Непрощенный

Глава 6 АРТЕМ ВИШНЕВСКИЙ

— Значит, ты считаешь, что попал к нам из далекого прошлого?

Артем вздохнул и покосился на Матильду, удобно устроившуюся у него на коленях.

Они ехали, наверно, неделю. Точнее он сказать не мог: солнце неподвижно висело в небе, не сдвигаясь ни на йоту. Пресловутые «биологические часы», обалдев от такого безобразия, дали сбой, упорно не желая приспосабливаться к псевдосуточному ритму, который задавало движение каравана. Организм требовал еды и воды в самое неподходящее время. На привале Артем, затолкав в себя очередную порцию варева, сотворенного дежурным по кухне, ворочался с боку на бок, пока остальные копатели мирно смотрели сны… А потом клевал носом в седле и не падал на землю только благодаря Матильде, которая отвлекала его разговорами. За это время ее лапы зажили; снимать шины пришлось, разумеется, Артему. Вместе с шинами сошел и потрескавшийся хитин, под которым обнаружился новый панцирь, еще не до конца затвердевший. Впечатляющее зрелище…

Однако нет худа без добра. В полусонном состоянии из глубин сознания Артема сами собой начали всплывать весьма любопытные образы. Если это были не воспоминания, то…

— Не знаю, — Артем потер переносицу. — Иногда мне начинает казаться, что я сплю. Или брежу. И все это мне снится. А в другое время я думаю, что мои воспоминания — просто выдумка. Чтобы хоть что-то было. Знаешь, нельзя как-то… без вчерашнего дня.

— Логично, — отозвалась паучиха. — Хотя я над этим не задумывалась.

И в самом деле… Часто ли он сам задумывался над подобным вопросом? Воспоминания — это такая штука… Как дыхание. Дышишь, дышишь — и не замечаешь, пока не выйдет так, что дышать нечем.

— …Только имей в виду, что я тебе не снюсь, — добавила Матильда. — Я настоящая.

— Вот и я склоняюсь ко второй версии. Если вы меня откопали, сколько я мог лежать в отключке? День, ну два максимум. Но тут возникает неувязочка. Те вещи, которые мне вроде как вспоминаются… Здесь такого нет. У меня не настолько богатая фантазия, чтобы такое придумать. Такое чувство, будто все это происходило в прошлой жизни.

— Это как?

— Ну…

Артем замялся. С тех пор, как Алларт со товарищи обнаружили его в пустыне, он не раз ловил себя на том, что употребляет весьма странные слова и речевые обороты. Он должен, просто обязан был знать, что они означают… но не мог вспомнить. При малейшей попытке принуждения с его стороны память злобно показывала кукиш.

Ну вот опять. Как они выглядят, эти кукиши? Судя по тому, что их подают с маслом, это что-то съедобное… Ладно, не суть.

— Как бы тебе объяснить… В другом мире, что ли… так понятней?

— На другой планете?

— Вроде того. Но Алларт сказал одну очень занятную вещь. Что пистолет, с которым меня нашли — это оружие Древних.

— Так оно и есть.

— Но для меня он никакой не древний! В моих воспоминаниях такие штуки были…

— У каждого третьего?

— Ну, скажем, у каждого десятого. Их можно было купить, получив особое разрешение…

— Ну и что? Думаешь, копатели просто так в холмах роются? Они их тоже продают. А если что-то продается, то кто-то это покупает.

— Но вы же не знаете, как их делать.

— А ты знаешь?

Артем хотел было ответить утвердительно, но сообразил, чем это может быть чревато, и прикусил язык.

— Примерно представляю, — осторожно ответил он. — Но в те времена, про которые мне вспоминается, их делали только так. И чем-то из ряда вон выходящим это не считалось.

— И как, по-твоему, ты сюда попал?

— Если бы я знал! Может, вы умеете путешествовать во времени…

— Тихо! — перебила его Матильда. — Похоже, у нас проблемы. Тормозни.

Предупреждение поступило как нельзя более своевременно. Артем натянул повод, и хэнак остановился, едва не налетев на птицу, идущую впереди.

— Стоя-а-а-ать! — эхом донеслось со стороны головы каравана.

Такое случалось уже дважды. Первый раз — вскоре после высадки на Диск, второй — через пару «дней», когда Алларту с недосыпу померещился отряд смотрителей.

Но третий раз, как говорится, за все платит.

— Пойду посмотрю, — сообщил Артем, спрыгивая на землю.

Проход был так узок, словно копатели, прорубавшие путь в зарослях, поленились и предоставили «ездовым квочкам» просто раздвигать кусты. Артем с трудом пробирался у них под ногами, то и дело рискуя получить пинка когтистой лапой или тяжелым острым клювом по макушке.

Выдравшись из очередного куста, Артем ткнулся в спину одного из копателей. Остальные стояли рядом, образовав внушительного вида живую стенку. В воздухе висел густой гул голосов.

— Все равно привал делать…

— Хорош шары мыть. Проскочим…

— …края не видать…

— …если они вообще туда пойдут.

Артем осторожно выглянул из-за плеча Алларта… И почувствовал, как захолонуло сердце.

Представьте себе каменную «чашу» размером со стадион. Давным-давно кто-то заполнил ее до половины вязкой массой, похожей на расплавленный пластик, размешал ее и стал макать туда огромную расческу. Макнул — вытянул, макнул — вытянул… И варево мгновенно застывало на воздухе, образуя дырчатые языки, истончающиеся на концах, кружевные арки, пенные гребни. А потом пришел другой исполин. И то ли эта картина чем-то ему не понравилась, то ли он просто не понял замысла, но стал он использовать чашу в качестве урны, швырять туда обгорелые обломки пластмассы, пока все это однажды не полыхнуло ясным пламенем… Правда, поскольку случилось это в давние времена, кое-где на бывшем пожарище уже проросли чахлые растеньица.

— …за десять дней не обойдем, — прервал его размышления голос Тейса.

— Думаешь, стоит рискнуть? — с сомнением спросил Алларт. — А если…

— Гадать будем, когда в город прибудем, — буркнул Тейс.

— А может, не стоит? Еще на меху какую-нибудь нарвемся, а она рабочая… Или кромешники из дыр полезут — видишь, какие щели в оболочке? И не просто кромешники, а черные…

Тейс издал совершенно неописуемый звук, который явно выражал глубокое презрение.

— Ты совсем дудук? Баек наслушался и дублишь их, точно голокосм… Что они у тебя — от грязи почернели?

— Они черные не по цвету, а по сути своей души, — торжественно изрек Алларт.

— Шибай больше! Кто много боялся — без выручки остался.

— Помчался со всех ног и остался без порток, — парировал Алларт.

Тут Артем фыркнул, и оба копателя уставились на него — виновато и возмущенно. Ни дать ни взять два подростка-хулигана, которых застал за перепалкой староста.

