Нелегкая поступь прогресса

Глава 12

Чем можно перебить снобизм, высокомерную демонстрацию богатства родственников, считающих себя чересчур высокородными? Сложный вопрос, каждый раз следует изобретать что-то относительно оригинальное. На этот раз мы с Лизой, под полное одобрение Павла и Натальи решили ударить по снобизму наших британских родственников ещё большим снобизмом, помноженным на демонстрацию ещё большего богатства, тем более что по своему происхождению я намного выше всех этих английских нуворишей вместе взятых. В самом деле: большинство из них купило дворянство и титул три-четыре, много если семь поколений назад, а мой род служилых дворян восходит к временам Рюрика, и ранее — к полянам и древлянам, то есть к этому времени достиг тысячи или более лет — не менее пятидесяти поколений. А если проследить родословную моих татарских и ногайских предков, с которыми мои русские предки то дрались, то роднились, то можно выйти и на царственные корни, владевшие державами размером в добрую половину Европы.

На причале пассажирского порта нас встречали английские родственники Лизы, и было их довольно много, никак не менее сорока человек, разумеется, не учитывая компаньонов и слуг — так вообще было немыслимое количество. Первое впечатление мы, как мне кажется, произвели благоприятное.

Тут следует отметить маленькую деталь: я заранее договорился с капитаном, и на корабль подали не два трапа, как обычно, а три. По двум спускались остальные пассажиры, и среди них я увидел своего подопечного, герцога Мальборо. По третьему трапу спускалась моя семья из трёх человек, поскольку младшего сына мы с собой не взяли. Следом шли наши слуги, матросы несли вещи, и грузили в грузовики, поданные краном из трюма. Потом из трюма извлекли два автобуса, последними на причал были поданы пять легковых автомобилей экстра-класса.

Лиза заранее рассказала мне об английских дядях, тётях, бабушках, племянниках: кто кому и кем приходится, кто считается важной персоной, а кто едва ли не изгой. Мы даже, в четыре руки начертили сложную схему внутрисемейных связей, и обсудили линию поведения по отношению к большинству из них. Лиза всех знала прекрасно, поскольку и сама гостила на острове, и встречала британских подданных, приехавших в Германию.

Для себя я выбрал линию невозмутимого пофигиста, не реагирующего ни на что, кроме продвижения продукции своих предприятий, а у меня их немало. Тут вам и автотракторная техника от шикарных лимузинов, до более чем скромных, сельскохозяйственных тракторов. Да, эти машины в некоторой степени мои, поскольку я почти везде, в новейших заводах и фабриках, имею свою долю. В полной степени мои «белые друзья» — всякого рода сантехника. Почти все заводы сантехники в России принадлежат мне. Да и в большинстве европейских заводов, производящих сантехнику, почти половина акций тоже мои. А в химических заводах — не менее сорока одного процента, и ничего мои контрагенты поделать не смогут, поскольку ключевые элементы технологий увязаны на меня и Россию. Откровенно говоря, все эти акции, доходы и прочий торговый баланс мне и даром не нужны, но они нужны Павлу Петровичу. Россия почему-то не может напрямую орудовать на европейском торгово-промышленном пространстве, а вот так, через частное лицо — вполне.

Господин, одетый роскошно и с отменным вкусом, закатил приветственную речь минут на двадцать, и, насколько я сумел оценить, ни разу не повторился. Английский язык я немного знаю, всё-таки часто общаюсь с адмиралом Грейгом, и из уважения к столь достойному мужу выучил кое-что: надо же делать приятное хорошему человеку. А в Англии я решил совсем не пользоваться языком дикарей. Русский язык? Прекрасно! Немецкий язык? Великолепно! Французский? Ладно, сойдёт. Английский? Зачем?

Да, это обострение отношений, но иначе нельзя — если я начну подстраиваться под англичан, то англичане, а не я будут диктовать цены. До сих пор вся наша продукция шли на британский рынок через германских родственников Лизы, и, к слову, этих родственничков приходилось контролировать самым жёстким образом, поскольку эта немчура так и норовила надуть и объегорить. Но когда я отнял у пятерых немецких посредников лицензии на торговлю моими товарами, и через суд взыскал с них неустойку… Зауважали, собаки. А вот не нужно держать меня за деревенщину. Я прошел свирепую школу проклятых девяностых, и все уловки местных жуликов знаю. Я знаю и больше! Вот выберу время, и устрою по всей Европе пирамиды МММ. А потом ещё заполирую криптовалютой.

