9. Острова

— Серёга, ты уверен, что тут вообще есть смысл обосновываться? — от кручения пальцем у виска меня удержало только то, что тут и в реале был, точнее — будет портовый городишко Минделу — крупнейшая гавань не только самого этого островка Сан-Висенте, но и всего архипелага Островов Зелёного Мыса, — Нет, ну я понимаю, конечно, что порт тут получится классный, но спрашивается, нахрена он ТУТ нужен? Чем тебе не нравится Санту-Антан?

— В натуре, Серёга! — присоединился ко мне и Володя, — Хрен ли это за место для колонии? Ты сам приглядись — пустыня же грёбаная! На Санту-Антане хотя бы уж север острова более-менее нормальный, Канары напоминает, а весь остальной архирелаг — прямо, млять, куски Сахары какие-то!

— Мне тоже этот остров как-то не очень нравится, — согласился с нами и Велтур, — Тот большой остров гораздо лучше.

— И потом, вершины — на Санту-Антане здоровенные, видны издалека, — добавил я, — Его и находить по ним легче, а тут — хрен ли это за вершины?

— Так я ж разве спорю? — ответил геолог, — Всё верно, и сам Санта-Антан больше и удобнее для жизни, и находить его в океане гораздо легче — вулкан Топу-де-Короа почти две тыщи метров, а вершины Пику-да-Круш и Гуиду-ду-Кавалейру обе примерно по тыще восемьсот — видны с полутора сотен километров. И я вам даже больше скажу — Минделу для наших масштабов деятельности заведомо избыточен, и двух санта-антанских портов — Рибейра-Гранде и Порту-Нову — по их размерам нам здесь надолго хватило бы за глаза.

— Ну так и нахрена нам тогда сдалась эта пустыня? — спросил спецназер.

— Уголь, господа! — просветил нас Серёга, — Этот небольшой пустынный остров — единственный на всём архипелаге имеет изрядные залежи каменного угля. Строевого леса, не говоря уже о корабельном, нет и на Сант-Антане, и его нам один хрен придётся привозить с материка, но ведь людям нужно будет ещё и топливо, на которое местные леса сведутся быстро, если кроме них колонистам топить будет больше нечем. А здесь, на Сан-Висенте, есть уголь — заметьте, ни на Азорах, ни на Канарах его вообще ни хрена нет, а здесь он есть, и его здесь очень даже немало.

— Насколько немало? — поинтересовался я.

— Ну, обнаружен он англичанами в 1838-м, и тогда же его начали добывать для пароходов Ост-Индской компании. Всю вторую половину девятнадцатого века и начало двадцатого Минделу пробыл главным промежуточным портом бункеровки пароходов и перестал быть таковым только по причине падения спроса — сперва прорыли и открыли для судоходства Суэцкий канал, потом в Минделу выросли до неприемлемого размера портовые сборы, а затем уже начался и массовый переход морского транспорта на дизели и жидкое топливо. А угольные месторождения так и не выработаны полностью и в наше время. Грузооборот между Англией и Индией и между Европой и Бразилией за всё это время представляете? Угля на него хватило и ещё остался, так что небольшим поселениям наших людей его уж точно хватит. Но его надо добывать и вывозить на тот же Сант-Антан хотя бы, а это, хотите вы того или нет, шахтёрский посёлок, порт для вывоза угля и пара рыбацко-скотоводческих деревушек для прокорма работяг и их семей. К этому добавьте и драконово дерево — его смола стоит того, чтобы её добывать, а это, опять же, занятые её сбором люди с семьями, которых тоже надо кормить, в том числе и горячей пищей.

— Да сколько тут того драконова дерева по сравнению с севером Сант-Антана! — презрительно махнул рукой Володя, — Мизер же!

— Погоди, лишним не будет и этот мизер, — прикинул я, — Твоя же Наташка нам как-то про это дерево говорила, что смолу оно даёт только старое, а оно, сволочь, растёт медленно, и их подходящего возраста не так уж и до хрена.

— И потом, один ведь хрен нужен здешний уголь, если мы не хотим, чтобы и на Сант-Антане его драконовы деревья посрубали на топливо, — добавил геолог, — Ещё пара-тройка человек для сбора местной смолы мало что добавит к здешнему необходимому минимуму населения. Сколько там той смолы от одного дерева, если доить его в щадящем режиме? Мавританской-то поставляется немного, канарской — и вовсе крохи, и стоит она в Средиземноморье немерянных деньжищ, а тут — халява, сэр!

