Ненормальный практик 5

Глава 10

Вечереет. Я в пути. Яки топают по заснеженной дороге, фыркают паром. Сижу на облучке, ветер трепет капюшон плаща. Холод собака, минус тридцать пять по ощущениям. Благо с серебряным ядром, комфортно как в вечные +25.

Морозный Клык остался позади. Удаляюсь всё дальше и дальше. Впереди — неделя трясучки по зимним дорогам. Ночевка под открытым небом. Красота. Отличное время дабы перезагрузиться. Маленькое путешествие, что полезно для ментального баланса каждому мужику с кучей проблем. Ты просто становишься частью природы, возвращаешься к истокам. Хотя бы отчасти и временно.

Поправляю манжет перчатки, запихивая под рукав. И тут духовное чутьё дёргается. Кто-то следит.

Не оборачиваюсь. Делаю вид, что ничего не заметил. Просто активирую ядро и усиливаю периферийное восприятие.

Трое.

Метрах в трёхстах позади. Держат дистанцию, не приближаются. Движутся треугольником — один по центру на повозке, двое по флангам. Мастера — все трое.

Усмехаюсь. Разин — старый лис. Приставил эскорт значит.

Решаю не играть в кошки-мышки ближайшие восемь дней пути. Слишком нудное занятие. Так что резко дёргаю вожжи влево, направив яков к лесной полосе. Те недовольно мычат, но слушаются.

Проезжаю меж деревьев, скрывшись в гуще, и останавливаюсь. Слезаю, потягиваюсь. Открываю флягу, делаю пару глотков чая. Ещё теплого. Спасибо тетушке Марте — угостила в дорогу. Слышу приближение моих «сопровождающих». Убираю флягу. Неспешно подхожу к дереву справить нужду.

— Господа офицеры, — говорю спокойно, завершая своё дело. — Может, покажетесь? Неудобно как-то получается — вы за мной следите, а я даже не знаю ваших имён.

Секундная пауза. И из-за деревьев выходит высокий мужчина в белом маскировочном плаще. Лет сорок, с рыжей щетиной и обожженным левым ухом. Глаза голубые, внимательные.

— Капитан Воробьёв, спецгруппа «Тень», — представляется он. Голос хрипловатый, чистый столичный говор. — По приказу генерала Разина сопровождаем вас до Петербурга, подполковник.

«Тень»? Слышал о них. Элитное подразделение. Занимаются важными, нестандартными поручениями.

— Понятно. Генерал мог хотя бы предупредить, — говорю без упрёка, просто по факту. — Я был бы не против.

— Приказ был выслать эскорт незаметно, — Воробьёв пожимает плечами. — Но вы нас засекли быстрее, чем ожидалось.

— Здесь хоть и холмы с лесами, но дальше и вовсе снежные степи. Не заметить было бы невозможно, — завязываю шнуровку брюк.

Капитан кивает. Достаёт из-за пазухи фляжку, протягивает:

— Северная водка. Угощайтесь.

Принимаю, делаю глоток. Горло дерёт огнём. Слеза Йёти. Сука. Зарекался же!

— Благодарю. — отдаю обратно это адское горючево. — Раз уж нам по пути, давайте договоримся — вы не маячите прямо за спиной, а я не пытаюсь от вас сбежать. Идёт?

— Разумно, — соглашается Воробьёв. — Будем держать дистанцию в полкилометра. Достаточно?

— Вполне. И капитан, понимаю, ваши люди хорошо подготовлены, но левый фланговый слишком активно использует эфир при перемещении. В лесу — не критично, конечно, но на открытой местности его легко заметят.

Тот улыбается:

— Учту. Лейтенант Бурунов у нас недавно, всего месяц в группе. Ещё учится нашим методам.

— В «Тень» берут новичков? — удивляюсь. — Я думал только проверенных бойцов. Ветеранов.

— Парень с особыми обстоятельствами. Генерал лично рекомендовал.

Понятно. У Разина на всех есть свои планы.

— Что ж, капитан, рад знакомству. Но нужно продолжать путь.

Тот кивает:

— Мы постараемся не мешать, подполковник. Наша задача — довезти вас до Петербурга. Желательно без происшествий.

— Ясно. Кстати, генерал говорил, зачем такие предосторожности?

Воробьёв качает головой:

— Только что вы представляете особую важность для предстоящей кампании. И что безопасность должна быть обеспечена любой ценой.

Вот как? С чего у Разина такие надежды на меня? Может я типа для него как талисман? Выживаю постоянно, даже в полном дерьме. Суеверных людей хватает, особенно среди военного командования.

— Понял. Пора ехать. До «Трёх медведей» успеть бы.

— Мы будем рядом, — кивает капитан и теряется в лесу.

Возвращаюсь к повозке. Яки смотрят с укором — заскучали, пока я беседы вёл.

— Простите, ребята, — глажу одного по крупной морде. — Дальше без остановок.

Забираюсь на облучок. И вперёд. Обратно на дорогу.

