Не бесите боевых грифонов, или любовь на краю света

Глава десятая

Ночь. Холодно. Ломит всё тело. Знобит. Я пытаюсь проснуться, но не могу. То проваливаюсь в липкое марево тягучей, тупой боли, то бреду по выжженной земле, пытаясь пройти сквозь сухой, колкий кустарник, затянутый паутиной.

Ролан. Вдруг мелькнул его образ в голове. Это было… Так неожиданно. Я даже смогла вырваться из забытья, распахнула глаза, болезненно ежась под насквозь промокшей шкурой.

Плохо дело… И Ролан этот. Что он делает в моей голове?

Вздохнула, встала и закуталась в шаль, зачарованную, тёплую и невесомую. Подарок одной удивительной мастерицы с юга ещё в самом начале моих странствий в благодарность за спасённую внучку. Простуды коварны, особенно для детей с магическим даром: болезнь не всегда сопровождается жаром, явный признак не совсем обычной простуды. Это случается с детьми, когда магия всё ещё неотделима от их существа, они не способны её контролировать. Тогда бывает, что магия «болеет» вместе с ними. Девочка стала угасать. Но мы, хвала Спасительнице, справились.

А теперь мне надо срочно справиться с собой, так что вперёд — пить отвары. Ещё не хватало запустить себя. Спасибо монсеньору, пребывание в подвале не прошло бесследно.

Я спустилась на первый этаж. Голова кружилась, ноги подрагивали, золотые искры плясали перед глазами, снова бросило в пот. Что ж делать-то, а? Улю разбудить, попросить сварить зелье? Жалко. Спит. Она столько пережила вчера…

Сцепив зубы, упрямо поползла дальше на кухню. Уж для простудного зелья что-нибудь да найду, надеюсь, потому как до аптеки мне не дойти. Самое обидное в зельях от простуды: их нельзя приготовить впрок. Нет, можно, конечно, но спустя два часа отвар теряет свои волшебные свойства. Ещё никому из целителей не удалось закрепить результат дольше, чем на сутки. А это значит, что в коробе запасов простудных зелий нет.

Я дошла до кухни и вздрогнула, там… Там кто-то был! Сердце зашлось, рванула дверь на себя, забыв о том, что еле стою на ногах. В руках ничего: ни топора, ни арбалета.

— Доброе утро, Джо, — улыбнулся мне довольный Ролан, что явно пребывал в прекрасном расположении духа. — Я взял на себя смелость обеспечить вас и девочек продуктами. Отсутствие запасов на зиму здесь в Приграничье — плохой признак.

Я лишь удивлённо моргнула, привалившись к стене, чтобы не упасть. Солдаты деловито, со знанием дела, заносили в распахнутые настежь двери коробки, мешки, мясные туши (предусмотрительно порубленные пополам, чтобы было удобно выдавать Колокольчику).

От вида кроваво-красного мяса и запаха крови замутило.

— Я зачаровал места для хранения под домом, — с гордостью продолжал отчитываться кузен короля, не обращая на меня особого внимания, — в холодном продукты не испортятся.

Получается, пока мы с девочками спали, он тут хозяйничал? И даже Колокольчик не подал сигнал?

— Вашего птаха пришлось усыпить: он мог помешать плотникам разобраться с крышей, — правильно прочитал мой вопросительный взгляд монсеньор.

Может, попросить заботливого мага и защиту на дом кинуть? Чтобы разным… благодетелям неповадно было под покровом ночи пробираться к приличным девушкам с целью… обеспечить пропитанием?

Я рассмеялась про себя, а на деле зашлась хрипом. На это ушли последние силы — свет померк…

— Джоанна! — почувствовала, как меня подхватили на руки, но открыть глаза так и не смогла. — Джо! Что с вами?

— Заболела, — прохрипела я. — Простудилась.

На то, чтобы сообщить, где именно (у монсеньора в гостях, в камере) сил не хватило. Но дураком Ролан никогда не был, так что… сам догадался.

— Простите, — проговорил он, скомандовав: — Грегори! Брази́ сюда. Быстро!

— Не надо, — раздался голос Ули. — Я сама справлюсь.

