Наследник огня и пепла. Том V. Кровь и дороги

Глава 14 Слышать не значит слушать

Ложь, это эволюционное преимущество. Не удивлюсь, если в моем мире половина детей родилось благодаря удачной лжи их отца вовремя сказанной и будущей матери. Правда. в моем мире, ещё совсем недавно, ложь в какой-то момент чуть не довела весь мир до падения, превратив даже самые серьезные вещи в парад абсурда. Люди покупали вещи которые не могли себе позволить, залезая в долги, лгали другим в соцсетях, лгали сами себе — и все это для того, чтобы показаться более значимыми. Более успешными. Более счастливыми, в конце концов. Однако, страшнее всего были люди несущие ответственность за принятие решений на уровне государств, которые не были профессионалами, но умели казаться таковыми.

Если ты хочешь казаться, а не быть — это всегда будет лишь нелепая пародия.

Тут, в этом мире, у местных людей чаще были трудности обратного порядка. Уважаемый мастер, признанный профессионал выбранного мастерства, вынужден был соответствующе одеваться и состоять в гильдии. Он уже был состоявшимся человеком, но общество давило на него, вынуждая соответствовать внешне внутреннему содержанию. Аристократ, родившийся буквально со встроенным огнеметом, сталкивался с тем, что он должен защищать людей и убивать чудовищ. От него ждали, что он будет на коне и в доспехе. И богато одет. Из-за этого аристократ сам рисковал сам стать чудовищем, притесняющих людей. И только бедняки из семей бедняков могли быть собой — голодными оборванцами.

Но если подняться на ступеньку выше, то все возвращалось к привычной мне ситуации. Итвис из любого значимого события устраивали праздник. Кормили за свой счет толпы народа и разбрасывали золото и землю среди своих клиентов как умирающий от рака старик свои пенсионные накопления в борделе. Одевались в ткани, которые были слишком дороги. И все, только чтобы показать — они чуть богаче, чуть щедрее, чуть счастливее остальных Великих Семей. Или, по меньшей мере, казаться такими.

Слишком дорого и малоэффективно. Конечно, если ты живешь в такой парадигме — то тебе и в голову не придет из неё выбраться. Ты будешь думать где раздобыть денег, у кого занять, как соответствовать свой пустой, дутый уровень.

Вот только понастоящему ставки возрастают, когда встречаются две, примерно равные, силы. Или, даже хуже — когда одна сторона явно сильнее. Тогда слабой стороне надо пополам разорваться, но показать, что она не хуже. И вот сейчас как раз такой случай.

К нам прибыли посланцы из самого Таэна. После обмена послами, выяснилось, что этот отряд прислан нам на помощь против нежити. Что сказать, прибыли они и в самом деле быстро. Я не иронизирую — гонец до Таэна добирался недели две. Но гонец был на хорошей лошади и в принципе профессионал в вопросах быстрого передвижения. То, что крупный отряд всадников прибыл к Караэну всего через месяц после битвы — по местным меркам действительно очень быстрый временной лаг для реакции. Это даже немного нервировало.

Первое, что сделал Вокула — убедился, что таэнцы пришли не для войны. Чтобы это доказать, таэнский основной отряд остался в дне пути верхом от Каражна, у небольшого городка по пути, а дальше двинулись только оговоренные двадцать рыцарей. теперь нам надлежало встретить посланцев Регента — честно говоря, весьма формальный эпизод. Помощь Караэну уже была не нужна, деловые и торговые связи решались мимо всяких Регентов и подест, с исконными землями Регента мы не граничили, соответственно и территориальных споров не было. Поэтому надо было просто из вежливости обставить встречу хорошо.

Вот только показать, что мы тут не вареную брюкву топ-топом хлебаем — был вопрос престижа. И больших денег. Именно поэтому я взял, и сделал невозможное — самоустранился. «Караэн вольный город» — напомнил я на собрании в парламенте. «Негоже мне принимать гостей из Таэна так, будто я правитель Караэна».

Серебряная и Золотые Палаты, впрочем, недолго пребывали в растерянности. Очень скоро они взялись за дело — и я был удивлен тому, насколько, оказывается, может быть эффективен поток человеческой изобретательности, направленный в нужное русло.

