Неправильная последовательность

Глава 6

Андри злился. Нет, не так. Он был в ярости.

Наверное, это был единственный раз, когда Харден была с ним солидарна в чувствах. Девушка за стойкой информации лишь неловко пожимала плечами, продолжая отрицательно качать головой. Доступ к файлам по делу Хилена Дрйека, включая протокол допроса, полностью закрыт. Когда она покидала участок в последний раз, информация ещё была доступна следователям. Выходит, опоздали всего на несколько часов.

— Просто прекрасно. Лучше и быть не может.

Нелицеприятно хлопнув дверью, детектив вылетел на крыльцо, раздражённо дергая отвороты. Под неодобрительными взглядами сотрудников полиции, Харден проследовала вслед за мужчиной, становясь рядом, но всё равно соблюдая дистанцию. Наблюдала, как тот рваными движениями достал из кармана мятую пачку сигарет. Под его натиском жалобно затрещали швы кармана, но рваться пока не спешили, хотя девушка была уверена: ещё пара таких «споров» — и придётся покупать новую куртку.

Сигарет в пачке не оказалось, что только добавило масла в огонь. Харден практически ощутила боль от сжатых челюстей, когда детектив, заметив отсутствие спасительной дозы никотина, вышвырнул упаковку в мусорное ведро. Даже не промахнулся: сказывается опыт хорошего стрелка.

— Может, есть другой способ?

Она рисковала, задавая вопрос человеку, сдерживающему ярость из последних сил. Ожидала криков, ругани или не менее обидного игнорирования. Но Андри сделал глубокий вдох, с силой зажмурив глаза. А затем устало покачал головой.

— Теперь точно нет. Ты же слышала: дело на личном контроле капитана, да ещё и по просьбе Коргена. Что ему-то здесь понадобилось? — холодные перила стали надёжной опорой для пары рук, на которые Андри опустил голову. Немного помолчал, чуть позже добавляя совсем тихо, так, чтобы посторонние не услышали, а Харден смогла. — Это странно: я впервые в жизни не знаю, что делать.

Харден была и рада помочь, только не знала как и чем. Дело почти закрыто, к материалам нет доступа, а про личный разговор со свидетелем-подозреваемым и думать не стоит. Хилена теперь выпустят хорошо если к первому заседанию, и даже в этом девушка сомневалась. Допускала вероятность заочного вынесения приговора, без возможности выступления для Дрейка. Тупиковая ситуация, как ни посмотри.

Справа послышались быстрые шаги, после которых кто-то чертыхнулся на очередной ступеньке, резво приземляясь на четыре согнутые конечности. Харден с детективом обернулись на шум и застали молодого человека в весьма невыгодной позиции. Тот сильно приложился коленом о бетон и теперь сдавленно шипел от боли, но менять намеченный маршрут не собирался. Рассыпанные при падении бумаги были в два движения собраны обратно в рюкзак. Горе-спринтер поднялся на ноги, отряхивая испачканные руки и с недовольством смотря на ссадину на ладони. Поморщился то ли от боли, то ли от досады на собственную неуклюжесть и только тогда почувствовал на себе два внимательных взгляда.

Когда он обернулся, Харден не поняла, откуда возникло стойкое ощущение знакомого лица. Словно они уже виделись, только когда и где, вряд ли девушка вспомнила бы сразу. Молодой человек сдержанно кивнул, отчаянно стараясь не краснеть под насмешливым взглядом Андри. Харден недовольно покачала головой, перехватывая взгляд детектива, в глазах которого едва не искры горели от веселья. Удивительный человек: мелкие неудачи других ему настроение поднимают. Поэтому девушка ответила ободряющей улыбкой, стараясь снизить градус смущения вокруг. И это сработало. Даже лучше, чем ожидалось.

— Вы не подскажете, офицер Домпи на месте?

— Был возле архива минут двадцать назад, — припоминая округлую фигуру полицейского, с грацией ленивого тюленя перемещающуюся из кафетерия в сторону рабочих мест, подсказала Харден, — но лучше спросите у дежурного: точнее скажут.

— Спасибо, — благодарно улыбнулся незнакомец, тут же устремляясь ко входу. Немного неуклюжая походка с сильным упором на левую ногу: видимо, подвернул где-то раньше. Девушка мысленно усмехнулась: надо же быть настолько неуклюжим.

Когда за незадачливым посетителем захлопнулась дверь, Харден вновь обратила всё внимание на детектива. Хотелось продолжить разговор, пусть он и был целиком посвящён работе. Когда детектив пребывал в состоянии, далёком от раздражённого, с ним было легко ладить. Оказалось, за маской излишне резкого самовлюблённого ворчуна скрывался чуткий к чувствам других собеседник. Жаль, что достучаться до него так сложно. Будь его характер немного проще, друзей в разы прибавилось бы. Или хотя бы появились таковые.

Однако стоило ей взглянуть на мужчину, как лёгкое настроение сменилось крайней озадаченностью. Всё это время Андри не отрываясь смотрел в спину уходящему незнакомцу. Стеклянные стены Департамента позволяли проследить за передвижениями мужчины внутри, чем детектив и воспользовался.

Смотрел, как обладатель кипы бумаг, спрятанной в рюкзаке, подошёл к дежурному. Перекинулся парой фраз, после чего полицейский услужливо показал, в какую сторону нужно идти, и пропустил через турникет. Без выдачи временного пропуска. После этого мужчина скрылся за поворотом, и отследить его дальнейшие передвижения оказалось невозможно.

— Что такое? — поинтересовалась Харден, стараясь уловить малейшее изменение на лице напарника. Любая деталь может помочь, нельзя пренебрегать возможностью наблюдения. — Вы знакомы?

— Нет, — немного помолчав, качнул головой Андри, но менее расслабленным не стал. Напротив, ещё больше нахмурился, доставая телефон. Открытые вкладки отдалённо напоминали новостную ленту, хотя девушка не могла быть точно уверена в этом. Сложно читать мелкий шрифт вверх ногами. — В последнее время в Центре тихо? Никаких протестов, демонстраций не было?

— Насколько помню, последняя акция протеста была несколько дней назад. У здания Администрации. Но это тут при чём?