Между тем, изысканный господин закончил, и ожидающе уставился на меня. Все присутствующие тоже повернулись к нам с Лизой.

— Елизавета Алексеевна, вы поняли, о чём говорил многоуважаемый господин? — вполголоса спросил я жену.

— Признаться, не полностью. Вы же знаете, Юрий Сергеевич, что я ещё слаба в английском языке.

— Вот как? Этим людям следует дать понять, что неуважения к себе и своему флагу я не потерплю. — сказал я, и пошел вперёд. Надо же говорить ответную речь.

— Господа и дамы! — заговори я по-русски, и, улыбаясь несколько презрительно — Рад вас приветствовать на вашем прекрасном острове! Надо сказать, что та часть Англии, которую я успел увидеть, мне пришлась по душе: чувствуется весьма недурной уровень развития промышленности и более чем многообещающий потенциал развития. Вижу, что с этой страной вполне можно иметь доходное дело, и я его буду вести. Кое-что из продукции моих заводов вы видите здесь, на причале. Дорогие легковые автомобили смогут приобрести самые состоятельные господа. Господа и дамы не столь обременённые деньгами смогут приобрести себе автомобили несколько проще, их вы увидите несколько позже, может быть завтра: трюмы этого корабля заполнены именно моими товарами. Грузовики будут перевозить грузы, автобусы заменят ваши нелепые омнибусы, а дешёвые автомобили заменят ваших кэбов. Нет, я не собираюсь провоцировать беспорядки: кэбмены будут переучены, одеты в приличную форму и станут водителями такси, хотя аборигены наверняка будут звать их по старинке, впрочем, это их дело. Кто я такой, чтобы сокрушать традиции старой «доброй» Англии? Сейчас мы с супругой отправляемся привести себя в порядок после дальней дороги, а все желающие поучаствовать в торговле моими товарами, могут записываться на приём.

Развернулся и об руку с супругой пошел к русскому послу, демонстративно вставшему отдельно от англичан. Русский посол был невысок ростом, сухощавого телосложения, сразу видно, отличный спортсмен и солдат. Одет посол в мундир министерства иностранных дел, пошитый, это видно невооружённым глазом, у самого лучшего портного. Лицо умное, весьма смуглое, с живыми чёрными блестящими глазами. Смоляные волосы пострижены по петербуржской моде: аннинская причёска с длинной чёлкой, уложенной красивым изгибом. Уж не представляю, как куафер умудрился так уложить кудрявые волосы, но рука мастера чувствуется.

Причину моего и посла недовольства искать не надо, она на поверхности: Елизавета Алексеевна приходится родной сестрой русской императрице, и по её статусу наш визит проходит как неофициальный государственный визит. Следовательно, по международному протоколу, встречать её должен кто-то из королевской семьи, никак не ниже близкого родственника. А тут демарш — король вообще никого не прислал на встречу. Это раз. Два: никто, ни король или члены его семьи, ни кто-то из родственничков не пригласил нас пожить у себя. Вернее так: приглашения были, и некоторые вполне искренние. Но! Приглашали незначительные фигуры, и не во дворцы, а в квартиры, а нам нельзя ронять свой и государственный престиж. Поэтому все состоятельные английские родственники получат жёсткий ответ по самому больному органу своего организма, по кошельку, а вот те, кто не побоялся продемонстрировать к нам симпатию, наоборот получат возможность подзаработать. И другие виды поддержки получат, вне всякого сомнения.

И колонной, чётко выдерживая скорость и дистанцию движения, мы отправились в снятое нами поместье к центре Лондона. Выехавшие сразу после выгрузки два взвода Павловских гренадер уже заняли поместье, надо полагать, полностью его осмотрели, и приняли под охрану.

Русского посла, князя Семёна Семёновича Абамелик, вместе с его первым заместителем, Давидом Ивановичем Вражьиным, я пригласил в свою машину. Остальные посольские чины разместились ещё в двух автомобилях, и, судя по репликам, подслушанным мной, пока чиновники размещались по местам, пребывали в восторге, как от моей речи, так и от автомобиля. А то! В разработке дизайна внешнего вида и салона машины, участвовали видные художники.