— Нет, тут надо подумать, — нарушил молчание Тейс. — Не забудь, кто нас подставил. Смотрители, которым мы столько платили, что у них дупа трескалась. Вот и смотри: выберемся мы из вильды, и переловят нас, как траббов, голыми руками. А перешнелимся — хэнаков загоним. Ты потом металл на своей хребтине тащить будешь?

— Может, еще и тебя потащить? Размечтался! А что до бароновых крюков… так они нас и переловят. Тут полно местечек, где можно затихариться.

— Ага, затихаришься, а кромешник тебя за жопу и ухватит.

Спорщики обменялись красноречивыми взглядами и умолкли: похоже, у обоих вышел запас аргументов. После непродолжительного молчания Артем решил, что обязан вмешаться.

— Что это за место такое?

— След войны, — фыркнул Алларт. — По крайней мере, так говорят. Я не знаю, может, шибают.

— След войны?

— Да. Другой корабль плюнул сюда звездным ядом.

И Алларт замолчал, явно считая ответ исчерпывающим.

— Поэтому тут ничего не растет? — неуверенно спросил Артем, надеясь узнать хоть какие-то подробности.

— Разуй глаза, лабус! Вон, видишь? Растет. Вон тебе дуба, вон фернок. А почему они такие хилые? Потому что земля отравлена. Звездным ядом.

— Радиацией?

— Чего? — возмутился Алларт. — Выдумает тоже… Радиация — это радиация, а звездный яд — это звездный яд. Говорят, на окраине Империи существуют ядовитые звезды. Их свет смертелен для всего живого, он разъедает и металл, и пластик. Поэтому еще ни один ученый его не изучал. Ну, может, только в древности…

Он почесал в ухе, вопросительно посмотрел на кончик пальца, измазанный чем-то зеленоватым, и добавил:

— И поэтому мы здесь не копаем. А то здорово бы было: металл крепкий, и посмотри сколько — хоть дупой клюй.

— Поэтому вы боитесь идти через эту пустошь?

— Кто боится? — встрял Тейс. — Это он боится! — он ткнул кривым пальцем в сторону Алларта. — Трясется весь, сейчас обгадится… Если тут не зависать, а ходом пройти, ничего тебе не сделается.

— А мехи? — возразил Алларт. — А кромешники?

— Кромешники?.. — переспросил Артем, окончательно растерявшись от обилия незнакомых терминов.

— Ты лучше Матильду порасспроси, — буркнул Тейс. — Она тебе расскажет и про кромешников, и про мехов… потом, когда время будет. Алларт, нам по-любому камать надо, только напрямую мы шнельнее пройдем. Ты мне дольше брень скребешь. Сам подумай.

Он покосился на своего товарища, но тот молчал и смотрел на черную долину. Для Артема мимика копателей до сих пор во многом оставалась загадкой, поэтому понять, что за чувства обуревали в тот момент Алларта и обуревали ли вообще, не представлялось возможным. Не исключено, что он и в самом деле обдумывал предложение Тейса.

— Подумай, — повторил Тейс. — Мехи, кромешники… это еще неизвестно, попадутся они нам или нет.

— Скорее уж мы им, — буркнул Алларт, по-прежнему глядя на опаленные конструкции, загромоздившие долину.

— …А вот смотрители, мибуны сраные… Если они раз нам артымац устроили, значит, будут дублить и дублить, пока долбать не достанет.

— Или пока нас не достанут.

— Буна они из порток достанут. На диске никто дедреем тебя репать не станет, даже если ты у барона Пако баронессу уведешь.

Алларт задумчиво посмотрел на собеседника, потом снова на отравленную долину.

— Да хоть бы и дедреем… — проговорил он. — Этот металл дедреем не возьмешь… Ладно, утолкал.

Он махнул всадникам, которые сбились в кучу у выхода из зеленого туннеля, и пошел к своему хэнаку.

Артем последовал за ним.

Однако все оказалось не так просто, как утверждал Тейс. Кажется, хэнаки чувствовали присутствие пресловутого «звездного яда» — а может быть, им просто не нравилась черная «сажа». Они ступали осторожно, словно боялись испачкаться.

Проезжая мимо выроста, напоминающего обглоданный лист папоротника длиной метров пять, Артем протянул руку и коснулся его. Ничего не случилось. Сажа как сажа, мелкая, только какая-то жирная… Но кто знает, что тут на самом деле горело?

— Ну, ты прямо как бамбис!

За Матильдой, похоже, по негласному уговору закрепили место подле Артема. Когда он отправился осматривать чашу, паучиха осталась в седле и сидела там, точно черный замшелый кап на стволе дерева. Окружающий пейзаж весьма живо интересовал ее… но вот как она умудрялась еще и следить за своим «напарником»? Будто у нее глаза на затылке… Вообще-то так оно и есть.

— Увидел дрик — непременно потрогать надо! — возмущалась паучиха. — Шаловливые лапки…

— «Ручонки», — пробормотал Артем, глубоко потрясенный. — Шаловливые ручонки, нет покоя мне от вас…

Он знал этот стишок. Когда-то знал наизусть. Сейчас вспоминались только отдельные строчки, а вместе с ними — громоздкий сервант из темного дерева, который почему-то называли «хельгой» и под который постоянно что-то закатывалось, колючий бордовый ковер, манная каша и голос мамы, терпеливо объясняющей, что такое «серная спичка».

«…Там картинку разорвали… Спичку серную зажгли… А вчера ключи у папы из комода унесли…»

— Ты ручки отряхни, хорошо? — прямо над ухом заскрипела паучиха. — И не спи, на привале отоспишься… Смотри, все уже уехали!

Артем механически отряхнул ладони и помотал головой. Он и вправду застрял. Волей случая оказавшись замыкающим, он умудрился к тому же отстать от каравана. Теперь ему предстояло глотать черную пыль, поднятую хэнаками. Только этого не хватало…

Он пошарил по карманам и, к величайшему облегчению, обнаружил прямоугольную тряпицу. На этот раз память весьма оперативно сообщила, что тряпица именуется «носовым платком» — очевидно, потому, что защищает нос и рот от пыли. Чтобы платок выполнял данную функцию, его надлежит сложить пополам по диагонали, а концы связать на затылке. Так поступали некие ковбои на Диком Западе.

Однако у этих самых ковбоев, похоже, были другие платки. Или же эти ковбои поголовно были микроцефалами.

Размеры найденного платка почему-то не соответствовали диаметру Артемовой головы. После недолгих раздумий выход был найден: Артем привязал к углам платка обрывок веревки и заправил ее за уши. Он запоздало сообразил, что найденная тряпица как раз подошла бы паучихе… Но второго платка в карманах не оказалось.

…Хотя пауки, кажется, ртом не дышат. У них есть какие-то дыхальца, а их закрыть платком проблематично.

Справившись с платком, Артем натянул поводья и стукнул «квочку» пятками: оставаться в одиночестве ему совершенно не хотелось. Не тут-то было. Вместо того чтобы прибавить шагу, птица издала короткий вопль и начала топтаться на месте.

