Не время для нежности

Глава 12 Васер Лау

Очнулся Васер от того, что вокруг стало нестерпимо тихо: кошачий ор, время от времени волнами проносившийся над спящими крышами, как-то разом сошел на нет; исчез и людской гомон, с позднего вечера полнивший ночные улицы Сар-города. Лишь изредка стучали в отдалении по дереву молотки, да жена отчитывала загулявшего мужика-выпивоху.

Солнце еще не выбралось из-за домов, но уже заявило права, обесцветив пустое лишенное облаков небо: безлистые ветви кустарника изрезали его на мелкие неравные части, создав иллюзию битого фарфора.

Васер поднялся с земли, послужившей ему жесткой постелью, отряхнулся и стал выбираться из-под моста. Никогда еще он не чувствовал себя так плохо.

И дело вовсе не в том, что прошлой ночью подручные Выворотня устроили «темную», и даже не в том, что измочаленное тело отзывалось болью на любое небрежное движение. Другое его беспокоило — никто так и не пришел в условленное место. Ни ночью, ни под самое утро.

Поначалу, он считал, что слишком углубился в тальник. Отряженный Виоликой посыльный мог не найти его в темноте, или попросту — спутать место. Но позже уверил себя в том, что давняя подруга бросила предателя, как она наверняка думала о нем, на произвол судьбы.

«Ишь! Губу раскатал, — корил он себя за малодушие и доверчивость. — С чего вообще взял, что кто-то с радостью кинется на помощь?» Мир изменился, теперь не значили ничего прежние знакомства, связи. Виолика была его последней надеждой — и эта ниточка оборвалась. Тут, как ни крути, придется рассчитывать только на собственные силы.

Поднявшись по насыпи, он припал к перилам моста: русло пересохшей речки, изгибаясь, уходило вдаль. У кузнечных мастерских по центру его еще ютился крохотный зловонный ручеек, питаемый подземными водами, но тут корни кустарника отбирали последние капли живительной влаги. Река под трухлявым деревянным пролетом иссякла задолго до рождения Васера.

Он так и не решил, где спуститься под землю. С детства помнил несколько безопасных точек входа в городские катакомбы, однако со времен беспризорной молодости минуло немало лет. Многое могло измениться: часть из них наверняка обветшала, часть стала использоваться под нужды городской стражи и канцелярии.

Какую-то толику людям пришлось запечатать собственноручно, дабы обезопасить семью и нажитое от выползней с нижних уровней. Набеги тварей приводили не столько к человеческим жертвам, сколько к порче имущества. Источаемая ими слизь приставала к предметам намертво — ничем не ототрешь.

Иной раз происходили вторжения в местах дотоле казавшихся безопасными. Обнаруживался неучтенный лаз, через который и проникали на поверхность, беспомощные днем и опасные в беспросветной мгле ночи твари.

Рыскающие по ночным улицам коты справлялись с возложенной на них задачей отменно. Природная нелюбовь усатых к подземной живности горожанами только приветствовалась. Правда, действовали когтистые хищники только по факту, когда уже случилась беда. А тут требовались превентивные меры.

Была у Васера на примете пара уцелевших спусков. Но один из них — проверенный, в цехе зачахшей фабрики игрушек — располагался слишком далеко от виселицы, а значит, стража не рискнет выводить арестанта этим путем. Все же мытарства, которым подвергался осужденный, не должны были стать причиной его смерти. Пусть и не в полном здравии ему следовало хоть на коленях доползти до места казни.

Другой, самый верный, находился в центре, на небольшом отдалении от водонапорной башни. Медные трубы уходили по широкой шахте в самую глубину, куда на толстых тросах были спущены паровые подъемные механизмы. Город зависел от их бесперебойной работы, и оттого грандиозная постройка — непримечательная на поверхности и представлявшая собой чудо человеческой инженерной мысли, схороненное под пластами земли, — охранялась пуще Ратуши.

Шахта служила рукотворным перекрестком между разными уровнями подземелий. Их-то и стерегли служивые люди: в основном от мелкой живности, приползшей с низов на странный запах. Кто покрупнее — сторонился громких звуков издаваемых чуждой им машинерией.

Не все ходы там были изучены, этим-то и пользовалась охочая до приключений городская шпана, беспрепятственно шмыгающая под носом у стражей правопорядка.