— А при том, — многозначительно поднял указательный палец Андри, не отрываясь от просматривания новостной ленты. Искал что-то определённое, но никак не мог найти. — Как думаешь, зачем лидеру ЛЕФ искать единственного офицера, имеющего доступ к делу Дрейка?

Харден молчала. Непонимающим взглядом уставилась на детектива, который всё так же упорно искал что-то в сети. Но даже человек со стальными нервами не может долго игнорировать столь пристальный взгляд. Подняв глаза, мужчина столкнулся с полным непониманием ситуации и в тот же момент телефон наконец отобразил необходимое изображение. Развернул экран в сторону девушки так, чтобы фотография, развернутая на весь экран, точно попала в её поле зрения.

— Неужели настолько неинтересно читать новости?

Харден не ответила. Она во все глаза рассматривала фотографию, с которой на неё смотрел тот самый незнакомец, минутой ранее скрывшийся за дверьми участка. Волосы чуть длиннее нынешних прядей, но всё тот же резкий взгляд и немного нахмуренные брови. Ошибиться не было шанса.

Лирис Астро, самый молодой участник и лидер оппозиционного движения ЛЕФ, смотрел на неё с экрана телефона. Вот она, причина непонятной тревоги, в этот момент достигшей своего апогея. Всё это неслучайно. Никаких совпадений не было и не будет. Деку, ЛЕФ, Дрейк, Астро — между всеми этими переменными есть некая связь, уловить которую никак не удавалось. Но опускать руки Харден не спешила. У неё ещё есть шанс разобраться во всём.

И судя по решительному взгляду детектива, в этом трудном деле она будет не одна.

*

Выставив пушистое брюхо напоказ, довольный кот наслаждался такими редкими в последнее время ласками хозяйки. Уходя из дома рано утром и возвращаясь под вечер, Харден успевала только почистить кошачий лоток, наполнить миски с кормом и водой, после чего переводила тело в горизонтальное положение и не шевелилась до самого звонка будильника. Покинутый мистер Ширма наблюдал за сонными движениями человека с недовольной мордой и нервно подрагивающим кончиком хвоста, но мешаться не спешил. Знал, что скоро наступит выходной, тогда можно будет требовать внимания по полной. И не ошибся.

Впрочем, Харден о мыслях кошачьих не задумывалась. Фоном работал телевизор, отображая на экране весело скачущих по студии медийных личностей. Передачи с интервью знаменитостей никогда не привлекали девушку, но в тот вечер диалог между ведущим и какой-то актрисой, решившей продемонстрировать свои уникальные навыки в акробатике в прямом эфире, служили лишь фоном, призванным заполнить гнетущую тишину. Одной рукой поглаживая мурчащего от мерных движений пальцев кота, второй Харден листала присланные мамой фотографии.

После получения рекомендаций от Андри прошли считанные дни, и пусть перевод в следственный отдел займет ещё какое-то время, на бумаге и в базах данных её статус изменился сразу же. А это означало продвижение отца в списке доноров на несколько ступеней вверх. И ему повезло.

Донорские легкие, поступившие в больницу, предназначались для молодой девушки в самом начале списка, однако результаты на совместимость тканей показали отрицательный результат. Чего не случилось с Адальором. Её отец оказался подходящим по всем параметрам реципиентом, теперь дело за малым — провести саму пересадку. Ехать в больницу Харден не решилась. Не смогла пересилить себя и увидеть папу, подключённого к аппарату искусственной вентиляции лёгких. Последний раз, когда они виделись, Адальор был совсем плох. Бледная кожа была покрыта слоем холодного блестящего пота, лихорадочный блеск глаз скручивал внутренности в тугой узел. Тогда Харден не смогла пробыть в палате дольше семнадцати минут и тридцати шести секунд. Она считала. И в тот день твердо решила: следующий её визит будет уже на этапе восстановления.

Судя по происходящему, события начали двигаться в нужном направлении.

Ильмики прислала несколько фотографий из палаты, где трое врачей рассматривали карту отца, обсуждая тактику проведения операции. Одного из них Харден узнала: доктор Фрадар, лечащий врач и по совместительству заведующий отделением интенсивной терапии. Хороший приветливый мужчина пятидесяти лет, который ни разу за всё время пребывания Адальора в больнице не попытался солгать касаемо прогнозов и выздоровления. За что вся семья Гартерд была искренне ему благодарна. Лучше знать правду, какой бы горькой она ни была. И врач придерживался такого же мнения.

Двое других были ей незнакомы. По левую руку от доктора Фрадара стоял его ровесник, судя по форменному костюму зелёного цвета, хирург. Спрятав руки за спиной, он внимательно слушал коллегу, вглядываясь в непонятный для обывателя набор цифр в анализе. Густые брови сведены к переносице, губы сжаты в тонкую линию. Так выглядят люди, полностью погружённые в работу, не прекращающие думать ни на минуту над поставленной задачей. Такая концентрация радовала и вселяла надежду в лучший исход операции. Харден надеялась, что именно этот человек будет главным хирургом у её отца.

Третьего участника импровизированного консилиума девушка с трудом могла назвать врачом, которым тот, несомненно, являлся. Хирургические костюмы разных цветов были введены в эксплуатацию не смеха ради. Так и пациентам, и новым сотрудникам было легче понимать, кто из персонала клиники какую должность занимает. Синие костюмы для медсестёр и санитаров, лечащие врачи довольствовались наличием малиновых оттенков, частично скрытых под белыми халатами. Хирурги наслаждались благородным зеленым, благодаря которому весьма органично смотрелись в своих операционных. Почему-то зеленый цвет успокаивал пациентов перед наркозом, помогал верить в удачный исход операции. Но был ещё и серый цвет формы. Довольно редкий, однако его тоже можно было иногда встретить среди врачей. Его носили медики, имеющие статус многопрофильного специалиста. Хирург и лечащий врач, травматолог и одновременно знаток сердечно-сосудистой системы — таких людей среди медперсонала было крайне мало, оттого их навыки ценились в любой сфере. Как правило, такие люди имели процент выше 95, и Харден страсть как хотелось узнать если не имя, то хотя бы как выглядел такой человек.