— Ах ты, дупа бешеного… — в бессильном отчаянии прошептал Артем, глядя, как последний хэнак исчезает в черном металлическом лабиринте. И, повинуясь внезапному порыву, заорал во всю силу легких:

— Гоу! Гоу, гоу!

Как ни странно, это сработало. «Несушка» рванула с места, да так резво, что Артем чудом удержался в седле.

«Прямо как тачка на второй передаче…»

Размышлять о том, что такое «тачка» и чем вторая передача отличается от первой, времени не оставалось: то и дело приходилось пригибаться, чтобы на всем ходу не врезаться головой в какой-нибудь металлический отросток.

Вскоре он догнал караван и заставил обалдевшую птичку сбавить ход.

К этому времени Артем уже пообвыкся и с любопытством разглядывал диковинные конструкции, возвышающиеся вокруг. Он все больше убеждался, что некогда они выглядели иначе. И, скорее всего, несколько… привычней.

— Интересно, что это было? — как бы между прочим спросил он, глядя на покосившуюся башню из металлической сетки. Башню венчал металлический блин с обломанными краями.

— Откуда я знаю… — недовольно отозвалась Матильда. — Нас тогда еще в проекте не было. Меня уж точно. Это ты у нас вроде как из прошлого, должен помнить.

Странно, но ничего такого Артем не помнил. Про стихи и шкаф под названием «хельга» он помнил, про ковбоев помнил, а про Диск…

Посему он решил счесть последнюю реплику простой подколкой и оправдываться не стал.

— В каком смысле «в проекте не было»? — поинтересовался он вместо этого.

— А вот так. — Паучиха повернула голову на сто восемьдесят градусов и уставилась на Артема глазами-бусинками. — Народа такого не было — арахнов. Мы позже появились, после войны.

— И кто с кем воевал?

Матильда поежилась. Это было очень странное телодвижение, но расшифровать его оказалось куда проще, чем выражения, появляющиеся на лицах копателей: паучиха пожимала плечами.

— Одни Древние люди с другими Древними людьми. Ну, и еще кое с кем, но их можно в расчет не принимать. Тогда, кроме людей, по Галактике никто не летал. И люди тогда выглядели, как ты…

Артем хотел спросить, что она имеет в виду. Потом вспомнил, какое впечатление на него произвело появление Алларта со товарищи. Значит, они тоже люди. Только… как это называется… мутоны… путаны… Нет, путаны — это женщины, которые работают на панели…

— И теперь таких, как ты, уже нигде не найдешь, — закончила Матильда. — Даже среди Существ Алфавита. Большая редкость. Ты меня не слушаешь?!

На самом деле Артем слушал, только вполуха. Паучиха так и не удосужилась объяснить, что такое «Алфавит», но зато объяснила, что немногочисленные разумные расы, населявшие в то время Галактику, едва успели освоить полеты в ближайший космос. Одни были уничтожены, другие покорились завоевателям, чей облик под влиянием непривычной окружающей среды начал стремительно изменяться. И каждое третье слово Матильды рождало в Артеме настоящий фейерверк обрывочных воспоминаний, которые настоятельно требовали осознания. Процесс нарастал лавинообразно, и голос паучихи тонул в этом бурном потоке. Лишь одна фраза болталась на поверхности:

«Фантастика! В двадцать первом веке…»

Господи…

— А сейчас какой век? — пробормотал Артем.

— Славно! — завопила «вдовушка». — Сначала — «расскажи, расскажи»!.. А как начнешь рассказывать, он уже о своем думает… В общем, можешь считать, я обиделась.

— Ну, Матильда…

— О чем я только что говорила?

— О том, что я тебя не слушаю.

— А до этого?

Артем замялся.

— То-то и оно, — торжествующе произнесла паучиха и отвернулась.

С минуту Артем сверлил взглядом ее щетинистый затылок, потом тяжело вздохнул. Все женщины одинаковы… Независимо от числа ног.

«Ну и черт с ней, — подумал Артем. — На сердитых воду возят».

Он обернулся, чтобы последний раз взглянуть на джунгли. Но увидел лишь узкую серо-зеленую мохнатую полоску по краю гигантской обугленной «пепельницы».

Прошло несколько часов. Поначалу Артем смотрел по сторонам, но через какое-то время ему это надоело. Бесконечное разнообразие форм начинало утомлять, а бархатистая, почти не отражающая свет черная поверхность, затрудняла восприятие перспективы. Артем попытался представить, как выглядели эти конструкции прежде, чем огонь, время и прочие неблагоприятные факторы изменили их до неузнаваемости: он давным-давно понял, что их нынешний вид, мягко говоря, не вполне соответствовал замыслу создателей. Картинка получилась занятная. Воображение рисовало то мрачные многоярусные своды, среди которых сновали инопланетяне, подозрительно похожие на Матильду, то стерильно-сверкающие помещения, залитые безупречно белым светом и сплошь заставленные хитроумными приборами.

— Лаборатория… — прошептал Артем. — Лаборатория.

Это слово имело для него огромное значение. Можно сказать, судьбоносное. Он чувствовал это всеми фибрами души. Но почему?

И почему он настолько уверен, что образы, которые рождаются у него в голове при виде обгорелых обломков в чаше — на самом деле выдумка? Его ли, чья-то еще — не важно. Факт остается фактом. А вот шкаф по имени «хельга», путаны, стих про шаловливые ручонки, слово «фантастика» и выпускной вечер — все это настоящее. Все это когда-то имело место быть…

И закончилось… в той самой пресловутой лаборатории.

Мелкая тонкая пыль каким-то образом попала под носовой платок, и в горле начало першить. Правда, чахлым растеньицам, которые неведомо как непонятно зачем выросли здесь, приходилось не легче. Их неопределенного цвета листья поникли под ее тяжестью, стебли потрескались, сочась вязким черноватым соком.

— Матильда… — окликнул Артем, но паучиха не отреагировала. То ли не слышала, то ли продолжала дуться…

Он потерял счет времени. Глаза, и без того воспаленные из-за хронического недосыпа слезились, веки изнутри словно превратились в наждачку. Прошла вечность, прежде чем Алларт остановил колонну возле кружевного сооружения метров пять высотой и приказал разбить лагерь.

Артем едва успел спешиться, а Алларт уже расставлял часовых по периметру. Остальные копатели сгоняли хэнаков в дальний угол и искали для ночлега местечки поуютней — насколько это было возможно. Ужинали сухим пайком: опасаясь привлечь внимание смотрителей, Алларт запретил разводить костер.

«Сухпаек» состоял из палочек, по вкусу напоминающих вяленую рыбу. Спросить, из чего они в самом деле сделаны, Артем не рискнул: меньше знаешь — крепче спишь. По крайней мере, голод они утоляли отлично.

