Неприкаянный 2

Глава 22 По ложному следу

Сон лечит. В моём случае, так уж точно. При контузии покой и сон первейшие лекарства. Вот я и завалился, едва выяснилось, что на посту дежурили пятеро моряков во главе с мичманом. Даже с моей памятью не хочется называть японский эквивалент, язык сломаешь. Ясное дело, что он был радистом, и именно он получил ранение в плечо, оставшись в живых. М-да. Сомнительная удача.

Я не маньяк и мучить людей мне категорически не нравится. А тот факт, что я не загонял пленному иголки под ногти, и вообще не оставил на нём следов, не означает, что бедолаге досталось слабо. Есть радиостанция, есть источник питания, а у меня в наличии кое-какие знания, вот и использовал я электрический ток. Напряжение ни о чём, но гордого самурая хватило только на полчаса, после чего он выдал-таки мне нужные данные.

Убивать его я не собирался. Оставим потом на острове, вместе с убитыми, благо продовольствия у них тут предостаточно. Должны же его в конце-концов забрать с этого необитаемого клочка суши. Ну, а сделает себе харакири за бесчестье, так тому и быть, мне это без разницы. Главное, что я знал всё необходимое, и в моём распоряжении оказались шифры беспроволочного телеграфа. К слову, ровно те же, что были захвачены мною ранее.

Покончив с этим грязным делом, я и завалился спать. И, между прочим, сон у меня оказался хорошим, я не ворочался, не скрежетал зубами, не просыпался, и открыл глаза едва моего плеча коснулась рука Казарцева. Будучи подселенцем, я достаточно легко справлялся с последствиями контузии. Что не может не радовать.

– Что? – коротко спросил я сигнальщика, отмечая, что уже окончательно рассвело.

– Первыми пришли миноносцы, потом подошли крейсера, а сейчас в бухту входит «Севастополь».

– Похоже всё идёт как надо, а, Илья?

– Похоже на то, – кивнув, согласился он.

– Умываться, – потребовал я.

При этом рывком сел на койке в своей каюте. Из негативных ощущений лёгкая ноющая тупая боль и кратковременное головокружение. Я быстро восстанавливаюсь, и это радует. Нужно будет попросить у Николаевского его славный порошок, а заодно узнать, рецепт. Неплохая штука.

«Севастополь» едва протиснулся в тесную бухту, из которой теперь придётся выбираться задним ходом. Вот просто моё уважение ко всем командирам, суметь сманеврировать и вовремя остановиться в такой тесной лужице. Ведь у кораблей в несколько тысяч тонн инерция закачаешься. Но вот они стоят в рядок, не допустив столкновения или посадки на мель.

К моменту когда броненосец отдал якорь, я был уже готов, и «ноль второй» подошёл к опущенному трапу. Едва поднялся на борт, как меня тут же пригласили в каюту Эссена. И это при том, что с Ливеном, Шульцем и Елисеевым он ещё не встречался.

– Господин капитан первого ранга, разрешите доложить…

– Полноте, Олег Николаевич. Некогда нам разводить политесы. Итак, что у вас тут?

– На острове действительно оказался наблюдательный пост из четырёх матросов и мичмана. В ходе боя в живых остался только раненый мичман, которого я допросил. Вот. Это шифры японского беспроволочного телеграфа. Они полностью идентичны захваченным ранее, – я выложил перед ним книгу с кодами семафора и шифрами.

– Они не успели ничего передать? – спросил Эссен.

– У них не было для этого времени. Всё случилось достаточно быстро. Так что, японцы понятия не имеют, что их пост прекратил своё существование.

– И какие дальнейшие планы?

– Пост не обязали ежедневными докладами. Они должны лишь сообщать об обнаружении наших кораблей. Поэтому, если я заберу отсюда радиостанцию, никто не всполошится. Сначала передам прямо с вершины от имени какого-нибудь британского грузового судна, что был досмотрен отрядом русских кораблей, направляющихся на юго-запад. Если кто-то попытается уточнить состав, выдам всё на блюдечке с голубой каёмочкой. Затем погружу радиостанцию на борт катера, и выдвинусь на юго-запад. Погода исключительная, море тихое, полагаю без труда выдам полный ход и часов через пять убегу на две сотни миль. Где снова засвечусь. Увы, но дальность этого телеграфа составляет только сотню миль и пудрить Того мозги прямо отсюда не получится.