Мама смогла сфотографировать его только со спины, потому ни лица, ни бейджа с именем видно не было, не говоря уже о жетоне, который наверняка прятался под одеждой. Пришлось довольствоваться рассматриванием коротких светлых прядей на затылке, качеству которых Харден невольно завидовала, и широким разворотом плеч. Мелькнувшую мысль попросить маму разузнать что-нибудь об интересном молодом человеке Харден отбросила сразу. Зная Ильмики, она была уверена, что та сразу же начнёт расспрашивать врача не только о профессиональной деятельности, но и разузнает подробности личной жизни, не забыв намекнуть, что у неё есть свободная и вполне симпатичная дочь, которой он, к слову, успел понравиться. Однажды такое уже случалось. Повторять не хотелось.

Разглядывая фотографии одну за другой, читая каждый комментарий мамы, к которым изредка добавлялась пара отцовских слов, Харден понимала, что должна радоваться за родителей. За всю семью. Они так долго ждали хоть какого-то шанса на выздоровление, и вот он здесь. Буквально в руках у них.

Но вместо ожидаемого восторга и нетерпения перед финальным шагом, девушка не чувствовала ничего, кроме тревоги.

Это уже стало частью нормального существования. Просыпаться с неприятным, сжимающим внутренности чувством было так же обыденно, как сделать завтрак или спихнуть со стола обнаглевшего пушистого жителя. Но если раньше это чувство не имело определённой причины, то в тот вечер Харден раз за разом прокручивала в голове небольшой диалог, услышанный двумя часами ранее.

Издержки самостоятельной жизни: не хочется готовить исключительно для себя любимой. Слишком много времени и сил забирали кулинарные изыски, а оценить их могла только сама девушка. И мистер Ширма, если у хозяйки было приемлемое настроение. Поэтому вернувшись домой после очередного дня, полного бумажной работы, девушка справедливо решила не тратить остатки сил и сходить в ближайшее небольшое кафе. Квартал считался спальным — подобных семейных мест было в избытке. Выбор пал на маленькое заведение смешанной кухни. «Обицез» — Харден ни разу не была в этом заведении, предпочитая либо переходить дорогу и ужинать в кафе в соседнем доме, либо заказывать еду на дом. Однако в тот раз захотелось попробовать нечто новое.

«Обицез» не мог похвастать обилием посетителей, но большая часть столиков всё же была занята. Для себя девушка присмотрела свободное место у окна, вид из которого открывался на оживлённую площадь. Восемь вечера — самое время для прогулок с семьёй или романтических встреч. Пожилые дамы и джентльмены в сопровождении очаровательных крохотных собачек не спеша прогуливались по широким улочкам, приветственно кивая встречающимся соседям. Центр жил своей собственной, мирной жизнью. Частично восстановленное электричество в четырнадцатом квартале стабилизировало ситуацию среди населения. Люди перестали открыто выказывать недовольство, но на личное общение эти изменения не распространялись.

Со стороны соседей по заведению донеслись недовольные возгласы вперемешку с излишне эмоциональным стуком стакана о стол. Харден не любила слушать чужие разговоры. Зачастую можно было услышать что-то, не предназначенное для посторонних ушей. В частности, подробности чужой личной жизни, нюансы которой девушка тем более знать не хотела. Но в тот момент любопытство и недостаток захватывающих событий в собственном существовании заставил оторваться от созерцания теплых объятий только встретившейся пары за окном, сосредотачивая всё внимание на разговоре соседей.

Две молодые девушки, чуть старше самой Харден, склонились над плоским планшетом, внимательно просматривая быстро сменяющие друг друга картинки. Недовольно сведённые, одинаковые брови, поджатые пухлые губы — что бы ни было на экране, это вызвало массу возмущения юных особ, которое они нетерпеливо выплеснули наружу.

— Подумать только, совсем не торопятся разрешать ситуацию, — возмутилась обладательница светлых лёгких кудрей, откидываясь на спинку стула. В руке блеснул запотевший стакан с холодным напитком. Избыток губной помады остался на трубочке, но девушка не обратила на это внимание. — Сколько дней уже не могу зарядить машину. А про дом вообще молчу. Приходится ходить на укладку в салон: фен совсем не работает.

— А у нас в салоне отключили спа, — вторила ей подруга, проверяя маникюр. Судя по аккуратности краев покрытия, свежий. — Я пропустила уже два сеанса гидромассажа. Такими темпами моя кожа снова пересушится. Что тогда делать? Как скоро полностью возобновят подачу электроэнергии?

— Не знаю, но слышала, что в ближайшие пару дней. Власти собирались перераспределить подачу энергии от выбывшей из строя электростанции на рабочую. Да и Периферию не мешало бы расселить. Хотя бы один сектор.

— Думаешь, это поможет? — сомнение в голосе не звучало убедительно, но его наличие давало некую надежду на более позитивное развитие диалога.

— Да, безусловно.

Надежда себя не оправдала.

— Когда был кризис в 279 году, второй сектор полностью расселили. И с тех пор подобных кризисов не возникало. До той недели. Вряд ли кто-то будет против расселения ещё одного сектора. От этого выиграют все, в том числе и жители Периферии.

— Не знаю, столько людей тогда погибло. Думаю, второй раз Совет на такое не пойдёт. Да и люди будут против.

— Если вопрос вынесут на общее голосование, я точно буду «за». Не для того мои родители столько лет отдали благоустройству Центра, чтобы теперь жить без обычного электричества. Тоже мне проблема, можно подумать, так сложно переехать в другой сектор ради общего блага. Самим же жить станет легче.

Дальнейшие слова не отложились в памяти с такой ясностью, поэтому Харден не стала пытаться вспомнить то, что память воспроизводить отказывалась. Даже этих нескольких фраз хватило, чтобы новая волна горечи и отвращения поднялась внутри, с новой силой сжимая внутренности. Она никогда не задумывалась над отношениями людей из разных частей Купола. Не интересовалась тонкостями человеческих мыслей, касающихся системы распределения. Считала, что все жители комплекса равны и придерживаются той же позиции, что и Харден. Однако тот вечер наглядно показал: есть те, кто считает себя более достойными. Те, кто по праву рождения имеет больше привилегий, больше возможностей. Те, кто априори лучше.