Матильде «пайку» не выдали. Напрашивался вывод: Артему надлежало поделиться с «напарницей». Он протянул паучихе «рыбную палочку». Но «вдовушка», даже не обернувшись, сцапала ее и принялась жевать. Ни «спасибо», ни «пожалуйста»…

Пристроившись на обломке, похожем на гигантский сухой лист, Артем вновь погрузился в раздумья.

Мысли неслись по кругу. Сознание не желало мириться с реальностью происходящего. И прежде всего с тем, что он оказался… в собственном будущем. Может, его каким-то образом забросило на другой конец Галактики? Вроде все сходится. Мертвая планета — результат экологической катастрофы… Население — странного вида гуманоиды, разъезжающие на ездовых курицах, и говорящие пауки-переростки — обитает на диске явно искусственного происхождения… Остается один вопрос: как его сюда занесло?

И тут в памяти снова всплыло чудное слово, которое уже припоминалось сегодня.

«Лаборатория»!

Только на этот раз оно вызвало к жизни совсем другие образы.

Подземелье. Каменные столбы… Вокруг какие-то контейнеры, пульты, камеры для работы в перчатках… Еще одно непонятное слово «химия», в данном случае не имеющее ничего общего с выражением «нахимичить». И еще…

Еще…

Враг. Человек, которого он ненавидит. Ненавидит по-настоящему. Враг затаился где-то в полутьме и ждет, когда…

Тишину разорвал истошный вопль.

В следующий миг все были на ногах. Встрепенулись даже хэнаки, которые до сих пор дремали, спрятав голову под крыло. Часовые на стенах вскинули лучеметы. И Артем с удивлением обнаружил у себя в руке «вальтер».

— Сайла! — голос Алларта прорезал шум.

Копатель широким шагом проследовал мимо в ту сторону, откуда донесся крик. Не успев сообразить, что делает, Артем последовал за ним.

Но они пришли далеко не первыми. На месте происшествия уже собралась толпа. Протолкавшись сквозь нее, Артем увидел Алларта: тот склонился над копателем, распластавшимся на черной земле. Широкая спина гуманоида и складки его свободного одеяния не позволяли разглядеть жертву. Он сделал шаг в сторону… и мороз пробежал по коже. Несомненно, несчастный был мертв. Но мертвец, пусть даже не вполне человеческой расы — не самое страшное зрелище. Хуже было другое. Он лежал в совершенно немыслимой позе, его конечности были вывернуты и перекручены, а кожа посерела до цвета золы.

— Предупреждал же, юзни меня… — пробормотал Алларт, выпрямляясь.

Преодолевая неприятное чувство, Артем шагнул к нему. Мертвеца словно окружала какая-то мерзкая аура.

— Кромешники?.. — спросил он, не слишком рассчитывая получить ответ.

— А кто же еще… Кто еще может так живое существо порепать? Хотя…

Алларт замялся и вопросительно покосился на мертвеца. Потом, словно только сейчас сообразив, что товарищи ждут его слова, развернулся на пятках и громко объявил:

— Дело худо. Запая никому не трогать. Мало ли что… — Он почесал скулу. — Кто тут был рядом?

Ответом было молчание.

Алларт поморщился. Выглядело это так, словно его голова была толстым резиновым мешком, надетым на чей-то кулак, и теперь этот кто-то решил чуть-чуть размять пальцы.

— Ага… — протянул Алларт. — Ладно. Кто запая нашел?

— Я!

Из толпы вышел коротышка, одетый во что-то вроде кожи. Длинные грязные космы закрывали ему пол-лица — ни дать ни взять бомж, к тому же вконец опустившийся.

Алларт посмотрел на него так, словно взглядом намеревался проделать в копателе дырку.

— Ладно, Уорт, — проскрипел он тоном, не обещающим ничего хорошего. — А ты рядом никого не заметил?

Уорт помотал головой, и его сальные космы окончательно растрепались.

— Я… это… — он шмыгнул носом. — Сидел себе тихо… Хлебнул из фляжки, повернулся, гляжу — лежит. Я подошел, посмотрел…

— А до этого ты его видел?

— Не знаю… Вроде он с остальными болтался… а потом…

Предводитель грозно засопел, и коротышка смолк.

— Когда вернемся в город, отдадим его родне все, что ему причиталось, — веско произнес Алларт.

Копатели стояли молча, ожидая, что он скажет что-нибудь еще, но так ничего и не услышали и начали понемногу разбредаться. Артем уже собрался последовать общему примеру и вернуться к своему хэнаку и обиженной паучихе. И понял, что не может.

Если он уйдет, будет нарушено какое-то чрезвычайно важное правило.

Как сотрудник оперативных органов, он обязан произвести осмотр тела потерпевшего….

Что это за органы и почему он, Артем, является их сотрудником, так и осталось неизвестным. Зато он знал точно, что должен обнаружить некие «улики», которые помогут найти убийцу. Знал, что необходимо осмотреть «место преступления», то есть землю вокруг трупа. Никто из копателей, кроме Алларта, к убитому не приближался, и это представлялось весьма благоприятным обстоятельством. Покойник («жмурик»?) лежал в центре неправильной формы круга, за пределами которого черная пыль была сильно утоптана. Но внутри не наследил никто — только они с Аллартом да сам покойник. В этом сомневаться не приходилось.

«На ногах убитого сапоги с рифленой подошвой с характерным рисунком…»

Артем выпрямился и помотал головой. Откуда такие слова? «Поза покойного напряженная, скрученная, тело сильно выгнуто в области тазобедренного сустава…» Кто так говорит? Тут трагедия случилась, человека убили! Ну конечно, не совсем человека, но все-таки… Как это называется?

А называется это так: «Рапорт с места преступления».

Рапорт… Кому его подавать, этот рапорт? Он теперь сам себе и оперативный отдел, и следственный. А посему — отставить треп, ностальгию и самокопание. «Сапоги с характерным рисунком…» Может, кто-то из копателей носит такие же сапоги? Непохоже. Из круга ведут только две пары следов: Алларта и его собственные.

Стоп! А это еще что такое?

Что-то вроде неровной полустертой полосы протянулось через круг, образуя аккуратную дугу. Артем наклонился пониже. Такое ощущение, что кто-то пытался уничтожить упомянутые улики, то есть замести следы. В буквальном смысле слова. С помощью ряда специальных устройств, официальные названия коих были непроизносимы, а просторечные — совершенно несуразны, эти следы можно было бы восстановить. Беда в том, что они остались в мире, откуда Артема неизвестным образом выдернули.

Покончив с осмотром места преступления, Артем занялся самим потерпевшим.

Правая рука «жмурика» была крепко сжата в кулак. И из кулака явно что-то торчало. Еще одна пресловутая «улика»? Весьма вероятно.

Артем присел рядом с телом и осторожно попытался разжать пальцы покойника. Но то ли трупное оцепенение наступало много быстрее, чем подсказывала память, то ли изменилась структура тканей… Как бы то ни было, отдавать «улику» жмурик не собирался.