Регент в этом мире имел вовсе не тот вес, что Папа Римский в моем — Культ Императора на большинстве территорий был лишь одним из многих религиозных течений. Пожалуй Культ был самым сильным и упорядоченным, но всё же, одним из многих. Другое дело что Культ Императора был в этом мире не столько политической или религиозной силой. Он был в первую очередь военной силой. Как если бы Тевтонский Орден оказался в Риме. Собрание Хранителей и Регент были в той же весовой категории, что и Король, Золотой Император и до сих пор неизбранный Железный Император. Потому что за ними были объединенные силы множества областей вокруг Таэна и тысячи Ревнителей — аналогов монашествующих рыцарей моего мира, давших клятву выжигать зло, даже ценой своей жизни. Понятно, что где зло, а где не совсем, решал Регент. Насколько я понимал, Ревнители и армии Регента последнее время слегка заржавели, погрязнув во внутренних разборках. Однако я слишком хорошо знал, что бешеное пламя фанатичной веры может разгореться из самого маленького уголька. Поэтому обижать защитников Пустого и Хранимого Престола, как называли себя культисты, я не планировал. Но и сильно перед ними стелиться — тоже.

А вот «лучшие люди» Караэна, наоборот, увидели в этом возможность. Когда таэнцы прибыли к городу — полтора десятка ревнителей в красных накидках поверх доспехов и несколько особо благородных господ — полагаю они были поражены. Перед ними бежали дети, одетые в специально сшитые для такого случая праздничные одежды и кидали из огромных корзин на дорогу лепестки последних осенних цветов. Стены домов на улицах, по которым ехали таэнцы были украшены цветами и флагами гильдий. Люди на улицах приветствовали таэнцев весело крича и щеголяя новыми шляпами. Кроме чисто внешних атрибутов, вроде декорирования города и длинной церемонии встречи таэнской делегации у ратуши лучшими людьми Караэна (я не участвовал) были также даны пиры. причем сразу несколько — несколько семей попытались посоревноваться за право поразить всех роскошью своего праздника. Иллюзии, турниры, барды — все включено. Сбор урожая подходил к концу, так что караэнцы, будучи людьми практичными, устроили вдобавок еще и ярмарку. Город, словно бы запоздало праздновал победу. Похоже, людям понадобилось время, чтобы осознать весь ужас нависшей над Караэном опасности от армии нежити.

И хотя город стоял на ушах, пьяные песни были слышны до утра а отблески от иллюзий создаваемых теперь университетскими с использованием наработок Бруно освещали ночь не хуже новогодних салютов — я провел эти дни в удивительном спокойствии. Будто я вышел на пенсию, но не по выслуге лет, а потому, что заработал достаточно.

Адель однажды пригласила на ужин Эглантайн. Томно вздыхая чувственными губами, провокационно изгибаясь и постоянно притягивая мой взгляд огромной грудью, ведьма весь вечер пылко и страстно… Рассказывала об алхимии. Настолько увлеченного человека я видел разве что на каналах ютуба. Горная ведьма буквально купалась в обожании мужчин уважении коллег и именно это, похоже, нравилось ей больше всего. Она осторожно спросила, уже в конце вечера — не хочу ли я отправить её обратно. Адель тогда навострила ушки — она никогда не спрашивала о том, кто такая Эглантайн прямо. Я сказал, что она мне не принадлежит. Хотя я надеюсь на её помощь в случае нужды. Эглантайн сдержанно поблагодарила. Я помню, как она эта делала раньше, и поэтому понял, что она именно «сдержанно поблагодарила». В её новом теле даже опущенный взгляд, легкий румянец и опущенные руки выглядели как неприкрытый призыв к немедленному и сексу.

— Сеньор Эля, — вмешалась моя жена. Она знала, что Эглантайн ненавидит это сокращение. — А у вас уже есть жених?

Лицо Эглантайн сразу будто замерзо.

— У меня был… Близкий человек. Он умер. Хотя Сперат говорит, что… — Эглантайн пытливо посмотрела на меня.

— Что говорит Сперат? — удивилась Адель.

— Что время лечит, — вмешался я. И я хотел было положить руку на плечо Эглантайн, но сдержался и только слегка наклонился в её сторону, добавляя значимости своим словам. — Я думаю, Сперат прав.