– И что потом?

– Я присоединюсь к отряду на месте последней днёвки, перед Корейским проливом. Самураи поверят в то, что мы решили обогнуть Японию с юга. Даю вам слово.

– Ладно. Приступайте, – легонько прихлопнув ладонью по столу, решил он.

– Прикажите выделить личный состав для переноски аппаратуры на борт катера, и восполнить нам уголь. Желательно с запасом эдак пудов в шестьдесят. Это не помешает нам встать на крыло в такую погоду, зато увеличит дальность хода минимум в полтора раза.

– Может снимите самодвижущиеся мины? Это ещё сорок пудов?

– Нет, Николай Оттович. Не хочу оставаться безоружным. А с топливом уж как-нибудь разберусь. В крайнем случае у нас есть паруса, и мы, в отличии от «Севастополя», вполне способны ими воспользоваться.

– Выполняйте.

Пока боцман восполнял запасы угля, я поднялся на вершину и вышел в эфир от имени одного из британских кораблей. Судно вполне себе реальное, и бьётся по каталогу Ллойда. А то, что пароход этот сейчас в другой части света, не имеет никакого значения. Не отслеживают же японцы все суда, даже одной Великобритании. Это попросту нереально.

Новость выдал в эфир под видом, мол вы мне не поверите, кого я только что видел. И тут же со мной связались японцы. А может и британцы, без понятия, в точках и тире нет ни национальности ни алфавита. Спросили, нет ли ошибки. В ответ на что я заверил, что со зрением у меня полный порядок, и я способен рассмотреть как русский Андреевский флаг, так и то, что это броненосец, два крейсера и четыре миноносца, движущиеся на юго-запад. Названия? Нет, мне не видно. И вообще, конец связи…

Море и впрямь было спокойным. Мы неслись по нему, словно на автомобиле по только уложенной автостраде. Я со спокойной совестью завалился спать, приказав разбудить меня если случится что-то серьёзное или через пять часов.

Разве только выгнал на палубу весь личный состав, устроившись в матросском кубрике на носу. Увы и ах, но моя каюта оказалась сплошь заставлена радиостанцией. Неслабая такая бандура, скажу я вам. И весит изрядно.

Как и предполагал, неожиданностей не случилось, и меня разбудили только в час пополудни, когда пришло время обедать.

– Как наши дела, Андрей Степанович? – умывшись и устроившись за обеденным столом в кокпите, спросил я.

– Всё хорошо, ваше благородие. Пару раз встречали дымы. Как вы и приказывали, обходили их так, чтобы остаться незамеченными, – доложил боцман.

– Это хорошо.

Пообедав я вооружился секстантом и определил наше место положение. Итак, мы в южной части Жёлтого моря. Именно там, куда по идее должен приблизиться отряд Эссена, если верить сообщению «британца». Пора подкрепить эти сведения чем-то более реальным. Да и раздобыть немного угля, а то наш дополнительный запас ушёл на две сотни миль, оставшиеся за кормой. А топливо никогда не бывает лишним. Путешествие под парусом, да ещё и с подводными крыльями, то ещё удовольствие, потому что ни нормальной скорости, ни нормального манёвра.

– Казарцев, готовь парашют, и поднимайся. Нам нужен грузовик.

– Слушаюсь, ваш бродь, – тут же подорвался сигнальщик.

Уж что-что, а летать под куполом ему никогда не надоедает. Если только зубы начинают стучать от холода. А так бы и вовсе не опускался на землю. Погляжу, может сделаю из него настоящего аса воздухоплавателя. Энергии и энтузиазма у него с избытком. Осталось малость знаний вложить, да создать достойный аппарат. Впрочем, тут-то как раз сложностей никаких, чего не сказать о кадрах.

Вскоре от сигнальщика проследовал доклад и мы изменили курс, нагоняя один из пароходов. Принадлежность неизвестна, но то, что не военный корабль, факт. Полчаса и мы уже приближались к британскому угольщику.