Ладно. Придется применить силу…

Он как раз просунул пальцы в тугой кулак, когда ему на плечо тяжело легла чья-то рука.

Алларт!

Артем почувствовал, как его мышцы напряглись стальными пружинами и тут же расслабились. Копателю очень повезло, что его узнали вовремя.

— Так-так… — произнес Алларт. — Запаев грабишь?

Он говорил спокойно, но маленькие черные глазки в кожистых складках век поблескивали очень нехорошо.

Краем глаза Артем посмотрел на свою находку.

— Изъятие вещественных доказательств в интересах следствия преступлением не явля…

И осекся. Господи… Что это он такое ляпнул?

Впрочем, на Алларта его тирада произвела не меньшее впечатление.

— Чего-чего? — переспросил копатель. — Какой «интерес преступления»?

— Это так говорится, — смущенно пробормотал Артем. — Вот, смотри: он это в руке держал. По-моему — улика, позволяющая установить личность убийцы.

И протянул «вещественное доказательство» Алларту. «Вещдок» представлял собой несколько длинных грубых волокон, черных, слегка отливающих зеленью. Копатель нахмурился и внимательно посмотрел на пучок, но в руки взять не решился.

— Ты по-нормальному толкай, — проворчал он. — А то я тебе установлю… сам знаешь что.

«По-нормальному!» А что делать, если эти словечки сами лезут на язык?

— «Улика» — от слова «уличить»…

— Это я понял.

— …Возможно, в момент нападения потерпевший схватил убийцу за одежду, — объяснил Артем. И добавил, вспомнив давешнюю схватку с руканом: — Или за шерсть.

Алларт переменился в лице.

— А у тебя, айсик, брень не закисает… Значит, чья шерсть, тот Хома и запаил?

Он взял-таки один волосок и обнюхал. Потом бросил на Артема короткий взгляд и то ли фыркнул, то ли чихнул.

«Проверил, не от моей ли это одежды… Вполне разумно».

— Ну что, Ар-тем… Я ни на ком из наших такого сьюта не видел, — Алларт снова поднес волосок к самому носу, шумно вдохнул и качнул головой. — Но… кто знает. Если еще какие мысли будут, ты сперва со мной посоветуйся, а потом что-то делай. А сейчас иди, слипай. Скоро поедем дальше… и… держи ухо востро. Ты тут, пожалуй, единственный, кто вне подозрений…

Он развернулся и собрался уходить.

— Погоди, — остановил его Артем. — Постой немножко. Мне понятой нужен… а то вроде как не по закону выходит.

— Какой-какой? — возмущенно переспросил Алларт. — Ты что опять выдумал?

— Ну… Это свидетель так называется. Кто-то, кто сможет потом подтвердить, что при осмотре тела… в общем, ничего украдено не было. Вообще, понятых — то есть свидетелей — должно быть трое.

Копатель хмыкнул.

— Ишь ты… А если мы трое возьмем да и сговоримся, что у Хома, скажем, аммушка была, а ты ее стибрил?

— Тогда я на вас в суд подам. За клевету.

— Так уж и подашь… Ладно, айсик, глянь, что у него там занятного. Только не засматривайся.

Но засматриваться оказалось не на что.

Артем внимательно осмотрел многочисленные отделения поясной сумки убитого, но все, что там обнаружилось — небольшой ножик, мятый засаленный лоскут и несколько одинаковых кусочков пластика. Самое же скверное заключалось в том, что у Алларта не нашлось ничего такого, во что можно было бы «упаковать» находки, дабы сохранить отпечатки пальцев. Чертовски обидно — тем более что вездесущая черная пыль идеально подходила для дактилоскопии.

— Похоже, уже обчистили, — озабоченно проговорил Артем, извлекая из очередного «кармашка» моток толстой лески.

Алларт издал негромкий шипящий звук.

— А что ты собирался найти? Металл в слитках? Или шестеренку какую-нибудь древнюю? Мы такое с собой не носим. Безопасность, понимаешь ли…

— Мотив нужен, — Артем спрятал леску обратно.

— А это еще что такое?

— Повод, причина, по которой его убили.

— Ах ты, дудук, — Алларт хмыкнул и снисходительно похлопал его по плечу. — И слово-то какое выдумал — «мотив»! Да разве кромешнику повод нужен? Жрать он захотел, вот и весь повод. Или не хочет, чтобы всякие вроде нас тут шарились. Говорил же Тейсу: нечего сюда лезть. Обошли бы по периферии, время бы потеряли, зато живы остались. «Мотив»…

— Значит, ты точно уверен, что это кромешники?

— А то не видно…

— И что там стряслось? — поинтересовалась Матильда, когда Артем вернулся.

— Один из наших погиб. Похоже, убили…

— Земля здесь злая, — произнесла паучиха. — Я бы на месте Алларта не приваливалась в каждой дупе, а гнала хэнаков что есть мочи. Мало ли какой дрик приключиться может…

Артем слушал Матильду вполуха. Странное чувство не покидало его: как будто он что-то упустил. Что-то очень важное. И это чувство было ему очень хорошо знакомо.

Все в порядке. Надо просто сосредоточиться, и…

Артем изо всех сил зажмурился, но привычного прояснения не наступило. Вместо этого его ни с того ни с сего потянуло в сон. Он внезапно понял, что векам не дает подняться не его собственная воля, а свинцовая тяжесть, которой они налились. Может быть, сказывается накопленный недосып? Нет, дело не в этом. В угасающем сознании, медленно сползающем в бархатную пропасть сна, тревожно пищал маячок: что-то здесь неладно.

Безумным усилием Артем открыл глаза, и голова тут же загудела, точно колокол. Тело стало грузным и непослушным, словно разбухло от немереного количества жидкости, которую ему неведомо каким образом закачали во все поры. Даже глазные яблоки еле шевелились. Артем все-таки ухитрился скосить глаза и посмотрел на свою руку — поднять ее сил уже не хватило. Рука как рука… Что за фокусы?

И самое странное: окружающие тоже двигались точно в толще воды, преодолевая чудовищное сопротивление. Вот Матильда сгибает сначала одну лапку, потом другую и, кажется, одновременно поворачивает голову — так медленно, что не сразу и заметишь… Вот один из копателей опускается на каменную плиту. Проходит вечность, прежде чем его зад касается поверхности, припудренной черной пылью. И еще вечность, пока он достает из-под лохмотьев фляжку и подносит к губам. За то время, пока он делает глоток, можно выпить море. Медленно, очень медленно угасает солнечный блик в черном, как смоляная капля, глазу. На один бесконечно долгий миг весь мир для Артема сжимается до размеров этого круглого блестящего глаза — или, наоборот, глаз увеличивается настолько, что заслоняет весь мир…

И снова все по-прежнему: копатель сидит на каменной плите, похожий на мокрую кочку, увенчанную облупленным яйцом. Он уже успел опустить руку, когда — непонятно. Потом «кочка» начинает оседать, заваливается на бок…

Артем ожидал звука, с которым тело падает на твердую поверхность. Ничего. Все звуки тонули в тяжелом гуле, который наполнял его голову.