И в этом Серёга прав, хрен тут чего возразишь. Собственно, только ради этой драгоценной смолы мы и заморочились с "открытием" Островов Зелёного Мыса, без неё не очень-то нам и нужных. На Азоры и Кубу людей не хватает, опять с Миликоном из-за этого собачились, а тут ещё и сюда их надо, получается, откуда-то выкроить. А нужно этой смолы немало. К шеллаку-то ведь индийскому у нас доступа нет, а хороший лак нужен позарез — и для герметизации капсюлей, чтоб не отсыревали, и для изоляции тонкой медной электропроводки, для которой наша бумажно-битумная изоляция уже не годится, да и для покрытия роговых луков тоже — ведь во влажном климате рог размокает и теряет свои упругие свойства не хуже дерева, а воском лук всё время натирать — и не всегда до того, и воск тот есть не везде. На Кубе, например, как и вообще в тропической Америке, с пчелиным воском напряжёнка. Там ведь нормальных пчёл нет, а есть только безжальные — мелипоны, которые либо вообще восковых сот не строят, либо строят их в гораздо меньших масштабах. Да и мёд у них жидковатый получается, его пьют, а не едят, и кубинские гойкомитичи, например, предпочитают его прямо в этих пчелиных восковых горшочках лопать, и даже не всегда потом этот воск выплёвывают. Ну и где там этого местного воска напастись? Да и вообще стоит ли приучать островных чингачгуков к луку? В реале испанские конкистадоры потому и завоевали Большие Антилы относительно легко, что даже араваки-таино луками практически не пользовались — ну, разве только за редким исключением вроде уже завоёванного карибами и карибизированного племени касика Каонабо на Гаити, а вот на заселённых хорошо владеющими луком карибами Малых Антилах испанская Конкиста быстро забуксовала, и у конкистадоров как-то сразу же нашлись дела поважнее в других местах. Наши же колонисты первое время уж всяко не сильнее тех конкистадоров будут, и численность их нарастить нам потруднее будет, так что не надо нам на Кубе гойкомитичей с луками — окромя тех особо доверенных, которым мы луки сами дадим. А значит, готовые луки должны туда из метрополии привозиться, ни в чём местном не нуждающиеся. Следовательно — в идеале — они должны быть покрыты хорошим водостойким и эластичным лаком, а это — за неимением шеллака — только вот эта страшно дефицитная пока драценовая "кровь дракона". Так что побольше нам её надо. Как там в том анекдоте? Доктор, дайте мне таблеток от жадности, да побольше, побольше!

Из мавританских драконовых деревьев и так выжимается всё, что только можно — как раз их смола в основном и поставляется по баснословной цене в Средиземноморье. Там всё схвачено и поделено задолго до нас, и вклиниваться в этот бизнес новым игрокам чревато для них большими проблемами. Гораздо больше тех драконовых деревьев растёт на Канарах, но два острова, наиболее близкие к материку и колонизованные финикийцами — Лансароте и Фуэртевентура — ещё и самые засушливые по климату. Там и самих этих деревьев мало, и задействованы они в смоляном бизнесе тоже все — ну, не считая тех, что используются самими туземцами, те на их туземные нужды задействованы, и бесхозного нет ни одного. И хотя туземцы этих двух островов — не чистопородные гуанчи, а сильно смешавшиеся с приплывшими туда позднее с материка берберами, да ещё и более-менее офиникиевшие, то бишь обфиникиенные финикийскими колонистами — нам, жаждущим заполучить драгоценную смолу, от этого не легче. Хоть и не складывают уже в пещерах мумии своих покойников эти гуанче-берберские махореры, а хоронят в земле, один хрен продолжают их бальзамировать, так что вся их смола по-прежнему нужна им самим. Они продадут, если у них вдруг каким-то чудом окажется лишняя, но такое случается редко, и рассчитывать на такую удачу всерьёз не стоит. А силой их принуждать продать ту, что не лишняя — пробовал уже давить на них три столетия назад один из родственничков предка наших Тарквиниев, и им прекрасно известно, чем эта дурацкая затея кончилась. Не то, чтобы наши Тарквинии совсем уж оставили мысли об овладении Канарами, но для них это не приоритетная цель, скажем так. И нельзя сказать, чтобы они в этом были неправы…

Ведь смешно же, в самом-то деле, задаваться целью овладеть этой несчастной Фуэртевентурой, на которой расшиб себе лоб тот Мастарна, когда неподалёку бесхозные Гран-Канария и Тенерифе! Но это по античным понятиям они бесхозные, а вот живущие на них гуанчи почему-то — не иначе, как по простоте душевной — всерьёз воображают их своими, и пока-что ещё не нашлось никого, кто сумел бы растолковать им всю глубину их неправоты. Наверное, ни пересвистеть их не удавалось — а гуанчи между собой издали общаются громким свистом, ни перекричать — они ребята рослые и крепкие, с сильной дыхалкой и лужёными глотками. Нам-то есть уже чем их уж точно перешуметь, но не в том ещё пока количестве, чтобы оказаться бесспорно убедительными, да и нахрена они нам прямо вот сей секунд сдались? Азоры и Куба — важнее. Хотя, учитывая, что климат этих островов заметно влажнее, чем у освоенных, там и тех драконовых деревьев просто обязано быть гораздо больше, и это несколько обидно. Вон, аж до Островов Зелёного Мыса крюк делать пришлось ради редких, зато бесхозных деревьев, когда гораздо ближе, на Канарах, их до хрена, но эти гуанчи, как говорят хохлы, "сам нэ гам и другому нэ дам". Млять, нам для серьёзного дела надо, а они на мумии свои дурацкие драгоценную смолу тратят — ага, вместо того, чтобы как нормальные цивилизованные гребиптяне табаком своих покойничков мумифицировать, выменивая его у нас на эту смолу по весу, а ещё лучше — по объёму, гы-гы! Нет, как только разгребёмся с делами поважнее и посрочнее, да поднарастим силёнок, как дойдут руки, так и оцивилизуем, млять, этих дикарей — с таким безобразием надо кончать. Мало ли, что финикийцы не смогли? У тех финикийцев нет ни винтовок Холла, ни гранат, ни скорострельных казнозарядных пушек, а мы уже на Кубу везём и то, и другое, и третье!