Девочка быстро прошла в аптеку, хмуро ворча себе под нос:

— А сразу меня нельзя было поднять? Горло болит?

— Очень, — прохрипела, любуясь на маленькую целительницу, пока Ролан шёл следом, заботливо прижимая меня к себе.

— Ломота?

Я кивнула.

— Несите Джо в спальню. Только бельё перестелите, кровать наверняка мокрая. И переодеть её надо.

— Хорошо.

— Ришку поднимите, пусть она вам всё выдаст и бежит ко мне.

Меня отнесли наверх, усадили на кровать. Знобило так, что вдруг стало всё равно, происходит вокруг что-то или нет.

— Ришку буди, — ворчал кузен короля. — А то я не догадаюсь, где лежит бельё и сухая одежда…

Спорые, ловкие движения. Без спешки. Без суеты. Мужчина был собран и сосредоточен на том, что делает, а у меня закрывались глаза. Такое… спокойное чувство. Защищённости. Когда ты знаешь, что тебя не бросят. Что о тебе позаботятся.

Последний раз так было, когда бабушка лечила меня от простуды. Удачно сходили на болота за морозной юквой. Эти невыносимо горькие маленькие мясистые ягоды растирают и прикладывают от боли в спине. С наговором так вообще хорошо… Горько во рту. Горько, будто юквы пожевала…

Шкафа в комнате не было — вещи хранились в огромных сундуках. В один из них нырнул монсеньор Ролан.

— Нашёл, — гордо сообщил он, взмахнув ночной сорочкой, словно флагом. — Давай.

Мгновенно стянул с меня мокрую рубашку, натянул сухую.

— Вот и хорошо, вот и умница, — проворковал он, пересаживая меня на сундук.

Затем перестелил постель, да так, словно всю жизнь только этим и занимался. Поморщился, глядя на медвежью шкуру.

— Я думал только у меня в форте такая экзотика, — вздохнул он. Провёл руками: — Готово. Высушил.

И перенёс меня на постель.

Раздался топот ножек. Я привстала, чтобы сказать Уле, что не надо бегать босиком, простыть можно.

— Вы сами? — изумилась девчонка, засовывая в руки монсеньора огромную кружку с варевом и, не дожидаясь ответа, скомандовала: — Пока это, зелье на подходе.

— Почему этот ребёнок считает меня безруким, бесполезным и не приспособленным к жизни? — проворчал Ролан, усаживая меня, как куклу, примостив под спину подушку и поднося к губам питьё. — Обидно, честное слово…

Я сделала глоток. Хорошие пропорции жаропонижающего, укрепляющего. Немного привкуса травы, которой я не знаю. Надо будет спросить, что это.

— Ещё глоточек за здоровье Альфреда, — ворковал Ролан. — А теперь — за нервную систему короля. Нет, Джоан, так не годится… Глоточек надо сделать побольше: нервная система его величеству нужна крепкая. Вот так. Хорошая девочка! Я Альфреду жизнью обязан. Он мне её, эту самую жизнь, у старого короля вытребовал.

Я глотала, морщась и превозмогая боль, вопросительно пожирая монсеньора глазами, давая понять, что то, что он рассказывает, интересно.

— Отца уже в живых не было, и хорошо. Он бы не пережил обвинений в измене. Для него… Для всех Роланов это как… перестать дышать. А смотри-ка, не миновали.

Он продолжал меня поить, но мыслями, очевидно, был уже далеко.

— Мама была плоха совсем, слуги разбежались. И мы впервые в жизни остались вдвоём. В поместье. Пейте-пейте, я всё вижу.

Ролан прижал руку к моему лбу:

— Горите вся. Простите, Джо, меня за камеру. Но вы со своей неуёмностью…

— Вы спасли маму? — прошептала я.

— Да, — он скупо улыбнулся. — Вместе с одной старой целительницей из глухого леса, другие ко мне отказывались приближаться, несмотря на золото и драгоценные камни, которыми я мог осыпать любого. Она единственная, кто не отвернулся, как от прокажённого. Маму, оказывается, отравили. Но мы смогли подарить ей ещё пять лет.

— А что с той целительницей?

— Продолжает жить в лесу. Отказывается переезжать в поместье. Упрямая, как… Может, это отличительная черта всех целительниц? Как думаете, Джо?