К сожалению, в школе не учат тонкостям отношений к людям другого статуса, неважно, были это политики Центра или простые рабочие шахт. Подобное упущение никак не проявлялось в обычной жизни. До тех пор, пока человек не попадал в критическую ситуацию. Примерно такую, которая сложилась в Центре в последние несколько дней.

Мистер Ширма снова сжал острые коготки на коленке девушки, призывая гладить активнее. Харден фыркнула, поражаясь сообразительности питомца. Иногда она сомневалась, что он простой кот. Слишком логичными казались его действия. Как и эффект от них. Тревога отступала, едва подкатив к горлу. Дышать становилось легче. Сердечный ритм постепенно замедлялся, уже не перекрывая остальные звуки. Урчание кота клонило в сон.

Она бы так и задремала на диване, пригревшись под пледом и мягким увесистым тельцем кота, если бы не резко сменившийся звук со стороны телевизора. Почти провалившись в дрёму, Харден с трудом подняла веки, фокусируя взгляд на экране. Непонимающе нахмурилась, пытаясь понять, в какой момент переключила канал. Но цифра оставалась неизменной, а тема передачи всё равно сменилась. Как и на других каналах: везде шла передача экстренных новостей.

«…прерываем показ передачи из-за экстренного сообщения. Два часа назад на электростанции номер один, расположенной в третьем секторе, началась массовая акция протеста. Сотрудники требуют уменьшить количество часов и продолжительность рабочих смен. Напомним, четырнадцатого сентября электростанция номер два вышла из строя. Работы по реконструкции всё ещё ведутся, однако точных прогнозов о сроках восстановления станции власти не дают. Из-за возросшей нагрузки на вторую станцию человеческих ресурсов не хватает для корректной работы всей системы. Рабочие недовольны отсутствием выходных, малыми пособиями и увеличенным количеством смен, компенсировать которые, по их словам, никто не собирается. Кадры, которые вы сейчас увидите, передали наши коллеги, находящиеся непосредственно рядом с центром событий. В свою очередь, руководство…»

Дальнейшие слова репортера никак не затронули мысли Харден. Всё внимание девушка переключила на кадры, поверить в подлинность которых получалось с трудом. Но они были. Настоящие, не искусная склейка моментов из культовых триллеров или заезженных боевиков. Харден могла с уверенностью сказать, что съёмка реальна хотя бы потому, что когда-то видела эти места своими глазами. Задолго до того, как пламя фальшфейеров осветило площадь перед входом на станцию. Сотни рабочих перегородили проезд служебным и грузовым машинам на территорию, выстроив живую стену. Они жгли фальшфейеры и размахивали плакатами, общая идея которых сводилась к одному: требование улучшения условий труда.

Сколько длилась такая акция и сколько продлится ещё, никто не мог сказать наверняка. Но одно точно понимали все те, кто видел эти события, кто хотя бы немного читает новости. Это лишь начало чего-то нового, что неизбежно приведёт к закономерному концу: скорое расселение одного из секторов Периферии. Которому точно будут рады жители Центра. Чего точно нельзя сказать о тех, кто живет по ту сторону границы.

И вроде бы новости хуже быть не может. Привычное положение вещей и так пошатнулось, выбивая из колеи даже самых невозмутимых. Но потом пришло сообщение от Андри, которое вынудило если не взвыть, то с силой дернуть себя за прядь волос точно.

«Заседание закончилось. Дрейка определили в Блок С. Четыре года без права на обжалование»

А потом за входной дверью что-то с грохотом упало. Едва справившись с временным ступором, Харден поспешила проверить, всё ли в порядке. Может, кому-то нужна помощь. Хоть кому-то, кому она может, наконец, помочь.

В спешке переложила мистера Ширму на диван, за что тот попытался цапнуть хозяйку за руку, а после промаха флегматично зевнул, сворачиваясь клубочком. Наспех накинула первый попавшийся свитер и прямо в домашних тапочках выбежала на лестничную площадку. Да так и застыла на месте.

Грохот за дверью принадлежал одному из санитаров. Молодой парнишка в белом халате от природной неуклюжести уронил медицинскую укладку, рассыпав половину содержимого. Покрывшись красными пятнами от смущения, паренёк старался как можно быстрее собрать вещи, в то время как более опытные коллеги выносили из квартиры носилки. Самые обычные, переносные, без опоры на колеса, их несли двое крупных мужчин в синих форменных куртках. А на самих носилках, прикрытое белой непрозрачной простынёй, лежало тело. Невысокий рост, немного округлая фигура. Харден видела, из какой квартиры выходили врачи, потому ошибиться было невозможно. Особенно потому, что следом за ними вышел мистер Нортон. Немного подавленный, но всё равно пытающийся не опускать плечи, он говорил с молодой женщиной, которая старалась быстро занести все данные в анкету на планшете.

Заметив, что на площадке они не одни, мистер Нортон благодарно кивнул закончившей вносить данные женщине, после чего подошел к Харден.

— Я не слышала сирены скорой, — хрипло отозвалась девушка, сильнее сжимая растянутые рукава кофты. Пальцы вспотели от нервов, но девушка не обратила на это внимание. — Как она?..

— Сердце остановилось, — тихо заговорил старик, поджимая губы, — она прилегла ненадолго днём, сказала, что плохо себя чувствует. Я хотел зайти в комнату, но она закрыла дверь. Понимаешь, мы никогда не закрываем двери, только прикрываем, оставляя небольшую щель. Сегодня же дверь была закрыта, и я подумал, что она не хочет никого видеть. Такое возможно, если у неё снова приступ мигрени. Поэтому и не стал ничего делать, решил вместо этого в магазин сходить.

На мгновение он затих, погружаясь в недавние воспоминания. Тёплая улыбка коснулась тонких губ, в уголках глаз собрались слёзы, но мужчина не дал им пролиться. Сморгнул, тут же протирая остатки уголком платка. Только тогда Харден заметила, что всё это время было у него в руках. Кремового цвета тонкая ткань из чистого хлопка с едва заметной золотой вышивкой — тот самый платок, который носила миссис Нортон в любое время года. Кажется, это был подарок её матери. Ручная работа, подаренная ей на первую годовщину свадьбы.

— Хотел порадовать её свежими булочками. Она любит такие, в «Ройре» продают, может, знаешь их.

— Знаю, — эхом отозвалась Харден, кивая скорее самой себе.