Внезапно наваждение схлынуло. Краем глаза он заметил какое-то движение — слишком быстрое, чтобы вписаться в общую картину. Может быть, неизвестная сила, погрузившая весь мир в полусонное состояние, не действует на тени?

Тени?!

Гул в голове сменился невнятным басовитым жужжанием, сквозь которое проступал звук, похожий на шум далекого прибоя. Нечеловеческим усилием Артем заставил себя скосить глаза. Тени были всюду — тени причудливых арок и гребней, тени щуплых стволиков, торчащих из мертвой земли. И все были неподвижны. Кроме одной.

Она неторопливо скользнула к копателю, лежащему на каменной плите, и слилась с его собственной тенью.

Несколько секунд — или часов? — ничего не происходило. Вдруг тощая рука снова высунулась из тряпья, поднялась, согнулась в локте… Казалось, в неряшливой груде лохмотьев находилось не живое тело, а резиновая кукла, которую можно вертеть и складывать как угодно. Потрясенный, Артем наблюдал за этим, не в силах пошевелиться. Конечности копателя выгибались немыслимым образом, лысая голова перекатывалась то в одну сторону, то в другую, точно крепилась к телу веревочкой. Но не было ни стонов боли, ни хруста выламываемых суставов… только жужжащий звон и шум, нарастающий и стихающий — Артем запоздало сообразил, что слышит собственное дыхание.

Неожиданно копатель замер. Теперь он выглядел в точности как тот, которого обнаружил Алларт. В следующий миг тень отделилась от трупа и поползла дальше.

«Ты единственный, кто не спит. Подъем! Буди остальных, иначе будет поздно…»

Но сказать просто, а сделать куда сложнее.

Мышцы отказывались слушаться. Воздух стал густым и вязким, и руку приходилось буквально проталкивать сквозь него. И когда пальцы наконец коснулись корпуса «вальтера», металл обжег кожу, точно кусок сухого льда.

«Ничего не выйдет, — беспомощной бабочкой билась в висках мысль. — Если не снять глушитель, толку не будет… Никто не услышит…»

Он как-то не подумал, что погруженные в зачарованный сон копатели могут не услышать и громкий хлопок пистолетного выстрела. Его рука снова ползла вверх по бедру, волоча за собой многотонный «вальтер», который чудом удерживали неуклюжие пальцы. И все же курок он нажал ровно в тот момент, когда было нужно.

Гудящая тишина лопнула, точно мыльный пузырь. И по ушам ударил истошный крик. Не крик боли — так кричат влюбленные на пике наслаждения. И все же что-то подсказывало Артему: он не промахнулся.

Едва осознавая, что пистолет снова стал привычно легким, он выстрелил еще дважды. Вряд ли у существа были «конечности», «центр тела» в привычном смысле этих слов, а также «голова», куда надлежало сделать контрольный выстрел. Тварь замерла, но это могло означать все что угодно.

Пальцы скользнули по корпусу пистолета, придавили кнопку рядом с рукояткой, и к ногам упала пустая обойма. Новая волна обморочной вялости накатила как раз в тот момент, когда свободная рука выхватила из кармашка на кобуре новую обойму и со звонким щелчком вогнала на место. Оседая под тяжестью собственного тела, Артем успел заметить, как сгустки черноты гудроновыми пятнами ползут по лагерю.

«Матерное слово… На всех патронов не хватит!»

Каким-то образом он все-таки сумел дотянуться до глушителя. Сползая под собственной тяжестью, его рука провернула гладкий цилиндр. Глушитель упал в пыль и закатился под плиту, а следом упал и сам Артем. За миг до того, как его спина коснулась земли, он повернул дуло и выпалил в воздух.

Выстрела он не услышал: знакомое уже гудение снова хлынуло в уши, сметая все звуки. Огромное бесцветное небо накрыло его, всосало в свою ватную утробу, обволокло… Он падал — но падал вверх; иначе это ощущение описать было невозможно. Потом раздался громкий хлопок, небо дало крен, справа плавно выдвинулись черные антрацитовые языки. Артем мельком увидел Алларта, который промчался мимо него вверх по вертикальной поверхности, взмахнул тяжелым тесаком, рассек пополам медленно ползущую на него иззелена-черную амебу… И все исчезло в облаке черной пыли.

В носу невыносимо засвербело. Артем чихнул и окончательно проснулся.

Он лежал в пыли, опираясь на локоть и так и не выпуская из рук «вальтер». Вокруг с воплями носились копатели, и от их топота содрогался весь мир.

— Подъем! — надрывался Алларт. — Кромешники!

Стряхнув сонную одурь, Артем поднялся на ноги. Он успел заметить, что несколько копателей остались лежать на земле, но сейчас ему было не до того. Оставшиеся в живых гуманоиды, сбившись в кучу, отступали туда, где были привязаны хэнаки.

Алларт вытащил из-под лохмотьев странное оружие, напоминающее миниатюрный тромбон. С каждым толчком кулисы из полупрозрачного пластикового раструба вылетал синюшный огненный шар размером с кулак. Несколько шаров достигло цели. Призрачные твари взрывались, разлетаясь хлопьями черной сажи.

Алларт продолжал кричать, но его голос доносился словно издалека. Артем зачарованно смотрел, как чудовища смоляными кляксами сползаются в руины. Он смутно осознавал, что делает шаг назад… еще один… Но голова шла кругом, и он уже не видел ничего, кроме черных пятен, которые заслонили собой все. Холодное боевое напряжение сменилось странным спокойным любопытством. Что представляют собой эти существа? Каким образом им удается так двигаться?

— Камай в седло! Уснул, что ли?

Артем вздрогнул и очнулся. Цвета, запахи и звуки снова вернулись — с непривычки невыносимо резкие, словно с них стерли пыль.

Черные твари перли изо всех щелей. Копатели, отстреливаясь и отбиваясь, покидали руины. А за спиной у него топтался хэнак, и в седле, держась шестью лапками за луку, сидела Матильда. Ее голосочек, способный поднять и покойника, Артем узнал сразу — еще раньше, чем сообразил, что происходит.

— Камай, дудук! — верещала паучиха. — Слипать вздумал!

Артем сунул ногу в стремя… и запоздало сообразил, что седло уже занято, а пристроиться сзади вряд ли получится. Хэнака при всем желании не отнести к родственникам лошадей, и круп у него устроен явно иначе. В следующую секунду проблема разрешилась сама собой. Паучиха натянула поводья, разворачивая «квочку», и Артем радостно повис поперек «холки»… если считать, что у хэнаков таковая имеется. Последний вопрос Артема интересовал мало. Зарывшись лицом в белый пух, он вцепился одной рукой за подпругу и нервно размышлял о двух вещах: первое — что именно так, скорее всего, чувствует себя седельный вьюк; и второе — что если вьюк, то есть он, соскользнет на землю, то останавливаться и подбирать его никто не станет.