Но я уже не слышала. Сквозь навалившийся сон чувствовала, как в меня вливали лекарства, как обтирали, меняли бельё.

Во сне, спокойном и светлом, надо мной склонялись две женщины. Бабушка — как же я давно её не видела — она не приходила в видениях, словно сердилась на меня за что-то. И грустная дама с чёрными глазами, похожая на Ролана… Она что-то беззвучно шептала и гладила меня по голове.

Глаза открылись. Свет не причинял боли, уже хорошо. Не шевелясь, осторожно попробовала сглотнуть… Терпимо. Жить буду. Молодец, девчонка! Такая кроха, а уже… грамотный целитель. Так. Ну раз всё так хорошо, надо попробовать встать.

Повернула голову, приподнялась на локтях, и…

На стуле возле моей кровати, уронив голову на грудь, спал монсеньор Ролан.

— Джо! — мужчина вскочил, мгновенно проснувшись, стоило мне шевельнуться.

— Вы что, так и спали тут? Всю ночь? Возле моей кровати? — прошептала я осипшим голосом.

— Как вы себя чувствуете, Джо? — вместо ответа повторил вопрос нахмурившийся маг.

Видимо, своё поведение бледный, всклокоченный и не выспавшийся монсеньор был не склонен.

— Терпимо, — я попыталась встать.

— Нет! — кузен короля вскочил и навис надо мной, вновь вжимая в подушки. — Джо, вы ещё слишком слабы, последние сутки выдались не из лёгких.

— Сутки? — удивилась я. — Странно.

— Скажите, для целителей такое течение болезни…

— Обычной простуды… — поправила я.

— Обычной? — Ролан почесал щетинистый подбородок.

Я задумалась. А ведь маг прав. Как-то для обычной простуды всё… более чем странно.

— Уля, ваша маленькая протеже, — маг улыбнулся, — оставила вам лекарства и приказала лежать. Девчонка просто ваша копия, Джо. Такая же… настырная.

Мы рассмеялись, как самые настоящие друзья, как бы странно это ни звучало. Под мерное ворчание Ролана о невыпитом лекарстве я почти уснула, думая о том, какой удивительный сбор заварила девочка. Надо…

Из полудрёмы резко выдернул громкий звук.

Дом содрогнулся так, что я едва не скатилась с кровати. Схватила со стула, где ещё недавно спал Ролан, халат.

Примерещился мне монсеньор, что ли? Вооружилась арбалетом (надоело быть беспомощной!) и выскочила из комнаты.

Столкнулась с кузеном короля, который (совершенно по-домашнему) натягивал белоснежную рубашку, попутно вытирая душистую мыльную пену с породистого лица.

— Вы зачем вскочили? — рявкнул он на меня. — Быстро в кровать!

Ага. Щас!

Дом всё ещё дрожал, подбадриваемый криками девчонок.

Ролан рванул вниз, а я, изо всех сил стараясь не замечать головокружения, понеслась следом.

На первом этаже в доме никого. Переход в аптеку, туда, где Уля и несколько покупателей испуганно прижались к стенам.

Все как один смотрели на дверь. Мы с Роланом выскочили наружу, где наткнулись на стонущего господина Ллонка, несчастный лежал на земле и смотрел на окружающий мир злобным взглядом, потирая ушибленное место.

Ролан склонился над потрёпанным аптекарем, я же, с удовольствием наблюдая радующую глаз картину, чувствовала, что почти совсем поправилась!

Ллонку плохо, мне хорошо! А ведь я лекарь…. Нехорошо это. Нехорошо. Но… так хорошо!

— Так что всё-таки произошло? — терпеливо, но настойчиво поинтересовался Ролан.

— Безобразие… Я буду жаловаться!

— Можете начинать прямо сейчас, — важно сообщил Ролан (с остатками пены на ухе монсеньор выглядел… угрожающе).

Я повернула рычаг и разрядила арбалет. Опасности нет, но, с другой стороны, просто так ничего не взрывается на ровном месте. Монсеньор Ролан одарил меня гневным взором, видимо, надеялся, что я уйду в безопасное место дожидаться, пока он сам во всём разберётся. Пусть даже не надеется… Грифонов своих пусть дрессирует!