— Мне повезло: их только приготовили. Думал, успею принести, пока не остынут. А когда вернулся и заглянул в комнату, понял, что её больше нет.

К тому времени носилки полностью погрузили в грузовой лифт, тут же нажимая на кнопку первого этажа. Двери закрылись, и только женщина в форме осталась неподалёку, ожидая, когда будет готов единственный родственник.

Умом Харден понимала, что должна что-то сказать. Ободрить или хотя бы попробовать утешить. Но слова застряли в горле и не желали складываться в предложение. Что здесь сказать? Ещё недавно миссис Нортон рассказывала о современном строе и ругала власть, а теперь её нет. И даже мистер Нортон не выглядит убитым горем. Скорее, как человек, который принял неизбежное. Смирился и теперь старается просто плыть по течению. Тут не нужны были слова. Он в них не нуждался. Как и та, которой больше нет с ними.

— Я в порядке, — словно читая чужие мысли, улыбнулся мистер Нортон. И эта улыбка не была наигранной, он действительно так чувствовал. Осторожно сжал девичье плечо, утвердительно кивая в подтверждение своих слов. — Правда, всё хорошо. Алая не хотела, чтобы кто-то переживал после её смерти. Для неё это скорее естественный конец этой жизни и начало чего-то нового. Поэтому давай просто порадуемся за её покой. Мёртвым всегда легче, чем живым. Теперь она точно отдохнёт.

Харден ничего не сказала. Красноречие никогда не было её сильной стороной, но в тот момент полностью покинуло девушку. Она стояла и смотрела, как уходит мистер Нортон. Как всегда прямая спина пожилого человека всё же согнулась под гнётом жизненных трудностей. Стояла и не знала, что делать дальше.

Внизу, за окнами мигала красно-синими огнями скорая помощь. Где-то вдалеке играла сирена полицейской машины. У кого-то из соседей из приоткрытого окна доносилась громкая музыка и смех людей. Центр жил своей жизнью, не заботясь об одном конкретном человеке. В рамках огромного человеческого муравейника одна единственная жизнь не значила абсолютно ничего. Смерть миссис Нортон осталась незамеченной для всех, кроме тех, кто действительно переживал о ней.

Но её теперь нет. Остались только живые, те, кому придётся жить в этом мире и мириться с последствием выбранных действий. И только от индивидуального решения каждого зависит будущее. Его картина, которую придётся видеть каждому и не иметь возможности изменить что-либо.

Но если есть хоть малейший шанс всё исправить, если можно хотя бы попытаться изменить то, о чём так настойчиво говорила миссис Нортон, Харден хотела попытаться. Хотела сделать всё возможное, чтобы не потерять самое главное в жизни — право на собственную свободу.

*

Помимо них в кабинете оказался один охранник, оставшийся стоять у закрытых дверей. Лирис не стал напоминать, что интервью предполагалось без лишних ушей и глаз: журналистов и так не жаловали. Но в этот раз ему повезло. И он собирался воспользоваться шансом, которого второй раз может не представиться.

— Присаживайтесь, мистер Астро, — кивнул на стул Корген. Сам глава занял привычное место за столом, расслабленно скрепив пальцы в замок. Лирис, напротив, буквально слился со спинкой стула, напряжённо расправив плечи. Первое маятникообразное движение за разговор, но далеко не последнее. — У меня не так много времени, но Вы крайне настаивали на встрече, поэтому я постарался выкроить немного для интервью. Сорока минут хватит?

— Более чем, — кивнул журналист, доставая всё необходимое.

На столе, который являлся обозримой преградой между собеседниками, появились ежедневник и ручка. Компактный диктофон лёг чуть ближе к Коргену, светя красной лампочкой. Запись не началась до тех пор, пока Лирис не открыл страницу с вопросами.

— Можем начинать?

— Это Ваше время, — улыбнулся Эарох, но глаза его оставались неподвижными, холодными.

— Тогда первый вопрос: каково это — быть Мэром целого Купола, который за весь срок правления и переизбрания ни разу не встретил реальной конкуренции?

— Я польщён, — после непродолжительной паузы кивнул Корген. — Люди поддерживают меня, разделяют взгляды. За всё время существования девятого Купола такого не было ни разу. Думаю, это говорит о том, что я всё делаю правильно.

— Ваша семья поддерживает Вас?

— Моя жена всегда готова поддержать и словом, и делом. Она удивительно чуткий человек с большим сердцем. Мне очень повезло с ней.

— Что насчёт наследника? Когда его ждать?

— Даже не знаю, что на это ответить, — рассмеялся мужчина, запрокидывая голову, — думаю, это надо спросить у Гигейр. За очаг в доме отвечает она. Я только стараюсь не привносить слишком много хаоса.

Каждое слово находило своё отражение на страницах блокнота. Делая пометки, Лирис напряжённо думал, с какой стороны подойти, чтобы задать те самые вопросы, ради которых и была организована встреча. Спрашивать напрямую слишком опасно: Корген может спокойно отказаться отвечать, и тогда придётся уйти ни с чем. Но если вынудить его самого повернуть диалог в нужном направлении, ему будет сложнее отвертеться.

Помощь пришла откуда не ждали. Сам Корген решил напомнить об истинной цели визита, не желая распыляться на милые бытовые темы.

— Насколько я помню, цель Вашего визита — разговор на более политическую тему, верно?

— Да, всё так, — оживился Лирис, садясь немного удобнее. Это не укрылось от внимания главы Совета. Он вальяжно умостился на спинке кресла, как бы отодвигаясь от мужчины. Второе движение маятника, на высшей точке которого теперь Астро. — Всё так. Мистер Корген, что Вы думаете о сложившейся ситуации на Периферии? В частности, о протестах рабочих на гидроэлектростанции?

— Думаю, что их возмущения несколько необоснованны. Мы создали все условия для нормальной работы. Выделили бюджет для доплаты за сверхурочные, мобилизовали весь штат, чтобы постараться максимально снизить нагрузку на каждого отдельного человека. И это сработало, но, как мы знаем, всегда найдутся недовольные нашими решениями. Я не удивлён.

— То есть, их протест беспочвенен?