Но мысли так и крутятся. Три человека из «Тени» — не просто ведь охрана. И не ради безопасности. Это заявление. Разин таким образом собирается показать всем в столице, дескать этот человек. Этот парень Волков… под моей защитой. Так и выглядит. В общем, жест — не политический, а скорее как если бы корпорация Чёрный Лебедь хотела показать другим корпорациям, что этот сотрудник наш, мы сами о нём позаботимся и, вообще, проваливайте. Как-то так. Борьба за полезные кадры ведь тоже ведётся. Наверняка за Абызову и других магистров тоже шла не шуточная гонка. Сейчас время моего поколения. После меня будут другие. Вечный найм профессиональных сотрудников. Так глядишь — моя ЗП-шка вырастет настолько, что отдадут не только поместье в Сочинском княжестве с виноградниками, но и может куда больше земель? Хотя, что мне с ними делать? Чешу затылок в раздумьях. Не. Это похоже уже на социальную ловушку. Буду слишком прикован к своим землям, что так и не посмотрю мир. Всё на своём маленьком клочке пашни с виноградниками и проведу. Ради чего? Денег? Так мне их много и не надо. Подытоживая мысль, если выживу в бою с британцами, то на следующий контракт — никаких земель и бизнесов. Что-нибудь другое хочу! Что именно? Хрен знает! Пусть Разин сам думает! Ха-ха! Собирает отряд тактиков Чёрного Лебедя и решают задачу, как угодить молодому Ненормальному практику!

Да уж, а губа у меня не дура! Мечтатель, блин. Улыбаюсь. Открываю фляжку с чаем. Трясусь тут на телеге, в минус сорок, зато мечты КАКИЕ! ОГО-ГО! С другой стороны — цели тоже нужно ставить. К чему, вообще, двигаться.

Чувствую, как эскорт перестраивается. Теперь держат обещанные полкилометра. Молодцы.

Еду, размышляя теперь о предстоящей встрече с бабушкой. Как она отреагирует на все мои «достижения»? Подполковник в восемнадцать. Звучит как чудо. Плюс ко всему прочему — владелец поместья, жених наследницы великого рода… Хотя последнее лучше пока не озвучивать. Бабулю может и инфаркт прихватить от таких новостей. Да и, всё ещё может отмениться, при том с ОЧЕНЬ большой вероятностью. Хорошо, что Корнелия не потащилась вместе со мной, иначе её семья устроила бы столько проблем, что пришлось бы точно задержаться в столице. Опаздывать на битву не хотелось бы.

…

К закату становится понятно — до постоялого двора не добраться. Дорога петляет меж холмов с редколесьем, снег валит всё сильнее, а яки устали и едва тащатся.

Делать нечего. Останавливаюсь у лесополосы. Хорошее место — при опасности можно затеряться, а ещё тут не так дует ветер.

Спрыгиваю с облучка, принимаюсь распрягать яков. Мохнатые благодарно фыркают. Ещё бы. Половину дня и весь вечер в упряжке — устали.

Мои телохранители подъезжают ближе. Метров пятьдесят. И подходит капитан Воробьёв. Забавно если бы его звали Джек. Или Женя. Капитан Жека Воробьев. Да, такой себе каламбур, но других не припасено. Он оглядывает тёмный лес придирчивым взглядом.

— Здесь заночуете, подполковник?

— Выбора особо нет, — стаскиваю с повозки тюк с сеном. — До «Трёх медведей» ещё часов пять, а в темноте в такую метель все восемь.

— Согласен. Предлагаю расположиться рядом, — указывает капитан на своих коллег. — Так удобнее организовать периметр. Ну и, старший лейтенант Бугаева у нас отлично готовит. Если не возражаете, она приготовит ужин и на вас.

Горячее вместо сухого пайка? Заманчиво. Особенно если не нужно готовить самому. Не то чтобы не могу, просто настолько лень, что готов был просто пожевать вяленую оленину, запить вином и лечь спать. Порой я такой лодырь.

— Не возражаю. Только давайте без панибратства. Я рассчитывал провести эти дни в одиночестве и не хочу никаких светских бесед. Слишком утомляет.

Воробьёв кивает:

— Разумеется. Мы разобьём лагерь в тридцати метрах.

Сказано — сделано.

Через полчаса на поляне стояли два маленьких лагеря. У меня — повозка, костёр и натянутый брезент от снега. У них — аналогично, только народа побольше.

Кроме Воробьёва у костра суетился лейтенант Бурунов — коренастый парень лет двадцати пяти. Лысый, с крючковатым длинным носом и добрым взглядом. А вот у котелка, от которого исходил умопомрачительный запах, колдовала невысокая женщина лет тридцати пяти с короткими пшеничными волосами. Старший лейтенант Бугаева, как я понял.

— Подполковник! — она заметила мой прилипчивый взгляд к котелку и машет половником. — Готово! Идите ужинать!

Эх, всё-таки выманили голодного волка. Поднимаюсь и подхожу к их костру. Бурунов приветливо улыбается и протягивает миску с густым варевом.

— Вот, угощайтесь.

— Благодарю.

Беру чашку с ложкой. Нюхаю. Норм. Пробую. Вкусно. ОЧЕНЬ. Особенно в такую злую погодку! Мясо тает во рту, специи подобраны идеально.

— Отлично готовите, старший лейтенант.

— Семейный рецепт, — Бугаева точно польщена. — Прадед был походным поваром у генерала Морозова.

— Понятно.

Едим в тишине какое-то время. Потом Бурунов, что всё время ёрзал на тюке сена, не выдерживает:

— Подполковник, разрешите задать вопрос?

— Задавай, — бурчу и продолжаю есть.

Он похоже обрадовался возможности спросить что-то? Даже не знаю о чём? Наверное об операции в форте.

— Это правда, что вы учились всего на первом курсе академии, перед тем как попасть в штрафной батальон?

Оу. Неожиданный вопрос.

— Правда.

— Здорово! — восхищается паренёк.