Господин Ллонк, кряхтя, поднялся с земли и обвёл аптеку ненавидящим взором:

— Вы шарлатаны! Переманиваете клиентов, подвергая их жизни смертельной опасности! Женщина в возрасте, ребёнка не выносить, а вы заморочили ей голову, заставив отказаться от моих зелий!

— Это неправда, — ответила я, начиная понимать, в чём дело.

Уля справилась. Умница! Камень помог беременной женщине и она, должно быть, не пришла за варевом Ллонка. Тот потерял деньги и теперь не может с этим смириться.

— Я пойду к ней! С градоначальником пойду в присутствии доверенных лиц! — вопил лекарь. — И если она при смерти…

— То, что вы напугаете до полусмерти беременную женщину, Ллонк В этом я нисколько не сомневаюсь, — пробормотал Ролан, не отрывая взгляда от узора над дверным косяком.

Интересно, на что он там смотрит?

— Что-то не так? — не выдержала я наконец.

— Защита, — пояснил Ролан. — Защита сработала. Если вы помните, Джо, в прошлый раз я проник в дом совершенно спокойно.

— И в чём дело?

— Думаю, в том, что я не проявлял агрессии. Господин Ллонк? — обратился Ролан к лекарю. — Что вы сделали?

— Я? Я ничего не сделал! А вот эта… как вас там…

— Что вы сделали, когда подошли к этой двери, — уточнил Ролан, бросив на аптекаря такой взгляд, что тот побледнел. — Вы дёргали дверь? Пинали ногами? Может быть, ударили кулаком?

— Какой смысл спрашивать, если вы и так всё знаете?! — рассердился лекарь.

— Вот! — обрадовался Ролан, словно родители купили ему пряник на ярмарке. — Я прав!

Рассерженный Ллонк ещё долго кричал о том, как он вместе с градоначальником и свидетелями придёт к умирающей роженице, но неожиданно «умирающая» дама пришла сама благодарить за лечение.

Тут уж я не выдержала и выгнала господина аптекаря вон: ещё не хватало пугать беременную женщину.

Ллонк исчез (не без помощи Ролана, которому я была искренне благодарна), и я завела женщину в аптеку, и усадила в кресло. Быстро проглотила зелье, чтобы не заразить беременную: я так и не поняла, что со мной было, и лучше перестраховаться.

— Всё хорошо, — улыбнулась я как можно более жизнерадостно. — Давайте я вас посмотрю.

Отеков нет, одышки тоже. Сердце бьется ровно, размеренно… радостно.

Удивительная магия! Надо будет непременно изучить записи целительницы. То, что произошло за это время с женщиной, — настоящее чудо!

Тихая, светлая улыбка, лучистые глаза… Камень, зажатый в руке, светится мягким золотым светом, пульсирует, подрагивая в ладони. Я смотрела на неё и думала о том, что, если бы такая вот история произошла со мной, я тоже хранила бы камень. Даже когда магия уйдёт навсегда.

— Я сны вижу, — прошептала будущая мама, поглаживая живот. — Вижу его. Мальчишку своего. Правда… плохо. Личико не разглядеть: он весь светится! Вот таким вот золотым светом!

Я выдала женщине укрепляющих зелий и проводила до двери. Внутри всё пело от радости за неё, но ноги предательски подкашивались.

— Джо! — Ролан успел подхватить на руки. — Я же сказал вам не выходить из комнаты! — рассердился монсеньор, прижимая к себе. — Вы ещё слишком слабы. Пойдёмте, я отнесу вас…

Визиты этого дня не закончились. В дверях мы столкнулись с госпожой Норри. Женщина принесла молока и стояла в дверях, словно привидение, бледная, глаза красные. Сердце сжалось. Я вспомнила всё, что случилось. Отчаянно захотелось исчезнуть, только бы не смотреть в глаза матери, потерявшей сына. Что делать? Сказать?

Наверное, это был самый тяжёлый вечер в моей жизни. Я, Уля, Ришка и Ролан — мы все сидели за одним столом, пили чай и… молчали. Молчали, потому что не в силах были сказать госпоже Норри правду.

Я должна спасти этого парня. Должна!