Только бы он направлялся не в Японию. Вот никакого желания возиться с командой парохода. Оставлять же их в шлюпках посреди открытого моря, оно как-то не очень…

– Итак, пароход «Бенджамин», груз уголь кардиф, пункт назначения Вэйхайвэй, – не без удовольствия прочитал я в судовых документах.

– Так и есть, сэр. Теперь мы можем направляться прежним курсом? – даже не пытаясь скрыть своё недовольство, спросил капитан.

А с чего бы ему быть довольным, коль скоро он поначалу проигнорировал моё требование остановиться для досмотра. Я сделал предупредительный выстрел из нашей безоткатки, израсходовав на это дорогую гранату, запас которых у нас не так уж и велик. Хорошо хоть на «Севастополе» имеется ещё сотня.

Но как ни странно, пушечная пальба британца не впечатлила. И тогда я вооружился своим маузером. Винтовочная пуля без труда пробила судовой колокол, огласив морской простор чистым и звонким звоном. И вот именно он-то и вразумил шкипера, заставив застопорить ход и опустить трап.

– Всё в порядке, сэр, вы можете продолжить путь. Прошу простить за испорченный колокол, но…

– Ничего страшного, господин мичман. Я сам виноват. Но с другой стороны, и вы должны меня понять. Я никак не мог ожидать, что это действительно русский катер, имеющий право на досмотр. Пусть он и необычный, но один в открытом море… – он в недоумении развёл руками.

– Ну что вы, я пока ещё не сошёл с ума, сэр, пускаться в подобную авантюру, – усмехнувшись, замахал я руками, и уточнил. – Просто оторвался от основных сил для разведки.

– А где ваши основные силы и куда вы направляетесь?

– А вы с какой целью интересуетесь, сэр?

– О, ну что вы. Просто любопытство. Неужели вы подумали, что будучи представителем нейтральной страны, я стану занимать сторону одной из воюющих сторон?

– Радует, что мы друг друга понимаем. Кстати, не продадите ли нам тонну угля?

– Вы вышли в море без топлива?

– Угольные короба полны, но нам предстоит долгий путь, а потому запас не помешает.

– Не вижу причин отказать вам в вашей просьбе, – уже вполне себе дружелюбно произнёс он.

Уголь погрузили довольно быстро, оставив его в мешках на палубе. Запас, как говорится, карман не тянет. А случись надобность, так и избавиться от него недолго, тупо сбросив в море.

Не успели отойти от «Бенджамина» и на пару кабельтовых, как заработала его радиостанция. В качестве маскировки я спрятал нашу антенну, но вот так, вплотную, можно даже гвоздь воткнуть и всё сработает как надо. Итак, международным кодом шкипер выдал в эфир весь услышанный от меня расклад. И всё это под соусом – русские совсем охамели, стреляли в нас, это полное безобразие, нужно призвать их к ответу. Угу. Призывалку сначала отрасти.

Спешить нам особо некуда, поэтому мы пошли на крейсерских двадцати четырёх узлах держась в семидесяти милях западнее корейского острова Чеджу. Это должно создать ощущение, что отряд имеет намерение обогнуть Японию с юга.

До полуночи шли под машиной, после чего поставили паруса и медленно поплелись к нужной точке, где я намеревался засветиться в очередной раз. Появляться там раньше времени не имело смысла, ведь отряд в лучшем случае должен был идти со скоростью в тринадцать узлов. И появись я до расчётного времени, это могло вызвать подозрения.

В полдень, остановили очередного нейтрала. На этот раз итальянец, и он не стал выделываться, лёг в дрейф по первому требованию в ста тридцати милях к юго-западу от Нагасаки. Увы, но на этот раз это чистой воды контрабанда. Пришлось изображать из себя мздоимца, за долю малую готового закрыть глаза на данное обстоятельство. Мы со шкипером отлично поняли друг друга, и пара тысяч фунтов великолепно закрыли этот вопрос. Что не помешало макароннику тут же заложить меня растрезвонив на всю округу о русских, которые идут, и нормальным людям жизни не дают.

Хорошо, но мало. Поэтому я продолжил двигаться на юго-восток, решив пошуметь ещё разок. В идеале, обнаружить японский военный корабль. Парашют мне в помощь. Если не найду ничего подходящего, придётся опять отлавливать гражданский пароход, а ночью в любом случае брать курс к месту рандеву с Эссеном.