Финикийцы же местные даже не пытаются — пробовали в своё время и с тех пор твёрдо знают, что такое хорошо и что такое больно. Хорошо — это, скажем, зазевавшегося гуанчского рыболова на его несуразном корявом плотике на гауле от берега отрезать, да и поймать, когда ему деваться будет некуда. Некоторые, правда, предпочитают утонуть, но бывает, что кто-то и сдаётся. Пристать к берегу втихаря и умыкнуть молодую бабу или девку — ещё лучше. Гуанчи там в основном чистопородные, и среди них немало светлых блондинистых, на африканском материке редких и оттого высоко там ценящихся. А вот высадиться на остров открыто, среди бела дня, с легковооружённым по античным меркам отрядом — это очень больно, известный три столетия назад пиратский вожак Мастарна и служивший у него в команде предок наших Тарквиниев тому свидетели. Это настолько больно, что после хороших по финикийским понятиям шалостей там теперь и для честной торговли высаживаться дружески не рекомендуется. Римский легион с положенным ему по штатному нормативу контингентом ауксилариев, конечно, справился бы, но римлян сюда — в таком количестве, по крайней мере — никаким ветром не заносит, да и не нужны они нам здесь, по правде говоря — хватит с них Бетики. Справился бы уже, пожалуй, и Первый Турдетанский, если его отмобилизовать до полной штатной численности, но и его нам здесь не надо — хватит с миликоновского царства и Лузитанщины. А все заморские колонии — это не его, это уже чисто наши, Турдетанской Вест-Индской компании, как мы называем меж собой полушутя клан Тарквиниев — в каждой шутке есть доля шутки. Ну а пока до этих бесхохных гуанчских Канар у нас руки ещё не дошли, пусть гуанчи поживут — пока. Испанцам, завоёвывавшим Канары в реале, тоже ведь далеко не сразу стало там хорошо — первое время бывало и больно. У них были лошади, доспехи, толедские клинки, арбалеты, фитильные аркебузы и бомбарды, и противник, вооружённый лишь каменным, да костяным оружием, показался им несерьёзным, а недооценка противника до добра не доводит. Мы, когда у нас наконец руки до Канар дойдут, повторять их ошибок не станем, недооценивать противника и спешить завоевать остров ко дню рождения фюрера… тьфу, Фабриция не будем, а подготовимся получше…

— В дождливый сезон — с августа по октябрь — здесь не так плохо, — продолжал просвещать нас Серёга, — Трава попрёт из-под всех этих каменюк, и островов будет просто не узнать. Там, где сейчас ручьи, будут течь приличные речушки, местами и с настоящим наводнением, а где сухие русла — будут ручьи. Вы обратили внимание, сколько тут сухих русел? Главное — не допускать сведения лесов там, где они есть, а по возможности ещё и сажать их везде, где они только в состоянии прижиться. Например, те сосны, что растут на горных склонах Сант-Антана, есть смысл попробовать вырастить и здесь — ну, по крайней мере, по северной стороне гор, где воздух влажнее, и у них больше шансов не засохнуть. Сосновые боры уже дадут какую-никакую тень и уменьшат испарение — влага в почве будет сохраняться дольше. Можно будет тогда попробовать высадить здесь и кустарник, и можжевельники — где-то, глядишь, и приживутся. Жаль, эвкалипты нам недоступны — и растут быстро, и древесина высококачественная, и приживутся наверняка — поскольку в реале прижились, и свет не весь заберут — оставят достаточно для травы и подлеска. Где совсем сухо — африканский баобаб напрашивается, который в реале тоже прижился. Хоть и говённая у него древесина, ни для строительства непригодна, ни для судостроения, зато во всех остальных отношениях дерево полезное. Плоды, кстати, съедобные, можно хоть так есть, хоть лепёшки печь, что черномазые с удовольствием и делают. Из Мавритании следовало бы, пожалуй, и земляничное дерево сюда забросить…

— Серёга, может как-нибудь в другой раз? — мы везли саженцы земляничного дерева на Кубу, в надежде развести там плантацию, и мне хотелось довезти их до места назначения, а не разбазаривать по дороге, — Один хрен СЕЙЧАС им тут не прижиться…

— Да я, собственно, на светлое будущее и рассуждаю, — успокоил он меня, — Жаль, семена баобаба не прихватили — их хоть сейчас можно было бы сажать с почти стопроцентной гарантией успеха…

— Дык, кто ж заранее-то знал? — решение сделать этот крюк и завернуть таки сюда в наши исходные планы не входило, а возникло у нас спонтанно при остановке на Канарах — иначе, конечно, и обсудили бы заранее, и семена того гребобаба заказали бы маврам загодя. Но мы тогда о заходе на Острова Зелёного Мыса и не помышляли, а планировали сразу же от Канар плыть по Пассатному течению через Атлантику. Но на Канарах к нам вдруг попросился — через Акобала, с которым он был знаком — местный парень, финикийско-махорерский полукровка, чисто сухопутный, к мореманам вообще никакого отношения не имевший, а при собеседовании выяснилось, что ему доводилось заготавливать "кровь дракона", и он это умеет. Тут-то мы и вспомнили про халяву в виде бесхозных драконовых деревьев на этом бесхозном архипелаге, о которой нам Наташка тоже рассказывала, а когда халява так и прыгает прямо в руки, и подставы тут никакой не вычисляется, какой же русский откажется от такой халявы? Но это означало немалый крюк, который потом навёрстывать надо, а земляничным деревом мы ещё до захода на Канары запаслись, так что ни о каком втором крюке — к африканскому берегу с высадкой на него и походом по суше к не любящему прибрежных зарослей и не растущему в них ближайшему гребобабу — не могло уже быть и речи. И так плавание через океан долгое, а там, за ним, тоже многое надо было успеть.

— Я нашёл три подходящих дерева и сделал на них надрезы, — доложил только что вернувшийся с разведывательной прогулки канарец, — Завтра, если повезёт, соберём даже не одну, а полторы или две пригоршни смолы, — больше одной ночёвки здесь мы позволить себе не могли, о чём ему и было объявлено заранее.