Только что тут такого здоровского? Не будь я убер-убийцей из другого мира, то обычный юнец на моём месте просто загубил бы свою жизнь. И скорее всего погиб бы ещё в первую ночь, когда на северный пост напали северяне. Или, вообще, по дороге на фронт.

Бугаева подливает мне ещё похлёбки:

— А я слышала, что вы победили на турнире академий. И дуэлировали с Наумовым из Гвардейского училища. Он же считается гением вашего поколения.

— И сразили Молотова из Гранитного института! — эмоционально кивает Бурунов. — Мой младший двоюродный брат там учится, говорит, Молотов был непобедим среди курсантов.

Пожимаю плечами:

— Они действительно были хороши. Очень. Просто в тот день удача была на моей стороне.

— Удача… — Воробьёв улыбается, бросает на меня пытливый взгляд. — Говорят, вы использовали нестандартный подход в каждом поединке. Что даже архимагистр Воронцов впечатлился. Так вас и прозвали Ненормальным практиком.

— Слухи преувеличены. Я всего-то импровизировал. Когда ты слабее противника по эфирной мощи, приходится думать и действовать неординарно.

Все задумчиво замолчали.

— Вы дрались с самой принцессой Евдокией? — Бурунов всё ещё был слишком взволнован. — А она использовала запрещённые техники… Так говорят.

Хмыкаю. Задумчиво. Прям как дед:

— Её Высочество великолепный боец. Если бы не особые обстоятельства, она бы победила.

— Особые обстоятельства? — любопытствует Бугаева.

— Она получила травму. — ага, моральную от моего тупого флирта, но озвучивать это точно не буду. — А я был свеж — мои поединки закончились быстро. Несправедливое преимущество.

Воробьёв хмыкает:

— Скромничаете, подполковник. Вы хоть в курсе, что о вас уже множество слухов? Весь северный фронт говорит о «Ненормальном практике». Как вы в штрафбате за полмесяца из рядового стали капитаном. Как уничтожили шестьдесят всадников северян одним контуром.

— Технически их уничтожила лейтенант Куваева, когда активировала контур, — продолжаю есть. — Я просто его начертил.

Ну, а что? Так и было. Это Куваева их прикончила. Кстати, почему Ингрид стала обвинять именно меня? А Галька наша не при делах осталась. Эх, так неприятно быть крайним.

— Просто начертили четырнадцатиметровый контур разрушения уровня магистра. — улыбалась Бугаева.

— Когда на тебя несётся семьдесят всадников, начинаешь думать креативно, — откусываю лепешку. — Так. Всё. Лимит вопросов на ближайшие десять… — задумчиво хмыкаю. — десять ТЫСЯЧ дней исчерпаны.

Они переглянулись и улыбнулись.

— Как прикажете, — усмехнулась Бугаева.

— Это ж почти двадцать семь лет… — подсчитал Бурунов.

— Верно, — хлопаю его по плечу и поднимаюсь, передав старшей лейтенантше пустую тарелку. — Благодарю за ужин. Но пора спать. Завтра рано выезжать.

— Мы будем дежурить по очереди. — встаёт Воробьёв, как и остальные. — Можете спать спокойно.

— Ага.

И возвращаюсь к своей повозке. Какие любопытные ребятишки. Видать, вокруг моей личности и правда ходит множество слухов. Надо бы поаккуратней в столице. Как пить дать — найдутся те, кто захочет преподать урок Ненормальному практику. Неохота вляпаться в очередное ненужное приключение, сейчас куда ценнее — сосредоточиться на более важных делах, чем дуэли с теми, кто ищет лёгкой славы. Забираюсь внутрь телеги, разворачиваю покрывало на тюках с сеном и укладываюсь.

Закрываю глаза, но сон не идёт. Всё думаю, как, чёрт побери, быстро разлетаются слухи. Ладно. Буду просто делать вид, что мне повезло во всех «подвигах». И что я, вообще, белый и пушистый. Угу. Тихий треск костра, да подвывающий ветер неплохо так расслабляют. Кажется, засыпаю…

…

Просыпаюсь резко. Что-то не так.

Духовное чутьё бьёт набатом — опасность. Близко.

Выползаю из повозки. На улице кромешная тьма. Метель. Пурга усилилась часа два назад. Видимость — метра три, не больше.

А ведь это идеальные условия для нападения.

Активирую духовное зрение на минимум. Воробьёв на посту у догорающего костра. Бугаева и Бурунов спят. Всё тихо.

Слишком тихо.

И тут чувствую — эфирные ауры. Много. Человек двадцать, окружают лагерь полукольцом. Подмастерья в основном, но есть тройка мастеров.

Воробьёв похоже что-то почувствовал — вон как напрягся, руку сразу к мечу. Вовремя.

Первая атакующая волна — эфирные сети! И все на мою повозку.

Связывающие контуры? Хотят взять живьём?

Уворачиваюсь от первой сети, вторую разрезаю кинжалом, третья цепляет сапог. Могу разорвать её, но не спешу. Официально же я — мастер первой ступени.

— Нападение! — орёт Воробьёв, отбивая атаку двоих подмастерьев.

Бугаева с Буруновым выскакивают из повозки. И сразу под удар. Ого. А вот на них бегут без церемоний. Собираются прикончить.

В мою сторону — новая порция сетей и связывающих пут.

Меня точно живьём хотят взять. Почему?

А ещё.

Это северяне.