Наконец, он понял, что пальцы у него вот-вот разожмутся. Хэнак по-прежнему мчался по долине размашистым страусиным галопом. Пожалуй, седельный вьюк в данной ситуации в более выгодном положении: при падении он не свернет себе шею.

— Притормози, — пробормотал он, с трудом поворачивая голову. — Я же сейчас шмякнусь…

— Ничего, — ответила Матильда. — Держись, а то…

Договорить она не успела.

Хэнак споткнулся. Артем не успел ничего сообразить, как оказался в воздухе с пучком перьев в руке. В следующий миг он и паучиха упали в черную пыль. Удар был таким сильным, что у Артема перехватило дух. Несколько секунд он не мог пошевелиться, лишь лежал, разинув рот, и пытался сделать вдох. И очень пожалел, когда ему это удалось: мелкая черная пудра мгновенно забила горло и нос. Артем закашлялся, непроизвольно открыл глаза… И тут же зажмурился снова. Пыль висела в воздухе плотным облаком, в котором было ничего не разглядеть.

Ребра болели немилосердно. Однако вместе с болью вернулись и другие ощущения. Он понял, что может шевелиться, хотя и с трудом. Покачивая головой из стороны в сторону, он приподнялся, а потом сел. И понял, что больше пошевелиться не сможет.

Некоторое время он просто сидел, уставившись в пространство. За тучами пыли мелькали какие-то тени, но, возможно, ему только показалось. Неподалеку, подогнув под себя лапки, лежала паучиха, чуть в стороне громоздилась бесформенная груда, в которой Артем с некоторым трудом опознал хэнака. И ни копателей, ни черных тварей…

Матильда не шевелилась, и у Артема защемило в груди. Он попытался встать, но ребра прошило такой болью, что перед глазами заплясали искры.

«И гипс наложить некому», — подумал Артем, прикусывая губу. Судя по ощущениям, пару переломов он заработал.

Однако рассиживаться не стоило. Копатели не вернутся за ним даже ради пресловутой аммушки, как они обозвали его «вальтер». Если отправиться следом, есть шанс догнать их если не на первой стоянке, то на второй.

Он собрался с силами и, стараясь дышать через раз и не сгибать спину, поднялся на ноги. Это оказалось весьма непросто. С трудом передвигая непослушные ноги, Артем подошел к паучихе, осторожно присел на корточки и коснулся черной волосатой спинки.

— Ау, — окликнул он. — Есть кто дома?

Молчание.

Артем уже приготовился к худшему, когда одна из щетинистых ног пошевелилась. Такое движение совершает спящая собака, когда пытается почесаться.

— Все у нас дома… — проворчала Матильда, перекатываясь на брюхо и взметнув облако черной пыли. — Дужно мы навернулись… Как я только себе ничего не сломала… А нашей бегушке пришел артымац, если я не ошибаюсь.

Паучиха встала, разом выпрямив все восемь лапок, как-то очень по-женски отряхнулась и засеменила в сторону хэнака. Артем поплелся за ней.

Птица все еще лежала неподвижно. Пыль улеглась, и теперь «несушка» напоминала окрасом седую лису. Из-под неуклюжего шарообразного туловища под неестественным углом торчала толстая лапа. Короткая шея изогнулась обрезком вопросительного знака. Клюв был приоткрыт, словно птица хотела сказать что-то важное, но так разволновалась, что потеряла дар речи, и от этого ее почему-то становилось очень жалко.

— Ну все, ехать не на чем, — печально констатировала паучиха, разглядывая, как показалось Артему, остекленевший глаз «ездовой квочки»… хотя кто их знает, пауков? У них восемь глаз, и один смотрит на вас, а другой на Кавказ.

Кстати, Кавказ… это опять что-то не отсюда.

— Ну что таращишься? — прервала его размышления Матильда, — Возню собирай! Да не жадничай: на себе тащить придется.

— И тебя тоже? — сердито осведомился Артем.

— Да нет, я сама побегу, — язвительно ответила паучиха. — Не стану тебя утруждать. А то еще надорвешься…

— Ничего, пупок не развяжется, — буркнул Артем. — А вот ребра…

— Ребра?

«Вдовушка» мгновенно сменила тон. Похоже, заявление Артема ее не на шутку встревожило.

— Сьют задери, — приказала она, направляясь к нему. — Посмотрим, что у тебя там.

Артем не успел возразить, он лишь сообразил, что сьютом здесь принято называть то, что надевает на себя человек — кроме шузов, разумеется. Матильда подошла вплотную, подняла переднюю пару лапок, обхватила его чуть повыше коленей и начала быстро ими перебирать. При этом ее тельце поднималось, точно на домкрате. Вскоре к работе подключилась еще одна пара лап… Однако Артем недолго любовался согласованной работой ее конечностей. Верхняя пара лапок коснулась его голой кожи, и…

— Ты что дергаешься? — зашипела паучиха.

— Щекотно, — процедил сквозь зубы Артем.

На самом деле, было не только щекотно, но и больно, и Матильда это заметила.

— Терпи. — Она перебралась еще чуть выше. — И внимание…

Она чуть сдавила ему грудную клетку. Тут уже Артем взвыл в голос.

— Ну, — спокойно сообщила паучиха, — два ребра сломано. Ладно, разберемся. Встань-ка вон туда…

Следующие три минуты Артем провел, стоя на коленях под очередной «абстрактной структурой» и подняв руки над головой, точно звездный десантник, намеренный сдаться в плен трехметровому киборгу-негуманоиду. Матильда, уцепившись за простертую длань «инопланетянина», обматывала своего «напарника» нитью, точно катушку. Закончив, она спустилась и старательно обслюнила ему бока.

Шутка шуткой, но «лечебный корсет» оказался весьма удобным и прочным. Даже боль слегка отпустила. Артем встал, отряхнулся и вопросительно посмотрел на паучиху.

— Что смотришь? — в голосе Матильды снова появились брюзгливые нотки. — Собирайся! Пока нас кромешники не почуяли…

При воспоминании о черных амебах, атаковавших лагерь, Артема передернуло.

Он подошел к мертвой птице. Один вьюк удалось снять без труда, но второй, где находилась основная часть «рыбных палочек», была придавлена тушей хэнака. Артем навалился на нее плечом, но ничего не добился — только ребра заныли. С тем же успехом можно было попытаться сдвинуть с места скалу: веса в птичке было поболе, чем в лошади. Со стоном выпрямившись, Артем распаковал уцелевшую сумку. Содержимое выглядело удручающе: масса хлама плюс фляга емкостью в пару литров.

Он подозвал паучиху, и та подтвердила его худшие подозрения. Все таинственные приспособления, которые он обнаружил, предназначались для ухода за хэнаком. Возможно, некоторым нашлось бы другое применение, но «вдовушка» не дала ему времени на размышления.