— Хорошо. Если я могу вам чем-то помочь, сеньор Магн, только скажите, — ответила ведьма. Это она зря. Впервые на моей памяти, Адель показала ревность. Этим же вечером, в нашей спальне, выполняя упражнения с молотом Адель выкладывалась на все сто. Тренировочный молот похожий на кувалду рассекал воздух со свистом, даже её фрейлины телохранительницы жались по стенкам. Адель старалась поддерживать себя в форме, несмотря на беременность. Тренироваться на людях в Караэне благородной синьоре было не совсем прилично, поэтому она делала это в наших покоях, благо места там хватало.

— Поставь молот и подойди, — сказал я, когда застал её за этим занятием.

Я рассказал жене про то, что Эглантайн та самая горная ведьма. Она очень удивилась, как мне показалось, искреннее. Что странно — Адель не была глупой. И уж провести ниточки от горной ведьме к неестественно красивой бабе с таким же именем и которая шарит в алхимии не составляло труда. Однако, видимо, слишком сильны были шаблоны мышления. Земля очевидно плоская, ведьма страшная и сидит где-то в пещере над котлом. А имя и вовсе в этом мире мало что значит, ведь чтобы его сменить, можно просто назваться незнакомым людям другим.

— А кто этот близкий человек, которого она потеряла? — проявила проницательность Адель.

— Гвена, полагаю, — ответил я. Я подозревал, рано или поздно демоница добьется от ведьмочки внимания. Но я не предполагал, что Эглантайн окажется настолько наивна, что примет выходки Гвены всерьез. Как ни странно, тут пояснений не потребовалась. Судя по задумчивому и понимающему взгляду моей жены. Я машинально посмотрел на мужиковатую фрейлину в доспехах, стоящую у двери рядом со Сператом.

Следующей акцией мягкой силы моей жены была встреча с Вокулой. Однако, тут я не пошёл у неё на поводу — Вокула был мой козырь в рукаве. Его предусмотрительность буквально спасла ситуацию в случае с наемными лучниками. Подозреваю, это был просто самый очевидный пример. Те или иные действия Вокулы, о которых я и не догадывался, наверняка помогали мне каждый день.

Вокула было легко найти — он буквально не вылезал из подвала, как паук неустанно плетя свои паучьи сети из строк писем и клея в виде монет. Начинать с разговора о «наследстве» Гвены в лице зародыша спецслужб, было как-то неправильно. Поэтом сначала разговор про дела куда более насущные.

Прежде всего мы осудили с Вокулой, как с казначеем нашей семьи, наши дела. Казна медленно поплнялась и прямо сейчас Вокула мог положить на стол шесть тысяч дукатов и в два раза большую сумму серебром. Слишком мало для войны, и недостаточно для мира. До графства Адвес, в котором правила семья Адель, было слишком далеко. В орбиту наших интересов взять его было трудно, но Вокула работал в этом направлении. Торговля с Отвином так и не восстановилась в полном объеме, но это оказалось не так страшно для нас, хотя и убыточно для некоторых купеческих кланов города.

Палаты Караэна гремели от гневных призывов наказать Отвин за помощь врагу. Караэн, потеряв осторожность после последней легкой победы, хотел справедливую войну. Очень эмоциональное, очень правильное, и совершенно невыгодное решение. Я демонстративно не участвовал в склоках, от моего имени высказался один из ставленников Вокулы. Он высказался в Серебряной Палате в том ключе, что будь на месте Отвина Караэн, то палата тоже бы проголосовала за то, чтобы пропустить по нашим землям армию нежити, при условии что это даст возможности избежать войны. Его освистали. Тем не менее, мира хотели не только купцы и Итвис, но и большинств великих семей Караэна, а также все крупные гильдии. Совместными усилиями нам пока удавалось избежать слишком большого обострения с восточным соседом. И дело ограничивалось повышенными дорожными налогами. К тому же, Отвин оказался крупнейшим потребителем косметики из Университета — оттуда бутыльки с мазями и притирками расходились по всему человеческому миру. И Университет ощутимо влиял на политику. В отличии от городского совета, убедить или подкупить представителей в обеих палатах оказалось куда проще. У Бруно может и не было привычки к защите себя лично, зато он умело использовал людей, которые готовы были отстаивать интересы Университета. За деньги, конечно.

