Нильмера

Глава 2

Путь к войску Атиллы был долгим. Два месяца на запад, но успеть нужно в срок. По дороге Велизарий познакомился с другим славянином, он шел в поход из Тушемлинского городища. Ему было за сорок, густая борода его уже покрылась сединой. Звали его Мокроус. Он был человеком не княжеского рода. Немного странным и болтливым. При этом находчивости и проницательности ему было не занимать. Велизария он раскрыл довольно быстро.

— Ты не княжеский сын, уж со мной не лукавь, — ехидно посмеиваясь проговорил Мокроус.

— Сам то чьих будешь? — резко спросил Велизарий.

— В Тушемлинском больше нету князей, да и витязи все давно разбежались. Так что пришлось мне идти. Я единственный во всем городище, кто умеет держать копье, — Мокроус взглянул на вздыхающего Велизария и понял, что тому вся история знакома, может быть с оговорками, но все же… Мокроус добавил: — Да ты не печалься и не пугайся. Гуннам, я твою тайну не раскрою. Скажу больше, даже если узнают, никто там тебя и все твое городище казнить не будет, ни Атилла, ни Бледа… Знаешь ли, все те слухи про гуннов, сильно преувеличены. Да они бывают жестоки, но не больше чем готы и прочие гады. Просто гунны сейчас сильны как никогда. Видел бы ты их конное войско и стремена…

— Что за стремяна?

— Стремена… Приедешь и сам все увидишь.

— Откуда ты столько знаешь про гуннов? Я за всю свою жизнь только парочку видел, один из них Эдекон — сборщик дани, но и тот по своему происхождению, кажется не гунну, а скиф.

— Знаю много и скажу тебе, что Атилла, ко всем равно относится. У него в войске и славяне, западные и восточные, и скифы, сарматы, даже готы бывают.

— А что же у Бледы?

— Тот не терпит никого, кто западнее Урала родился.

— Хурала…

— Уральских гор.

— Где это? — удивился Велизарий.

— Ты видать, дальше своего городища и не выезжал, — рассмеялся Мокроус.

Три недели шли они по равнинам-лесам до реки Вислы. Затем столько же по полям и пригоркам до Рейна. Всюду были данники гуннов. Платили им поляне с древлянами, готы, с востока и запада. Поговаривали, что даже Римский император платит Атилле.

Достигнув Рейна, Велизарий с Мокроусом остановили коней и начали всматриваться в горы, возвышающиеся за рекой. Они достали мятые карты и подробно их изучили. Убедившись, что сперва, нужно пересечь русло, а затем идти два дня на север, они стали искать перевозчиков. По реке на плотах сплавлялись Готы. Мокроус окликнул их, он хорошо знал местные языки и диалекты. Один из них причалил к берегу.

— Склавин, — чуть презрительно фыркнул высокий и обросший гот, а затем сплюнул в реку, но получив золотую монету от Мокроуса, стал более почтительным.

— Чего он сказал? Какие еще скавины? — спросил Велизарий.

— Они нас называют Склавинами, — сказал Мокроус и добавил: — Не только готы, но и гунны.

— Да как бы не называли, фыркать и плеваться зачем?

— Привыкай, западные готы презрительны ко всем восточным племенам. Они только перед Римом стелются, ну и Атиллу боятся.

Готы приняли двух славян вместе с их лошадьми, прямо на плоты-однодеревки. Местные племена изготавливают такие, срубая и выдалбливая сосны. Рулевой осмотрел течение и оттолкнувшись громоздким веслом, перевез путников через реку.

Переночевав и сделав дневной переход от Рейна к горам, а затем по направлению на север, Велизарий и Мокроус, вступили в тенистую местность, имевшую множество извилин, изгибов и поворотов. Стояла осень, в горах к вечеру уже прилично холодало. Они больше не останавливались на ночлег и шли по крутым склонам до самого утра. После этого труднопроходимого места Велизарий и Мокроус оказались на лесистой равнине. Они увидели множество костров и большой лагерь. На древках развевались знамена гуннов, скифов и славян. В лагере их приняли скорее сдержанно чем радушно. Обоих определили под командование Стефана, который был выходцем из Византии. Он был предводителем правого крыла, большинство которого составляли славяне. Византиец был также и личным телохранителем Атиллы.