Мы и на это-то пошли лишь оттого, что на новых судах теперь через Атлантику идём. На Азорах этот новый тип опробовали, теперь вот на трансокеанском маршруте его окончательное испытание проводим, и крюк этот, если не злоупотреблять им по времени — как раз в кассу. Отклонившись от Пассатного течения, нам теперь возвращаться в его стремнину, имея боковой ветер вместо попутного, и это мы сделаем, развернув реи а-ля галера и заменив прямые паруса латинскими. Корабли же, при всех своих наворотах, если прямой парус оставить, то чисто внешне финикийско-римскую корбиту напоминают, только длиннее, метров тридцать — с соответствующей остротой и обтекаемостью обводов — и с двумя прямыми мачтами вместо одной. В Средиземном море это особой роли не играет и особых преимуществ не даёт, отчего и не горят там энтузиазмом судостроители на многомачтовики переходить, а в океане, да ещё и с латинскими парусами, когда никто лишний не видит — разница немалая. Шутка ли — при крутом боковом ветре теперь галсировать можем запросто!

По масштабам экспедиции на второе путешествие Колумба мы, конечно, не тянем. Тот семнадцать судов вёл, в основном больших, и народу на них было не менее полутора тысяч, а по максимальным оценкам — и все две с половиной, и сверх того ещё и лошади с ишаками, коровы и свинтусы. Нам до того колумбовского размаха, конечно, как раком до Луны. Шесть "корбитоподобных" двухмачтовиков, две усовершенствованных акобаловских гаулы, на которых мы с Велтуром и Васькиным уже плавали в Вест-Индию, ещё две таких же точно, да все три "гаулодраккара", на Азорах уже ненужных — их мы предполагаем в Тарквинее нашим колонистам оставить в качестве основы их местного колониального флота. Естественно, и людей наша эскадра везёт куда меньше той второй колумбовской экспедиции — по восемьдесят пять человек двухмачтовики, по шестьдесят гаулы и по сорок пять "гаулодраккары" — восемьсот шестьдесят пять человек. Не будь плавание столь далёким, можно было бы и раза в полтора больше людей взять, но тут из припасов на два месяца — с полуторной подстраховкой — исходить приходится, так что взяли максимум, какой только могли. Да и куда же больше-то? Где-то четыре с половиной сотни мы в Тарквинее оставить планируем, и это лишь немногим меньше, чем оставил в тот раз на Эспаньоле Колумб. А баб из них — всего восемьдесят, так что половой перекос в колонии наше пополнение скорее усугубит, чем поправит. В Эдеме, конечно, ещё в том году предупреждены Акобалом, что мы крепко надеемся на их помощь, в том числе и по бабской части, и Фамей, суффет эдемский, обещал помочь, чем сможет, но и он ведь тоже не всемогущ и всей проблемы нам не решит. Придётся ещё и вождя местного напрягать, чтоб с коллегами связался, да с ними договорился насчёт молодых и не страхолюдных девок — бус, зеркал и колокольчиков в наших трюмах более, чем достаточно.

Вот с чем беда, так это с живностью. Всего пять лошадей, десятка полтора овец, да десяток свиней — только по ним, пожалуй, мы и переплюнули Колумба, который привёз их на Эспаньолу только восемь, и этого оказалось достаточно, а вот по лошадям и овцам — история как-то умалчивает, сколько их привёз на Эспаньолу Колумб, но уж всяко поболе нашего, надо думать, а ведь ещё ж и ишаков с коровами, так что — ну, не будем о грустном. Что можем, то и везём, и для начала и это неплохо. Коз решили не везти по той же самой причине, по которой не стали их завозить и на Азоры — слишком уж опасны они для лесов, а нам этого не надо. Кур тоже решили через океан не переть — в Эдеме индюков купим. Но в любом случае первые пару лет колонистам придётся, конечно, в основном питаться дарами моря, как и на Азорах — разве только кукурузу в Эдеме закупим, да и свои поля засеем — млять, надо у Фамея ещё и хотя бы одну семейку ольмеков выцыганить из тех, что хотя бы год в Эдеме прожили, от пустякового чиха не окочурившись, да хоть как-то уже финикийским владеют. Ведь должен же кто-то научить наших людей правильному обращению с той же кукурузой и с теми же индюками, да и прочие американские ништяки тоже осваивать надо.

Ну и в качестве рабсилы ольмеков с материка завозить надо, хоть и дохляки они, и большая часть наверняка от привезённых нашими хворей коньки отбросит. Но тут уж хрен куда денешься — все американские гойкомитичи таковы, но эти хоть работящие и дисциплинированные — кто не скопытится, те работать будут. Нужны ведь как раз такие, а не абы кто. Абы кого — это запросто. Дикари элементарно переквалифицируются в ловцов рабов, только плати им за их двуногий улов. Стоит только заказать "своим" чингачгукам, близ нашей колонии живущим, предложив им какой-нибудь блестящий и оттого страшно соблазнительный для них ништяк за каждую рабскую голову — и нагонят ведь придурки пленников отовсюду, со всей округи. А потом чего? Нажить этим себе врагов в лице всех окрестных племён, имея союзником лишь одно? И каких врагов! Не пейзан ведь ни разу, а лесных охотников-собирателей, для которых лесная партизанщина — неотъемлемая часть их естественного образа жизни. На хрен, на хрен! Эдемские финикийцы давно уже так не делают, и это неспроста…

Нет, ну можно, конечно, и вооружить "своё" союзное племя так, чтобы оно и одно в военном отношении стоило всех этих окрестных, вместе взятых. Голландцы вон в Гвиане в реале вооружали карибов мушкетами и подряжали на ловлю рабов отовсюду — сотрудничество было настолько взаимовыгодным, что деревни карибов так и оставались вперемешку между голландскими плантациями, а сами карибы совершенно свободно разгуливали вооружёнными до зубов как по самим тем плантациям, так и по голландским колониальным городам, и голландцев это абсолютно не напрягало. И это — голландцев, самых мрачных расистов из всех европейских колонизаторов, если кто не в курсах. Но ведь и в этом случае, получается, за пределы территории союзников нам высовываться не рекомендуется, а нам разве это нужно? И это только во-первых, а во-вторых — хрен ли это за работники, эти лесные антильские сибонеи? В реале даже араваки-таино, земледельцы как-никак, и то ведь зачастую предпочитали сдохнуть, но не вгрёбывать как папа Карло на испанских рудниках и асьендах, а тут ещё и не эти таино, а чистые охотники-собиратели. А чистые пейзане-земледельцы, послушные и привычные именно вгрёбывать как папа Карло — это из всех реально доступных в регионе красножопых одни только ольмеки.

