Неправильная последовательность

Глава 9

Они решили просто работать. Без лишних вопросов и комментариев относительно обстановки в целом. Старались делать вид, что ничего не изменилось.

Но это была ложь.

Атмосфера в Секторе резко похолодела. Нельзя сказать, что раньше люди относились к «пришельцам» с теплотой и радушием, но за несколько дней волонтёрской деятельности и помощи в самых разных вопросах Харден и Андри получили некое подобие «признания». С ними здоровались, иногда перебрасывались парой слов относительно последних новостей Купола.

Харден нашла себя в помощи с сортировкой продуктов на складах и выполнении мелких поручений Чатель, если та дежурила штатным медиком. По мнению девушки, Андри повезло чуть меньше, хотя тот казался более чем довольным своей работой. Он и Ллойс работали в шахте, добывая галит для промышленных нужд. Должность детектива требовала немалых интеллектуальных усилий, однако физический потенциал мужчины выхода не находил. Привыкший за время службы в армии к постоянным силовым нагрузкам, Андри был более чем рад поработать руками, полностью отключив голову. Нотка недовольства статусом подчинённого более юному напарнику если и присутствовала, то быстро стихла: Бруниген-младший не собирался лелеять своё эго, раздавая бессмысленные указания направо и налево. Спокойно объяснял, что и как делать, а чего следует избегать. Так что к концу второго рабочего дня они были ещё не друзьями, но уже не главными претендентами на трёпку нервов друг другу.

Она как раз выходила из очередного дома, намереваясь подождать Чатель снаружи. Последняя заканчивала приём у пожилой дамы, которой стало плохо от резко подскочившего давления. Харден помогла занести данные в карту и под диктовку составила список рекомендаций, пока Чатель занималась измерением давления и постановкой укола. Теперь же девушка объясняла какие продукты можно употреблять в пищу, а от каких следовало воздержаться. В вопросах нутрициологии Харден не разбиралась от слова совсем, поэтому решила не мешать.

Снаружи оказалось не так тихо, как думала Харден. Сперва она не поняла, в чём причина столь обильного скопления людей в середине дня. Решила, что это собрание или мероприятие для узкого круга друзей. Однако потом заметила. Слишком агрессивно вели себя собравшиеся, слишком яро выкрикивали отдельные слова, в которых угадывались упрёки в адрес кого-то. А когда чуть в стороне она заметила машину из Центра со служебным номером, всё встало на свои места.

В первый день присутствия Наблюдателя в секторе они не пересекались. Напряжение среди людей можно было потрогать рукой, но никаких проблем, связанных с текущей ситуацией, не возникало. Харден надеялась, что и не возникнет: получать лишних "минусов" в оценке не стоило, потерпеть присутствие чужака необходимо всего три дня. По заверениям Чатель, никто из её знакомых или друзей не выказывал недовольства относительно присутствия чужаков на этой территории. Что ж, по нарастающему гулу голосов и увеличению людей в толпе, не все разделяли мнение девушки.

Осторожно петляя между собравшимися, Харден приблизилась к самому центру, наблюдая знакомые лица. Она смутно помнила их первую с Андри поездку в сектор. Тогда важнее было не рассматривать местность, а притереться характерами для большей продуктивности в работе. Однако недоброжелательно настроенных людей она всё же помнила. Тогда это не показалось важным. Максимум, что вызвал диалог, — раздражение вперемешку с крупицей страха: будь Андри чуть более вспыльчивым или их оппоненты более несдержанными — и разговор мог легко повернуть не в то русло.

Сейчас же, не являясь непосредственным участником конфликта, наблюдая со стороны, она понимала: шансов на хороший исход в случае открытой конфронтации у них практически не было. Со стороны недовольных открыто выступали четверо. Явно из числа шахтёров, судя по форме и телосложению. Спорить с такими людьми рискнёт далеко не каждый, особенно находясь в заведомо проигрышном положении. Как раз в таком и оказались непосредственные источники конфликта.

Более высокого мужчину Харден отнесла к категории «молчаливых угрюмышей». Военный: за плечом на ремне автомат последней модели. В разговор не вмешивался, но красноречивыми взглядами на слишком резкие выкрики из толпы кидался с завидной регулярностью. В какой-то степени он был похож на Андри с его выразительно приподнятыми бровями, с той лишь разницей, что детектив никогда не отличался способностью вовремя замолчать. Этот же индивид рта не открывал вообще.

А вот второй человек был ей знаком. Ещё со времён учёбы в Академии. Нотивин Вадрис, один из лучших выпускников Академии и самый молодой сотрудник организационно-аналитического департамента. Когда Харден только поступила на первый курс, Нотивин уже выпускался с отличием. Его ставили в пример как одного из лучших студентов в истории существования Академии. И всё бы ничего, если бы среди остальных учащихся не ходили слухи об истинной натуре тогда ещё студента.