За полгода пребывания в лагере, Велизарий научился управляться конем так, что позавидовал бы любой тускарь и окинец. Он начал пользоваться стременами и довел до совершенства стрельбу из лука и метание копья прямо на ходу, да еще и с галопа. Улучшая свои навыки не из книжек, а обучаясь на ходу у Стефана и гуннов, вскоре он и сам начал обучать других новобранцев. Он был вовсе не строг, но старался уделять каждому новичку достаточно времени. Некоторые командиры гуннов были недовольны таким подходом. Но Велизарий был непреклонен в своих убеждениях, которые он не вычитал и не выслушал у старейшин и мудрецов, а тех, что были у него в крови, и с которыми, он старался хорошо относиться как к новобранцам, так и к заслуженным ветеранам.

Дневные заботы Велизария сменялись бессонными ночами. Он вспоминал все очертания Нильмеры, боясь, что позабудет их. Весточек писать ему не давали, такое дозволялось только командирам. С ранней весны он начал слушать певчих птиц. Пока наконец-то не услышал знакомого соловья-певуна-перелетного. Он потер амулет Вытарашки, подаренный ему Ивой и с помощью редкого заклинания передал через залетную птицу послание Нильмере.

С предместий Мережи еще не сошел снег, но ставни верхнего этажа княжеского терема, отворились ранним утром. Она улыбнулась, казалось впервые, за эти полгода. На еще не расцветшем дереве, посреди сада, пел соловей перелетный. Нильмера слушала песню любви и не могла сдержать радостных слез.

Прошло лето, Атилла уехал на переговоры с Римом. Осенью, да еще и без верховного командира, войско в лагере совсем обленилось, а многие и распоясались. Почти все племена вокруг Рейна предпочитали платить дань, нежели выступать против гуннов. Только редкие набеги Фризов с севера, приходилось отбивать. Но те были сильны исключительно в лесу, как только всадники гуннов загоняли их на равнину все довольно быстро заканчивалось, обычно очень плачевно для северян.

Прошло уже четырнадцать месяцев с расставания. Велизарий все больше боялся забыть Нильмеру. Один из славян-новобранцев пришедших в лагерь оказался художником. Он расписывал избы в своем городище, но с портретом работать тоже умел. Велизарий начал у него учиться, мечтая по памяти нарисовать Нильмеру, но ничего не выходило. Не помогало даже колдовство. Да Велизарий и не знал к какому нечистому духу, в таком деле обратиться. Не Кикимору же вызывать! Тем более обращаться с нечистыми силами женского порядка Велизарий почти не умел. Вот Банник, Водянник, Ледянник, да Ведогонь, совсем другое дело. С ними Велизарий был на короткой ноге.

Атилла должен был вернуться с переговоров со дня на день. Весь лагерь молил богов об этом. Главным он оставил своего дальнего родственника по имени Октар. Этот жестокий раскосый громила, вставал по струнке исключительно перед Атиллой и Бледой. Всех прочих гуннов, он ни во что не ставил. О других племенах и говорить нечего! Для него они были словно пыль под ногами. Доставалось почти всем: аланам; скифам; сарматам. Пожалуй, только славян он старался не трогать. Теми командовал Стефан. Злобный Октар, хоть и был дальним родственником Атиллы, но сильно побаивался Византийца. Во владение мечом, Стефан был лучшим во всем войске. Колдовство Византиец отрицал, но христианские амулеты, помогали ему защищаться от многих заклятий. Так что Октар связываться со славянами не хотел. По крайне мере, пока Стефан был в лагере. Но одним пасмурным осенним утром все изменилось. Набег Фризов, на сей раз оказался серьезным. Стефану лично пришлось вести три тысячи всадников, чтобы усмирить распоясавшихся северян. Временным командиром славян в воинском лагере, он неожиданно для многих назначил молодого Велизария.

Жестокий Октар, уже потирал руки, придумывая изощренные издевательства, которыми он собирался одарить подопечных ушедшего в поход Стефана. В полдень, он, с небольшой свитой гуннов, пересек первые палатки славян. Несколько новобранцев как раз принялись за обед из пшеничной похлебки. Октар выбивал тарелки из их рук, требуя — «Всем строиться по струнке!»

Велизарий сидел на бревне в другом конце лагеря. Он снова был погружен в мечтания и корпел над портретом Нильмеры. Он не заметил, как Октар приблизился к нему. Громила гунн выхватил из рук Велизария бересту.

— Это кто? — громко поинтересовался гунн.

— Нильмера — моя возлюбленная, — проговорил Велизарий.