Рублю кинжалом контурную сеть на ноге, перекатываюсь от летящих ловушек. Из метели выныривает здоровенный бородач с дубиной — но бьёт не насмерть, пытается оглушить. Серьёзно? Подсечка, он падает. Сапог на горло, придавливаю. Убивать пока не стану — нужны ответы. Бью носком в висок, вырубив его. В этот момент из метели выныривает коротковолосая блондинка в белом плаще, злобно рычит:

— Дэрэк! Ах ты, тварь!

И целится арбалетом прямо мне в лоб. Выстрел! Уклоняюсь. Болт со свистом уходит в дерево. Тук!

Ладно, значит перемирию конец.

Рывок к ней. Снег взрывается под сапогами. Арбалетчица пытается перезарядить — поздно. Пробиваю кинжалом ей солнечное сплетение. Её хрип. Она складывается. И замертво падает в снег.

Ещё двое северян в шкурах бегут ко мне. Подмастерья, судя по ауре. Формируют связывающий контур.

Даже не уклоняюсь. Швыряю нож. Прям в формирующий узел. Контур рассыпается.

— Что за? — один из них в шоке.

Не даю договорить. Сближаюсь.

— Как… кто ты⁈ — пугается другой от моей скорости.

Подсечка, он падает. Пятка в горло. Хруст.

Второй пятится, держит перед собой топор.

— Проклятый демон…

— Зато не предатель, как вы, — и резкий рывок. Режу кинжалом ему горло. Тот падает на колени. Смахиваю кровь с клинка. Сбоку раздаются крики:

— Молодого живым! — орёт кто-то. — Остальных в расход!

— Где Мина⁈

— У цели!

— Я к ним!

Тут и там голоса северян. В такую пургу ведь хрен разберёшь — кто-где.

Но одно понятно — все эти практики пришли целенаправленно за мной. И я нужен им живым.

Сканирую пространство восприятием, и подключаю визуальное зрение, что отлично справляется даже в такую херовую видимость. «Тень» держится молодцом. Воробьёв рубится с двумя мастерами одновременно — чувствуется опыт. Бугаева сдерживает пятерых защитным контуром. Бурунов…

А вот Бурунов в беде. Трое подмастерьев зажали, тот истекает кровью из раны на боку.

Тск. Новичок есть новичок.

Выхватываю нож из сапога. Метаю. Клинок входит первому меж лопаток — тот падает, заваливаясь на товарища. Двое других отвлекаются — чем пользуется раненый Бурунов и режет одного. Второй пытается сбежать.

Догоняю беглеца в три прыжка. Хватаю за шкирку, швыряю в сугроб. Прижимаю коленом. Кинжал к горлу.

— Кто послал⁈ — кричу сквозь метель.

— П-пошёл ты…

Отрезаю ему ухо. Он орёт.

— Кто. Послал?

— Сдохни, имперская собака! Ты сдохнешь! Не мы, так братья прикончат тебя! — орал тот, когда я начал отрезать второе ухо. Хватаю его за нос и приставляю лезвие.

— Кто послал?

— Не дождёшься… Можешь прикончить меня…

— Хм, видимо нос тебе не так дорог, а что насчёт этого причиндала? — прижимаю кинжал к его паху.

Тот выпучивает глаза.

— Стой…

— Кто послал.

— Б-борода. Борода нас послал. Сказал, ты должен заплатить за убийство наших на озере.

— Где его найти?

Безухий стиснул зубы, но ответил:

— Он сам тебя найдёт. — и плюёт ошметком крови.

Закрываюсь рукавов, затем сворачиваю ему шею. Быстро, без мучений.

Оглядываюсь. Бой ещё идёт. Воробьёв добивает второго из своих противников. Убил двоих мастеров. Не промах. Бугаева контуром нанизала четверых подмастерьев, как здоровенными колючками — помидоры.

Замечаю, как пятеро отступают в метель. Несут что-то… нет, кого-то!

Тот здоровяк, которого я вырубил! Уволокли!

Бросаюсь следом. В такую пургу казалось бы их не догнать. Но отсюда никто не уйдёт. Не позволю.

…

Мавр сделал своё дело — Мавр может уходить. Да, я прикончил сбежавших. Суки. Не из болтливых оказались, гады. Очевидно фанатики. Конечно, их можно было попытать, но сколько бы времени это заняло? Последний из них сквозь предсмертный хрип сказал, что дескать, это расплата за их братьев, что я погубил. И всё встало на свои места. Часть северян пытаются отомстить мне за озеро. Понимаю их чувства, но я же не бегу мстить за убитых товарищей из взвода. Выходит, это не рядовые жители племён, с коими у нас перемирие, а радикальная группа. Фанатики. Секта. Кто угодно. Проблема? В какой-то степени — да. Однако, как удобно иметь силу, способную не воспринимать подобную угрозу всерьёз. В очередной раз убеждаюсь, что подниматься по ранговой лестнице — жизненная необходимость этого мира. Иначе здесь никак. Сожрут.

Возвращаюсь к лагерю. Вытоптанная поляна усеяна трупами — человек пятнадцать. Поглощать их эфириум в моём нынешнем положении нет смысла — слишком грязный. А энергии от него с гулькин хрен. Так что поглощать тех, кто слабее, бесполезное занятие. Нужна энергия от равных, либо более сильных практиков, только так заполучишь желаемое. Только через труд, бой, опасность и риск. Никак иначе.

Воробьёв, оперевшись о колесо повозки, перевязывает глубокий порез на предплечье. Бугаева помогает Бурунову — рана у того серьёзная, но не смертельная.

