Ночь Ягуара

13

Когда Джимми Паз объявил, что оставляет кухню, чтобы заняться поисками убийц своего отца, ресторан «Гуантанамера» не рухнул. Это породило в нем двоякое чувство. С одной стороны, помогло чувствовать себя не таким уж виноватым, с другой – не таким уж незаменимым. С раннего отрочества мать твердила ему, будто без его ежедневной помощи семейному бизнесу грозит разорение, но вот надо же, когда приспичило, быстро нашла ему замену. Миссис Паз сделала несколько звонков и привела Рауля, крепкого, средних лет мужчину, который не только умел жарить мясо на гриле, но неуклонно следовал указаниям миссис Паз до последнего помидора и не пытался всунуть в меню какие-то заморские новшества, которым нет места в традиционном кубинском ресторане.

Лола отнеслась к этому одобрительно: ее докторское суждение сводилось к тому, что ему не помешает выбраться из-под мамочкиного крыла. Если повезет, он войдет во вкус, а там, поиграв в копа, задумается и об учебе. В конце концов, учиться никогда не поздно, взять, например, ее.

Брать ее в качестве примера, правда, не очень хотелось. Она ходила на работу, возвращалась домой, наспех перекусывала, потом, вымотанная, ложилась спать. У нее был тусклый, напуганный взгляд, и она винила в этом различные, относящиеся к работе стрессы, хотя в бытность ее интерном, когда стрессы на работе были куда сильнее, выглядела она лучше, и в их жизни было намного больше дурачеств и секса.

У него было довольно полное представление о ее нынешнем состоянии, он слышал, как она бродит по дому посреди ночи, и, судя по пузырькам с таблетками в их аптечке, мог сказать, что еще и основательно пичкает себя лекарствами. Паз даже думал о том, не выработалась ли у нее лекарственная зависимость: он знал, что с врачами такое бывает сплошь и рядом, но никогда не верил, что и Лола относится к этому типу людей. Так или иначе, он принял решение, и, хотя в известном смысле чувствовал себя чуть ли не предателем, а заодно и глупцом, перед тем как выйти из дома, он зашел в спальню, украдкой снял со щетки клочок светлых волос Лолы, а в спальне дочурки собрал более темные волоски со щетки.

Упрятав свою добычу в два отдельных конверта, Паз занялся тем, что внушало ему больше доверия: устроился в удобном кресле со свежей чашкой кофе и позвонил женщине по имени Дорис Тэйлор из «Майами геральд». Тэйлор вела в «Геральд» криминальную рубрику со времен (по ее словам), предшествовавшим изобретению пороха, и в свое время навела глянец на образ Джимми Паза, поймавшего отвратительного убийцу-вуду. Она обрадовалась, узнав, что он в определенном смысле «вернулся на улицу», и с готовностью снабдила его всеми известными ей сведениями о (как она его называла) Майамском Потрошителе, попросив лишь об одном: чтобы он рассказал ей все, что узнает нового. Приготовившись таким образом, Паз позвонил Тито Моралесу и попросил его устроить ему встречу с майором Олифантом, чтобы обсудить убийство Кальдерона и то, чем Джимми Паз может быть полезен в расследовании.

Встреча была назначена на тот же самый день. Паз облачился в один из костюмов, которые носил, когда был детективом, начистил ботинки за четыре сотни долларов и прибыл в штаб-квартиру полиции почти в том же виде, в каком он оставил эту работу семь лет тому назад. Олифант улыбался, но лишь до тех пор, пока не выяснилось, что Джимми Паз хочет не просто помочь с расследованием. Он хочет заниматься расследованием.

– Это потому, что он был твоим отцом? – спросил майор, тут же нахмурившись.

Этот интересный факт он узнал только что из уст самого Паза.

– Более или менее, – сказал Паз. – Скорее, более. Моя мать и единокровная сестра попросили меня этим заняться, поэтому я пришел сюда.

– Знаешь, было бы гораздо лучше, если бы ты рассказал мне об этом родстве в нашу последнюю встречу.

Паз пожал плечами.

– Это не то родство, которым я горжусь, поэтому всегда предпочитал о нем помалкивать. Тито тоже не знал.

Моралес подтвердил это кивком и недовольным мычанием.

– А теперь, – сказал Олифант, – ты хочешь, как бы это сказать, стать внештатным копом на одно расследование?

– Нет. Я буду работать с Тито. На самом деле под руководством Тито, у него-то ведь есть и жетон, и пушка. В этом нет ничего необычного. Департамент все время нанимает консультантов.

– Ага, но только не для ловли убийц, это развлечение мы предпочитаем приберегать для своих. Поэтому уж не сочти за труд сказать мне, как ты представляешь себе на практике эти так называемые консультации?

– Ну, во-первых, я должен посмотреть все материалы по делу Фуэнтеса. Тито может просветить меня насчет того, что он сделал с того дня. Потом тебе придется позвонить шерифу, чтобы тот допустил меня к делу Кальдерона и распорядился, чтобы Мэтт Финнеган со мной поговорил.

– О, этот разговор начинает мне нравиться. – Олифант поднял руку к уху, словно поднося телефонную трубку: «Послушай, Фрэнк, у меня тут сынок покойного Кальдерона. Мы хотим, чтобы ты помог ему выследить убийцу его папаши. Нет, он не коп, он повар, но мы тут в Департаменте полиции Майами всегда рады помочь любому с личной вендеттой…»

Паз наклонил голову и улыбнулся.