Октар внимательно рассмотрел портрет. Он был очень плохо написан, кривые линии, напоминали скорее карикатуру, настолько паршивым художником был Велизарий. Гунн улыбнулся, а через минуту начал хохотать как умалишенный, а затем чуть успокоившись выпалил: — Ну и уродина! У вас там все девки такие?

Велизарий вскочил с места и смотря Октару прямо в глаза сурово проговорил:

— Повтори, что ты сказал?

— Я сказал, что твоя девка уродина! — крикнул на него Октар и снова заржал как конь.

— Ах ты скотина! — Велизарий хотел наброситься на гунна, но вовремя подскочивший Мокроус, оттащил его от Октара.

— Ты что себе позволяешь?! — заорал гунн. — Скотиной меня назвал?!

Громилы из свиты Октара, тоже были разъярены и собственноручно хотели разделаться с наглецом Велизарием, посмевшим оскорбить командира. Они уже обнажили мечи и шли в его сторону.

— Стоять! — приказал Октар. Вся его свита остановилась и покорно расступилась перед командиром. Октар подошел к Велизарию и грозным голосом объявил: — Я сам с тобой разберусь. Выбирай оружие… А мне несите большую секиру!

Велизарий выбрал копье и круглый щит. Гунны из свиты Октара разметили большой прямоугольник посреди лагеря и силком затолкали туда Велизария. Поглазеть собрался весь лагерь. Эмоций старались не проявлять, но у каждого сохранялось волнение. Почти все, про себя, поддерживали Велизария, но виду старались не подавать. «Конечно у славянина шансов мало. Но может боги помогут ему проучить злобного Октара?» — так думали многие. Свита командира гуннов встала по периметру прямоугольника. Послышались громкие шаги. Словно великан ступал по лагерю. Октар был настоящим громилой, но сейчас в полном облачение; гигантских бронзовых сапогах; огромном рогатом шлеме; плотном нагруднике из пластин и чешуеек; он казался подлинным монстром. В руках он держал гигантскую секиру, лезвия которой при одном прикосновение были способны пустить кровь. Началась дуэль.

Октар набросился на противника, но Велизарий был юрким и ловким и без проблем ушел от ударов секиры, а затем несмотря ударил копьем, попав гунну в поножи, прямо в то место, что закрывало одну из половин его задницы. Среди лагеря пронеслись смешки. Октар разъярился и используя какое-то колдовство гунну, раскалил лезвия своей секиры и нанес мощный удар. Выставленный щит Велизария разлетелся вдребезги. Октар не переставая размахивал орудием, но противник уклонялся от мощных ударов. Велизарий не знал правил дуэли. На самом деле их не было вовсе. Главное победить, а потом уже решать щадить врага или нет. Велизарий взмахнул руками и призвал Водянника. Толстая голова духа появилась из лужи, приведя в изумление весь лагерь. Затем дух нырнул внутрь и на мгновение скрылся. Велизарий воткнул копье в землю, а сам начал размахивать руками. С окружавших лагерь деревьев, слетала вся влага, она оказывалась в ладонях Велизария, которыми он формировал огромный водяной шар. Он пустил его в Октара и тот вылетел за пределы прямоугольника, ударившись спиной о деревянную башню. В лагере уже не могли сдержать радости; даже большинство гуннов захлопали Велизарию, под строгие укоры свиты Октара. Но бой еще не был закончен. Велизарий снова взялся за копье. Октар разбежался и на всех порах помчался к прямоугольнику. Он схватил древко выставленного противником копья, обломал его и ударил плечом Велизария, откинув того на другую сторону прямоугольника. Вылететь за пределы ему помешали гунны из свиты Октара. Они толкнул его обратно, прямо под удары секиры. Велизарий снова уклонился. Тогда Октар начал вбивать оружие прямо в землю. После каждого удара, в Велизария летели огненные волны, вспахивавшие и выжигавшие землю на всем прямоугольнике. Для защиты пришлось вызвать Банника. Этот маленький дух, выполз прямо из под земли и начал расторопно отражать все огненные волны прямо в Октара, пока того снова не выкинуло из прямоугольника. На сей раз командир гуннов вернулся без рева и крика. Он был спокоен, несмотря на то что внутри у него все горело. Октар решился действовать наверняка, он знал, что от следующего заклинания противнику не уйти. Раскрутившись с секирой, он призвал огненный вихрь. Как Велизарий не старался уворачиваться, но уйти не удалось. Его закрутило в огненный смерч, а затем ударило о землю. Руки Велизария были обожжены, он с трудом попытался подняться. Но получил удар по ребрам. Тяжелый бронзовый сапог сбил его дыхание. Октар поднял противника за шкирку, а затем обхватил своими крепкими ладонями его горло и начал душить. Велизарий отчаянно взмахнул рукой, еще раз, ничего не происходило. Весь лагерь замер. Никто больше не верил, что славянину удастся выйти из дуэли живым. Внезапно глаза Велизария закатились. Из леса послышался волчий вой. Но будто не одного зверя, а тысяч. Через несколько мгновений из-за деревьев выпрыгнул огромный хищник.