— Живы все? — спрашиваю, убирая кинжал в ножны.

— Да. И спасибо за помощь, подполковник, — Воробьёв кивает на трупы убитых мною противников. Северянка была мастером, остальные — подмастерья. В целом, лёгкая добыча для сегодняшнего меня. — Вы… быстро с ними справились.

— Повезло. Они, видимо, не ожидали от нас сопротивления. Да и ты вовремя предупредил. Хорошо сработано, капитан.

Тот затягивает повязку, смотрит на меня внимательно. На трупы. В сторону, откуда я пришёл, где лежат остальные сбежавшие. И повторяет голосом, полным сомнения:

— Повезло, да.

— Одного я допросил, — говорю, меняя тему. — Они пришли именно за мной. Хотели отомстить за былое.

— Но как же мир? Северные шакалы… — Бугаева сплёвывает. — Выждали момент. Говорила, нельзя им доверять.

— Всё не так просто, как кажется, — говорю, вынув флягу с чаем. — Они не из мирных. Скорее радикалы-фанатики. Нужно будет предупредить и наших и северян о случившемся. Уверен, вождь Хальвдан с остальными лучше знают, где искать их логово. Таких нужно вырезать всех до одного, в назидании другим. Ну и, чтобы их просвещенская зараза не разносилась по плесневелым углам.

— Соглашусь, — кивает Воробьёв. — Кстати, подполковник, судя по всему, вас они хотели поймать живым. Не сказали для чего?

— Помучать очевидно, — пожимаю плечами. — Может, ритуал какой совершить. Подношение морозным духам. Поди разбери, что в их отбитых головах. Ладно, в любом случае, здесь оставаться не стоит. Могут напасть второй волной.

— Бурунов ранен…

Перевожу взгляд на лейтенанта. И сам вижу. Хм, я, конечно, не медик, но тоже кое-что могу. Подхожу к нему. Осматриваю рану. Глубокая, хорошо хоть чистая. Органы не задеты.

— Жить будешь, а пока потерпи, применю технику целителей. Не полноценную, но кровь остановит.

— Как прикажете, подполковник, — кряхтит тот, приготовившись к боли.

Активирую эфир, подвигаю ладонь, но не прикладываю. Направляю в рану сине-зеленоватое свечение. Я не целитель. Но мастера могут запечатать сосуды, остановить кровотечение. Универсалы. Коим и являюсь.

Бурунов шипит, терпит.

Убираю ладонь и деактивирую эфир.

— Готово. Но к лекарю всё равно нужно. И покой минимум три дня.

— Спасибо, подполковник, — он пытается улыбнуться.

Киваю ему.

— И за то, что подсобили, — кряхтит он.

— Мы — товарищи. А товарищи должны помогать друг другу, — поднимаюсь. — Всё. Пора отсюда валить.

— Есть, — Воробьёв козыряет и принимается за дело. — Бугаева, давай Бурунова в повозку. Я поведу. Яков привяжем позади.

— Поняла!

Пока они занимались своими задачами, запрягаю собственных мохнатых бульдозеров в упряжь. Проверяю — всё ли на месте. Бросаю взгляд на трупы северян. Ничего ценного. Только арбалет коротковолосой мастерши. Гружу его в повозку. Сувенир с севера. Может, продам на ярмарке. А может подарю кому-нибудь. Сам я тот ещё хренов стрелок. С винтовки — это да, пострелял бы. А вот из арбалетов… Не моё, наверное. Хм. А что если научиться? Но нужно ли? Представляю, сижу в засаде, выцеливаю жертву. Вот только кто-то уровня архимагистра спокойно засекёт летящий болт. Слишком мала скорость. Тут нужно что-то покруче. Волшебный арбалет! Суперэфирныйусиленныймегабластерный арбалет. Вот только таких не существует. Вывод какой? Против реально опасного противника эта игрушка бесполезна. А с мастерами мне проще справиться и ножом — куда проще носить и использовать. Такие вот дела. Но штука визуально классная конечно.

Яки нервничают от запаха крови, мычат. Ещё и ветер воет, нагоняет на них жуть.

— Едем, мохнатые, не ссыте. — Бросаю взгляд на «попутчиков». Судя по всему, уже готовы. Воробьев как раз забирается на повозку. Кивает мне. Что ж, пора в путь. Поспали, конечно недолго, но ещё выспимся. Как доберемся до моего бывшего лагеря третьей роты. Останавливаться на постоялом дворе теперь не кажется хорошей идеей.

Едем. Едем. Едем. В далёкие края. Ветер воет, пурга метёт. Ничего не видно, ну и хорошо — следов не останется.

Еду, думаю. Какой-то Борода решил прикончить меня и пришел не лично, а отправил своих людей. Как ни посмотри, а он — манипулятор. Обычно те, кто желает мести, сами приходят за ней, а не посылают пешек. А значит, логично будет подумать, что причина моей поимки совсем не кровная месть, как влили в головы тем нападавшим. Тогда что? По какой причине я понадобился северянам? Ещё и момент выбрали идеальный. Будто специально кто-то очень не хочет, чтобы я не добрался до Петербурга.

Хм. Что если это британцы? Они ведь не меньше северян точат на мою тушку зуб. Особенно Элдрич. Тот точно хочет отыграться. Но есть ощущение, что не только британцы желают мне смерти. Так-то, если рассудить здраво, у меня слишком много врагов для восемнадцатилетнего парня. Такая вот цена за быстрый взлёт.