И самое-то интересное, что не такие уж и патологические лентяи эти кубинские сибонеи. Легко ли, спрашивается, срубить КАМЕННЫМИ топорами здоровенное и очень твёрдое дерево махагони, а затем ещё и выдолбить каменными же тёслами из этого бревна каноэ? А они это делают, когда надо. И надо это не один раз в жизни, а время от времени, потому как проклятый морской червь, хоть и с трудом, но точит, сволочь, и махагони. Так что умеют работать и сибонеи, когда это ИМ надо. Умеют и просто "в охотку", если под настроение. Например, если ты с ними дружишь, хорошо с ними обращаешься и сам им чем-то полезным для них помогаешь, то и они тебе помогут с удовольствием и не ленясь, а если ещё и какую интересную для них работу предложишь, что-то новенькое, то даже и несколько дней их неподдельного трудового энтузиазма практически гарантированы. А на энтузиазме человек ведь и горы своротит, если тот энтузиазм раньше не кончится. Только проблема в том, что означенный энтузиазм не вечен и даже не особо продолжителен, а без него они работать не будут. Самим им надо не так часто и не так надолго, чтобы успевало настозвиздеть, так что привычка терпеть скучную и монотонную работу у них отсутствует напрочь, и в менталитете у них регулярного размеренного труда не прописано. Ведь каков образ жизни — таков и менталитет, и не считаться с этим — чревато. Очень хорошие друзья, очень полезные союзники, но никуда не годные крестьяне или рабы…

— В реале Острова Зелёного Мыса долго использовались португальцами как перевалочный пункт работорговли, — рассказывал Серёга, — Архипелаг ведь засушливый, источников воды мало, и все их нетрудно взять под контроль. Бежать черномазым некуда — без воды, сами понимаете, и не туды, и не сюды, так что на эти острова их отовсюду можно безбоязненно свозить малыми партиями по мере ловли и накапливать в большую партию для погрузки на большое невольничье судно. Как раз этим португальцы здесь и занимались, пока не наладилась классическая "тройная торговля", и чёрных рабов им приходилось ещё ловить самим. А наладилась эта "тройная торговля", когда рабов стало можно уже и на африканском берегу купить достаточно для погрузки, только в период массовых плантаций в Америке. Рабов теперь требовались тысячи, сбыт их ловцам был гарантирован, и часть работорговцев смогла специализироваться на ловле, а затем уже и на неё подрядить местных прибрежных негров, а самим только формировать оптовые партии живого товара прямо в африканских факториях. Но нам с вами такие масштабы не светят, а срочно черномазые нам там наловят от силы десяток-другой, так что нам этот накопительно-перевалочный пункт будет очень кстати.

— Серёга, ну их на хрен, этих черномазых! — ответил Володя, — Ты прикинь, в наше время сама Африка сильно на их труде поднялась? Ведь самый нищий континент! Как ушли оттуда "проклятые колонизаторы", как предоставили их там самим себе, так и настала там полная жопа. Только и умеют, что размножаться как кролики, песни петь, плясать, качать права, бухать, ширяться, да беспредельничать!

— Ага, сперва разорят и засрут всё вокруг, а потом выпиливают друг друга под корень, как те хуту с тутсями в Уганде, — поддержал я его.

— Вообще-то в Руанде, — поправил геолог.

— Да хоть и в Руанде, для меня — один хрен! — хмыкнул я, — Я даже и не помню ни хрена, кто там из них кого выпилил — без разницы. Запомнилось только, что буквально мотыгами и мачете друг друга на ноль множили — натуральная крестьянская война, млять!

— Вот, вот, и я о том же! — оживился спецназер, — Как были дикарями, так ими и остались! Что Африка, что Антилы современные, включая Гаити, где по нашим временам, считай, одни негры — далеко ли они там от той Африки ушли? Как по эту сторону океана хренью страдали, так и по ту продолжают — работнички, млять, называется!

— Ну, их же всё-таки не просто так в Америку-то везли, — возразил Серёга, — Они послушнее и выносливее индейцев оказались.

— Да какое там послушнее! У меня их на карфагенской "даче" трое было, так ни хрена не делали, стоило только надсмотрщику отвернуться. Знали, что звиздюлей огребут за невыполненную работу, так один хрен лодырничали. Только из-под палки и работали, пока у нас с Наташкой не лопнуло терпение, и мы их не попродавали на хрен. А у тебя, Макс, тоже ведь были? Как ты с ними управлялся?

— Служанка в доме нормально работала, а двое мужиков — ну, управляющий их всегда на разные работы ставил, чтоб не оба вместе работали, а по одному. Когда это не получалось — тоже жаловался на их безделье, и их то и дело приходилось пороть. В конце концов мы с Велией тоже продали того, что был поупрямее, и тогда второй, оставшись один, взялся за ум. По одному они работают, но кучей их держать нельзя, если недосуг всё время их контролировать.

— Ну, водится за ними такое, — признал геолог, — Мы с Юлькой тоже четырёх своих распродали, когда наказывать их надоело. Но ведь в Америке-то они оказались выносливее индейцев?