Уже через час мне улыбнулась удача. Это был вспомогательный крейсер «Кобе-Мару». Не вооружённый транспорт, у которого в лучшем случае пара-тройка малокалиберок, а вполне себе серьёзная для нас угроза. Два стодвадцатимиллиметровых орудия, шесть трёхдюймовок и столько же пятидесятисемимиллиметровых пушек. Атаковать такого в открытую, слишком рискованно, поэтому я решил действовать так же, как в своё время с «Асамой». Держал его в пределах видимости, постепенно подбираясь всё ближе и ближе.

Не знаю о чём думал капитан, когда зажигал ходовые огни. Возможно опасался столкновения в районе достаточно активного судоходства. Нам пришлось постараться, огибая встречные суда, чтобы остаться незамеченными. В любом случае это упрощало нашу задачу по торпедной атаке буквально до полигонных условий.

Едва опустилась ночь, как мы встали на крыло и стремительно пошли на сближение. Два сброса, отворот в сторону и я тут же врубил радиостанцию забивая эфир помехами. Остаётся только понять, придётся нам атаковать метательными минами или я всё же не косой и добавки не потребуется.

Два взрыва с незначительным интервалом дали понять, что с точностью у меня всё в полном порядке. Теперь вопрос за тем, насколько хорошо у «Кобе-Мару» обстоят дела с живучестью. Как оказалось, всё очень плохо. Понадобилось всего-то десять минут.

Когда с японцем было покончено, я засел за передатчик и начал стучать в эфир от имени командира погибшего вспомогательного крейсера. «Атакован превосходящими силами русских. Три корабля. Погибаю но не сдаюсь. Слава императору.» Ну и координаты, в стороне, эдак милях в пятидесяти. Не нужно чтобы членов команды нашли слишком быстро. В идеале, было бы неплохо, если вообще никого не найдут.

– Снегирёв, правь к месту гибели корабля.

– Спасать будем? – удивился Харьковский.

– Не спасать, а концы в воду прятать, Андрей Степанович. Ложкин, готовь орудие и гранаты.

– Слушаюсь, ваше благородие, – отозвался артиллерийский кондуктор.

– Зачем? – удивился Харьковский.

– Боцман, я тебе кажется уже говорил насчёт моих приказов, – тихо произнёс я.

– Говорили, ваше благородие. Но…

– Слушай меня братцы, – перебил его я, понимая, что он в своём возмущении будет не один. – Знаю, что задуманное мною вам сильно не понравится. Быть может кто-то меня за это и возненавидит. Но все наши метания и обман японцев может пропасть даром. В проливе и так находится сильный отряд адмирала Камимуры, который может раскатать нас под орех. Если уверятся в том, что мы идём проливом, то подтянут и броненосцы. А тогда погибнуть могут полторы тысячи наших товарищей. Я передал по беспроволочному телеграфу, от имени потопленного крейсера, что он погиб в бою с тремя нашими кораблями. Это укажет самураям на то, что мы ушли в обход Японии, и в Корейском проливе останется только Камимура. Но если кто-то из команды крейсера доберётся до берега, или будет спасён слишком рано, то Того узнает, что потопили его самодвижущимися минами и никакие три корабля по нему не стреляли. Как результат, наш отряд не успеет проскользнуть через мышеловку. Нам нужно лишить их шлюпок. Да, противно и гадостно бить по спасающимся в море и лишать их средства спасения. Да, в воде большинство из них, а может и все, погибнут. Но такова кровавая правда войны и это нужно сделать. И мне наплевать насколько гадко у вас будет на душе, потому что вы выполните приказ. А того кто откажется, я лично пристрелю как труса и дезертира. Кондуктор Ложкин.

– Я, ваше благородие.

– Готовь орудие и гранаты.

– Есть.

– Снегирёв, курс сорок три градуса, скорость восемь узлов.

– Есть.

Всего шлюпок оказалось шесть штук. Мы обнаружили их с помощью осветительных ракет, иначе было не увидеть. Один выстрел, одна шлюпка. Четыре фунта бездымного пороха, это серьёзно, считай полтора кило пироксилина. А мой взрыватель достаточно чувствителен, чтобы срабатывать даже от удара о воду. Впрочем, я ни разу не промахнулся.