглядом инквизитору в переносицу. — Я никогда не чаял снискать у людей ни сочувствия, ни понимания. Мне прекрасно известно, кем меня видит мир, и я не могу его за это осуждать. На месте человечества я бы ненавидел самого себя даже сильнее.

— Ладно, замнем для ясности, — поспешил съехать Макс с опасной, как ему казалось, темы. — Вернемся лучше к Древнему. Ты всех укокошил, это я усёк. Ну а с документами что? Должно же в них хоть какое-то упоминание остаться о старой пыльной мумии…

— Бумага хрупка, — философски прикрыл глаза Сергей.

— Хм… а электронные файлы?

— Мертвые IT-шники все еще IT-шники, — последовал отрешенный ответ. — И в этом случае вопрос решается даже проще, чем с физическими носителями. Ведь никуда идти не надо.

Изюм на это только головой покачал. Да уж, Аиду палец в рот не клади. Он будет шагать по черепам, не считаясь ни с какими жертвами. Не хотелось бы случайно оказаться на пути у такого локомотива…

— Ну а сам Древний?

— Его останки сейчас хранятся в одном из подземных комплексов объекта Грум-Лейк. Тебе это место, скорее всего, знакомо под названием Зона 51. И с того самого дня, как старого некроманта залили свинцом, он словно сверхмощная радиовышка, взывает ко всем инфестатам планеты, призывая его освободить.

— Ну «ко всем» это, наверное, слишком громко сказано, — поскреб щетину на подбородке бывший спецназовец. — Я ж тоже одаренный. Но ничего не слышу, никаких призывов.

— Неудивительно, Максим, ведь ты по меркам средневековых Жрецов не дотягиваешь даже до звания Адепта. Я не уверен, сумеешь ли ты хотя бы перерождение пройти на своем нынешнем уровне развития.

— А это еще что за хрень? — эмоционально всплеснул руками россиянин. — Откуда я должен переродиться? Из мамкиной норки?

— Можно и так сказать, — позволил себе жутковатое подобие улыбки Аид. — Всё человечество в том или ином виде вскормлено землей и ее плодами. И рано или поздно все мы, даже инфестаты, вернутся в ее лоно, чтобы стать крохотным кирпичиком в бесконечном круговороте жизни и смерти. Так что, выбираясь из могилы, ты в какой-то степени заново рождаешься на свет.

— Звучит стрёмно, — сморщил физиономию Изюм. — Это перерождение что-то дает? Усиливает дар?

— До конца никто и не знает, — огорошил Секирин бойца. — Древние Жрецы считали, что погребенный благодаря ритуалу учится взаимодействовать со своим даром более тесно и эффективно. Если переживет его, конечно же. Еще бытовало мнение, что перерождение меняет одаренного, заставляя напитываться теми эманациями, которые транслируют в его адрес живые. Грубо говоря, зарытый ублюдок, на чью могилу плюет каждый прохожий и насылает проклятья на его голову, выберется оттуда преисполненным ненавистью и гневом. А праведник, по которому горюют, восстанет просветленным, ну или что-то вроде того.

— Ты говоришь об этом так, будто сам не до конца веришь, — не укрылся от внимания Макса оттенок пренебрежения в словах Аида.

— Потому что я в самом деле не знаю, во что верить, — не стал отпираться инфестат. — Ты бывал на кладбищах, Третий?

— Бывал…

— Замечал, насколько разные там могилы? Одни требовательно вопят, другие просительно стонут, третьи неутешно рыдают, а иные просто безмолвствуют?

— Допустим, — осторожно подтвердил Виноградов.

— Отчего так?

— Да хрен бы знал! Я ж инквизитор, а не некробиолог, чтоб тайны старых костей разгадывать, сечешь?

— Я подозревал, что ты служил в инквизиции, — изогнул губы Секирин в пародии на улыбку, и Макс запоздало вспомнил о намерении скрывать свое прошлое.

Россиянин досадливо цыкнул, признавая собственную промашку, однако быстро смирился с этим и легкомысленно пожал плечами. Ведь по сравнению с теми откровениями, которые Аид обрушил на его голову, подробности биографии бывшего спецназовца даже на детские секретики не тянут.

— Ну так что там с «молчунами?» — поспешил вернуться к разговору о покойниках ветеран.

— О них все забыли. Не осталось тех, кто будет их поминать, оплакивать, костерить или навещать. Их страждущий дух больше не привязан к истлевающим костям, и они постепенно забывают, каково это быть человеком. А коли уж все мы люди, как бы сумасшедшие инфестаты не старались превознести себя над остальными смертными, то это вполне должно похожим образом воздействовать и на нас.