— Они недовольны весьма закономерным ростом объёма работы и не хотят принимать действительность. А она такова: есть две станции, одна из которых вышла из строя. Мы пытаемся решить эту проблему, но рабочие второй станции не желают выполнять двойную работу. Они недовольны, считая, что не обязаны это делать. Но нет, как раз обязаны. Это их работа. За которую мы благодарим их сполна.

— А Вы не боитесь повторения событий 332 года? Тогда ведь тоже всё начиналось с обычных протестов.

Этот вопрос заставил маятник снова качнуться. Корген буквально осел на стол, ткань пиджака с тихим треском натянулась на тугих мышцах. Маска спокойствия треснула. Астро ликовал внутри. План работал, начало положено.

— Мистер Астро, к чему Вы клоните?

— О чём Вы? — приподнял брови Астро, кладя ногу на ногу. — Я лишь уточняю прогнозы. Нам ждать нового расселения? Или жатвы, как прозвали те события сами люди?

Под конец фразы всякая спесь исчезла из голоса. Якобы непонимание сменилось холодным сосредоточеньем, расслабленность — напряжением. Но не он один уловил смену настроения.

Корген понятливо сощурился, дёргая уголком губ. Обычно нейтральный на камеру, сейчас он показал своё истинное лицо. Черты больше напоминали лисьи — ему сложно поверить на слово, когда он не играет. Когда рядом нет камер. Однажды Лирис уже имел честь стать свидетелем подобного зрелища. Случайно увидев мэра Купола в обществе советника, он никогда бы не подумал, что человек может настолько сильно отличаться от себя публичного. Бедный подчинённый едва не трясся под натиском мужчины, а тот даже голос не повышал. Хватало интонации и того выражения лица, от которого хотелось забиться в ближайший угол. И глаза. В моменты особого раздражения или неприятия ситуации они становились словно стеклянными, как у мертвецов. Жуткое зрелище, заставляющее всякий раз отвести взгляд. И заранее признать поражение.

Корген оторвался от игры в гляделки с журналистом, поворачиваясь к охраннику. Лирис отзеркалил его движение. Мужчина кивнул охраннику и тот, без всяких возражений, покинул кабинет, плотно прикрывая за собой дверь. Послышался щелчок поворотного механизма. Интересно, это ключ или такой замок?

Отвлёкшись на охранника, Лирис не сразу заметил движение. А когда обернулся, то увидел, как Корген лёгким движением руки выключил запись диктофона. И даже бровью не повёл в ответ на недовольный взгляд журналиста.

— Вы же хотели откровенную беседу, мистер Астро. Теперь можем поговорить открыто.

— И Вы расскажете, зачем ещё Ваш отец, будучи главой Совета, допустил Ночь огня, а спустя пятьдесят три года Вы пытаетесь повторить его действия?

Он улыбнулся. Но в этот раз не так. Здесь была искренность, холодная, расчётливая искренность, направленная на одно единственное действие: попытку расположить к себе собеседника. Это проще, когда тебе доверяют. Легче обмануть. И Лирис знал об этом, потому не спешил верить.

— Мистер Астро, Вы знаете, сколько людей живёт в комплексе? Не в остальных, а именно в нашем, — он начал издалека. Остановившись у окна, мужчина отодвинул штору, опуская взгляд на жителей Центра. Середина рабочего дня, каждый спешит по своим делам, не обращая никакого внимания на башню Совета. Зато он смотрел на людей с интересом энтомолога. Не отрываясь, с лёгкой снисходительностью.

— Около восьмидесяти тысяч, а что?

— Похвально, но мне бы хотелось внести некоторые уточнения, — и, не услышав возражений, продолжил. — К 87 году численность населения составляла 80128 человек. Это на 128 больше, чем вмещает Купол по стандартам, но не критичная ситуация в целом. В тот же год мы провели первое расселение, проредив таким образом население. Показатели качества потребляемого воздуха и воды, а также процент распределения обычного продовольствия вернулся к стандартным значениям, и всё было нормально вплоть до 161 года. А потом до 243. Понимаете, к чему я веду?

— К тому, что Ваш отец поступил благородно, раз за разом снижая численность населения в Куполе?

— Не снижая, а лишь контролируя жизненно важные показатели.

— Вы же понимаете, что люди не будут слепо верить в слова официальных представителей, — скептически посмотрел на собеседника Лирис, закидывая ногу на ногу.

Он чувствовал себя расслабленно, понимая, что из такого диалога выйдет победителем. До сих пор Корген не привёл ни единого весомого аргумента если не в защиту, то хотя бы в оправдание действующей системе. А вот Лирис отсутствием информации огорчить его не мог. Как и знать того, что Эарох не привык вести беседу, не имея собственных доводов.

— Все те статьи и отчёты властей о том, что второй сектор теперь не функционирует после той ночи и лишь за счёт его закрытия мы сумели избежать катастрофы, не кажутся убедительными. Потому что любой человек, умеющий хотя бы немного думать, поймёт: простым закрытием одной территории, полным отказом от трат ресурсов на поддержание её функционирования проблему не решить. Особенно проблему перенаселения.

— И что же Вы предлагаете?

Вопрос, который разом сбил весь боевой настрой Астро. Запнулся на полуслове, непонимающе глядя на главу Совета. Ища подвох в задумчивом прищуре глаз, он не находил ничего, кроме сухого интереса. И скуки.

— Дайте людям самим распределять между собой то, в чём они нуждаются.

— Продовольствие, ресурсы или финансы?

— Всё сразу. Сейчас у власти находятся шесть членов Совета, включая Вас. И, при всём уважении, Ваши некоторые решения могут казаться необъективными по отношению к тем, кто живет на Периферии.

— Хотите сказать, мы не правы?

— Может и правы, но Вы судите лишь по отчётам, присылаемым такими же политиками из Центра. Они лишь собирают статистические данные, но никто из них никогда не был… по ту сторону. Сухой отчёт на бумаге — это прекрасно, но за каждой цифрой в таблице всегда стоит живой человек.

Корген задумался. Хотя Лирис был уверен: скорее обдумывал, с чего бы выгоднее начать говорить, чтобы донести свою точку зрения. А в том, что это была попытка именно прояснить ситуацию, попытка показать всё под другим углом, журналист не сомневался. И пусть львиная доля скепсиса в нём присутствовала, собственная профессия научила его хотя бы пытаться ставить себя на место другого человека. Пробовать увидеть мир его глазами. Очень часто это помогало избежать лишнего недопонимания.