Отец Нотивина, Оакра Вадрис, занимал не последнюю должность в руководстве Академии. Никто не акцентировал на этом внимание, но студенты чаще остальных видели наглядное влияние полезных связей на успеваемость сокурсника. Оценки выше средних при минимальной посещаемости, никаких нареканий за опоздания — это был ярчайший пример привилегированности одного человека над остальными. Жаловаться куда-то не пытались: себе дороже, но каждый, кто хоть раз становился свидетелем подобного «особого» отношения, навсегда запомнил один из многих незначительных изъянов в существующей системе.

Недовольство масс тем временем набирало обороты. Каждое слово Наблюдателя сопровождалось нарастающим гулом голосов, пока тот не оказался совсем перебит шумом толпы людей. Харден не собиралась вмешиваться. Её это не касалось, её работа — помощь Чатель, выполнение её указаний. Так гласил устав.

И тем не менее, перебороть желание вмешаться не хватило сил.

Делая шаг вперёд, без привычной поддержки в лице Андри или другого более опытного товарища, она чувствовала, как подрагивают кончики пальцев. Обратившиеся к ней взгляды поспособствовали проявлению красных пятен на скулах, но девушка постаралась проигнорировать это. Сейчас, как никогда, было важно разобраться в ситуации. Шестое чувство подсказывало: это необходимо, пусть видимых причин для вмешательства не было. А свою интуицию она привыкла слушать.

— Простите, что здесь происходит?

По пристальному взгляду Нотивина поняла: он узнал её. Академия по площади не самое крупное здание города — все студенты так или иначе знали друг друга в лицо. Понял и то, что она из Центра. И решил обернуть ситуацию в свою сторону. Видимо, решил, что девушка решила встать на его защиту.

— Вот, полюбуйся, — делая шаг навстречу, приободрился Нотивин, — это здание, — кивок в сторону ближайшего к дороге дома, — находится в аварийном состоянии. Лет десять назад в нём можно было провести капитальный ремонт и восстановить до приемлемого уровня, но не сейчас. По правилам оценки, я обязан вписать этот объект в список непригодных для жизни и прочего использования, но вот они, — выразительный жест в сторону окруживших их людей, — почему-то мешают моей работе.

— Ты уже занёс половину зданий сектора в этот свой список, — скрестил руки на груди один из рабочих. — Ещё немного, и нам совсем жить негде будет. Ты вообще в курсе, что от твоей оценки зависит наше будущее?

— Для вас же стараюсь, — фыркнул Наблюдатель, листая туда-сюда незаконченный отчёт на планшете. — Чем ниже уровень жизнеспособности сектора, тем выше вероятность, что вас переселят в другой, более благополучный. Что вам не нравится? Сказали бы «спасибо».

Его слова звучали благоразумно, и всё равно по тому, как резко изменились лица людей, Харден поняла: чего-то она всё-таки не знала. Какая-то маленькая, но очень важная деталь ускользала, не давая сложить картину воедино. Зато для местных жителей она была целее некуда. Недовольные голоса, крики, напряжение в воздухе от разгорающегося конфликта — всё это исчезло в одно мгновение. Их как подменили.

Опустошённые, люди с горечью на лице смотрели на ничего не понимающего Нотивина, начиная медленно расходиться. Наблюдатель сперва в непонимании наблюдал за расходившимися людьми, постепенно сменяя скепсис на довольное спокойствие. Перевёл победный взгляд на Харден, потрясая планшетом:

— Вот видишь? А всего-то надо было подобрать правильные слова. Ты же вроде на курс моложе?

— Два, — машинально поправила Харден, стараясь осознать произошедшее.

Ей срочно нужно поговорить с Рекдри. Необходимо найти ответы на все свои вопросы. Почему люди так сильно не хотят расселения? Что их так напугало при упоминании более благополучного района? Почему только этих слов хватило, чтобы потушить запал стольких протестующих? У неё не было чёткого понимания, зачем знать, была лишь необходимость.

— Тем более, — продолжал Нотивин, кивая сопровождающему в знак окончания работы. Пора уезжать. — В общем, запомни это правило, Новичок. Следуй указаниям и не сомневайся в системе — только так можно справиться с такими… как эти.

— Людьми, — тихо, но твёрдо возразила Харден.

— Что?

— С такими людьми. Ваше «эти» звучит несколько некорректно. И впредь не старайтесь поставить себя выше окружающих. Не поможет, скорее произведёт обратный эффект. Надеюсь, Вы меня поняли.