За мыслями Лау не сразу сообразил, что его уже давно дергают за рукав. Обернулся, бросил хмурый взгляд на приставучего мальчишку.

Оказалось, что явился тот самый Митек, поставивший его в неловкое положение на вокзале, которое чуть не закончилось скоропостижной встречей Васера с праотцами.

— А, ты… — протянул он. — Позлорадствовать вернулся?

Рука чесалась отвесить пацану звонкий подзатыльник.

— Зря злитесь, я… — начал он. Осекся, прочитав взгляд. Сказал: — Ну да, не зря, че. А что мне делать было! Неизвестно кто цепляется на улице и тащит в сторону силком…

— Я сразу пояснил, кто мне нужен.

— Себе дороже — к ней провожать кого-то. Мигом работу найдет потруднее, да посчитает, что от отлыниваю, лентяй. Так было лучше.

— Не мне.

— Эт точно… — Расплылся в улыбке мальчуган. — Я думал, вас там сразу в подпол закатают — везучий вы тип, че.

— Если б было так, как говоришь — мы б с тобой тут «лясы не растачивали»…

— Это ее любимая присказка, — ввернул пацан.

— Пришел что-то дельное сказать, или так — от нечего делать …прогуливаешь? — процедил Васер.

— Виолика меня послала, — насупился паренек. Добавил серьезно: — У нее не загуляешь.

Вынул из-за пазухи вчетверо сложенный листок.

— Передать велено.

— Чего же с вечера не пришел?

Васер выхватил из рук долгожданную бумагу. Раскрыл, чтобы убедиться — карта! Виолика не врала, когда говорила, что возьмется оказать посильную помощь. Наверное, он для нее еще что-то значил. В груди потеплело, и настроение чуть поднялось. Все-таки человек, какое бы положение в обществе он не занимал, чувствует себя заметно лучше, когда знает, что еще помнят о нем. И, быть может, ждут возвращения.

— Появилась работа неотложная, — нехотя сказал паренек. — Да ночью еще пытался от родни отвязаться… Далеко, правда, от дома уйти не смог. К казни город готовится — явление как-никак, че… — он задумчиво поскреб затылок. — Стража наряды на улицах выставила, а все одно по крышам тени бродили какие-то…

— Тени? — недоверчиво переспросил Васер.

— Да, — подтвердил Митек. Уточнил: — Две тени. С виду не наши, не городские — было что-то в их движениях… Местные неповоротливыми мешками переваливаются, а эти — словно кошки, гибкие.

— Уверен? Как же ты их обнаружил? Стража подозрительных людей выслеживала, все глаза проглядела, да не заметила…

— Человек служивый лишь по улицам да закоулкам выглядывает, напасти выше головы не ждет. А я привык на верхотуру лазать — путь разведывать, вот и приметил.

— Понятно, че.

Васер скопировал жест Митька. Сказанное мальчонкой нужно было взять на заметку: не иначе как у него появились конкуренты. Если одна из них девушка, виденная им у Фибуса Лориани, выполнить данное Хозяину подворотен обещание будет очень нелегко. Чего только не наговоришь в запале преданности, под угрозой расправы…

Паренек уже собрался бежать, но Лау остановил его.

— Отчего прийти не побоялся? Поздно пусть, а и на том спасибо.

— От «спасиба» вашего ни жарко, ни холодно мне. Виолику благодарите, она приказала — я исполнил. — Признался вдруг: — Побоялся конечно, че… Рука у нее тяжелая: уши надерет, мало не покажется.

— Помню, — улыбнулся Васер всплывшим из небытия детским воспоминаниям, но мальчишка больше его не слышал. Перебежал мост и рысью направился в сторону вокзала, откуда доносились гудки прибывающего поезда.

Потрогав повязку — глаз и щека болели не так сильно, как вечером — Лау вновь спустился под мост. Устроившись в тени, достал остатки съестного и принялся изучать исписанную цветными значками карту. Тяжело было извлекать из далекого прошлого смысл нанесенных на нее условных обозначений, но Васер старался, как прилежный ученик перед важным экзаменом: он не мог упустить шанс на восстановление пошатнувшегося доверия Хозяина подворотен.