— Думаю, Вы этого не помните, но, когда я был ещё ребенком, мы узнали, что пятнадцатый Купол перестал функционировать, — руки скрылись в карманах дорогих брюк, не создав ни единой складки. Простое слитое движение, призванное скрывать волнение от посторонних глаз, и сейчас справилось со своей задачей. — Позже, — и это Вы точно должны помнить, — похожая история произошла с двадцать третьим.

Дождавшись согласного кивка, Корген дёрнул уголком губ, обозначая улыбку.

— Не напомните причины их распада?

— Я могу ошибаться, но, кажется, пятнадцатый Купол распался из-за полностью вышедшей из строя системы фильтрации воздуха, и это привело к тому, что людям стало нечем дышать. Не представляю, каково им было.

— А двадцать третий? — не обращая внимания на скорбь по погибшим, продолжил Корген.

— У них отказала система очистки воды. Вообще в обоих же случаях виновато техническое оборудование и невозможность попасть в другие жилые комплексы. Закон ведь запрещает принимать жителей одного комплекса в другой, что тоже является спорным вопросом. Но к чему Вы клоните?

— Что если я скажу, что это не истинные причины?

Настороженность и любопытство — две грани осознания ситуации, всегда идущие в ногу при любом разговоре. Тема не важна, главное — ощутить потребность копнуть глубже, узнать нюансы и, возможно, такие подробности, которые не найдёшь на просторах сети или в архивах. Астро выжидающе посмотрел на мужчину, всем своим видом показывая готовность слушать дальше. И Корген правильно его понял, кивая самому себе или единственному собеседнику. А может, просто чтобы собраться с мыслями.

— На самом деле, причины отказа жизненно важных систем комплексов разнятся, и в то же время весьма схожи. Но, думаю, стоит начать с пятнадцатого Купола, чтобы не путаться во времени. Это действительно прозаичная история в каком-то смысле. Мы уже упоминали максимальную вместительность каждого комплекса, помните? Она разнится у каждого отдельного Купола, в зависимости от объёма промышленных предприятий, но всё равно присутствует максимально допустимое значение численности населения. В пятнадцатом Куполе это значение не должно было превышать ста тысяч.

— Хотите сказать, люди сами виноваты в собственной смерти? — горечи в голосе было столько, что с лихвой хватило бы на целую тираду, но журналист ограничился одним вопросом. Разочарование больно кольнуло где-то под рёбрами. Он надеялся услышать стоящее объяснение не самым радостным событиям в их истории, а наткнулся на очередную фальшь.

Однако Корген отрицательно покачал головой, снова оторачиваясь к окну. Зрительный контакт всегда давался ему нелегко, если речь не об особенных, заслуживающих внимания высокопоставленного чиновника людях. Астро в их число не входил, как бы ни старался произвести хорошее впечатление. Его присутствие в кабинете здесь и сейчас объяснялось неясным порывом мужчины рассказать всё то, что годами хранилось на задворках сознания, без возможности предаться широкой огласке. Не только сухие факты, но и собственные домыслы, мнение. О том, что его слова могут выйти за пределы четырёх стен, он не переживал: без двукратной проверки журналист не покинет здание, любое устройство, хотя бы немного вызывающее подозрение в записи диалога, будет уничтожено. Гораздо важнее было наконец хоть немного открыть душу. Сбросить тот груз, что годами лежал на пусть и мощных, но всё ещё человеческих плечах. Избавиться от тяжелых мыслей хотя бы на пару минут.

— Не совсем, но частично Вы всё же правы. Руководство пятнадцатого Купола пошло на поводу у общественности. Они не отказались от территориальной сегрегации, но решили позволить людям самостоятельно регулировать численность населения. Результат предсказуем: всего за двадцать лет численность населения превысила не только максимально допустимый уровень, но и критическое значение. Системы жизнеобеспечения попросту не справились с возросшей нагрузкой и вышли из строя. А после пятнадцатый Купол перестал выходить на связь.

Лирис молчал. В голове крутились две противоположные мысли. Часть сознания всячески отвергала услышанное. Кто в такое вообще поверит? Чтобы люди сами себя изжили, зная обо всех правилах жизни в Куполе? Этого быть не могло. Но в то же время не доверять Коргену причин не было. Он не лгал, Лирис видел это по глазам, пусть зрительный контакт и не был установлен. Опыт, приобретённый в процессе работы журналистом, в который раз выручал мужчину, не позволяя усомниться в собеседнике.

А тот всё ещё продолжал говорить, намекая, что это не вся история. И журналист был более чем согласен слушать дальше.

— С двадцать третьим Куполом была несколько иная история: они, напротив, отказались от процентного деления. Власть полностью перешла в руки людей. У них не было Совета, главы всего комплекса. Все вопросы решались обычным голосованием, принять участие в котором мог каждый. Понимаете, к чему это привело?

— К равноправию? К тому, что люди научились принимать решения сообща? Не обременённые решениями привилегированного меньшинства, они стали примером той самой идеальной сплочённой системы, о которой так мечтали наши предки?

— Тогда почему двадцать третий Купол больше не функционирует?

Ответа не последовало. И Корген решил ответить сам.

— Вы красиво говорите, мистер Астро, но есть маленькое «но». Там, где решения принимает большинство, всегда найдется один, кто посчитает себя выше, лучше других. Что и произошло в комплексе. Если коротко и без имён, то человек, поставивший себя на ступень выше других, нашёл единомышленников и попытался захватить власть над Куполом. Это привело к столкновению враждующих сторон, каждая из которых не хотела терять власть. Как итог: вымирание посредством крупномасштабных военных действий в условиях ограниченного пространства. Завершил конфронтацию взрыв метана, из-за которого всё живое в комплексе сгорело заживо. А те немногие, что смогли чудом избежать прямого огня, задохнулись от угарного газа. Не лучший конец, не правда ли? — он дождался нерешительного кивка, после чего вернулся к столу. Только не сел на своё место, а прислонился бедром к дереву, складывая руки на груди. Взгляд внимательно следил за лицом журналиста, пытливо считывая малейшие эмоции. — Понимаете, в чём схожесть этих двух, безусловно, печальных событий? Улавливаете связь?