— Семён Семёнович, в чём дело, почему особу императорской семьи не встретили подобающим образом? Скажу вам откровенно, автомобиль, в котором мы едем, предназначался королю, но теперь он сего подарка не получит. Согласитесь принять этот автомобиль? Второй, предназначавшийся старшему сыну короля, я подарю вам, Давид Иванович. И прошу вас, не делайте тайну из этой коллизии.

Князь поклонился с достоинством, и степенно ответил весьма подробно:

— Вам, Юрий Сергеевич и Елизавета Алексеевна, наверняка известно, что между Российской империей и Англией возникла некоторая напряжённость, спровоцированная именно английской стороной. Англичане изо всех сил демонстрируют нам своё неудовольствие, и прежний посол России, граф Толстой шел у них на поводу. За унижение престижа нашей державы в глазах старинного неприятеля, Толстой с позором снят с должности и под конвоем отправлен в столицу. Разумеется, в официальных документах слово неприятель не использовано, но суть от того не пострадала. Я, признаюсь вам откровенно, на должность посла попал случайно, и в основном из-за своей внешности. Дело в том, что государю требовался человек с неприятной для англичан внешностью, а тут я явился к нему на доклад. Разумеется, я не стал упускать свой случай, и немедленно согласился на предложение стать послом. Давид Иванович, кстати, тоже попал в случай, он работал в русском посольстве давно, как бы, не двадцать лет, но прежние англоманы его затирали. Так что карьер нами сделан огромный, и мы всеми силами стараемся оправдать доверие Его императорского величества. Для начала мы вычистили посольство и все подчинённые нам консульства от англичан и наших доморощенных англоманов. Вместо них подняли из ничтожества верных России людей. Теперь по существу вашего, Юрий Сергеевич, вопроса. Дело в том, что по причине межгосударственных и местных причин, русское посольство находится в жестоком противостоянии с внешнеполитическим ведомством Англии, и её правящим Двором. Последние события, связанные с организованной английским послом в Петербурге попытке мятежа, обострили отношения неимоверно. Я, признаться, поражён, почему вам вообще дали разрешение на визит. Впрочем, отсутствие на причале хотя бы второстепенного представителя правящего двора выглядит совершенно вызывающе, а потому даже хорошо. Ни один европейский монарший двор, как бы он ни был враждебен России, не одобрит нарочитого унижения августейшей семьи. Эдак сегодня англичане безнаказанно выкажут неуважение русским, а завтра будут делать то же самое по отношению к остальным? Нет, такого не потерпят. Посему, Юрий Сергеевич и Елизавета Алексеевна, мы с Давидом Ивановичем рекомендуем вам даже не распаковывать вещей, а не далее как вечером отправиться в другую страну, хотя бы и во Францию, она ближе всех.

А что? Мысль великолепная. Поворачиваюсь к супруге:

— Елизавета Алексеевна, я считаю резоны Семёна Семёновича весьма весомыми. Что же, по сему поводу, думаете вы?

— Полагаю, что совет чрезвычайно хорош, и я бы дала вам совет, Юрий Сергеевич, распорядиться загрузить обратно на корабль всё нами привезённое. На этом же корабле мы и отправимся. Мне бы хотелось посетить Испанию, если, конечно, сие пожелание не расходится с вашими планами.

— Решено! Так мы и поступим. — решил я — Господа, в поместье был подготовлен приём по случаю приезда, не откажите присутствовать на нем.

— Я знаю, что приглашения были разосланы в посольства всех государств, имеющих представительства в Лондоне и всем значительным людям Лондона. — осторожно спросил Давид Иванович — Что вы решили по такому случаю?

— Что же тут решать? Иностранцев примем, а англичанам я разошлю уведомления об отмене приглашения на приём. Отчалим же мы из такого негостеприимного города не сегодня, а завтра, сразу после приёма.

Приём прошел на высшем уровне. Гостей оказалось столько, что они едва уместились в немалых размеров бальном зале. Впрочем, значительная их часть, выслушав мою речь и комментарии моей супруги, разбрелись по кулуарам, обсуждать неожиданный казус, и возможные последствия этого казуса. Большинство гостей сходились во мнении, что король Англии и его советники совершили непростительную ошибку, и понесут неизбежные потери, по крайней мере, репутационные. Рассуждать на данную тему было кому: в арендованный мною дворец набились почти все иностранные аристократы, на сей момент гостившие в Лондоне.