– Я знаю, что ты подойдешь к делу более деликатно, Дуг.

– Ответ по-прежнему «нет».

– Это забавно, потому что вы двое совсем недавно вертелись вокруг меня, упрашивая о помощи, а стоило мне решить всерьез этим заняться, как я натыкаюсь на каменную стену. И это при том, что, давайте без обид, ни ваше расследование, ни то, которое ведет округ, ничего пока не дали.

– Кто тебе это сказал? – сердито спросил Олифант.

– Да это витает в воздухе. В нашем городе полно людей, у которых бизнес такой: знать, чем занимаются копы, а когда я был знаменитым полицейским героем и спасителем общества, я познакомился с большинством из них.

– Ты разговаривал с прессой, – буркнул Олифант, и в его устах это прозвучало как обвинение.

– Ага. Послушай, суть в том, что я собираюсь делать это и хотел бы работать с вами, парни, а не против вас. Если нет, в городе есть и другие исследовательские ресурсы. Но мне почему-то кажется, что ни тебе, ни шерифу вовсе неохота в один прекрасный день прочитать о том, как повар Джимми сцапал убийцу, в то время как полиция хлопала ушами.

После этой последней ремарки последовало обычное состязание – кто кого переглядит, – в котором Паз дал майору выиграть.

– Знаешь, Джимми Паз, – сказал после этого Олифант, – я всегда думал, что ты скромный малый. Разве что работа на кухне существенно расширила твои криминалистические познания. Или ты знаешь что-то, о чем нам не говоришь. Но это уже воспрепятствование расследованию, а это, если помнишь, в нашем штате является уголовным преступлением.

Паз кивнул и ухмыльнулся.

– Ладно, я пригрозил тебе, и ты пригрозил мне в ответ, теперь мы квиты и можем зажать дерьмо в кулаке и спорить на монетку в котором. Я перегнул палку? Да, виноват. Но давайте снова посмотрим, что у вас есть и чего нет. Есть у вас два богатых белых кубинских парня, разорванные в клочья, у вас есть следы когтей, у вас есть отпечатки лап ягуара, у вас нет ни единой мало-мальски стоящей версии, кроме уже совершенно полного дерьма с каннибализмом или еще каким-то там «измом». Короче, куда ни сунься, дельце отдает чем-то таинственным и непостижимым, ну а когда в Большом Майами заводится что-то таинственное и непостижимое, я тут первый. Но честное слово, могу перекреститься, что никаких особых сведений, кроме тех, которыми располагает каждый захудалый журналист, у меня нет. Я ничего не имею против Тито, твоих парней или Финнеганана, но ты знаешь, и я знаю, что есть такая вещь, как инстинкт и внутреннее чутье. Просто есть случаи, расследовать которые мне удается, а другим нет, и это не потому, что я великий гений или что-то в этом роде, просто в городе не так уж много тех, кто обладает опытом по части таких заморочек, а у меня он есть.

Пока продолжался этот монолог, Олифант вертел в руках кофейную чашку, словно был заворожен красовавшейся на ней надписью «Четвертая ежегодная конференция по детской порнографии, Филадельфия 2001».

Этот жест был знаком Пазу. Майор сомневался, но уже созрел для принятия правильного решения.

– Значит, это будут консультационные услуги эксперта по необъяснимому и сверхъестественному криминальному поведению?

– Именно так, – подтвердил Паз. – Ни больше ни меньше.

– Ладно, о бюрократической стороне дела я подумаю позже, – сказал Олифант и повернулся к Тито: – Детектив Моралес, покажи этому малому файлы и просвети его на этот счет. Я позвоню шерифу Маккею, попрошу его допустить мистера Паза к его материалам и сообщу, когда можно будет наведаться в его лавочку. Тем временем я ожидаю, что, пока мистер Паз будет нас, так сказать, консультировать, ты будешь находиться рядом с ним и держать его под присмотром. То есть, выражаясь проще, будешь укладывать его в койку и встречать на заре. От всех прочих дел ты с этого момента освобожден. Все понятно?

– Да, сэр, – ответил Моралес, слегка выпрямившись на своем стуле.

– И ты тоже все понял, Джимми? Работаешь только под присмотром, и чтобы никакой утечки.

– Да, сэр, – сказал Паз. – Но не мог бы ты объяснить детективу Моралесу, что пассаж насчет того, чтобы укладывать меня в койку, – это просто фигура речи?

– Выметайтесь из моего офиса, оба! – заявил Олифант, что, с учетом обстоятельств, прозвучало в довольно дружеской манере.

Организация Хуртадо арендовала целый этаж кондоминиума на Рыбачьем острове, в удобной близости от домов двух уцелевших руководителей «Консуэлы». Сам Хуртадо и El Silencio расположились в одной квартире, а примерно дюжина гангстеров, которых он привез с собой, разместились в остальных помещениях. У них было соответствующее количество машин и пара быстрых лодок. Единственное, чего у них не было, так это мишени. Они вели наблюдение, но ничего заслуживающего внимания не происходило, а терпение Хуртадо имело свои пределы. Их операция была важна, это несомненно, но не настолько важна, чтобы отлучаться из Кайли на столь рискованно долгий срок. Неудивительно, что после нескольких дней пассивного наблюдения Хуртадо послал своего главного подручного с Пруденсио Мартинесом и парой парней посмотреть, что он может найти.

Хуртадо наслаждался вечерней выпивкой у бассейна, когда на него пала тень от El Silencio.