Мешались мысли о прежней жизни. Как сонмища болотных мух они роились в отдалении и только и ждали момента, когда он отвлечется от дела, чтобы атаковать. От них веяло болью и безысходностью. Чем больше они посещали его голову, тем больше затея с похищением арестанта казалась ему невыполнимой. Потому Васер старался отогнать их прочь, с головой уйдя в чтение карты. Должна была быть лазейка, о которой не знал никто — ни он, ни Выворотень, ни Виолика, ни даже люди из городской стражи денно и нощно живущие под землей.

А найдя ее, крякнул от простоты и изящности решения, — как же он не видел этого раньше! Едва не подавился от изумления. Откашлялся, запил остатками воды и стал собираться в дорогу.

Громко сказано — собираться! Брать с собой было особо нечего. Припасы он все подъел: тряпицу, в которой хранились краюха хлеба да кусок сушеного мяса, скомкал и закинул в кусты. Бурдюк исхудал — его выбрасывать не стал, подвязал к поясу. Пригодится. Карту спрятал в нагрудный карман, до спуска в катакомбы она ему не понадобится. Выбрался из-под моста и, оглядевшись по сторонам — нет ли за ним слежки, побрел в сторону Храма наплевавшего на свою паству бога.

Набирающее силу солнце — безжалостно равнодушное ко всему живому — палило спину. Жар его ощущался сквозь ткань, глубоко надвинутая шляпа с широкими полями тоже помогала мало. Вскоре он взмок до такой степени, что можно было выжимать.

Пройдя половину пути, Васер остановился передохнуть под навесом гостиницы. Сквозь широкое окно было видно столовую. За одним из столов, в центре зала, сидели двое: один до безобразия заросший бородой, другой — пухлогубый южанин. Бородатый откровенно веселился, рассказывая незамысловатую историю и подкрепляя каждое слово глотком из пузатой бутылки; южанин, тихо посмеиваясь, стрелял глазами по сторонам.

Облизнув пересохшие губы, Васер заметил, что зацепился с ним взглядом. Веяло от него безразличием и готовностью убивать ради хохмы. Сглотнув комок, вставший поперек горла, он поспешил скрыться за рамой, постоял так немного и продолжил путь. Те двое, явно не из ближних краев — на работорговцев похожи. Зная их вспыльчивый нрав, подумал, что в его положении лучше бы от этих беспокойных ребят держаться подальше.

Он готов был свернуть за углом, однако пришлось отступить в сторону: с торца гостиницы, где на втором этаже разместился балкон, под ноги прилетела бутылка. И хорошо, что была пустая. От осколков явственно несло сивухой не самого высокого качества.

Из-за витой железной ограды наверху кто-то тянул хриплым голосом, безбожно перевирая ноты, заунывную песнь о нелегкой судьбе пустынников.

Мысленно пригрозив кулаком разгильдяю — на большее Васер не чувствовал в себе сил, он пошел прежней дорогой.

Примерно через полчаса непрерывной ходьбы — последние сто метров подъема по бесчисленному количеству ступеней дались особенно тяжело — он стоял у входа в Храм, почитаемый не всеми, но многими добропорядочными, и не очень, гражданами Сар-города.

Здание, устроенное древними строителями на холме — витиевато-кружевное, и в то же время тяжеловесное, подавляющее психику многотонной громадой и показушной величественностью, — давно не являлось абсолютным центром притяжения горожан.

Часть из них ушла от веры, когда стало понятно, что мир уже не спасти: он гнил изнутри, зажатый между пустыней, болотом и промороженными северными пустошами. Лишь Аданай, пока еще не обделенный вниманием Последнего бога, благоденствовал, пуская за Границу избранных — тех, кто проплатил место на берегу ласкового моря. Но даже дураку становилось понятно, что ниспосланная небом на восточную часть континента благодать должна была скоро закончиться. Нет-нет, да приходили оттуда слухи о прорыве подземной нечисти: не такие масштабные, как ближе к западному краю мира, но все же малоприятные.

Другие отдалились от места причащения с приходом нового поколения Высших. Огненосные скаты, верные слуги пришельцев — нежеланных гостей, бессистемно выжигали плодородные земли севернее и южнее Сар-города, отчего катастрофически рушились рынки, а цены на продукты взлетали до небес.

Город тоже страдал от налетов пышущих жаром существ, о чем свидетельствовали опаленные крыши домов и чахлые безлистые деревца на улицах — неведомым образом в них все же теплилась жизнь.