Часам к десяти утра следующего дня мои гости на легковых машинах, автобусах и даже в кузовах грузовиков, отправились провожать меня в порт. Когда наша дружная компания, растянувшаяся колонной метров на триста, проезжала мимо Букингемского дворца, наш посол встал в машине, а верх был снят на всех легковых машинах, и приятным баритоном запел гимн России:

Удивительное дело, но мои гости подхватили гимн, как выяснилось, он довольно популярен. Я дал знак остановиться, из подъехавшего грузовика высыпали музыканты и заиграли на своих инструментах. В общем, гимн Российской империи мы исполнили четыре раза: один раз, а капелла, и ещё пару раз под оркестр. Потом, с обязательной пальбой пробками в небо, выпили шампанского.

Многочисленные прохожие и проезжающие встретили нашу эскападу благожелательно, поскольку всё было вполне прилично и мило, а что поём гимн России, так это от избытка дружественных чувств.

И всей компанией отправились грузить нас с супругой на корабль. Детей и прислугу мы отправили раньше.

Как к моему отъезду, и обстоятельствам сопутствующим оному, отнёсся английский король, мне неизвестно, поскольку ровно через день его не стало. Не стало короля, не стало его семьи, и Палаты Лордов — поголовно — в придачу.

Дело было так.

Пока я, изображая оскорбленное достоинство, фестивалил на приёме в честь приезды и отъезда, мой нелюбезный подопечный, лорд и герцог Мальборо, при полном параде явился к королю и заявил, что желает снять с себя позорящие обвинения в присутствии, как монаршей особы, так и Палаты Лордов. От отдельного суда лордов герцог решительно отказывается, пусть же вся Палата выскажет свой вотум доверия или недоверия своему собрату. Что-либо объяснять без свидетелей герцог отказался, и удалился, оставив короля Георга в весьма расстроенных чувствах. Стоя у окна, он тоскливо размышлял.

Проклятые русские! И сам король и его советники были убеждены, что Джорджа Спенсера, четвёртого герцога Мальборо казнят, и поделом, подлецу. Сразу после казни король бы объявил, что независимое расследование опровергло обвинения русской стороны как ложные, и основанные на ложных посылках. А после такого нехитрого шага правительство Британии перешло бы в решительное контрнаступление, сначала дипломатическое, потом экономическое, а потом и в военное. Но русские негодяи просто выкинули недоумка-герцога из своей провонявшей медведями страны, обстряпав это как побег, причём обстряпали глупо, неумело, грубо, как будто не профессионалы-разведчики великой державы тут работали, а криворукие и полоумные заговорщики из дешёвой комедии. Это же надо было умудриться доставить к трапу корабля пьяного в слякоть герцога, в роскошном экипаже, запряжённом четвёркой немыслимо дорогих коней!!! Ещё неизвестны остальные детали «побега». С этих мерзавцев станется провезти беглого посла по главным улицам. Одним словом, всё было так очевидно, так вульгарно и бездарно, что невозможно допустить участие в этом деле русской разведки. Да, Великобритания может выдвинуть обвинения, но любой сведущий человек просто посмеётся над предъявленными аргументами, предъявленными мировой общественности. Следовательно, следует проглотить издёвку, и дождавшись удобного случая, нанести неотвратимый ответный удар, приложив всё истинно английские коварство и жестокость.

Да, именно так и поступим. Самого же герцога, лишив титулов, званий и имущества, арестуют прямо в зале заседаний Палаты Лордов, и казнят… Нет, не казнят. Некий офицер или даже простой тюремщик, возмущённый изменой бывшего лорда приколет его шпагой. Нет, не шпагой, а штыком ружья. Нет!!! Пусть это будет какой-нибудь золотарь, и он расшибёт голову проклятого Мальборо дубиной, не очищенной от того, что на неё налипло во время работы золотаря.

Последняя идея изрядно утешила монарха, и он отправился заниматься текущими делами, в чаянии завтрашнего заседания Палаты Лордов, где изменнику, посмевшему сохранить жизнь там, где он обязан был погибнуть, будет отмерено достойное воздаяние.