– Есть что-нибудь? – спросил Хуртадо.

– Все, что нужно, – ответил El Silencio.

Он раздвинул шезлонг и бросил взгляд на скрашивавшую одиночество его босса девушку в бикини. Та молча удалилась. Наклонившись так близко, чтобы Хуртадо уловил его шепот, он произнес:

– Парень в раскрашенном фургоне – тот самый малый, который был в офисе Фуэнтеса. Секретарша Фуэнтеса вспомнила его волосы, эти африканские косички. И футболка на нем была с тем же знаком, какими разрисован весь фургон. Мартинес описал его, и она сказала, что да, помнит.

– А не слишком ли все просто? – усомнился Хуртадо. – Знаешь, Рамон, после разговора с тобой люди порой вспоминают то, чего не было. Это часть твоего очарования.

El Silencio пожал плечами.

– Я ее и пальцем не тронул. И вообще, это Мартинес с ней разговаривал.

– Прекрасно. Ну и куда это нас приводит? Кто эти люди и где их найти?

Вместо ответа El Silencio передал своему боссу маленькую брошюрку.

– Что это?

– Мы вступили во Флоридское общество имени Одабона, художника-натуралиста. Заплатили сто долларов, и эта женщина выложила все, о чем мы просили и не просили. На обратной стороне – список местных клубов защитников природы. С их эмблемами: я пометил ту, которую парни видели на «фольксвагене».

Хуртадо пролистал брошюру.

– Альянс «Лесная планета»? Что это, защитники окружающей среды?

– Похоже на то, но кто знает, что они собой представляют на самом деле? Есть кое-что еще. Гляньте-ка на это.

Он вручил Хуртадо цветную фотографию, на которой была изображена молодая женщина со светлыми прядями в волосах, стоящая на пороге особняка Фелипе Ибанеса.

– Мы снимали всех, кто заходил в этот дом и выходил оттуда. Это внучка Ибанеса, женщина по имени Эванджелиста Варгос. Видишь, какая у нее рубашка?

– Это интересно. Еще одна связь, эта девушка входит в ту же группу. И?..

– Ибанес хочет вышибить из дела своих партнеров. Он знает об этой организации от своей внучки – может быть, даже сам ее и создал. Эта сука своего рода шпионка. Он понимал, что мы не оставим эти убийства без внимания и решим, что кто-то пытается получить кусок от операции с Паксто, и задумал подставить этих американцев. Ну, в том смысле, что чокнутые защитники природы вконец взбесились и начали убивать людей, которые их достали.

Хуртадо покачал головой.

– Однако это не объясняет индейца. И эти американцы – я не могу представить себе, чтобы они проделали такое с Фуэнтесом и Кальдероном, не говоря уже о том, чтобы проскользнуть мимо наших парней и грохнуть Рафаэля. Да и Ибанес не такой идиот, он понимает: мы никогда бы не клюнули на идею о том, будто это дело рук клуба любителей природы. А вот на то, что он при делах, – да, похоже. Думаю, Ибанес привез откуда-то банду крутых индейцев в качестве силовой поддержки и паркует их под крылом этих американских придурков. Американцы вечно носятся с долбаными индейцами, а он благодаря этому получает и прикрытие, и команду киллеров. Да, так оно и есть. Наверняка.

– Он, наверное, держит нас за идиотов, – буркнул Е1 Silencio. – Так что, будем их убирать – Ибанеса и девку?

– Нет, у нас не горит. Ибанес необходим нам для того, чтобы осуществлять транспортные операции с лесом, – пока. Что нам нужно, так это найти этих индейцев. Возьми несколько человек и проверь этот, – он сверился с карточкой, – альянс «Лесная планета». Посмотри, что у них есть, с кем они связаны и так далее. Но без лишнего шума, Рамон. Мне пока не нужна кровь на потолке, понял? И кстати, как насчет гаража, о котором мы говорили?

– Ага. Нет проблем. Он к югу отсюда, рядом с дорогой, но движение там слабое.

– Молодец. И машины есть под рукой? На случай нужды?

El Silencio кивнул, встал со стула и собрался уходить.

– И знаешь что, Рамон? – добавил Хуртадо. – Пришли девчонку обратно.

– Вот это дело, – сказал Моралес, с глухим стуком опустив две тяжелые папки на свой письменный стол в помещении отдела по расследованию убийств. – Копайся в нем хоть до обалдения.

– Ты на меня злишься, верно? – спросил Паз, уловив тон собеседника.

– Да, черт возьми. Я прихожу к тебе как друг, прошу о помощи. Мне ты отказываешь, а потом… ставишь меня в дурацкое положение перед боссом моего босса, когда я даже не знаю, в каком направлении ты собираешься рыть. И вообще, было бы куда лучше, если бы я, черт возьми, знал о тебе и Кальдероне заранее, а не выставил себя полной и окончательной дыркой в заднице. Это я к чему – вроде бы когда-то мы были напарниками.

– Все верно, Тито, и я прошу прощения. Но понимаешь, почему я передумал: когда это произошло с Кальдероном, дело стало семейным. Ты ведь сам кубинец, понимаешь, что это значит.

– Ага, и точно знаю: если бы грохнули моего папашу, меня и близко бы к этому делу не подпустили. А вот Джимми Паз – пожалуйста, сколько угодно. Для него делают исключение.

– Верно, Тито. Делают. Но в конце-то концов, я здесь лишь долбаный временный консультант, и, когда раскроем убийство, ты один огребешь всю славу.