— Да хрен их знает, выносливее они или нет — кто их там сравнивал? — пожал я плечами, — Их не поэтому в Америку возить начали, а от лютой безнадёги. К болячкам Старого Света они устойчивее оказались, только и всего. Оспа, гриппер, простудифилис — красножопые от всего этого мёрли, как мухи. Вымерли на островах араваки — испанцы сперва карибов с Малых Антил наловить попытались, да только это им не араваки — и огребли от них в ответку, и те немногие, которых захватили, дохли точно так же. Кортес из Мексики пленников на Кубу и Эспаньолу продавать начал, так и эти, хоть и послушнее, и к работе привычнее, а такими же дохляками оказались. Вот тогда и начали туда негров завозить, которые хотя бы уж не дохли от любого чиха. Но за ними нужен глаз, да глаз…

— Но ведь те ольмеки, которых ты завезти хочешь, тоже ведь будут дохнуть от любого чиха? — не сдавался Серёга, — Разве не лучше всё-таки и негров немного завезти?

— Чтоб смешались с ольмеками и сделали их устойчивее к болячкам? — въехал Володя.

— Да хватит пока тех берберов, которых мы и так уже везём, — ответил я, — Они тоже не дохляки, а ассимилируются лучше. Ольмеков-то тоже сразу до хрена заполучить не выйдет, вот и пойдёт перемешивание малыми порциями. Дохляки вымрут, устойчивые размножатся, и то же самое будет происходить и с пополнением. А черномазые — ну их на хрен, в натуре. Ты же в курсе, во что они превратили Гаити, после того, как освободились от рабства и поделили землю бывших плантаций? Вот и нахрена нам это, спрашивается? Я уже не говорю о тех болячках, которые они неизбежно понавезут…

— А берберы разве не понавезут?

— Понавезут, конечно, тоже, но не такие зловредные. У них имунитет к ним послабже, больные заметнее, и таких мы на борт не берём. Поэтому и та хрень, что мы провороним — а что-то ведь неизбежно провороним, послабже негритянской окажется, и смертность у гойкомитичей не такую вызовет — больший процент выживет и приобретёт имунитет. А с ним уже и более зловредные штаммы этой же хрени будут не так страшны.

Я, собственно, ещё и потому вражды с окрестными племенами не хочу, что первая же эпидемия первым делом наших же чингачгуков и выкосит. Я ведь как-то уже упоминал, кажется, что и эдемские финикийцы на этом обожглись? Своих союзников заразили, те подвымерли и враждебных соседей сдержать уже не могли, отчего в Эдеме немало проблем поимели. Полностью мы аналогичный эффект, конечно, не предотвратим, только смягчим, да во времени растянем, и меньший сиюминутный урон будет в большей степени компенсироваться естественным приростом. Но каких-то потерь один хрен не избежать, и пускай лучше с соседями ближайших соседей тоже будет мир-дружба-жвачка.

— Ну а позже, когда переболеют?

— Тогда уже и будем посмотреть по результатам. Если "привьются" нормально и не будет рецидивов, то можно будет потом и подчернить маленько, но только бабами черномазыми, а не мужиками. Не надо нам там африканского социума.

— Вот это дельная мысля, — одобрил геолог, — И сильный африканский имунитет привьём, и без хулиганов негритянских обойдёмся.

— Хулиганы у них один хрен народятся — как бы половину мулатов вешать за хулиганство не пришлось, — предрёк спецназер.

— Таких — вздёрнем, за нами не заржавеет, — хмыкнул я, — Заодно и дисциплину подтянем. А прививка хорошая — да, нужна. В идеале надо, чтобы наши чингачгуки, да и наши ольмеки тоже, стали полностью имунными к привозным хворям, а прочие — не наши которые — пущай при несанкционированном контакте заражаются и дохнут. Наших мы оцивилизуем, с одной отдельно взятой Кубой это вполне реально, а а если они при этом станут ещё и ходячим бактериологическим оружием против дикарей — вообще прекрасно будет. Чем меньше будут к нам соваться, тем лучше…

— Ты, вроде, говорил как-то насчёт нежелательности появления новых дикарей на Гаити, — напомнил Серёга, — А вот прикинь теперь, гаитянские же контачат с нашими, ну и заражаются от наших, вымирают на хрен, а на их место тут же эти приходят, которых нам на Гаити не надо.

— Ну, я надеюсь, что и гаитянские будут заражаться по эстафете всеми этими промежуточными штаммами и тоже постепенно прививаться. Но — ты тоже прав, надо предусматривать и хреновый вариант. Забросить как-нибудь в другой раз на Малые Антилы нескольких слегка болезных негритянок, что ли?

— Превентивный бактериологический удар? — ухмыльнулся Володя.

— Ага, он самый. Не злобы ради, а профилактики для, гы-гы!

— Да, если там вспыхнет сильная эпидемия, дикарям после неё долго ещё будет не до Гаити, — согласился Велтур, — Может, сразу на несколько островов для надёжности?

— Нет, такой массированный удар я бы приберёг до лучших времён, когда у нас будет достаточно людей на колонизацию Малых Антил вплоть до Тринидада. Вот тогда как раз и нужна будет большая зачистка…

— Ты раскатал губу на тринидадские битум и нефть? — просёк геолог, — Они есть и на самой Кубе. Меньше, конечно, но нам по нашим масштабам их хватит.

— Ты говоришь о выходах нефтяных месторождений прямо на поверхность? А где они там такие есть? — заинтересовался я.

— Да, с природными асфальтами, как и на Тринидаде. Одно из этих битумных месторождений в провинции Пинар-дель-Рио, это крайний запад Кубы…

— Млять, противоположный конец острова! А где ещё?