Но это было не так важно. С Отвина везли, в основном, предметы роскоши. Перекрытие поставок шерсти из Королевства или красителей из Таэна было бы куда большим ударом по городу. Меня больше радовало, что в Караэне начиналась обычная политическая жизнь. Теперь любое непопулярное или популярное решение городского управления имело имя и семью. А я оставался в тени. Но именно в эту тень смотрели все, когда важные вопросы выносились на обсуждение.

Я удачно зашел к Вокуле, как раз скоро было голосование, по которому я имел собственное мнение. Возникли неожиданные проблемы с расчисткой каналов. Дело в том, что эта затея Серебрянных вдруг начала приносить результат. Вода сошла с примерно с пары квадратных километров. И хотя земли все еще оставались подтоплены, за них уже развернулась настоящая битва. Пока только в стенах Ратуши. Даже сонная Золотая Палата содрогалась от криков и угроз.

— Не думал, что вопрос с землей стоит так остро, — удивился я, когда Вокула рассказал мне об этом.

— Остро? Интересное сравнение, сеньор Магн. Не острее, чем всегда. Дело не в этом куске земли, дело в той земле, что ещё скрывается под тиной Великого болота. Уже ясно, что она очень плодородна. И также стало понятно, что со временем мы сможем очистить каналы и ответы воду. Вы ведь сами сделали чертеж землеройного приспособления. Пока он не так хорош, как все надеялись, но уже ускорил работы. Скоро их построят больше.

Я и в самом деле накидал что-то вроде экскаватора. Вернее, землечерпалку с приводом от большого колеса, которое приводилось в движение идущими внутри людьми. Я был на балу, устроенным Адель и слегка пьян. Не думал, что эти почеркушки дойдут до воплощения в дереве.

— Работы по очистке запустили еще на трех каналах. Полагаю, сеньор Магн, скоро Караэн выроет себе еще одно контадо, — Вокула вздохнул. — Вы знали что грязь с болот продают за деньги? Говорят, что если разбросать её по земле, она от этого лучше родит. Эти глупости распространились, потому как уже второй год плохие урожаи. Слишком жаркое лето и холодная зима.

— Я тоже думаю, что это полезно для земли, — обескуражил я Вокулу. — Я вижу, что ты пытаешься меня к чему-то подвести, но начинаешь слишком издалека. Зайди с конца.

Вокула помялся. Мы находились в его рабочем «кабинете» — подземной камере. С прошлого раза оно сильно изменилось. Рядовые писцы были выселены в соседние камеры, сюда я приказал установить одну из магических сфер. Мебель и убранство тоже стало куда более роскошными. На стенах висели листы предложений, в уголке стояла писчая доска. Не для мела, тут не умели такое изготовлять, а рамка с натянутой шкурой на которой писали стилусом из свинца. Получалось крайне хреново, но хоть что-то. Разделенные на четыре части листы — упрощенная Матрица Эйзенхауэра. Разделение задач по важности и срочности. Скрытое за ширмой дерево решений. И таблицы, таблицы, таблицы. На стенах, кипы бумаги на столах, в папках. Приход, расход… Большую часть операций Вокула производил на бумаге. Превращая брюкву, хворост и услуги по охране в ченти и сольдо и обратно. Что-то Вокула подсмотрел у меня, до чего-то дошел сам. Хотя вот стеллажи с аккуратными квадратными корзинами подписанными местным алфавитом — моя заслуга. Первая картотека. Горжусь ей. Скоро она переедет в сокровищницу к золоту, если, конечно, моя секретная служба не загнется.

— Боюсь, что зерно не упадет в цене, как обычно после сбора урожая, сеньор Магн — сказал Вокула. — Я озаботился тем, чтобы нашим людям не угрожал голод. Нам надо пополнить запасы, ведь теперь у нас почти нет пахотных земель. Придется покупать зерно и я боюсь, это окажется куда дороже, чем я рассчитывал.

Я кивнул ему. Тогда я воспринял это только как непредвиденные расходы. У меня не хватило опыта, чтобы осознать проблему в полной мере. Вокула, полагаю, тоже не понимал всю серьезность сказанного им. В долине Караэна не было голода уже очень давно. А неурожаи случались сравнительно часто. А еще, мы смотрели слишком высоко, чтобы заметить проблемы людей, скорчившихся над своими наделами. И я просто принял сказанное к сведению, переключившись на другие дела.