Закончив говорить, она развернулась и под поражёнными взглядами ещё не успевших скрыться в домах людей вернулась к Чатель. Бруниген-младшая также стала свидетельницей последних слов девушки, отчего на её лице читалось искреннее восхищение. Которое совершенно не понимала Харден.

— Ты чего?

— Я никогда подобного не видела, — доверительно прошептала Чатель. От восторженного взгляда Харден смутилась. В отличие от подруги, она чувствовала остатки страха после откровенного выступления перед Наблюдателем. Перед человеком, который по статусу был выше. Но вместе с тем, ощущение превосходства, азарт возбуждения от открытого противостояния чужим убеждениям не оставлял её. — Ты ему в лицо это сказала.

— Да я ничего такого…, — ещё больше смутилась Харден, но была тут же перебита.

— Нет, ты не поняла! Я никогда не видела, чтобы люди из Центра ставили нас в один ряд с собой. Да, на словах нам пропагандируют ценности равенства, единства, но в реальности всё не так. А ты вступилась за нас. Смотри: тот парень до сих пор не понимает, что ему только что сказали.

Харден проследила взглядом за указанием Чатель. Действительно, Нотивин как стоял на одном месте, так и продолжал переводить взгляд с экрана планшета на людей вокруг. Пару раз он задерживался на Харден, но ничего, кроме нахмуренных бровей и плотно сжатых губ, девушка не получила. Не получила от него.

Чего не скажешь о людях. Удивительно, как всего несколько слов могут изменить отношение людей к вам. Те, кто ещё недавно смотрел на девушку с безразличием или плохо скрываемым скепсисом, теперь будто разглядывали под новым углом. Несмелые улыбки, короткие кивки головой в знак признательности — эти крохотные, почти незаметные, но такие значимые детали согревали душу, подсказывая: она всё сделала правильно.

— Не думала, что в плане сегрегации всё настолько плохо, — честно призналась Харден, смущённо глядя на подругу. Они снова выдвинулись в путь, на этот раз решив вернуться в бар. Работы в качестве медиков на сегодня больше не было. — Давно это происходит?

— Сколько себя помню, — пожала плечами Чатель. Она не выглядела расстроенной или обескураженной поведением Наблюдателя. Её гораздо больше заботил пересчёт медикаментов в сумке. Не хватало бинтов и пары наборов капельниц. — Вообще, это не главное. Мы не так часто контактируем с Центром, чтобы переживать об отношении тех людей к нам. Гораздо тяжелее, когда подобные слова звучат от правительства.

— Такое было?

— Не в нашем Секторе. Пару лет назад в восьмом сменился Распорядитель. Он не был жителем Периферии, скорее как Юта: специалист из Центра, на добровольной основе помогающий определённой территории. Но ты должна понимать, что «добровольность» тоже бывает двух типов: полностью на безвозмездной основе, как в случае с Ютой, и за определённую доплату к основному заработку на работе. Трици, тот самый Распорядитель, пошёл по второму пути. Тогда у Совета возникли небольшие финансовые трудности с поддержкой рабочих территорий, и было принято негласное решение сфальсифицировать несколько отчётов о состоянии жилых комплексов, чтобы сэкономить на реконструкции. За дополнительное неофициальное «спасибо» от начальства. И Трици это сделал.

— Последствия были ощутимыми, верно?

— Папа говорил, там были два жилых здания в аварийном состоянии. Часть людей переселили, но некоторым не хватило квартир, и они ждали следующей сдачи жилых комплексов. Не дождались, — скупо закончила Чатель, опуская взгляд себе под ноги. — Помню, я тогда понять не могла: как столько людей могли погибнуть разом. Кого-то вытащили из-под обломков, но ещё неизвестно, точно ли им повезло больше. Кто-то остался в инвалидной коляске, другие потеряли родственников, — она перевела взгляд на Харден и грустно улыбнулась. — Теперь понимаешь, почему здесь не любят тех, кто ставит себя или свою работу выше жизней или благополучия? Мы не враждуем с Центром, как может показаться со стороны. Мы лишь хотим, чтобы нас слышали и не пытались за наш счёт улучшить своё положение.

Больше Харден ни о чём не спрашивала. Ей трудно было осознать ситуацию с Трици. Да, она всю жизнь прожила в центральном квартале, ни на секунду не сомневаясь в действующей системе, но ни разу ей не приходило в голову, что люди с этой стороны стены не разделяют её мнения. Ещё в первый визит сюда картинка идеального мира дала трещину, которая с каждым днём всё больше увеличивалась и ломала иллюзию правильности.