– Если раскроем, – проворчал Моралес, стараясь спрятать ухмылку. – Временный консультант, а? Ну и тип же ты, Паз.

– Я тебя тоже люблю, – отозвался Джимми. – Можно, я почитаю это дерьмо, ладно? Вряд ли это займет много времени.

Так и вышло. Паз уже в общих чертах знал об убийстве Фуэнтеса, но было полезно изучить отчеты судебных медиков и увидеть фотографии, сделанные на месте преступления. Кроме того, обсуждая это дело в ресторане, в прошлом месяце, некоторыми подробностями Моралес с ним не поделился.

Оказалось, они обнаружили отметины от когтей на деревянных перилах балкона, с которого был сброшен Фуэнтес, и вычислили вес того, кто оставил следы лап в саду Фуэнтеса, – чуть более четырехсот пятидесяти трех фунтов. Последнее весьма озадачивало. К делу прилагалась справка от доктора Морито из зоопарка, в которой говорилось, что, хотя предъявленный на экспертизу след, несомненно, принадлежит Panthera onca, вес данного экземпляра значительно выше, чем это возможно: самые крупные самцы этого вида редко достигают трехсот фунтов. Доктор Морито выказал живой интерес к изучению животного, если им когда-либо удастся его заполучить. Ничего себе, подумал Паз, когда читал это, и обратился к протоколам допросов персонала офисов компании «Консуэла» – секретарши Фуэнтеса, Эльвиры Туэро, и трех охранников здания. Полиция получила описание обоих нарушителей спокойствия, побывавших там накануне. Один был молодой парень довольно приятной наружности, со скудной бороденкой и длинными светлыми волосами, заплетенными в африканские косички. Другим был пресловутый индеец.

Паз еще раз внимательно присмотрелся к фотороботам. Конечно, он прекрасно знал, что все портреты, составленные по словесным описаниям, походят один на другой и главным образом служат для того, чтобы копы, по крайней мере, не хватали в качестве подозреваемых лиц не того пола и расы, но при виде этого изображения у Паза мороз прошел по коже. Как многие детективы, он имел великолепную память на лица и мог без труда вспомнить внешность почти каждого, кого когда-либо встречал, и в полицейской академии прославился умением составлять прекрасные фотороботы тех, на кого хоть раз бросил взгляд, в жизни или на фото.

В данном случае перед ним лежало изображение человека неопределенного возраста, но уже не молодого, с широким ртом, высокими скулами и волосами, постриженными в кружок, что типично для индейцев из Центральной или Южной Америки.

Что вызвало холодок, так это определенная уверенность Паза в том, что этого самого индейца из Центральной или Южной Америки он видел раньше. Досаду вызывало то, что ему никак не удавалось вспомнить, где и при каких обстоятельствах, но он приписал это тому, что расслабился и долго не практиковался.

Кроме того, он обратил внимание на отсутствие в деле сведений, которым следовало бы там быть: все свидетели утверждали, якобы молодой белый мужчина был в футболке с логотипом, но что это за логотип, нигде не указывалось…

Моралес вернулся с парой бумажных стаканчиков кубинского кофе и заявил:

– Олифант сказал, получено добро на встречу с Финнеганом.

– Здорово. А как насчет эмблемы на футболке того белого парня?

– А что насчет него? Парни носят на футболках самое разное дерьмо – названия рок-групп, колледжей, спортивных команд…

– Верно, но, по словам секретарши, это вторжение в офис, которое они устроили, было политической акцией в защиту окружающей среды. Тот малый был из какой-то организации, типа «зеленых», резонно предположить, что он будет носить логотип своей организации, верно? Эта женщина, Туэро, секретарша, сказала, что он орал насчет чего-то под названием, – Паз пролистал отчет, – Паксто. Знать бы еще, что это такое.

– Это вроде бы заповедник дикой природы в Колумбии. Тот малый считал, что «Консуэла» собирается его вырубить.

– А это правда?

– Нет, если верить Фелипе Ибанесу и Кайо Гарсе. И твоему отцу. То есть они в один голос заявили, что никого отношения к этому месту их компания не имеет.

– Об этом в деле ничего нет. Или я что-то пропустил?

– Мне показалось, это не относится к делу и никуда не ведет, – пояснил Моралес и, поймав хмурый взгляд Паза, добавил: – Да, конечно, надо было вставить это в отчет, но у меня как-то в голове не укладывалось, что какие-то защитники травки и кустиков могут истерзать человека в клочья за несколько пеньков.

– Ты решил, что случившееся в офисе Фуэнтеса накануне убийства – всего лишь мелкая стычка и само убийство простое совпадение?

– Ну да, тем более что кокнули еще и Кальдерона. А что?

Голос Моралеса звучал довольно задиристо, и Паз понял: этому малому чертовски не нравится, что его фактически допрашивает за его же столом гражданское лицо, пусть даже бывший коп, сделавший Моралеса детективом. Неприятно, кто спорит, но тут уж ничего не поделаешь: раз Моралес облажался, так облажался, и придется ему с этим смириться.

Паз отпил глоток кофе.

– На первый план вышла версия о колумбийских гангстерах, да?

– А об этом ты от кого узнал?

– От моей сестры. Ей рассказал Финнеган, но, должно быть, эту информацию слил еще кто-то из полиции округа, ибо об этом знала и Дорис Тэйлор. Ну а на чем эта гипотеза основывается?