— И второе в провинции Вилья-Клара, это тоже западная половина острова, но уже почти у самой его середины.

— Тоже не ближний свет. А как насчёт восточной части, поближе к Гуантанамо?

— Извини, таких не знаю. Сама-то нефть есть и восточнее, провинция Камагуэй, это уже не так далеко, но там уже надо бурить, а это нам, сам понимаешь, не по зубам. А там, где я тебе назвал, природный асфальт добывался в промышленных масштабах ещё в девятнадцатом веке.

— Ясно. Ну, раз так — будем довольствоваться этой Вильей, которая Сапата.

— Клара. Вилья-Клара.

— Ага, она самая, — мысленно я был уже в нашей колонии на Кубе и полным ходом проводил её электрификацию, изолируя медные провода кубинского производства кубинской же бумажно-битумной изоляцией. По сравнению с этим — какая мне на хрен разница, как НЕ будет называться небольшой район Кубы в ЭТОМ мире?

Первоначально мы обмозговывали технологию электроплавки стали и вообще электрометаллургии исключительно для Азор, исходя из ограниченности их запасов леса. Но по мере того, как планы конкретизировались и обрастали деталями, мы сообразили и то, что и за океаном сделать то же самое нам никакая религия не запрещает. Это же не Испания, в которой весь хайтек надо ныкать подальше от римских глаз и ушей, а всё громоздкое, которое хрен заныкаешь — вообще выносить за пределы известной Риму Ойкумены. Но Америка — как раз за её пределами, и в ней хайтек ныкать не от кого. Для красножопых вообще любая металлургия, включая сыродутную — высшая магия далеко за пределами способностей их самых крутых шаманов, так что не один ли хрен? И почему бы, раз уж на то пошло, не поберечь заодно и кубинские леса?

— Пляж тут — голимый, — заценил я эту обкатанную волнами прибоя чёрную вулканическую гальку, по которой приходилось ступать с большой оглядкой.

— Ага, в другой раз и купаться не захочется, — согласился Володя.

— На большом острове гораздо лучше, — присоединился к нашему мнению и Велтур.

— Ну да, что есть, то есть, — признал очевидное Серёга, — Нормального песчаного пляжа никто ещё не отгрохал — некому было.

— И чем тогда так хороша эта гавань Минделу? — хмыкнул я, — Даже пляжа нормального — хрен с ним, пусть даже и с чёрным песком — ни хрена нет!

— Глубина. Это же кратер потухшего вулкана — единственная глубоководная гавань, пригодная для судов с большой осадкой.

— Большая — это сколько?

— Ну, у английских "чайных" клипперов она доходила до семи метров, так что у пароходов вряд ли меньше. Были наверняка и с большей.

— Ну и нам-то куда столько? У нас ведь метра три с половиной, не больше — нахрена нам эти глубины для современных большегрузов?

— Так один ведь хрен это лучшая гавань на острове. Есть, конечно, и поменьше, но эта-то, считай, напротив, Сант-Антана. Уголь на него отсюда возить удобнее, а уголь ведь один хрен нужен.

— Ага, уголь — нужен…

— А ещё это хорошая промежуточная база.

— Серёга, нескольких негритосок мы всегда купим и у нумидийцев Масиниссы.

— Да нет, я уже не о работорговле. Если, скажем, в Бразилию надо попасть — в ту же самую Амазонию, допустим, так как раз на этих островах и стоянка перед броском через океан напрашивается. А если, допустим, в Индию в обход Африки переться, то тоже стоянка удобная получается. Ты, Велтур, кажется, говорил, что и Ганнон Мореплаватель мог на этих островах побывать?

— Дед рассказывал, что какой-то неясный слух о каких-то южных островах был, и как раз после плавания Ганнона, но ничего определённого, — ответил мой шурин, — Наш предок на них точно не был, иначе мы бы о них знали.

— А зря. Может быть, уже и Амазонию бы открыли или морской путь в Индию, — Серёга аж мечтательно закатил глазки, — Просрать такой шанс! И кстати, уж мы-то с вами вполне могли бы сделать это эдак за добрых полторы тыщи лет до этих двух шебутных португальских мореманов Петьки Кабрала и Васьки да Гамы. Они же смогли, а мы — что, пальцем деланные? Мы ведь с вами, кстати говоря, если по нашему постоянному месту жительства нас сейчас числить, так точно такие же португальцы, между прочим. Да ещё и уж всяко пообразованнее тех Петьки с Васькой, ни разу не средневековые мракобесы, так что должны соответствовать! Даёшь Амазонию и Индию!

— Млять, ну куда тебя несёт, Васька Гамский ты наш? — прихренел я, — У нас Азоры ещё только начинают осваиваться, мы на Кубу ещё только пополнение солидное наскребли, но пока ещё хрен доставили, с Миликоном вон из-за каждой сотни людей собачимся, а тебе уже подавай Амазонию с Индией! Хрен ли нам там делать? Москитов, млять, кормить или комаров малярийных?

— Кстати, Наташка говорила, что и в Средиземноморье малярийные комары есть, — припомнил Володя, — В любой момент и где угодно эпидемия может вспыхнуть.

— А что это за болезнь такая? — заинтересовался Велтур.

— Вы её болотной лихорадкой называете, — ответил я ему.

— Да, неприятная штука, — кивнул шурин, — Если приходится лезть в болота, то надо обязательно сперва натереться отваром корней пырея — тогда и комары с мошками не кусают, и лихорадки не будет.

— Дык, ясный хрен! — хмыкнул спецназер, — Эта дрянь как раз этими грёбаными комарами и разносится! И что, натираетесь этим отваром пырея и никто не болеет?