Она направилась в сторону промышленной зоны одна. Чатель должна была помочь матери с семейными делами. Она объяснила, где примерно мог находиться её отец, но точно сказать не могла. Промышленная зона немалых размеров, на каком именно складе проходила встреча с Руомаром, знали только приближенные к управленческим вопросам люди. Харден решила не терять зря времени и попытаться найти Брунигена как можно скорее самостоятельно. Неизвестно, когда он вернётся в бар, а вот её время пребывания в Секторе ограничено.

Ряды складских помещений создавали своеобразный лабиринт, заблудиться в котором с непривычки было делом пяти минут. Никаких указателей, подписей или карт — только местные могли свободно передвигаться между узкими проходами, не боясь пропасть без вести. За несколько посещений медицинского склада с Чатель девушка примерно запомнила наиболее безопасный маршрут.

Изначально она планировала пройтись по знакомой дороге, полагаясь исключительно на удачу. Вдруг мистер Бруниген окажется в одном из первых складов? Зачем ходить далеко, если вы хотите обсудить что-либо касающееся провизии на месте?

Ожидания относительно близкого расположения к началу промзоны не оправдались, что стало понятно в первые же двадцать минут. На дверях каждого без исключения склада висел внушительный замок, ограждающий содержимое от излишне любопытных глаз. Без особой надежды девушка добралась до знакомого склада с медицинскими товарами, но там её ждала неудача: никого из медиков внутри не оказалось, а двери всё так же плотно примыкали друг к другу. Оставалось лишь идти в самую ветхую часть, в которую, по её наблюдениям, не очень-то много людей ходило. Однако большая часть территории уже была ею осмотрена, поэтому Харден склонялась к варианту попытать удачу. И всё же решилась.

Дальняя часть складов практически не использовалась по назначению. Большинство помещений простаивали просто так из-за брешей в крыше или по причине отсутствия стекла в оконных рамах. Даже дорога не была выложена асфальтом, отчего кроссовки быстро покрылись плотным слоем пыли.

Внезапно она остановилась. Хоть эта часть складских помещений и не использовалась, следы от колёс под ногами оказались весьма четкими. Экспертом в распознавании следов Харден себя не считала, но вполне могла утверждать, что автомобиль проезжал здесь недавно. В пределах двух дней точно. Ещё одна деталь, про которую хотелось расспросить Брунигена-старшего, хотя девушка сомневалась, насколько это уместно.

Спустя почти час бесцельного хождения она начала задумываться: а точно ли мистер Бруниген здесь? Может, он уже ушёл обратно, к семье, а Харден ходит впустую? Позвонить Чатель возможности не было: телефон разрядился ещё сорок минут назад. Ещё и холодать начало: видимо, время близилось к вечеру. Возможно, действительно стоило повернуть назад?

Но всё решил горящий свет из-за приоткрытой двери.

Голосов не было слышно, но Харден списала это на хорошую звукоизоляцию. Возможно, те, кто находился внутри, решили немного побыть в тишине, обдумывая сложный вопрос. Или же они находились слишком глубоко внутри строения, и голоса попросту не доносились до улицы. В любом случае, она решила попытать удачу. Если это не Бруниген, вежливо спросит, где его найти, а если всё же он, порадуется собственной удаче.

Осторожно толкая дверь внутрь, предварительно стряхивая видимую грязь с металлической поверхности, Харден пошла внутрь склада, стараясь как можно быстрее привыкнуть к изменившемуся освещению. Всего несколько секунд ушло на то, чтобы зрение смогло фокусироваться на чём-либо, кроме слабой работы редких ламп, после чего девушка несмело двинулась дальше.

Внутреннее чутьё вопило об опасности, пытаясь развернуть обладательницу назад, к выходу, но девушка упорно шла вперёд, надеясь в скором времени получить ответы на свои вопросы. Только получила ещё больше поводов для расспроса.

В самом конце склада, до которого девушка успела добраться, в тени у стенки стояли контейнеры с неясным содержимым. Которое при более тщательном рассмотрении Харден узнала.

Товарный знак газового завода, груз которого был утерян несколько недель назад. По официальным данным, все баллоны были взорваны, однако сейчас девушка видела: это далеко не так. Десятки баллонов с газом лежали у стены под пыльным брезентом, и, если бы не самый угол ткани, задранный кверху, никто бы не увидел, в чём тут подвох.

— Что ты здесь делаешь?

От неожиданности Харден дёрнулась в сторону, резко разворачиваясь. К ней быстрым шагом приближался Руомар, и судя по суровому выражению лица, тёплых слов ждать не стоило. Осознание собственной ошибки пришло не сразу, но даже от него толку было мало. Страх, поражённость, чувство безысходности — всё это накрыло с головой, приковывая к полу.