— Иди сюда, — позвала она.

Артем обогнул тело птицы и сразу заметил, что привлекло внимание его спутницы.

Их хэнак не просто споткнулся. Он угодил лапой в дыру, подозрительно напоминающую кротовину… Только вот крот, сделавший ее, не уступал размерами Матильде. Паучиха осторожно подобралась поближе к отверстию и пыталась заглянуть внутрь.

— Ход на нижние уровни, — пояснила она и, заметив недоумение «напарника», добавила: — Похоже, это единственный выход.

— Вход, — поправил Артем.

— Что?

— Вход. Потому что мы, как я понимаю, собираемся туда войти…

Паучиха понимающе кивнула головой.

— …Если ты, конечно, уверена, что там никаких кромешников нет.

— Не уверена. Но низом мы быстрее доберемся. К тому же в коридорах кромешники охотятся поодиночке, а не стаями.

— Спасибо, утешила, — буркнул Артем.

— На здоровье, — невозмутимо ответила паучиха.

— Кстати, что за твари вырыли эту нору?

— Как ты сказал — нору? Ты про эту дупу в земле?.. Откуда я знаю… Может, кромешники, а может, нерпи или иголы… Какая разница!

— Большая. Кто вырыл нору… то есть дупу, тот в ней и живет.

— Вот тут ты ошибаешься, — «вдовушка» стряхнула прилипший к лапке комок земли. — Там, внизу, кто только не живет… А дупа проделана только для того, чтобы наружу вылезать. Кто проделал — неважно, а лазить через нее будут все, кому в этом месте нужно вылезти — и так, пока дупа не осыплется.

Спорить было бесполезно, тем более что в рассуждениях фрау Матильды прослеживалась определенная логика.

— Ладно, хватит толкотню разводить, — продолжала паучиха. — Спускайся… И сумку, сумку оставь!

Артем, который уже сделал несколько шагов по взрыхленной почве, остановился.

— Сумку мне дай, — Матильда подобралась поближе. — Знаешь, я на тебя удивляюсь: вроде глупым тебя не назовешь, но иногда такое отчудишь…

Артем присел на край «дупы» и спустил вниз ноги. Под рыхлым земляным бортиком скрывались острая кромка рваного металла… или это все-таки пластик? Куда больше Артема занимало другое: что за тварь умудрилась пробить такую дыру. Точно тупым снарядом ударило… Нет, возможно, эти иглы (или как их там Матильда окрестила?) — мирные травоядные существа. И нерпи тоже — судя по названию. Но встречаться с ними желания почему-то не возникало.

— Далеко тут падать? — осведомился он, передавая паучихе сумку.

— Обычно — метра два с половиной, — отозвалась «вдовушка». — Возможны варианты.

Замечательно. Просто красота.

Он аккуратно развернулся, выбрал место, где было поменьше заусенцев, и стал медленно сползать в дыру. Одежда на груди и животе почти мгновенно оказалась разодранной, но паутинный «корсет» выдержал. Наконец, скольжение закончилось. Артем висел на руках — вернее, на одних кончиках пальцев. Кругом царил непроглядный мрак, и только над головой ослепительно сиял лоскут засвеченного солнцем неба.

— Давай прыгай! — послышался голос невидимой Матильды.

Двум смертям не бывать, а одной не миновать… Вряд ли «вдовушка» собралась таким образом избавиться от напарника — иначе зачем ей было столько возиться с его ребрами? Либо она плохо знакома с физиологией настоящих людей, либо ему и в самом деле ничего не грозит.

И Артем разжал пальцы.

Полет оказался на удивление коротким. Толчок, понятное дело, отозвался в поврежденных ребрах, но насчет двух с половиной метров фрау Цо слегка преувеличила.

— Ну, что застыл! — крикнула сверху паучиха. — Подвинься! Или мне тебе на голову сесть?

Пошарив на всякий случай руками вокруг себя, Артем сделал несколько шагов в сторону. Сияющий щербатый круг у него над головой превратился в полумесяц, потом он ненадолго разглядел Матильду — падающие сверху солнечные лучи освещали ее.

Но тут паучиха спустилась пониже, и осталась только нить, на которой она спускалась — горящая, точно голубой лазерный луч. В подземелье стояла такая темень, что даже под дырой едва можно было разглядеть собственные руки. Артем уже начинал жалеть, что так легко позволил себя уговорить. Может, не стоило спускаться? Там, наверху, хотя бы ясно, с кем имеешь дело. А шариться по коридорам в полной темноте, не зная, на что нарвешься…

— Ну вот, — удовлетворенно сообщила Матильда, приземляясь в шаге от него. — Теперь иди за мной и под ноги смотри.

— На что смотреть? — возмутился Артем. — Я ног-то своих не вижу.

— Вот дудук бестолковый… Нить видишь? Вот по ней и иди. Я-то, в отличие от тебя, в темноте вижу.

И правда: нить, которую выпускала Матильда, светилась в темноте. Артем хотел спросить паучиху, как она это делает, но решил отложить расспросы до лучших времен. Матильда уже почесала куда-то во мрак, и отставать от нее не стоило: нитка ниткой, но безопасность…

— А далеко идти? — поинтересовался Артем.

— Так — надеюсь, недолго. Выйдем в освещенный коридор, и сразу станет легче.

Голова у Артема пошла кругом. Ну да, это же вроде как космический корабль… Правда, непонятно, каким макаром по прошествии стольких лет здесь до сих пор функционирует система освещения. То, что не вышли из строя устройства для поддержания искусственной гравитации, его смущало куда меньше: это техника из области фантастики — может, она и вовсе не ломается. Но свет… всякие там проводочки, пробки, трансформаторы… Замкнет — и пиши пропало.

Здесь, во всяком случае, явно что-то перегорело. Осторожно ступая вдоль светящейся ниточки, Артем шарил руками в темноте, чтобы, паче чаяния, ни на что не наткнуться.

— Ты уверена, что нам туда? — поинтересовался он.

Бледно-голубой кончик нити замер и качнулся в воздухе.

— Само собой. Ты что, не видел, куда наши умчались?

— А если они свернут?

В темноте раздалось возмущенное шипение.

— Если такой умный, сам ищи дорогу! Давай, давай! Иди первым и показывай мне, куда поворачивать! Мне, по-твоему, помереть здесь захотелось?

— Извини, — пробормотал Артем.

Дальше они шли молча. Постепенно мир для Артема перестал существовать. Да было ли в этом мире что-то, кроме нежно-голубой светящейся паутинки, которая ведет его сквозь темноту?

Тьма обступала со всех сторон. Безглазая, она смотрела на него, мертвая — дышала в спину, не имея рта, готова была проглотить его — стоило только сбиться с пути, потерять огненную ниточку под ногами. Он растворится в ней… и больше не будет ничего. Ничего…