— Это же Волколак!

— Как такое возможно?! — разносилось по всему лагерю.

Зверь одним прыжком преодолел лагерные стены и впился в наручи Октара, перекусив их одним разом. Велизарий упал на землю. Волколак впился в ногу Октара и потащил того в сторону леса.

— Нет! Нет! Нет! — заорал Октар, — прикажи зверю остановиться.

— Останови волка! — кричали из свиты гуннов.

Очнувшийся Велизарий взмахнул рукой, зверь остановился, но хватку не отпустил.

— Чего ты ждешь?! — испугано кричал Октар.

— Говори, что сдаешься! — громко выпалил Велизарий.

— Ты победил, победил… — кричал без остановки сдающийся противник.

Велизарий взмахнул рукой и зверь растворился прямо в воздухе.

Над лагерем стояла тишина. Все с изумлением и даже с некоторой опаской смотрели на Велизария. Никто не решался произнести и звука. Неожиданно тишину прервали громкие и медленные хлопки. Ряды воинов расступались, через освободившееся пространство, шел Атилла, в боевом снаряжение, а за ним шагал его исполинский телохранитель Мундзука, грозно посматривавший на всех с кем пересечется глазами. Они оба вышли на центр прямоугольника. Раскосые и проницательные глаза Атиллы осмотрели Велизария, но затем он повернулся к Октару, пытавшемуся встать на ноги. Ему это никак не удавалось. Волколак нанес очень сильные раны.

— Никчемный Октар, — проговорил Атилла.

— Прости меня, о верховный гунну!

— Молчать! Я изгоняю тебя. Зачем мне такой слабый телохранитель?! Думаешь если ты мой родственник, то и закон для тебя будет другой?

Мундзука подошел к Велизарию и начал грозно сверлить того глазами. Атилла прошелся по прямоугольнику из стороны в сторону. Затем он жестом головы приказал Мундзуке отступить и тот повинуясь скрылся в рядах гуннов. Атилла еще раз осмотрел Велизария и проговорил на славянском языке:

— Опасное колдовство ты используешь, малец.

— Не опаснее Октара, — сказал Велизарий и потупил взгляд.

— Отныне ты будешь моим новым телохранителем.

Зима подходила к концу. Занимая шестой месяц место второго телохранителя Атиллы, Велизарий приобрел кроме огромного влияния, и истинное уважение сослуживцев. Сам он проникся почти безоговорочным уважением к Атилле, ибо видел того теперь с другой стороны. Вождь гуннов, сверх собственного языка, ревностно стремился овладеть и всеми другими. Он знал многие славянские наречия, легко общался с готами и римлянами. Даже по-гречески, он говорил свободно и без запинки. Такие навыки позволяли Атилле успешно вести переговоры со всеми. И хотя страх перед его войском был чрезвычаен, но все же условия заключенных с Римом договоров поражали Велизария. Он теперь точно знал, что некогда великая империя, теперь данник другой империи — гуннов. По договору с Атиллой римляне обязывались платить ежегодно огромную дань. Они старались показать, будто принимали эти условия по доброй воле; но чрезвычайный страх, объявший их правителей, заставлял их принимать охотно всякое требование, как бы оно ни было тягостно. Сверх этого Аттила требовал, чтобы римляне выдали всех бывших у них военнопленных: гуннов, скифов, сарматов, славян. Такое хорошее отношение ко всем своим воинам, возвеличивало вождя гуннов еще больше. Но с другой стороны, порою могущество до того увлекало Атиллу, что он не терпел никаких решений, как бы они ни были справедливы, если они не склонятся к его пользе.