Высшие редко показывались на глаза простому обывателю, но ходила упорная молва, что те нередко появляются в пределах города, а часть даже живет среди смертных, занимая ключевые посты в Ратуше. Впрочем, подтвердить слухи никто не мог, как и то, что пришлым подчинялась чуждая миру людей магия.

С давних пор народ Разделенного мира верил лишь в себя: в силу, которую мог противопоставить агонизирующему в предсмертных конвульсиях мирозданию, а еще — в ненависть, с которой просыпался каждый вечер и засыпал под утро.

Так думал Васер, входя под сводчатую арку парадного входа, украшенного фигурами дев в воздушных мантиях. Шлифованный мрамор бликовал в свете дня: за состоянием статуй ревностно следили послушники, время от времени натирая камень тряпочками. Ветер и песок никогда не оставят их без работы.

Внутри Храма, в составных канделябрах, горели свечи. Вдоль голой кладки стен только металл и сухое дерево. Окна, узкие и высокие, усыпанные цветными витражами со сценами созидания мира, частой спиралью уходили к расписному своду потолка. В центре его было изображено дневное светило — на картинке солнце выглядело гораздо дружелюбнее, чем на самом деле; когда-то оно дарило жизнь, а не отбирало ее.

Зал был пуст. Пройдя мимо строя жестких лавок, Васер подошел к усыпанному жертвенными дарами алтарю. Постоял у него немного, положив руку на святыню. До блеска начищенный медный диск — рукотворное отражение солнца, изображенного на сводчатом потолке — слегка холодил ладонь.

Бывший Смотритель ипподрома не верил в Последнего бога, но даже ему требовалось сейчас благословение. Затем собрал тронутое увяданием съестное и разложил по карманам. Снял с канделябра десяток свечных огарков; другой, что был поменьше, притушил, оставив одну свечу зажженной, и снял его с алтаря.

Убедившись, что никому не интересен, зал также оставался пуст, он зашел за алтарь и спустился в старую крипту: вход в нее, как предписывали богослужебные книги, по дневному времени надлежало держать открытым.

На последней ступени разжег воткнутую в шов между камнями лучину. Она давала мало света, но этого хватило вполне, чтобы безболезненно добраться до второй, а потом и до третьей.

Потолок был низок. Поперечные фундаментные балки, вырастающие на пути, норовили нанести неожиданный удар в лоб. Он пригибался, стараясь не смотреть по сторонам. Там не было чудовищ — они сторонились освященных мест, как будто не врали слухи об их родстве с потусторонними силами.

На самом деле Васер Лау считал, что чудовища являлись порождением того же мира, к которому принадлежал и сам. Вполне обычные — видоизмененные, и оттого смертельно опасные для человека — насекомые.

В стенах, обросших черствым на ощупь мхом, рядами были устроены ниши. В них пылились мощи святых. Лау косо смотрел на данную практику: по его разумению мертвецы должны были быть преданы земле, став частью извечного круговорота природы.

У пятой лучины в узком коридорчике, ведущем вглубь стены, обнаружилась подернутая паутиной дверь. В прежние времена, когда власть Храма над душами горожан была сильна, этим ходом пользовались довольно часто: плелись интриги и заговоры. А теперь, подумалось, что про него и вовсе забыли за ненадобностью.

От проржавелого металла веяло сыростью и прохладой. Васер провернул кольцо, толкнул створку плечом. Дверь скрипнула — по крипте пронесся жалобный стон, звонким эхом гуляя между столбами. Но она так и осталась стоять на месте.

Пришел черед стонать человеку. Это была его последняя надежда пробраться в подземелья незамеченным. Наверняка звук услышали наверху, и скоро тут будет не протолкнуться от разъяренных святотатством служителей Храма.

«Возможно, тут какой-то тайный запор?» — подумал Васер. Света лучины не хватало. Бросив на пол канделябр, впотьмах он принялся шарить по стенам.

Всюду пальцы встречали мокрый крошащийся кирпич, похожий на губку мох и невесомую паутину. Совсем отчаявшись, мазнул рукой по потолку, и тут что-то привлекло его внимание. Проверил еще: не сразу распознал фигурный барельеф из плотного сухого камня — вдавленный круг со сходящимися к центру лучами, знак предавшего бога.

От входа в крипту доносился многоногий топот и голоса…

Уперся руками, надавил — щелкнуло. Растянутая пружина передала усилие на скрытую систему рычагов и тяг. Загудело, зашуршало в стенах. Топот позади усилился, донеслась первая ругань. Кажется, служители Храма поняли, в чем тут дело, и теперь спешили остановить нарушителя.