– Так это же очевидно. Мы имеем два совершенных одинаковым способом убийства деловых партнеров, связанных с бизнесом в Колумбии. Когда был убит Фуэнтес, это могло быть что угодно – культ, случайный маньяк. Это, конечно, непостижимо и жутко, но когда убитых двое, да еще оказывается, что по отношению к жилищам всех совладельцев «Консуэлы» имели место хулиганские действия, причем с подбрасыванием фекалий ягуара, связь становится очевидной. Кто-то буквально говорит: вы пытались держать нас за дерьмо, и теперь вы умрете. А колумбийцы – известные любители таких демонстративных акций устрашения.

– Да, я наслышан. Итак, Тито, как я понял из твоего отчета, ты считаешь, будто дело гораздо проще, чем думает Олифант, а все эти странности – маскировка, нечто вроде colombianismo – вроде колумбийского народного обычая.

– Да, складывается такое впечатление. И в округе тоже работают в этом направлении.

– Я полагаю, за двумя остальными малыми, Гарсой и Ибанесом, ведется наблюдение.

– Верно. Они живут в Бич, поэтому этим занимается округ.

– Хорошо. С этим я разобрался. Давай все-таки съездим и посмотрим, что скажет сама полиция округа.

Они поехали в «шевроле» Моралеса. Паз занял место пассажира.

– Прямо как в старые времена, – заметил Паз.

– Не совсем, – сказал Моралес, и остаток пути они провели в мрачном молчании.

Финнеган, как и можно было предвидеть, не обрадовался, увидев их. Как и его напарник, Рамирес. Они вчетвером уселись в комнате для допросов без окон в штаб-квартире шерифа в Дорале, к северо-западу от города Майами, большом современном здании, похожем на терминал аэропорта, разве что не таком уютном. Финнеган предпочел обойтись без лишних разговоров и сказал напрямик:

– Давайте сразу расставим все по местам: мне приказали с вами сотрудничать, и приказ я выполню. – Он указал на стопку папок и большой картонный сшиватель на столе. – Это материалы по делу об убийстве Кальдерона. Я так понимаю, он ваш отец.

– Верно, – сказал Паз.

– Вообще-то это не в правилах полиции округа поручать расследование убийства близкому родственнику жертвы. Не понимаю, почему шериф на это согласился.

– Для прикрытия своей задницы, я думаю, – вежливо сказал Паз. – Я знаю, вы очень заняты, и мы постараемся не отнимать у вас много времени.

– Соболезную вашей утрате, – сказал Рамирес, судя по тону не испытывавший ни малейшего сочувствия.

Паз наградил его взглядом, какой бросают на громко рыгающего пьяницу, и снова обратился к Финнегану:

– Мне потребуется пара часов, чтобы ознакомиться с этими материалами. Мне бы хотелось встретиться с вами обоими после того, как я закончу.

– Если мы будем свободны, – ответил Финнеган, после чего двое детективов полиции округа встали и вышли из комнаты.

Рамирес, выходя, напевал «Эта старая черная магия».

– Ты еще не читал эти материалы, Тито?

– Нет, но Финнеган просветил меня по части того, что он нарыл.

– Но вообще-то в округе нас не любят, дескать, они такие профессионалы, а мы такие испорченные.

– Это я такой испорченный, – поправил Моралес.

– Моя ошибка. Почему бы тебе не воспользоваться ситуацией и не почитать? Уверен, тут полно всякого дерьма, о котором Финнеган и не заикнулся.

Оба они погрузились в чтение. Правда, Паз время от времени делал пометки в блокноте, а вот Моралес просто читал и, как показалось Пазу, не особо внимательно.

– Что скажешь? – спросил Паз, когда они оба закончили.

– Это согласуется с версией о том, что оба убийства – дело рук колумбийской банды.

– Все, что угодно, согласуется с любой теорией, если правильно подобрать улики. Но ради дискуссии предположим, что ты прав. Объясни тогда, при чем здесь ягуар?

Моралес пожал плечами и отмахнулся.

– Эй, мы же вообще ничего не знаем об этих людях. Может быть, это фирменный знак. Некоторые банды перерезают горло и вытягивают язык через разрез, некоторые банды отрезают парню пенис и засовывают ему в рот. Ну а фишка этой шайки в том, чтобы выпотрошить жертву, забрать часть внутренностей и представить дело так, чтобы убитый выглядел растерзанным ягуаром. Может, они называют себя бандой ягуаров или еще как. Вообще хрен их, колумбийцев, знает, что им может взбрести в голову.

– Вот оно что; значит, ты думаешь, будто никакого ягуара вообще не было?

– Не совсем. Следы, конечно, были, но их вполне могли нанести палкой с отпечатком лапы ягуара.

– И то же самое с отметинами от когтей.

– Правильно.

– И повреждения жертвам нанесены холодным оружием, какой-то разновидностью клинка.

– Это возможно, но…

– То же самое ты думаешь насчет прыжка на высоту пятнадцати футов в окно виллы Кальдерона, а потом, когда дело сделано, перемахивания через десятифутовый забор.

– Возможно, парень был профи, альпинист или кто-то в этом роде.