Большую часть времени Велизарий проводил в огромном роскошном шатре Атиллы или рядом с ним. Снаружи он охранялся толпой гуннов, приказы которым отдавал Мундзука. Велизарий же был поставлен следить за тем, чтобы ближайшее окружение Атиллы, не плело против него заговоры. Особенно приходилось следить за колдуном по имени Руг. Он был очень силен в заклинаниях и умен, как советник. Но вождь гуннов не слишком ему доверял, так как Руг был хорошим другом его брата Бледы. С тем у Атиллы были очень непростые отношения. Иногда Атилла жалел, что поссорился из-за какого-то пустяка с прошлым колдуном-советником, а вместе с тем и лучшим своим другом по имени Эрнак. Он запретил тому ходить с гуннами в походы на запад. Атилла несколько раз хотел отменить указ, но все же не решился отказаться от своего первоначального решения, считая что такое могут принять за слабость. К шатру часто приезжали с подарками, со всего Рейна. Помимо платы дани, местные правители старались заручиться у вождя гуннов и поддержкой в междоусобных раздорах. Но такое его не интересовало. Все подобные дела, он старался скидывать на Стефана.

Порою, Атилла любил устраивать пиры прямо в своем роскошном шатре. Скамьи расставляли по обе стороны; в самой середине садился на ложе Аттила.

Виночерпцы, подавали всем чаши, следя чтобы каждый присутствовавший, перво-наперво помолился о здоровье своего вождя, прежде чем выпьет.

Позади Атиллы было еще другое ложе, за которым располагалась его постель. Она была закрыта тонкими и пестрыми занавесами, для красы, подобными тем, какие в употреблении у римлян и эллинов для новобрачных. Каждый правитель с Рейна вел к нему своих дочерей, чтобы ублажить вождя гуннов. Многих он принимал, некоторым отказывал. Велизарию была непонятна такая любвеобильность Атиллы. Бывало, что на вождя гуннов нахлынут чувства. В такие минуты он любил беседовать с Велизарием. Рассказывал ему про свою жену. Ее звали Крека. Про трех детей, что жили где-то в Припонтийской Скифии. Он справшивал у Велизария, есть ли у того возлюбленная. Так он узнал про Нильмеру и договор с ее отцом.

— Эх, придется мне тебя отпустить через пару лет, — улыбаясь произносил вождь гуннов. — Ты и правда так ее любишь?

— Больше всего на свете! — отвечал Велизарий.

— Странный ты человек.

Велизария не интересовала власть и влияние, которыми он мог пользоваться, будучи приближенным к вождю новой великой империи. Больше всего он ценил, что теперь при его положение, ему дозволялось отправлять с гонцами письма любимой Нильмере.

За порядком в княжеском тереме помогали следить Кикиморы и Шишиги. По своей воли эти духи никогда бы не согласились на подобное отношение. Но колдовские способности Нильмеры были направлены именно на них. Поэтому в ее жилище всегда было чисто, особенно по углам. Нильмера не доверяла духам любви, наподобие Вытарашек, и уж точно совсем не терпела ведьминых Колловертышей.

В дверь постучали, Нильмера вздрогнула, но тут же побежала открывать. За порогом стоял какой-то дружинник в меховой накидке. Весь его ворот был в снегу. Он передал ей привет и письмо от возлюбленного. И хотя она была очень гостеприимной хозяйкой, но взяв в руку письмо позабыла обо всем на свете, захлопнула дверь и побежала в свою комнату, читать:

Хотя, свое прошлое письмо, я отправил всего неделю назад, но мне кажется, что прошла уже целая вечность. Я уже не говорю про то время, когда мы прощались. Будто это было в наших прошлых жизнях. Ты можешь не верить, но я почти не сплю по ночам. Тоска по тебе столь велика. Но она меня только закаляет. С каждым днем без тебя, моя любовь становится все сильней и сильнее. Я считаю дни, часы и минуты, когда мне позволят вернуться к тебе. Мы поженимся, я построю тебе терем в десять раз больше, чем у твоего отца. У нас будет много детей, любовь и радость в нашем доме. Я знаю, что расставание невыносимо. Но скоро все переменится, поверь. Я не хочу предвосхищать события. Но есть большая вероятность, что я вернусь раньше срока назначенного твоим отцом. Но о чем это я? Наша разлука, столь тосклива для меня. Я помню каждую частичку твоего лица. Твои пленительные глаза, твои изумительные косы, твои сладкие губы. В се время думаю о тебе и корю себя за то, что виновен в нашей вынужденной разлуке.

Велизарий своей любимой Нильмере. Письмо XI.