Приготовившись к худшему, Васер вновь толкнул дверь, и та поддалась — как пушинка сместилась от прикосновения руки. Тьма за ней показалась частью существа, плотным шевелящимся сгустком, ожидающим, когда в его ненасытное нутро окунется живое, сотканное из плоти и крови — чтобы пожрать.

Схватив канделябр с пола, закрыв на миг глаза, — времени на раздумья больше не было, преследователи подошли к коридорчику, в котором укрывался Васер, вплотную — он шагнул через порог. По инерции сделал несколько шагов, остановился перевести дух — ничего с ним не случилось; и, не тратя времени на розжиг свечи, выставив руку выше головы, пошел дальше.

Хор голосов за спиной стих. В последний момент ему показалось, что кто-то пытается схватить его сзади за плечо, но он ловко извернулся, уверенно идя во тьму. Крепко затвердил в памяти первый десяток поворотов, на этом уровне ему ничто не угрожало. А вот служители Последнего бога идти следом побоялись.

Отсчитав полторы сотни шагов, Васер остановился перевести дух: сбитое спешкой дыхание никак не желало восстанавливаться; громко ухало, отдаваясь в ушах гулом, сердце.

Он присел на корточки и разжег свечу в канделябре. Тьма отпрянула на два-три шага, не больше. Впрочем, Васер и этому был несказанно рад. Детство, когда он вместе с Виоликой исследовал катакомбы — еще полный оптимизма и начисто лишенный страха смерти, давно минуло. На смену бесстрашию пришла разумная осторожность. Он старался не ввязываться в безнадежные дела, в которых выгода или отсутствие потерь не маячили хотя бы на горизонте. Результат поддавался расчету почти всегда.

Только сейчас выбора, как такового, у него не было. Делай, что попросили, лезь куда попросили, и, желательно, вспомни навыки выживания.

Всматриваясь во мглу впереди, он двинул дальше. Карманы плаща оттягивала украденная с алтаря еда. Нащупав там горбушку хлеба, сунул в рот — когда еще придется остановиться на полноценный привал? Воду в бурдюк он нальет позже. На карте Виолика заботливо обвела это место синим карандашом.

Ход вел от центра холма под уклон, постепенно удаляясь от площади Просвещения.

Васеру не требовалось попадать на место казни. Достаточно было оказаться в нужное время рядом с точкой вывода преступника на поверхность. Выворотень, при памятной встрече, выдал подробное ее описание.

Городская стража сама приведет нужного человека. А потом он доставит беднягу заказчику и получит заслуженное прощение. Чем не вариант? После этого, конечно, в полных правах Смотрителя ипподрома никто не восстановит и место не отдаст — слишком велика провинность, но зато появится реальный шанс вернуться к почти прежней жизни.

Версия, предложенная Хозяином подворотен, была всем хороша, однако имела существенный недостаток. Лау смущало количество конвойных. Едва ли их будет меньше десятка — не одолеть. «Пусть бы два, три человека…» — хорохорился Васер. И тут же сам себя одергивал: «Да кого я обманываю. Мне не справиться и с одним…»

Подумав, твердо решил еще поразмышлять над способом извлечения осужденного. От приготовленного Выворотнем плана дурно пахло. Не слабее, чем из помойного ведра. Васер был не настолько глуп, чтобы не понимать, что из него хотели сделать крайнего во всей этой затее.

Он уже не путался во множестве искривленных линий, нанесенных на бумагу дрожащей детской рукой. Сверившись с картой, ходом преодолел несколько спусков и подъемов. Общая протяженность последних казалась значительно меньше. С каждым шагом Лау все глубже уходил под землю. Появилось давящее ощущение многотонной массы, зависшей над головой.

Свеча горела ровно, но света едва хватало, чтобы разогнать мрак на три шага вперед. В ответвления от намеченного пути он старался не заглядывать, чтобы не привлекать ненужного внимания отряженных в подземелье стражников. Отблески пламени могли быть замечены издали, но служивые не бросятся сломя голову на мелькнувший мимо огонек, если только он сам к ним дуром не выйдет. Тоже люди, тоже хотят пожить.

Коридор закончился обширным провалом.

Нет, камень вперемешку с сырой землей под ногами никуда не делся, лишь стены резко раздались в стороны. Потолок также присутствовал, его можно было ощупать пальцами.