— Ещё раз повторяю: кто тебя сюда пустил? — приблизившись вплотную навис над ней Гастальби.

— Я…

Харден поперхнулась воздухом. Вблизи этот человек выглядел ещё опаснее. Зря она не подумала дождаться Андри и пойти сюда вдвоём. Так была бы хоть какая-то надежда на лучший исход.

— Ты глухая? Ещё раз спрашиваю: кто тебя сюда…

— Ру, успокойся, мы сами виноваты, — вслед за другом в помещение вошёл мистер Бруниген. Только теперь девушка заметила боковую дверь, ведущую прямо на улицу. Она слишком хорошо сливалась со стеной, ещё больше её скрытию от глаз способствовало положение в тени. Зато теперь она была открыта, и именно через тот дверной проём в помещение возвращались все те, кто вышел на улицу. Мистер Бруниген посмотрел на девушку, понимающе кивая. — Не закрыли дверь?

— Была приоткрыта, — слегка осипшим голосом кивнула Харден. Но быстро взяла себя в руки. Сейчас нужно было действовать и в первую очередь получить ответ на самый последний вопрос. — Это те самые баллоны?

Ей не нужно было уточнять, о каких именно баллонах идёт речь: все присутствующие напряглись от её слов, переглядываясь друг с другом. Над десятком людей прошёл лёгкий шепоток, слов из которого разобрать не получалось. И только два лидера присутствующих молчали, обдумывая ситуацию.

Первым пришёл в себя Гастальби, но Бруниген не дал ему начать говорить. Решил взять на себя право на первое слово.

— Не хочешь поговорить в менее людном месте? — предложил Рекдри, игнорируя возмущённый взгляд друга. — Обещаю всё объяснить, но только при одном условии: не делай поспешных выводов. Идёт?

Забыты формальные обращения: сейчас ситуация требовала максимальной степени доверия. Которой у Харден не было. Однако она понимала: второго шанса узнать правду у неё не будет. Решение за ней, и девушка, всё ещё сомневаясь, чувствуя, как внутри всё сжимается от страха пополам с предвкушением, согласно кивает, смотря в глаза Рекдри.

Тот благодарно улыбается и смотрит на Гастальби: хочет ли тот присоединиться к разговору? Харден против, но её мнение здесь не учитывалось, потому они втроём идут обратно на улицу, предусмотрительно закрывая за собой дверь. Здесь не было ничего необычного, за исключением небольшого импровизированного столика из двух коробок, поставленных друг на друга. Вокруг на земле валялись вперемешку новые и затоптанные «бычки», единственная пепельница из консервы стояла переполненной на краю столика. В его центре определённо должно было находиться что-то, но, видимо, оно не предназначалось для её глаз, поэтому Харден пришлось довольствоваться незаконченной картиной, гадая, что же обсуждали здесь все эти люди.

— Итак, как ты вообще нас здесь нашла? — прислоняясь спиной к стене, Рекдри прикурил самокрутку. Наверняка далеко не первую за этот день, даже за последний час. — Сюда мало кто приходит.

— Интуиция, — повела плечом Харден, не желая вдаваться в подробности своей прогулки. — Мне больше интересно узнать про эти баллоны. Вы же понимаете, что это кража? Кража с места аварии, фактически Вас могут обвинить в спланированном подрыве транспортного средства. За такое срок дают.

— Я в курсе, — кивнул Рекдри, и по его спокойному лицу, на котором не дрогнул ни единый мускул, девушка поняла: она попала в точку.

— Так это не случайность, — почти прошептала Харден, неверяще смотря на стоящего перед ней мужчину. Где-то за спиной фыркнул Гастальби, но она даже не обернулась. В голове вертелся только один вопрос. — Зачем?

Бруниген молчал. С минуту разглядывал землю под ногами, формируя ямочку носком ботинка. Затем поднял взгляд, но не на Харден. Посмотрел на Руомара, без слов спрашивая разрешение. Краем глаза девушка уловила движение: Руомар пожал плечами, вверяя все дальнейшие решения в руки друга. С себя всю ответственность он снял уже в ту секунду. И теперь Рекдри мог говорить открыто.

— Когда закончится оценка уровня жизни, Совет вынесет решение о расселении какого-либо Сектора, — начал мужчина, тщательно следя за тем, чтобы собеседница его понимала. — Если говорить коротко и открыто, мы не хотим этого. Не хотим уходить. Поэтому решили уйти в открытый мир. Без разрешения правительства, как ты уже могла понять. А то, что ты видела, — часть средств, которые позволят уйти без потерь с нашей стороны.