— Иногда всё-таки болеют. Если слишком долго в болотах пробыть пришлось, то отвар уже перестаёт помогать. Ну и есть такие люди, которым и отвар не помогает — их всё равно и комары кусают, и лихорадка к ним цепляется. Тогда, если кто-то в деревне заболел — надо, чтобы вся деревня этим отваром пырея натиралась, тогда другие вряд ли заболеют. Ну, если только один или два, кто натереться не успел.

— А с больными чего бывает? — поинтересовался Серёга.

— Лихорадит время от времени. Обычно через два дня или через три. Есть такие, что и умирают, но редко. Обычно, если не умер при первых трёх приступах, то дальше уже легче, и в конце концов проходит.

— А таких эпидемий, чтобы многие умирали, разве не бывает?

— Именно болотной лихорадки? Ну, дед рассказывал, что при его деде такая была, и в предместье Гадеса у речки тогда человек тридцать умерло, а у болот низовий Бетиса — несколько сотен. Бывали такие случаи и ещё раньше, но редко. А вот в Африке, отец говорил, и на его памяти эпидемия была. Помните большое озеро возле Карфагена? Вот из тех, кто рядом с ним жил, отец говорил, многие тогда болели и человек пятьдесят умерло. И до того, говорят, эпидемии были…

— Я по наташкиным словам и по форумным срачам представлял себе ситуёвину гораздо худшей, — озадаченно проговорил Володя, — А их, оказывается, и малярия не берёт.

— Естественный отбор, — прикинул я, — Медицины-то современной нет, так что предрасположенные вымерли века назад, а уцелели и размножились те, кто имел от этой дряни хоть какой-то врождённый имунитет. Родится мутант без имунитета — скопытится в очередную эпидемию, а остальные поболеют, да и прочухаются. Ну, разве только какой новый штамм с караванами из Африки занесётся…

— Ладно, с ними — понятно, — кивнул геолог, — А с нами и нашими детьми? Вечно же везти не будет, а лично я как-то не уверен, что у нас у всех врождённый имунитет.

— В натуре, — поддержал его спецназер, — Хинин нужен позарез, и раз уж мы один хрен плывём в Америку…

— В Америку, да не в ту, — отрезал я, — Я тоже не уверен, что и у моих детей к этой дряни врождённый имунитет, хоть их матери и хроноаборигенки, да и в своём собственном тем более не уверен, и с тем, что хинин нужен — согласен с вами на все сто процентов. Но мы плывём не в Амазонию, а в Вест-Индию, конкретно — на Кубу, и с нами восемь сотен народу, который мы должны доставить туда. И нас с вами самих там тоже ожидает хренова туча дел, которые без нас хрен там кто наладит.

— Да нет, ну я ж всё это понимаю, но красножопым-то эту хинную кору заказать можно? Мне Наташка и рисунки всех образцов приготовила — сама со своего аппарата перерисовывала…

— Володя, я ж ни разу не против. Но каковы шансы — не знаю, ну и, откровенно говоря, считаю их очень невысокими. Растёт хина исключительно в Южной Америке, и если мне не изменяет склероз, то исключительно на восточных склонах Анд, то бишь в самых верховьях Амазонки и ейных притоков.

— Как раз отсюда направиться к устью Амазонки нам было бы удобнее всего, — заметил Серёга.

— Люди! — напомнил ему спецназер, — Тут я с Максом согласен, их один хрен надо доставить на место, а с хиной — если красножопые не помогут, то тогда отдельная экспедиция нужна. А кстати, Макс, с хрена ли ты считаешь, что они хрен помогут? Сам же говорил, что коку они в Мексику, скорее всего, с тех же Анд таскают.

— Так ведь в том-то и дело, что коку — таскают, и уже века таскают, а хинную кору — хрен. Если бы таскали — за века давно пронюхали бы и эдемские финикийцы, если ещё не их предшественники, и давно бы уже торговали и ей. А они о ней даже не в курсах. Это во-первых. А во-вторых — что, так и будем каждый раз кору гойкомитичам заказывать и гадать, достанут или не достанут, а если достанут, так то ли, что нужно? Нам не только кора, нам ещё и семена дерева нужны или саженцы, чтоб самим ту хину хотя бы уж на Кубе выращивать и от хреновой тучи красножопых посредников не зависеть.

— Дык, ясный хрен, кто ж против-то!

— А я тебя в этом как-то и не подозреваю, гы-гы! Но давай представим себе, что бизнес на хинной коре у этих чуд в перьях всё-таки существует, просто финикийцы по какой-то причине о нём не пронюхали. В этом случае за хорошую цену кору нам достанут и продадут, но кто ж продаст нам семена или саженцы? Таких дураков не водится и среди чингачгуков. С той же кокой точно такой же фокус ещё предшественники тех финикийцев провернуть пытались, так загреблись пыль глотать. В конце концов достали, и не их вина в том, что на равнине та андская кока неправильной становится и кокаина даёт с гулькин хрен. Но достали не с первой попытки, и я сильно подозреваю, что и не с пятой. Потом и финикийцы не раз пробовали — с тем же результатом и ценой такого же геморроя. Так это был хорошо известный всем товар, а не какой-то малоизвестный, который ещё и спутать с чем-то похожим могут запросто.

— Это — ага, могут, — зачесал репу Володя, — Дикари-с! Так тогда, получается, тем более надо мутить собственную экспедицию. Ну, не через всю Амазонку, конечно, а через Ориноко или там через какие-нибудь реки в Колумбии, что ли? Надо, млять, порыться как следует в наташкиных бумагах, там у ней была, кажись, и карта распространения хинного дерева в природе…

— Давай сперва всё-таки людей в колонию доставим и первоочередные задачи там порешаем, — предложил я, — На месте уж всяко виднее будет, когда справки наведём…

Загрузка...