Согласно давним воспоминаниям, и бумаге в грязных руках, он находился сейчас в широком круглом зале, каких под городом было несколько. Располагались они на значительном удалении друг от друга, выходя за пределы городской стены, и в каждом сохранились врытые в землю остовы источенных ржой лестниц. Кое-где в этих залах можно было заметить выходящие на поверхность остатки непривычно твердого камня, наподобие деревянных железнодорожных шпал, уложенного будто по линейке. По нему тянулись две чахлые нитки рельс.

Возможно, древние жители города добывали здесь полезные ископаемые, но потом шахты обеднели и их забросили. Где-то тут из земли должен бить ключик. Он должен услышать плеск воды.

Васер поднял камешек и бросил как можно дальше. Он давно не спускался в катакомбы, за такую прорву времени многое могло измениться… Не расслышав удара, бросил еще один.

Не вытерпев, сделал несколько шагов вперед и замер, пораженный — на третьем шаге нога не встретила привычной тверди, ботинок провалился в пустоту. Пошатнулся, упал назад, заколотилось бешено сердце.

Как назло, свеча упала и тут же потухла, оставив его лежать в полной темноте. Дрожащими руками он разжег новую; отыскал огарок, и запалив его, бросил в пропасть. То, что это не обычный обвал породы, стало понятно сразу. Веяло от нее… Васер не мог подобрать точных определений: волосы на затылке непроизвольно вставали дыбом, спину когтистыми лапами драл невидимый кот.

Огарок свечи некоторое время светился, удаляясь, а потом бесшумно затух, так и не отскочив от дна провала. Васер насчитал около семидесяти метров.

Встал, отряхнулся, и стал обходить яму, держась стены. Его страшила и удивляла эта аномалия — ни разу не слышал он, чтобы земля бесшумно уходила в пустоту. Гул и грохот от обрушения, обязательно приметили бы на поверхности. Трясти должно было так, что Ратуша содрогнулась бы до основания, а чиновники попадали с насиженных мест…

Размыло подземными водами?

Как же! О таком подарке можно было только мечтать. Означало б это, что мир недалек от выздоровления — пошел на поправку! Да о близком к поверхности источнике воды горожане что-то не разговаривали. Изгаженный отходами производства ручеек подле кузнечных мастерских и то усыхал понемногу. Жители Сар-города спасались влагой добытой паровыми машинами из глубин.

И яму эту непременно заметили б. По катакомбам немало народу шляется, какое бы отталкивающее впечатление они не производили, а значит, земля ушла относительно недавно.

«Быстро и бесшумно», — добавил про себя Васер, и от этой мысли по телу вновь пробежала морозная судорога.

Нащупав в стене пустоту, Васер убрал огонь и подставил ухо, стараясь уловить подозрительные шорохи. Не услышав и звука — тишина в коридоре стояла оглушительная — вышел из зала прочь.

После десятка шагов остановился среди замшелых стен и, хоть запретил себе совершать подобное, оглянулся — за пределами освещенного свечой пространства поджидала тьма. Одинаково непроглядная, плотная.

Только от той, что оставалась за плечами, веяло первобытным ужасом, который испытывает человек, впервые встретивший на своем пути необъяснимое. И еще безысходностью, которой Васер, как ни силился, не мог дать рационального объяснения.

Решив, что при удобном случае непременно расскажет о находке властям — их дело следить за безопасностью в городе, так пусть разбираются, — он отвернулся и зашагал по коридору. Если довериться карте, через три десятка поворотов он должен был оказаться неподалеку от городской тюрьмы — за проведенное у провала время на него снизошло озарение.

Мгла впереди пугала неизвестностью. Слабые дуновения ветерка из боковых тоннелей расцветали ароматами нечистот — где-то неподалеку несла воды вялотекущая смрадная река городской канализации.

«На роль похитителя куда больше подходит наемник со стороны — привыкший прятаться в тени, сросшийся с оружием воедино, — думал Васер. — Вряд ли Выворотень по-настоящему верит, что мне удастся выкрасть преступника. Отдаст на заклание — и вся недолга!»

Так уж сложилось, что его использовали лишь для отвлечения внимания стражи… Но Васер не собирался легко сдаваться.

Потому что знал — есть еще шанс. Он видел цель и надеялся, что та достижима.