Ей показалось, что она ослышалась. Слова, произнесённые секундой ранее, не укладывались в голове. Она могла поверить во что угодно: теракт, диверсия, свержение власти, да хоть на домашние горелки решили распределить украденный газ, — но вот это? Побег? Кто вообще в здравом уме захочет выходить за пределы Купола, если здесь есть всё, что нужно для жизни?

— Я не понимаю, — беспомощно произнесла Харден, качая головой. — Правда, не понимаю. Зачем вам это? А другие Секторы?

— Все согласны с таким решением. На побег решится тот, который будет выбран для расселения.

— Но почему? — почти отчаявшись, вскрикнула девушка, тут же беря под контроль эмоции. — Если Сектор признают нежизнеспособным, людей распределяют по оставшимся. Разве не этого вы хотите? Улучшить свою жизнь? Или вам не нравится, что кого-то из родственников могут разделить? Но так ведь существует комиссия, подайте заявление, и вас отправят в один Сектор. Что ещё? Нет, я действительно не могу понять.

Она говорила то, что считала правильным. То, о чём сама могла бы переживать, окажись в подобной ситуации. Но Рекдри смотрел на неё с мягким снисхождением во взгляде, отчего девушка понимала: всё это вторично. Было что-то ещё, что она не улавливала. И это «что-то» перевешивало все её доводы против подобной затеи.

— Ты говоришь правильные вещи, Харден, — осторожно начал Рекдри, собирая нужные слова в предложения, — но упускаешь главное. Вы наверняка изучали все предыдущие расселения в истории?

Положительный кивок и настороженный взгляд. То что нужно для этой минуты.

— И ты знаешь статистику по количеству людей, живущих в Куполе. Не обязательно точную, но хотя бы приблизительно.

Снова немое согласие.

— Когда жизненные системы начали испытывать перегрузку из-за перенаселения, власти решили отключить от обеспечения один сектор и расселить людей. Это помогло на какое-то время, но затем снова появились проблемы. И так каждый раз, по одинаковой схеме. Проблемы, расселение, затишье. Каждый раз одно и то же. Но тебя ничего не смущает в этом процессе?

Ответ был тут, прямо на поверхности, но Харден никак не могла поймать его.

— Есть пять человек в изолированной квартире из пяти комнат. В какой-то момент им становится нечем дышать из-за недостатка свежего воздуха, вентиляция не справляется. Так что нужно сделать, чтобы дать им шанс выжить?

— Открыть окно?

— Его нет.

— Улучшить вентиляцию?

— Нет денег.

— Может, объединить двух людей в одной комнате и отключить вентиляцию в пятой? — она пошла по принципу их жизни. И тут же едва не потеряла дар речи. Холодный пот мгновенно покрыл мелкими каплями лоб, но девушка не обратила на это внимание. Беспомощно подняла взгляд на Рекдри, но тот лишь поджал губы, давая возможность закончить мысль самой. Она не хотела даже говорить это вслух. — Нет.

— Количество дышащих людей от отключения одной вентиляции не изменится. Как и объём потребляемого кислорода и выделяемого углекислого глаза. Единственный их шанс выжить — избавиться от лишних лёгких. Альтернатив нет.

Где-то вдалеке раздался грохот вбивания сваи в землю: перерыв на стройке закончился, работа продолжалась. Высоко над головой светодиодные пластины загудели, сменяя оттенок освещения. Вечерело.

— Хотите сказать, Совет делает то же самое?

Никаких сомнений, эмоций, лишь апатия и банальный интерес чисто из интереса. Соври Рекдри — и Харден не скажет ни слова против, даже если поймёт, где ложь. Слишком много информации, слишком много сомнений, слишком много всего для одного вечера. В голове осталась только одна мысль: надо пойти в полицию. Да к чёрту, она сама теперь сотрудник правоохранительных органов, сообщить о краже и готовящемся сопротивлении — её обязанность. Но что-то не давало считать этих людей мятежниками. На периферии сознания зарождалась мысль о правильности их действий. Об их рациональности. Каждое живое существо стремиться выжить, любой ценой, это закон природы. И если дела обстоят действительно так, трудно обвинять их в человеческом желании выжить.

— Вы же понимаете, что это невозможно? — последняя слабая попытка не согласиться с действительностью. — За столько лет кто-нибудь, но заметил бы. К тому же, сколько нужно убрать людей, чтобы изменить жизненно важные показатели? Тысячу? Две? Три?

— Не нужно таких больших потерь: их точно заметят. Несколько сотен, не больше. Ровно столько, чтобы вписаться в средние значения по допустимому количеству людей в жилом комплексе. Так сказать, с запасом на несколько лет.

— И других вариантов изменить ситуацию нет?

— Если бы они были, Ночи огня никогда не случилось бы.