– Отлично, Тито. Значит, колумбийский альпинист, псевдоягуар, убийца, имея в своем распоряжении лишь какой-то клинок, запросто взбирается по голой пятнадцатифутовой стенке. Повиснув на ней, он открывает окно, расправляется с Кальдероном, который вооружен, поскольку ожидает нападения, заодно приканчивает колумбийского охранника, тоже вооруженного и даже успевшего пальнуть. Потом он смывается от целой оравы вооруженных охранников, причем ни один из них его даже не видит, ибо больше в ту ночь стрельбы там не было, хотя ребята такого типа склонны выпускать по целой обойме по куда меньшему поводу. Это даже больше того, что способен проделать обычный колумбийский ниндзя, альпинист, псевдоягуар и убийца. С другой стороны, мы про него знаем две важные вещи.

– Какие?

– Ну, первое – он оставляет отпечатки пальцев. Полиция округа обнаружила прекрасную их подборку за железными воротами заднего двора дома, куда дал деру этот малый. Они не совпадают ни с одними из тех, кого им удалось найти, но не это главное. Этот парень выигрывает кубок года, но забывает надеть перчатки. Такой вот он забывчивый и небрежный, наш колумбийский ниндзя, альпинист, псевдоягуар и убийца.

– Ладно, и какова твоя версия?

– Ты не собираешься спросить меня, что второе?

Моралес глубоко вздохнул.

– Ты знаешь, Джимми, до этого момента я не понимал, почему каждый долбаный детектив Департамента полиции Майами тебя на дух не переносит, но…

– Но теперь ты можешь примкнуть к коллективу, – холодно бросил Паз, но тут же вспомнил, что недавно провел свыше двух часов в отделе среди людей, с которыми работал бок о бок более десяти лет, и ни один из них не удостоил его не то что слова, но и дружеского кивка. Поэтому он добавил: – Извини, Тито. Но эти двое субъектов подпортили мне настроение, и я сорвал досаду на тебе.

– Ладно, прощаю, – сказал Моралес. – Вот теперь я позволю себе вопрос простофили: что второе?

– В лаборатории полиции округа произвели анализ такого же отпечатка лапы, какой ты брал с места убийства Фуэнтеса, и по его глубине рассчитали вес того, кто его оставил. И получилось у них четыреста пятьдесят три с хвостиком фунта, ну конечно, плюс-минус фунт-другой. В твою версию о том, что там наследил кошачьими лапами какой-то парень, это не больно-то укладывается.

– Почему. Разве это не могли быть двое парней, вставших, скажем, на блюдо, или что-то в таком же роде?

– Ну да, конечно, пара парней. Пара долбаных, здоровенных парней, которых никто ни хрена не видел! Я так понимаю, они перебросили убийцу, этого забывчивого ниндзя-певдоягуара в окно и через забор, после чего сами попросту растворились.

– Ты хочешь сказать, что мы снова возвращаемся к дрессированному коту?

– Нет, я и сам сбит с толку.

Моралес вскинул глаза и перекрестился.

– Слава тебе господи! Оказывается, я не полный идиот.

– Черт! – выругался Паз. – Ненавижу это дерьмо!

– Какое?

– Это отдельный вопрос, Тито: я тебе расскажу, но только, чтобы все осталось между нами. Годится?

– Конечно. Валяй, выкладывай.

– Ладно, начнем с того, что месяц назад, близко по времени к убийству Фуэнтеса, но раньше, чем ты пришел ко мне, мне и Амелии начали почти каждую ночь сниться сны, в которых присутствовал огромный пятнистый кот. По моим догадкам, такого же рода сны преследуют и Лолу. Она, конечно, ни в чем таком не признается, но последнее время она не в себе, не спит и глотает уйму таблеток. Кроме того, я отправился к матушкиному сантес, и он раскинул на Амелию ифа. Знаешь, что это такое?

– А то! Гадание в сантерии.

– Правильно. Так вот, он был расстроен результатом и сказал, что Амелии грозит опасность со стороны какого-то хищного животного вроде льва. Потом я дал ей мой енкангуэ, и у нее сны прекратились, но не у меня. Да и Лола, вероятно…

Паз прервался, некоторое время молча смотрел перед собой невидящим взглядом, а затем с силой ударил кулаком по столу.

– Проклятье! – воскликнул он и, схватив папку, начал листать ее, пока не нашел сделанное полицией округа описание таинственного индейца. – А ведь я видел этого парня! Мы с Амелией ездили на пляж – он подплыл к берегу на пластиковом ялике и разговаривал с ней. Он находился не более чем в десяти футах, а когда увидел меня, быстро погреб прочь.

Моралес воззрился на него с недоверием и кислой усмешкой.

– Джимми, какое отношение твоя дочь и ее сны могут иметь к двум убийствам и банде из Колумбии? Лихо! И мы собираемся заявиться и объяснить это Финнегану?

– Нет, забудь о Финнегане. Он-то нас дурит, это точно. Этот отчет не полон.

– Не полон?

– Нет. Они установили постоянное наблюдение за Гарсой и Ибанесом, верно? Ну и где результаты? Нет ни фотоснимков, ни записей телефонных переговоров. Это значит, они полагают, будто нашли что-то важное, и не собираются этим делиться с нами. По моему мнению, оба дома битком набиты подозрительного вида латиноамериканскими джентльменами.

– Но ты сам сказал, что это были не колумбийцы.

– Нет, я сказал, что убийства не были гангстерскими разборками. Боссы «Консуэлы» имели дело с какими-то колумбийскими бандитами, мне это сказала Виктория Кальдерон. Но эти бандиты пытались защитить кубинцев и к убийствам отношения не имеют. Идея же о том, что это дело рук конкурирующей банды, просто нелепа: это возвращает нас к нашему забывчивому ниндзя-псевдоягуару, которого быть не может. Нет, это связано с индейцем. А единственная наша ниточка к индейцу – это мистер Волосатик, к которому нас может привести эмблема на его футболке. Нам необходимо снова повидаться с этой секретаршей.