Связь Лирис улавливал, но озвучивать догадку категорически не хотел. Впрочем, Корген не настаивал. Он и сам прекрасно видел вспышку понимания в чужих глазах, потому решил самостоятельно озвучить то, что совершенно не хотел слышать журналист.

— В обоих случаях люди перестали придерживаться правил системы. Они решили жить по своим законам, так, как считали нужным, как считали должным. Пренебрегли правилами, нарушили установки учёных, занимающихся обустройством комплексов. И в итоге погибли. Все до единого. Если не от внутренних причин, то от засухи и испепеляющего солнца снаружи. Мир жесток, мистер Астро, и не нам решать, как будет развиваться следующее поколение. Но пока я являюсь мэром этого Купола и главой Совета, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы следующее поколение хотя бы появилось на свет. И не важно, сколько будет ущемлений, неравенств и прочих аморальных, с Вашей точки зрения, поступков. Это вопрос выживания. Я, как и мой отец, делаю то, что должен. Забочусь о людях. Разве это не то, чего все ждут от меня?

Лирис закусил губу, лихорадочно обдумывая услышанное. Это было… неожиданно. Те люди, безусловно, пренебрегли всеми возможными правилами безопасности, фактически самостоятельно запустив процесс разрушения. Однако это не отменяло взглядов самого мужчины. Напротив, полученные данные только уверили его в правильности собственных убеждений. Как бы цинично это ни звучало, но опыт двух «умерших» комплексов можно принять как данность и изменить нынешний строй, учитывая уже совершённые чужие ошибки. Так вероятность исправить нынешнее положение дел увеличивалась в разы.

И Корген видел это. Видел, что, хоть и рассказал всё, что знал сам, всё, что думал по поводу устоявшихся правил, журналист перед ним остался непреклонен. Его мнение не изменилось, даже наоборот, уверенность в собственной правоте окрепла. Не тот результат, на который рассчитывал мужчина, но это лучше, чем ничего. Тем более, он впервые за несколько лет сделал то, о чём и мечтать не мог в присутствии незнакомого, чужого человека: говорил то, что чувствовал. То, чем делился с ничтожно малым кругом людей. Стало легче и как-то спокойнее на душе.

— Я понимаю, что мои слова не звучат убедительно, — понимающе кивнул Корген, возвращаясь на своё место. Всё так же, как и в самом начале их интервью: напротив друг друга, разделённые преградой в виде стола. Вернулись маски, фальшиво-вежливые улыбки и прохлада в голосе. Словно и не было тех сакральных минут доверия между ними. Теперь только холодный расчёт и максимально тщательный подбор произносимых слов, — но это ерунда. Мы все так или иначе остаёмся при своём мнении. Однако я всё равно рад, что мы смогли поговорить. Надеюсь, Вы понимаете, что последняя часть нашей беседы не должна попасть в статью?

— Думаю, у меня нет выбора, мистер Корген, — криво усмехнулся журналист, поднимаясь со стула. Забрал выключенный диктофон, понимая, что не сможет отправить в печать ни единого слова главы Совета: редактор не пропустит, да и лишние проблемы ни к чему. Не в нынешней ситуации. — Спасибо за отведённое мне время. Было приятно с Вами поговорить.

— Взаимно.

Корген ограничился коротким кивком, обозначая конец диалога. Он устал, неожиданно сильно, к собственному удивлению. Теперь хотелось только тишины. Мелькнула мысль отменить следующее за интервью собрание, но мужчина вовремя взял себя в руки. Отдохнёт на том свете — так всегда говорил отец, и Эарох собирался до последнего придерживаться этого принципа.

Уже у дверей Лирис вдруг остановился, задумчиво глядя на сидящего в кресле мужчину. Корген приподнял брови, намекая на согласие услышать витавший в воздухе вопрос, и Лирис отпустил ручку двери.

— Можно узнать цель Вашего визита в больницу на прошлой неделе? Если это, конечно, не связано со здоровьем, хотя Вы не выглядели как пациент.

Корген смерил его удивлённым взглядом, а после рассмеялся. Искренне, понимая, насколько внимательным оказался его гость. Он определённо заслуживал ещё одной капли правды.

— Ничего-то от Вас не скроешь, мистер Астро, — с улыбкой выдохнул Корген, расслабленно откидываясь на спинку кресла. Лирис только пожал плечами, всё ещё ожидая ответа. И не прогадал. — Это была скорее личная встреча.

— В больнице?

— Раз Вы видели меня, значит, знаете, с кем я встречался.

— Доктор Прай, — кивнул Лирис, вспоминая короткое, но весьма впечатлительное знакомство с молодым хирургом. Однако понять, по какой причине самый высокопоставленный человек в Куполе захотел просто поговорить с, пусть и талантливым, но всё же простым врачом, не смог.

— Вы знакомы?

— Немного. Но Вы не ответили на вопрос.

— Если позволите, детали беседы я оставлю при себе, — покачал головой Корген, впрочем, не переставая тепло улыбаться. Редкое явление, практически небывалое. — Но могу сказать, что с Ютой я знаком ещё с того момента, как ему исполнилось, кажется, четырнадцать.

— То есть вы друзья?

— Это… не совсем верное определение, но в какой-то степени нас связывают весьма крепкие отношения, — согласно кивнул мужчина. Внезапно замер, смотря в пустоту перед собой, с удивлением осознавая одну крохотную деталь, что упустил из виду. Незначительную, но такую странную. — Это же восемь лет прошло. Получается, самая долгая дружба в моей жизни.

Больше он ничего не сказал. Лирис понял, что личные темы мужчина не обсуждает ни с кем, кроме самого близкого круга. Пытаться вытянуть какие-либо подробности бесполезно и может только испортить впечатление от сегодняшней беседы. Потому он ушел, ещё раз попрощавшись с мэром, аккуратно закрывая за собой дверь.

Интервью закончилось, но теперь появились новые вопросы для размышления, которым Лирис был только рад. Почему-то именно сейчас у него появилось ощущение, что весь дальнейший план может реализоваться в разы лучше, если учесть полученную информацию. А использовать ценные данные он умел. И пренебрегать ими точно не собирался.