Она больше ничего не сказала. Повернулась к Руомару, который всем своим видом выражал солидарность со словами друга. Опустила взгляд, нервно заламывая пальцы рук. Никаких слов не осталось, только опустошённость, постепенно вытесняемая ноющей болью от разочарования всей системой. Не знала, что делать дальше. Не знала, как поступить.

— А что если мир до сих пор не пригоден для жизни? — последняя, отчаянная попытка остановить безумную затею. — И вы готовы жить под открытым небом? Там же сплошная пустыня, выжженная солнцем земля!

— Когда создавали систему Куполов, были несколько проектов, которые в конечном итоге признали неудачными. Они функционируют, но свои недостатки имеют. На востоке, в четырёх тысячах километров отсюда, есть такой комплекс. Мы пойдём туда.

— Думаете, глобальное потепление, засуха из-за которых и был инициирован проект «Процентного фракционирования», все те озоновые дыры — всё это исчезло, и снаружи вы будете в большей безопасности, чем здесь?

— Не узнаем, пока не попробуем.

Они всё уже решили. Продумали, проанализировали. И даже на откровенно безумные идеи готовы закрыть глаза, потому что дошли до той степени отчаяния, что готовы рискнуть. Без оснований и точных прогнозов, что всё получится. Принять результат на веру.

— Харден?

— Что? — глухо отозвалась девушка.

— Понимаю, прозвучит самонадеянно, но нам не помешал бы человек из Центра, — осторожно начал Рекдри, вглядываясь в лицо девушки. Ловя каждое, даже минимальное изменение в эмоциях, — и если бы ты согласилась…

— Я не буду помогать, — оборвала его Харден, встречаясь с ним взглядом. Первые же слова после паузы, после недолгого обдумывания ситуации охладили воспалённый мозг. Метавшиеся из стороны в сторону мысли, перебивающие друг друга, разбивающиеся на составные части и снова соединяющиеся воедино, но с изменениями, приняли, наконец, ясный вид. Структурировались, давая возможность принять решение относительно будущих действий. — Но и говорить кому-либо об этом не буду. Я… понимаю ваше стремление улучшить свою жизнь. Не уверена, что выходить за пределы Купола — разумное решение, но, если вы уверены, — она беспомощно пожала плечами, — ваше право.

За спиной заметила движение: Руомар победно хлопнул в ладоши, потрясая сомкнутыми в замок руками. Всем своим видом он говорил «я был прав». Исход этого разговора был очевиден с первых минут, и Харден оставалось только радоваться, что они пришли к подобию согласия. В случае возникновения конфликта или угрозы раскрытия их планов, этот вечер мог закончиться для неё не лучшим образом.

Рекдри понимающе кивнул, отбрасывая почти полностью истлевший окурок. Придавил ботинком, задумчиво крутя в руках коробок спичек.

— Хорошо, — наконец откликнулся мужчина, расслабляя плечи. Только в тот момент Харден поняла, насколько он был напряжён. Осознала, что он тоже не знал, чем закончится этот вечер, — но у меня есть просьба. Не касающаяся всего этого. Центр не так велик, как кажется, и ты наверняка можешь пересечься с Ютой где-нибудь вне работы. Может, даже и по службе. Не говори ему. Не хочу втягивать его во всё это.

— Вы хорошо к нему относитесь.

— Я его с детства знаю, — с улыбкой согласился Рекдри, — Знал его опекуна, а после его смерти старался поддержать как своего ребёнка. Так что да, я действительно хорошо к нему отношусь. И не хочу подвергать лишней опасности. Знание — это хорошо, но в данном случае лучше ему оставаться в неведении.

Это она могла гарантировать. С Прайем можно столкнуться разве что в больнице, а делать ей там нечего. Отца отпустили домой под присмотр двух медсестёр и матери, так что последняя причина появиться в главном госпитале Купола исчезла.

Возвратившись обратно в бар, она не стала долго засиживаться. Кивнула Андри, намекая на желание поскорее уехать и попрощавшись с Чатель, покинула Сектор. Детектив видел перемену в настроении девушки, но задавать вопросов не стал. Знал: если будет нужно, она сама обо всём расскажет.

— Всё в порядке? — единственное, что произнёс за всю дорогу мужчина.

— Да. Да, всё нормально.

Сумерки за окном постепенно превращались в полноценную ночь. Долговязые фонари светлыми бликами один за другим оставались позади, отсчитывая километры от стены. И чем дальше автомобиль уносился от КПП, тем отчётливее Харден понимала: их мир не так идеален, как она привыкла считать. Привычная реальность разрушалась на глазах, и теперь оставался только один вопрос: сможет ли она приспособиться к новому пониманию системы?