В урочный час экипаж с лордом Мальборо прибыл к подножию лестницы парламента, и лорд, тяжело опираясь о руку верного слуги, вышел из экипажа и стал подниматься по ступеням. Всякий наблюдатель, а на герцога сейчас смотрели сотни пар глаз, видел, что он выглядит усталым и потрясенным. Но (вот что значит традиционное английское воспитание!), осанка герцога безупречна, походка тверда, одеяние безупречно. Распахнутый роскошный плащ с белым подбоем не скрывал мундира капитана Двадцатого Ланкаширского пехотного полка с многочисленными орденами, а главное, орденом Подвязки и золотой герцогской цепью на шее. В зале, куда вошел герцог, уже находились все члены Палаты Лордов, ждали только короля с семьёй — те тоже пожелали присутствовать на заседании. И в самом деле: случай неординарный, давно не было подобного в истории Британии. В зал набилось бы и больше народу, но, как говорится, мероприятие статусное, и далеко не все, даже знатные подданные британской короны, могут присутствовать на подобных заседаниях.

Герцог знаком отверг предложенный ему стул — сидеть вместе с другими лордами, пока он не обелил себя ему не дозволено — и остался стоять. Не прошло и минуты, как прибыл король с семьёй. Пока августейшая семья рассаживалась в приготовленной для неё ложе, все стояли, затем лорд-распорядитель разрешил садиться.

— Джордж Спенсер, четвертый герцог Мальборо! — звучным голосом провозгласил лорд-распорядитель — Ты пожелал произнести очищающую тебя речь в присутствии его королевского величества и достопочтенной Палаты Лордов. Так ли это!

— Да, достопочтенный лорд-распорядитель, это так. Я желаю произнести речь, очищающую моё честное имя от неправедных обвинений.

— Говори, Джордж Спенсер, четвертый герцог Мальборо! — жёстко проговорил лорд-распорядитель — Однако воздержись от упоминания поручений, данных тебе перед поездок в Россию, поскольку поручения ты истолковал неверно, и, в конечном счете, не выполнил.

— Ах вот как? — сделал изумлённое лицо нисколько не удивлённый герцог — Впрочем, я нисколько не удивлён. Будучи уверен что оправдаться мне не дадут, более того, что я буду арестован и убит, свою несчастливую историю службы послом Его величества при дворе русского императора я отправил во все газетные и журнальные издательства Великобритании и сопредельных стран.

Тишина есть тишина, она беззвучна. Но на этот раз тишина упала на зал заседаний Палаты Лордов как взрыв многотонной бомбы. Первым очнулся и вскочил на ноги король:

— Он сумасшедший и изменник! — прокричал он указывая трясущейся рукой на герцога — Караул! Немедленно арестуйте этого человека!!!

— И это я предусмотрел. — мёртвым голосом произнёс герцог и оглядел окружающих мёртвыми глазами — А потому любезно приглашаю августейшую семью и лордов, присутствующих туда, где всем нам самое место. В АД!!!

И резко рванул верхнюю пуговицу мундира.

Тридцать килограммов русской взрывчатки, по свойствам похожей на пластид, взорвались. Взрывная волна от мощной даже для двадцать первого века взрывчатки и десять килограммов сечки из стальной проволоки не оставили присутствующим никаких шансов на жизнь. Значительная часть потолочного перекрытия рухнула и повлекла за собой, вниз, ещё держащее форму перекрытие пола. И уже внизу мелко нашинкованные останки сливок британской аристократии смешались со строительным мусором. Несколько позже останки со всей возможной аккуратностью отсортировали, и получилось их совсем немного. Королевского мяса от мяса лордов отделить не сумели. Так они и легли в одну могилу, причём могилу королевскую. А у потомков злосчастных лордов появилась счастливая возможность хвастать, что их предок лежит в королевской могиле. Впрочем, имён лордов на надгробном камне не начертали — только список августейшей семьи.

А спустя короткое время состоялось трёхдневное заседание Палаты Общин, на котором было принято решение об упразднении монархии в Великобритании и учреждении парламентской республики.

Сам я прочитал о произошедшем событии в газетах и в отчёте русского посла, любезно присланном мне в Кале. Судя по намёкам, уважаемый Семён Семёнович на пару с Давидом Ивановичем считали взрыв едва ли не делом моих рук.

Странные фантазии порой посещают и умнейших людей… Удивительно, почему они так посчитали?