Они покинули офис шерифа, «намазав» тонкий слой дерьма на Финнегана и Рамиреса. Из машины Паз позвонил Виктории Кальдерон и выяснил, что офис «Консуэла Холдинг» временно закрыт. Мисс Туэро, секретарь, отправлена в отпуск до тех пор, пока оставшиеся в живых совладельцы не разберутся с ситуацией.

– Ну а как ты провел это время? – спросила Виктория после передачи этой информации вместе с номером телефона и домашним адресом женщины.

– Не без пользы. Покопался в полицейских файлах. Как ты и говорила, они думают на колумбийцев.

– А что об этом думаешь ты, Джимми?

– Это не колумбийцы. Во всяком случае, не только они. И это не телефонный разговор. Скажи лучше, как ты себя чувствуешь в роли большого босса?

– Я чувствовала бы себя гораздо лучше, будь у меня представление о том, что происходит на самом деле. Отец держал многое в своей голове, а чего не было в его голове, хранилось в голове Клементе.

– А это кто такой?..

– О, дядюшка Оскар, можно сказать, старый слуга нашей семьи. Я собираюсь избавиться от него, отправить его на покой, но он по-прежнему обращается со мной так, как когда лет в шесть тайком давал мне конфетки. Но это лирика, а вот в бухгалтерских книгах нет никакого смысла. Деньги поступают и списываются, выписываются счета-фактуры на совершенно непонятные товары, о которых я даже не слышала, причем не мелочь какая-то: три подъемника для бревен по двадцать две тысячи штука и уйма прочих машин для рубки и транспортировки древесины.

– Вы занимаетесь лесным бизнесом?

– Так это выглядит, но насколько я знаю, ничем таким мы не занимаемся, во всяком случае официально. И еще приобретали уйму строительного оборудования, и все эти странные приобретения скрываются среди вполне объяснимых покупок. Как тебе, например, нравится, сверлильный агрегат?

– Это что, бормашина?

Она рассмеялась чуть более натянуто, чем того требовала ремарка.

– Боже мой, Джимми, как я рада, что нашла тебя! Понимаешь, мне ведь просто не с кем было поговорить о таких делах.

– О делах семейных, да?

– Можешь смеяться, но именно это я имела в виду. На кой черт мы за пятьдесят кусков купили машину для просверливания древесных стволов, а? Я хочу спросить, для каких таких надобностей нам этот инструмент? Больно уж много тут странного. Причем меня беспокоят не только весьма диковинные расходы, но и неизвестно откуда берущиеся поступления. И вообще, проходили очень крупные, я имею в виду семизначные, цифры, платежи без счета-фактуры, позволяющего понять, за что осуществляется оплата.

– Еще одна тема не для телефонного разговора, – сказал Паз.

Эльвира Туэро жила в скромном доме на две семьи на знакомой Пазу улице, в одном квартале от матушкиной иле. Они позвонили заранее, и она согласилась с ними встретиться, хотя, как показалось Пазу, немного неохотно. И голос ее, похоже, звучал испуганно.

Испуганной она и выглядела. Вообще-то мисс Туэро явно была большой модницей, со светлыми, до плеч, модно подстриженными и уложенными волосами, правильным овалом лица и аккуратно выщипанными бровями над большими темными глазами.

Одета она была в свободную белую рубашку, обтягивающие розовые брючки под тореадора и золотистые босоножки. Паз, однако, отметил, что ярко-красный маникюр и педикюр не мешало бы подправить и что под глазами у нее совсем уж неподобающие смазанные пятна. Она провела их в гостиную, усадила на темно-синюю бархатную кушетку, усевшись сама на кресло с такой же обивкой по другую сторону кофейного столика, под стеклом которого красовались подставки под пивные кружки из множества заведений.

– Не знаю даже, что я могу вам рассказать, – сказала она. – Все, что могла припомнить, я выложила полиции сразу после того, как умер мистер Фуэнтес.

– Да, конечно, но порой память нас подводит, – сказал Паз. – Бывает, позже мы вспоминаем то, что упустили сразу после события. Вот почему полиция по прошествии времени иногда проводит повторный допрос.

– Да, то же самое говорили и те ребята.

– Какие ребята?

– Да те двое, что наведались сюда позавчера. Сказали, будто они из охранной фирмы, работают на мистера Гарса. Интересовались теми людьми, которые побывали здесь за день до… ну, знаете… до происшествия.

– До убийства, – сказал Паз. – И что вы им сказали?

– Ну, один из них больше всего интересовался футболкой, которая была на белом парне, точнее логотипом на ней.

– И вы вспомнили, что это за логотип?

– Не совсем, но тут он стал задавать наводящие вопросы, и я действительно кое-что припомнила. Тем более, честно говоря, очень уж мне хотелось от него отделаться.

– О! Почему так?

– Жуткий был тип, вот что я скажу. Выглядел так, словно, если я сию же секунду не отвечу так, как надо, он сделает со мной, и с удовольствием сделает, что-то ужасное. Сел слишком близко и смотрел в упор так, словно я лгу. Это один из них, а другой задавал вопросы.

– Это были обычные американцы?