В повозке позади стонет Бурунов. Парень молодец — храбрый. Но опыта не хватает, хоть и мастер. Если выживет после сегодняшнего — станет сильнее.

А пока… пока едем сквозь пургу к временному пристанищу.

Чувствую в Петербурге меня точно ждёт не тихая семейная идиллия. Готов ли? О, да. Когда морально готов к полной ж, всё воспринимается в разы проще.

Странно. Что именно? Наверное то, что все последующие дни пути прошли на удивление спокойно. То ли нападавшие решили не рисковать второй раз, потеряв группу из двадцати практиков, то ли мы их достаточно проредили. В любом случае, нападений больше не повторилось. Тишь, да благодать. Даже выспался. При том аж отлежал все бока. Ну и зад гудит постоянно на скамейке повозки сидеть, за рулём так сказать. Надо было сменного водилу взять, хе-х. Дальнобойщики начала двадцатого века. Вот только яки бы охренели от такой перегрузки. Кстати. Может обратно поехать на эфировозке? Только прикупить мобильную, двухместную? Загвоздка только в том, что я таких не видел. Общественные пассажирские — кучи. А вот по типу малогабаритных — ни разу. Вот и идея — как поднять дофига бабла. Всего-то поставить на поток производство мобильных эфировозок. Не. Спасибо. Слишком геморрно. Хотя и любопытно теперь взглянуть как именно работает пассажирская эфировозка. Её принцип работы. Вообще, она напоминает передвигающийся сарай. Деревянный вагон катится как черепаха, зато не устаёт. Едь хоть сутками, главное эфирит заправляй. Всё. Идея сделать из своей повозки мобильную скотовозку не оставляет в покое.

Но вернемся к реальности.

На третий день мы добрались до третьего лагеря, где я начинал свою славную карьеру штрафника. Никаких ностальгических чувств. Интересное время было не спорю, но не то, о коем стоит вспоминать с придыханием.

Первым делом — в лазарет. Бурунова подлатали военные лекари, кои дежурили на данном имперском перевалочном пункте, прописали покой и никаких нагрузок минимум два дня.

— Доберусь до генерала, доложу обо всём, — пообещал он, морщась от боли при попытке сесть.

— Выздоравливай сначала. Разин подождёт.

— Удачи вам, ребят.

— И ты не хворай. Вернемся, закатим сабантуй.

Так и распрощались.

Пока Воробьёв с Бугаевой меняли яков на лошадей и загружали провиант, нашёл Петровича. Старый ворчун сидел в своей каптёрке, чинил амуницию. Видимо заведующие, как капитаны кораблей, покидают склады только в случае гибели. Или своей или же склада. Руководствуясь данной странной теорией, не стал расспрашивать Петровича почему он не свалил отсюда в Морозный Клык вместе с остальной ротой. Ведь он часть команды, но и часть склада. Да и собственно, как дракон, охраняющий ништяки. Государственные, но наверняка настолько привыкший ко всем безделушкам, что давным-давно считает их личной собственностью. То-то завхозы такие жлобы. Повезло, что Петрович всё ещё дружит с совестью. А может слишком стар и ищет наследника сего богатства. Ну нет. Я на эту роль точно не подхожу! А то прозовут Ненормальный завхоз! Впрочем, должность-то солидная, но тут уж я скорее не потяну, чем она мне не подходит.

— О, смотрите-ка кто пожаловал! — старый даже не поднял головы. — Подполковник Волков собственной персоной. Я уж думал, ты забыл про старых товарищей.

— Забудешь тут, — хмыкаю. — Особенно после кучи жизненных наставлений.

— И каких же? — усмехнулся тот, продолжая орудовать шилом.

— Что начальство — мудаки, служба — дерьмо, но служить можно, — пожимаю плечами.

Петрович фыркнул, в уголках губ мелькнула улыбка:

— Вижу, уроки пошли впрок. Раз жив ещё.

Достаю из сумки две бутылки северного вина и вяленую рыбу:

— Это тебе. За ботинки спасибо. Отличная работа.

— Да ладно, — тот смущённо махнул рукой, но подарки взял. — Не мог же я допустить, чтобы наш герой в дырявых сапогах щеголял.

— Ну, на сапоги ты так не наговаривай, — хмыкаю, показав на них взглядом. — Видишь? Целые-целехонькие.

Петрович наконец поднял на меня взгляд и улыбнулся:

— И правда. Хорошие сапоги попались. Но про ботинки тоже не забывай. Самые качественные подобрал.

— Не забуду.

Мы ещё немного поболтали о том о сём. Он рассказал, что Куваева предлагала поехать вместе в Морозный Клык, мол там куда лучшие условия, да и заработная плата будет выше, но старик отказал, сказав, что привык к этой снежной пустоши и её вою. Да и третий лагерь теперь используется как перевалочный пункт. Сначала хотели привозить сюда молодняк, как и раньше, но из-за надвигающейся заварушки все силы и резервы стягивают к Морозному Клыку. Новобранцы проходят обучение уже на месте. Съезжаются и ветераны, и регулярные войска, и наёмники. Ни один десяток караванов повстречались нам по пути. Что лишь подтверждает слова старика, впрочем, как и общую ситуацию на новом северном фронте.

Война, одним словом.

Через два часа мы с Воробьёвым и Бугаевой выехали. Лошади после яков — как пересесть с «Запорожца» на «Мерс». Скорость другая, управление мягче, да и выглядят солиднее.