— Но на тебе же не сработало, — возразил Изюм. — Когда ты оказался в земле, тебя ненавидели миллионы! Я, кстати, был в их числе, уж не обижайся за правду. Но ты, насколько я могу судить, не переродился в одержимого маньяка. У тебя скорее даже наоборот вышло. Мозги вроде на место встали…

Аид оторвался от созерцания гудящего газового пламени и наградил Изюма тяжелым убийственным взглядом. Таким, после которого хотелось напиться и повеситься, лишь бы только стереть намертво отпечатавшееся на нейронах воспоминание. Но Макс все же умудрился выдержать его.

— Откуда такие заблуждения? Что ты обо мне знаешь, Третий? — зловеще процедил Сергей, и в глубине его глаз боец на мгновение увидел проблеск истинного безумия. Кровавого. Безудержного. Испепеляющего.

Это неестественное свечение, похоже, поселилось во взоре бывшего медиума еще со времен Кровавой зимы. С тех самых пор, когда он, одержимый манией своего дара, губил людей сотнями и тысячами. А потом по незнанию или недомыслию впускал их в собственный разум, с каждой новой жертвой превращаясь во что-то неизведанное и недоступное для понимания. Ни для других, ни для себя самого. И в результате родилось это. Существо чуждой морали и непостижимых принципов. Нечто такое, что уже нельзя назвать человеком при всем желании…

Поразительно, что Аид вообще сохраняет подобие вменяемости. Та непримиримая война, которая продолжает греметь внутри него, давно и безвозвратно перекроила его личность. Вот как реактивный ракетный залп перепахивает засеянное поле, так и пережитые неприятности изменили медиума. Нет на земле такого человека, способного его понять. Кто сумеет хотя бы вообразить бушующий океан из тысяч разумов, посередь которого отчаянно гребет и старается оставаться на плаву маленькая искорка — настоящий Сергей Секирин. Тот, кем он был до всех страшных событий, сделавших из него Аида.

— Слушай, а ты не мог бы больше не смотреть на меня так? — попытался собрать остатки своей невозмутимости Изюм. — Я не знаю, что тебе ответить, сечешь? Может, я и ошибаюсь, и ты в самом деле отмороженный убийца, которому никакой повод не нужен, чтоб человека жизни лишить. Но мне хочется верить, что хотя бы часть из своих преступлений ты совершил во имя благой цели.

— Извини, — как будто бы смутился Секирин. — Последний десяток лет я приходил к людям лишь для того, чтобы их убить. Можно сказать, что я разучился общаться.

— Так ты, получается, обосновался на юге США только из-за близости к Зоне 51? — подтолкнул Макс инфестата обратно на рельсы незаконченной беседы, втайне радуясь, что буря миновала.

— Грубо говоря, да, — степенно кивнул Аид и погладил сидящую возле него химеру по шипастому хребту. — Сначала моя стая просто рыскала по пустыням Невады, отлавливая одаренных, которые слетались со всего мира на зов Древнего словно мотыльки на огонь свечи. К несчастью, среди них попалось несколько приближенных к мафиозным структурам лиц, исчезновение которых вынудило мексиканские и колумбийские картели отправиться на поиски. Криминальных ищеек я тоже прикончил, и это окончательно разозлило их боссов…

— Дальше можешь не продолжать, — усмехнулся Виноградов, — я от местных уже успел наслушаться сказок о демонах-за-пределами-бытия, злых духах и прочей мистике. Не пойму только, для чего тебе это? Разве не проще было бы взять штурмом Зону 51 и забрать у американцев Древнего? А то неровен час им в светлые головы придет какая-нибудь самоубийственная идея. Как ватиканским куриям…

— Не все так просто, Третий, — тихо произнес Секирин, немигающим взглядом смотря на медленно сгорающее тело. — Комплекс, где держат саркофаг Черного мора, это настоящая крепость. Подземный лабиринт из бетона и стали, в котором по нажатию тревожной кнопки опустятся сотни герметичных переборок и хлынет пламя. Добавь к этому аварийные источники питания и автоматику, следящую за каждым движением в помещениях объекта. Это неприступная цитадель, куда проникнуть очень нелегко.

— Но все-таки возможно? — прищурился Изюм. — Что-то мне подсказывает, что ты без особого труда сможешь туда пробиться.

— Смогу, — спокойно кивнул Секирин. — Причем, десятками способов. Вот только плата за каждый из них будет такая, что катастрофы Москвы, Рима и Неаполя покажутся просто легким недоразумением. Но даже не это самое страшное. Существует немалая вероятность, что с поводка сорвется тот, кого вы привыкли звать Аидом. А с учетом тех знаний, которые я обрел, еще неизвестно, кто погубит человечество быстрее, я или Древний.

Макс слушал вроде бы вполне логичные умозаключения Секирина, но почему-то не мог их безоговорочно принять. И это было странно, поскольку остальное повествование бывшего медиума не вызывало никаких сомнений у ветерана. Что-то неуловимо царапало интуицию бойца, но что именно, он затруднялся сказать.