– Нет. Мы говорили по-испански, но они были и не кубинцы. Судя по акценту, откуда-то из Латинской Америки, но точно не из Аргентины – у меня был дружок из Буэнос-Айреса. И не из Мексики. Венесуэла, Колумбия – что-то в этом роде.

– Понимаю. И вы вспомнили этот логотип?

– Нет, как я говорила, парень сам знал этот логотип, он описал его мне и хотел только, чтобы я сказала, видела ли его в тот день в офисе. А логотип такой: на черной футболке нарисован большущий глобус мраморно-голубого цвета, ну, вроде как Земля, вид из космоса. Вокруг него своего рода зубья, как у шестеренки часов, но зеленые. На глобусе три белые буквы и какая-то надпись под ним. Но он не знал, что эти буквы значат, и я тоже. Надеюсь, это последний раз, когда я об этом рассказываю.

– Уверен, так оно и будет, – с готовностью заявил Паз. – Большое спасибо, что уделили нам время.

– И я надеюсь на это, ибо меня не будет в городе. Собираюсь пожить некоторое время у сестры в Веро-Бич. Не хочу больше иметь к этому делу никакого отношения. Эти парни – как вспомню, оторопь берет.

– Ну и какой ты делаешь из этого вывод, senor? – спросил Паз, когда они снова оказались в машине.

– Наши колумбийцы заняты тем же, что и мы.

– Не совсем так. Они вышли на этот логотип другим путем, и, возможно, их источник напрямую связан с убийствами. Они хотят остановить того, кем бы он ни был, кто стоит за этими действиями «ягуара», и, естественно, предполагают, что организация, направившая тех ребят к Фуэнтесу, имеет отношение к убийству его и Кальдерона. И берутся за эту версию основательно: видимо, у них есть информация, какой мы не располагаем. Кроме того, и это строго между нами, я выяснил у своей единокровной сестрицы: похоже, строительный бизнес нашего покойного папочки служил прачечной для отмывания деньжат этой шайки.

– Ну, все сходится, – заявил Моралес. – Эти ребята вздумали мошенничать, скрывая доходы, и колумбийцы их наказали.

Паз яростно затряс головой:

– Да нет же, Тото, будь внимательнее к тому, что я говорю. Это очень важно. Колумбийцы, конечно, при делах, но к тем двум убийствам отношения не имеют. Оба убийства совершил индеец. И колумбийцы пытаются накрыть индейца.

– Откуда ты можешь это знать?

– Я и не знаю, Тито. Это моя рабочая гипотеза. Подсказана чутьем, тем самым, из-за которого меня и захотели вовлечь в это дело. Индеец имеет отношение к тайне, а колумбийские бандиты – нет. Полагаю, они удивлены и растеряны не меньше, чем Финнеган.

– Джимми, дай хоть передохнуть, а? То ты отметаешь к чертям мою славную версию с убийцей ниндзя, то вдруг заявляешь, будто всю эту резню учинил стриженный под горшок малыш. Интересно, как ты себе это представляешь? Ну-ка скажи.

– Могу, конечно, но ведь ты скажешь, что это бред.

– Один черт, выкладывай.

– Пожалуйста. Наш малыш умеет превращаться в четырехсотфунтового ягуара, а потом возвращаться в прежнее обличье.

Моралес воззрился на Паза, громко загоготал и вытаращился снова, увидев, что сам Паз вовсе не смеется; он заметил в его взгляде что-то особенное, такое, чего раньше не видел. Что-то очень тревожащее.

– Бред! – отрезал он.

– Правда? – рассмеялся Паз. – Я же говорил, ты так и скажешь. Ладно, расслабься, я просто пошутил. Но это проняло тебя на секунду, а?

– Черт тебя побери, Паз! – буркнул Моралес. – Какого хрена эти плохие парни охотятся за индейцем? И как долбаный индеец мог совершить эти убийства? Или это тоже была шутка?

– Я не знаю, как ему это удается, Тито, но как-то удается, и такое бывает. Мне самому собственными глазами довелось видеть, как один малый, получивший особую подготовку, ушел от целого отряда спецназа, выбрался из запертой полицейской машины, в которой сидели два опытных полисмена – я был одним из них. Индеец может оказаться как раз из такого рода ребят. Доходит до тебя, что я тебе говорю?

– С трудом. Все это весьма туманно.

– Просто имей это в виду. Рано или поздно правда сама вылезет наружу, но нам-то ждать некогда, действовать надо прямо сейчас. Тебе надо отправиться в Общество охраны окружающей среды штата Флорида и выяснить, какая из местных групп использует такой логотип. И вообще все, что можно о них узнать: состав, основные направления деятельности, местоположение. Да, и забрось меня к матушке, мне нужно с ней повидаться.

– Предполагается, что мы действуем вместе, Джимми.

– Ага, но я ведь не куда-нибудь направляюсь, а к матери, – ответил Паз. – В какие еще неприятности могу я влипнуть? Слушай, Тито, нам приходится играть в догонялки. Эти головорезы могут уничтожить всю организацию, и тогда мы уже никогда не найдем индейца.

Ворча, Моралес завел машину и двинулся по направлению к Восьмой улице к ресторану.

– Они тоже могли добраться до индейца, – сказал он. – И тогда нам всем останется только отправиться по домам.

– Я так не думаю, приятель, – отозвался Паз. – Сдается мне, добраться до этого индейца не так-то просто что им, что нам. И как раз об этом я и собираюсь поговорить со своей матушкой.