Ещё через два дня остановились в приграничном постоялом дворе «Усатый путник». Я сначала неправильно прочитал, решив что «усталый» путник. Но нет, усатый. Народу в ней было, как селедок в бочке. Торговцы везут товары на север, наёмники едут бабла срубить, а куча беженцев переселяются после захвата форта. И большинство едут в столицу. Интересно, сколько среди них шпионов?

Наша компашка из трех человек старались не светиться. Заехали под вечер, сняли комнату. В ней же и поужинали. Рано утром уехали. Ещё на рассвете, пока основная масса постояльцев дрыхла после вчерашней пьянки. Следующие дни ехали осторожно, постоянно проверяясь на хвосты. Но, как и сказал, больше никто не нападал. То ли испугались, то ли ждут лучшего момента. Вряд ли то была одноразовая акция.

На восьмой день пути показались пограничные вышки Петербургского княжества. Высокие, каменные, с эфирными прожекторами на верхушках. Приехали. Что сказать про само путешествие? Первые дни, вроде бы, прикольно. Потом надоедает. Ни тебе музыки, ни книг. Едешь на скамейке, потряхивает. И так целыми днями. В общем, своеобразное занятие. Благо спасают медитации. Сидишь, медитируешь, развиваешь пространство очередного узла, дабы иметь возможность подключить его в будущем в общую систему. Красота. Жаль только не было времени останавливаться и заниматься физически. Иначе приехал бы в Петербург дней через пятнадцать.

Заставу проехали без проблем — документы в порядке, подполковник особого назначения Чёрного Лебедя имеет право беспрепятственного проезда. Плюшки, ё-моё. Правда, пограничник долго изучал мою физиономию, сверяя с портретом в брошюре. Неужели уже и мою рожу растиражировали?

— Проблемы? — спрашиваю устало.

— Никак нет, подполковник! Просто… вы выглядите моложе, чем я ожидал.

— Северный климат консервирует.

Он неуверенно хихикнул и вернул документы.

Когда отъехали от заставы, Бугаева фыркнула:

— Консервирует, значит? А я думала, вас просто хранят во льдах и размораживают между миссиями.

Она флиртует? Надеюсь, нет. Мне реально сейчас не до интрижек. Она, конечно, ничевошная, вот только времени совсем нет.

— У вас острый язычок, старший лейтенант. — говорю спокойно.

— Зато правдивый. Вы же понимаете, что в Петербурге вас ждут… Как бы помягче выразится… множество интересных вопросов от любопытных людей?

— Прекрасно понимаю, а потому постараюсь не светиться лишний раз.

— Постарайтесь, — подмигнула она.

Отвожу взгляд. Ладно, причины почему ко мне липнут бабы — ясны. Я молод внешне, ещё и перспективен, как практик. Если сравнивать с другими мирами, наверное, что-то по типу молодой звезды спорта или там кинематографа для них. Местного значения, естественно. Хотя, глядишь, скоро и англичанки поймают интерес, кто именно режет их бойфрендов. Ну нафиг, ещё заинтересуются не в том плане.

Смотрю в небо.

Петербургское, почти родное. Серое. Летит мокрый снег и сразу в капли на ресницах и щеках. Слякотно так. Да и вообще, едва пересекли границу княжества, как сразу видна разница. После северных просторов здесь тесно — деревни жмутся друг к другу, дороги забиты обозами. Ну и, конечно, война, что теперь ощущается даже здесь, в тылу. На каждом перекрёстке — патрули. В каждой очередной деревне — мобилизационные пункты. Империя готовится к новой схватке.

К концу следующего дня въезжаем в Петербург. Город встречает привычной суетой — экипажи, спешащие по делам горожане. После северной глуши прям муравейник.

Останавливаемся у перекрёстка на Энгельса. Воробьёв подъезжает к моей повозке.

— На этом наша миссия по вашему сопровождению завершена, подполковник. Нужно доложить о происшествии в штаб.

— Понятно. Вы хорошо поработали, капитан.

Тот кивает.

Бугаева ловит мой взгляд:

— Было познавательно с вами путешествовать, подполковник. Не каждый день видишь Ненормального Практика в деле.

Это она про тех северян?

Пожимаю плечами.

— А… да, повезло нам, что была пурга, да и они оказались не особо организованны.

— Конечно-конечно, повезло… — она улыбается. — Удивительно везучий вы человек.

Воробьёв кашляет, прерывая её:

— Подполковник, нам пора, и, кстати, вы же не думаете, что за вами перестанут приглядывать?

Хмыкаю:

— Догадываюсь.

— Штаб пришлёт городскую группу. Наверняка предупредят. А если нет… — он пожимает плечами и улыбается. — Ну, вы и сами разберётесь.

Улыбаюсь в ответ:

— Всё в порядке, капитан. Маловероятно, что кто-то сможет схватить меня в столице Империи, ещё и живым. Тут же на каждом углу городовые.

— Городовые — это, без спора, хорошо, — кивает он. — Но всё же будьте осторожны. Тот, кто заказал нападение, не остановится на одной попытке.

— Учту. Ладно, спасибо за компанию. Было не скучно. Прощайте.

— Взаимно, подполковник. Удачи вам.

Машу рукой на прощание, направляю лошадей вглубь города. Всё. Теперь, можно сказать, дома.

Еду по знакомым улицам. Вон булочная, в которой хотел купить пирожков, когда меня этапировали на фронт. Приглянулась. Жаль закрыта, время-то позднее. Фонари горят. Непривычно. Ещё и ветер молчит.