Неужели Сергей что-то недоговаривает? Сомневается? Не хочет менять статус-кво? Не желает признавать или признаваться? Быть может, Аид просто нарисовал себе благую цель в виде Черного мора, которого он якобы охраняет от поползновений остальных одаренных? Может, это один из немногих факторов, который все еще придает вкус и смысл жизни Секирина, наряду с его семьей? Эх, блин, хрен бы знал. Но, надо полагать, разобраться во всем этом придется. Поскольку, узнав о том, что ему поведал первый инфестат современности, Макс больше не сможет спокойно спать. Какой там сон, когда на планете существует целых две бомбы с отсроченным подрывом, способные стереть с лица земли все живое?!

— Well done. — замогильный бесчувственный голос Секирина выдернул Изюма из размышлений. — Теперь дело за малым…

Аид докрутил газовый вентиль до упора и огонь в клети постепенно сошел на нет. Виноградов увидел, что пока они разговаривали, тело одаренного превратилось в обугленные головешки, среди которых только отдаленно узнавались очертания некоторых крупных костей.

Еще раз оценив состояние останков, Сергей удовлетворенно кивнул, после чего принялся дотошно сметать их в подставленный пакет из толстенного целлофана, который оторвал от огромного рулона в углу. Он старался не пропускать даже крупицы черной пыли, периодически овевая некроэфиром место сожжения.

После того, как с металлической клети оказался счищен весь биоматериал, Аид подошел к какому-то агрегату, тщательно расправил пакет и заложил его внутрь.

— Это промышленный вакууматор, — пояснил Сергей, заметив заинтересованный взгляд Макса. — К сожалению, не каждого прошедшего перерождение инфестата удается окончательно упокоить. У большинства из них дар уже окреп настолько, что его невозможно изгнать из нашего мира. Даже после сожжения носителя он сохраняет способность поглощать крохи некроэфира, испускаемые всякой мелкой живностью. Жучками, червячками и прочими букашками. Полгода-год, и у него уже хватит сил чтобы умертвить какого-нибудь крота или полевку. Запах гнили привлечет падальщиков. Их трупы — еще более крупного зверя. А там, глядишь, и случайный человек забредет. Поэтому остается единственное слабое место — разум самого носителя. Нужно отгородить инфестата от внешнего мира, чтоб он не смог получить ни капли энергии. Постепенно ломка сделает свое дело, и сознание некроманта угаснет. Так, погоди минутку…

Аид запустил аппарат, и подземелье заполнилось громким гудением. Машина быстро высосала весь воздух из пакета и запаяла его верхнюю часть. По итогу из целого человека получился скромный такой кулёк, объемом чуть больше трехлитровой банки. Но и это оказался еще не конец процедуры…

После всех проделанных манипуляций, Секирин покопался в далеком ящике и извлек оттуда толстую пластиковую шестиугольную капсулу с откручивающейся крышкой. Скрутив и запихав внутрь пакет с прахом, Аид нанес какое-то вещество на резьбу, плотно завинтил две половинки емкости и слегка потряс.

— Ну вот теперь можно сдавать на хранение, — попытался пошутить Секирин, однако Изюм не улыбнулся даже из вежливости.

Поняв, что его искрометный юмор не был оценен, Аид что-то буркнул себе под нос и вышел из комнаты. Виноградов подался следом, и вскоре бывший медиум привел его в соседнее помещение, где лежали десятки и сотни таких шестиугольных капсул. Они оказались сложены от пола и до потолка, сплошняком закрывая уходящие вдаль стены.

— Ну ни хрена себе, пчелиные соты! — выдохнул спецназовец, понимая, что внутри каждой этой штуковины запечатаны чьи-то обугленные останки. — Сколько их здесь?

— Что-то около двух тысяч, — выдал Сергей, ненадолго задумавшись. — Я, честно, не особо считал. Это сейчас инфестаты редко доходят до источника зова. А раньше, когда работали нелегальные каналы картелей, бывало, и по полдесятка каждый день отлавливали.

— И что ты с этим колумбарием будешь делать?

— Да вот уже который год не могу решить, — посетовал собеседник. — То ли до жерла действующего вулкана прокатиться, то ли в отложениях мертвого солевого озера захоронить, то ли вообще в зыбучих песках утопить…

— Блин, и все-то ты продумал, — уважительно качнул головой Макс, признавая, что такой способ захоронения инфестата имеет чуть ли не стопроцентную эффективность. — Так и Древнего может по той же схеме упаковать?

— Для начала до него нужно добраться, — как-то уж слишком пессимистично отозвался Аид.

И по этому ответу Изюм только сильнее убедился — Секирин что-то темнит. Но вот почему? Это предстояло еще выяснить…