И какие последствия могут быть, если чувство справедливости пересилит страх перемен.

*

Он пришёл поздно вечером через день. Харден не ждала гостей, не любила приглашать кого-то домой, особенно после тяжелого дня: поездка к родителям забрала слишком много физических и эмоциональных сил. Адальор всё так же не вставал с постели, но уже старался отвечать бодрее, даже шутил иногда. Правда, сильнодействующие препараты не давали возможности поговорить с отцом так, как хотелось. Положение спасала Ильмики, единственный человек из семьи, который не терял позитивного настроя.

После выписки отца из больницы мама буквально порхала по квартире, справляясь с домашними обязанностями в два раза быстрее, чем раньше. Наконец, спустя столько времени, у них на руках были позитивные прогнозы, и они не собирались упускать шанс наладить свою жизнь.

Судя по напряжённому выражению лица, Андри не собирался тратить слишком много её времени. Девушка молча пропустила гостя внутрь, прикрыв дверь перед носом любопытного до внешнего мира кота. Прошла за мужчиной в гостиную и опустилась на диван, наблюдая за двумя бумажными стаканчиками. Похоже, пить горячие напитки во время сложных разговоров вошло у них в привычку.

Какое-то время они сидели в тишине. Под ногами вертелся мистер Ширма, с любопытством разглядывающий нового для этого дома человека. Андри не выглядел любителем котов, но исключительно пушистый хвост этого животного покорил даже сердце бывалого военного.

— Давно живёт у тебя? — поднимая довольно урчащего кота на руки, спросил детектив.

— Четыре года. Такой вредный был котёнком, всю мебель испортил. Потом драть всё подряд перестал, но всё равно кусается иногда. Так что осторожнее.

— Всенепременно, — коротко усмехнулся мужчина, почёсывая кота за ушком.

Снова тишина, разбиваемая только урчанием мистера Ширмы и звуками гудящих улиц из-за приоткрытого окна. Харден не спешила начинать разговор: не она пришла за ответами, а детектив старался подобрать нужные слова. Обычно он говорил как есть, но в тот вечер чувствовал: нельзя ошибиться с настроением слов. Никакого обвинения, лишь праздный интерес и желание помочь в чём угодно.

— Они не согласны с действующей политикой? — решив говорить от сердца, без прикрас, спросил Андри. — И не согласятся с любым решением Совета?

— Вся Периферия, — кивнула девушка, не поднимая глаз. Вся как-то разом съёжилась, словно в квартире на несколько градусов похолодало. — Они знают о последствиях и всё равно готовы идти до конца.

— Ты с ними? — и по удивлённому, почти испуганному взгляду понял, что она думала над этим. — Вы подружились с той девушкой. Чатель, кажется. Ты понимаешь их, сопереживаешь. Уверен, хотела бы помочь при необходимости.

— Нет, — покачала головой Харден, — я не с ними. Но обещала не мешать. Я хочу… дать им шанс сделать что-то для себя. Не для Купола или других людей. Для своих семей. А ты?

— Ну, официально мне никто ничего не говорил, — нарочито небрежно пожал плечами Андри, откидываясь на спинку дивана. — Я всего лишь оказался в нужное время в нужном месте. И плюс я чертовски наблюдателен, ты же знала? Знала ведь?

— Да, да, — слабо рассмеялась девушка. И внезапно осознала, что улыбается первый раз за последние пару дней. Даже с родителями не получилось выдавить из себя подобие улыбки, а тут обычный товарищ по службе смог вытянуть из неё положительные эмоции. Приятно.

— То-то же. Я ни за кого, Харден. Не за людей. Я за закон, за систему. Но, — задумался, стоило ли говорить дальнейшие слова. Не навредят ли они в будущем им обоим. Однако одного взгляда на девушку хватило, чтобы понять: он должен это сказать, и не важно, что будет потом. Так будет правильно, — если тебе понадобится помощь, в чём угодно, ты всегда можешь обратиться ко мне. Я помогу. С чем угодно.

Она улыбнулась. Благодарно сжала чужие пальцы, вызывая одновременно довольство собой и смущение от пересечения очередного рубежа в их отношениях. Не первого, но далеко не последнего. И только мистер Ширма ничего не понял, но точно знал, что не рад прекращению почёсывания за ушком. Потому цапнул мужчину за руку, разрушая сложившуюся атмосферу и, гордо вскинув пушистый хвост, удалился на кухню.

— Своенравная зараза, — зашипел Андри, стирая выступившие капельки крови.

Харден же рассмеялась. Почему-то в тот момент она с уверенностью могла сказать, что эти двое похожи. Практически идентичны в своём поведении.