Качу всё дальше и дальше. Знакомые кварталы. Проезжаю мимо своего. Переулок, где ранее жил с бабушкой, теперь представляет из себя стройплощадку. Уже возводят новые стены, вон установлены балки перекрытий. Но запах гари всё ещё витает в воздухе — въедливый, горький. Даже спустя месяц.

Бросаю взгляд на место, где был наш дом. Теперь там фундамент новостройки. Кто-то скупил землю, начал отстраивать заново. Жизнь продолжается, как говорится.

Да уж, натворил делов мелкий Ковалёв. Пацан всё ещё думает, что месть — это поджечь дом противника. Глупый засранец, даже не понимает всю её возможную палитру вкусов. Небось катается сейчас как сыр в масле, и думает какой он крутой. Улыбаюсь. Надо будет проучить его, когда время найдётся. Чисто для воспитательных целей. А то наверняка совсем распоясался без присмотра. Пока пусть порезвится. Сейчас есть дела поважнее, чем воспитывать недоросля. Битва с британцами на носу, северные фанатики, решившие поймать меня как дичь, да и с личной жизнью полный бардак.

Щёлкаю поводьями, направив лошадей дальше. Ладно, разберёмся.

Интерлюдия

Пять дней назад. Старая охотничья изба. Снаружи — заброшенная развалюха. Внутри — временная база британских агентов.

У печи, подкидывая дрова в огонь, на табурете мужчина лет пятидесяти. Длинные седые волосы спадают на плечи, скрывая левую сторону лица. Правая же представляет собой месиво старых шрамов. Как если бы кто-то плеснул кислотой, а после ещё и ножом прошёлся для верности. Глаз на этой части затянут белёсой пеленой.

Стюарт «Шрам» О’Коннор. Бывший офицер элитного подразделения «Багровые клинки». Ныне — вольный охотник за головами.

— Босс, — в избу вошёл тощий мужичок с вытянутой крысиной мордой и неправильным прикусом. — Вернулся наблюдатель. Северные собаки сгинули. Все.

— Вот как? — О’Коннор не оборачивается.

— Сказал, Ненормальный практик их порезал как сучат. С ним были трое мастеров. Из «Тени» вроде. Но наблюдатель не уверен.

— «Тень»? — теперь в голосе брита звучит интерес. — Разин приставил к мальчишке элитную охрану? Надо же.

— Похоже на то. В общем, парень цел и невредим. Кажется, мы его недооценили, босс.

О’Коннор подкидывает ещё полено. Искры взлетают к закопчённому потолку.

— Интересно, — хмыкает он. — Как четыре мастера справились с тремя мастерами и пятнадцатью подмастерьями… Тот сброд из северян — не лучшие бойцы, но и не полные остолопы, хоть и идиоты.

Дверь избы снова открывается. Входит женщина — высокая, жилистая, с короткими рыжими волосами. На носу россыпь веснушек. Глаза оттенка кофе слишком усталые. Шелли «Гиена» Маккензи. На поясе — два длинных ножа, на спине — арбалет.

— Слышала, северяне облажались?

— Подслушивать нехорошо, — О’Коннор поворачивается. Мёртвый глаз смотрит сквозь неё. — Но ты вовремя, Шелли. Собирай наших. Едем в Петербург.

Шелли приподнимает бровь:

— Тебе сказать прямо или соврать?

— Как есть, — хмыкает седовласый.

Крысинолицый держит ладонь на рукояти кинжала — есть у него с Шелли пара нерешённых вопросов, а зная эту суку — напасть для неё ничего не стоит.

Но та вынула из пачки сигарету. Подкурила и присела на стул, оседлав спинкой вперёд.

— В двух словах, это херовая идея, кэп. В столице полно военных патрулей. Да и мальчишка теперь настороже.

— Будь он в малом городе, это стало бы проблемой. Но в столице действовать куда проще, — хмыкает в ответ О’Коннор. — Представь, насколько возрастёт за него награда, когда наши прознают, что он уже в столице? — он встаёт, подходит к окну. — Стальная Роза раскошелится как за эксклюзив. Следующий, кто принесёт ей Волкова, получит в два, а то и в три раза больше.

— Лучше подождать его на обратном пути. В дороге проще…

— С чего ты решила, что он вообще вернётся? — перебивает О’Коннор. — Война на севере начнётся со дня на день. Может, пацана оставят в столице, в штабе каком-нибудь. А может, пошлют на другой фронт.

Он поворачивается, и свет от печи выхватывает изуродованную половину лица:

— К тому же, мы не единственные, кто охотится за наградой. Слышал я, половина вольных отрядов уже в Петербурге. Пацан не успеет и домашними пирожками пропахнуть, как его повяжут. Хочешь упустить такие деньги?

Шелли молчит, потом обреченно кивает. Если босс загорелся — его не переубедить:

— Сколько людей берём?

— Всех. И помни — Стальная Роза была предельно ясна. Сосунка брать только живым. Даже если придётся отрезать ему руки и ноги — главное, чтобы дышал.

— Поняла.

— Хорошо, раз поняла. Иди, подготовь всё, — он перевёл взгляд на крысиномордого. — А ты, займись своей задачей.

— Как прикажешь, босс.

Те вышли, а О’Коннор вернулся к печи, смотрит на пляшущее пламя через щель дверцы:

— Ненормальный практик… Посмотрим, насколько ты ненормальный, когда окажешься в подвалах Стальной Розы.

И улыбается. Знает, что из рук Аннабель ещё никто не возвращался целым. Только по кускам. Очень маленьким кускам.