Нарушители спокойствия (рассказы)

Бесценный дар гнома

Приходилось ли вам чувствовать, что у вас потекло из носа, вы хотите его вытереть, но не можете? С большинством людей такое иногда случается, а мне все равно. Пускай течет.

Меня все зовут квадратом. Мне говорят:

— Смитти, ты такой квадратный, что у тебя ажно углы есть!

Этим они намекают — лучше мне в мяч не играть, а убраться куда-нибудь подальше. Что ж, ничего не поделаешь, если я и вправду такой увалень, каким они меня считают. Может, я и правда зря обижаюсь по пустякам, но, если бы в тот день Андерфелд не покатил на меня бочку в школьном спортивном зале, может, ничего бы и не было.

Вся беда в том, что я так легко раздражаюсь из-за мелочей, например, из-за того, что не попал в команду по легкой атлетике, из-за того, что у меня плохо с учебой, из-за того что учителя мне абсолютно не помогают. Кроме того, я не терплю их нотаций.

И эта история с Андерфелдом, она действительно здорово меня вывела из себя.

Так вот, нахожусь я в гимнастическом зале, наряженный в эти дурацкие белые спортивные шорты с синими полосками по бокам, а старик Андерфелд, тренер по бегу, поглядел на меня и говорит:

— Слушай, Смитти, на кого ты похож? Что ты делаешь?

Ну, несколько десяток пар глаз тут же уставились на меня. А делал я зарядку.

— Зарядку, — говорю. — А вы что подумали? Что я сажаю артишоки?

Определенно, это был не лучший ответ, и он тут же вывел старика Андерфелда из себя. Я видел, как в нем подскочило давление пара, и он принялся выпускать его изо всех отверстий.

— Послушай, щенок! Не советую говорить со мной в таком тоне. Если на то пошло, я вообще предпочел бы не разговаривать с тобой. И чтоб ноги твоей больше не было ни в зале, ни на дорожке! Ты же ни на что не годен! Если на коротких дистанциях у тебя что-то и может получиться, то на длинных пятьдесят парней из этой школы успеют добежать до финиша и обратно, прежде чем ты достигнешь ленточки. Прошу прощения. А теперь убирайся!

Он просит прощения. Великие небеса! Ну тогда и я прошу у него прощения за то, что он сейчас услышит:

— Да черт с тобой, вареная голова! У тебя мозгов не больше, чем у этих недоумков, готовых сломя голову мчаться к финишу, пока не сдохнут на полпути.

Андерфелд взглянул на меня так, словно я зажал в кулаке горсть иголок и ткнул ими в его пропотевшую задницу. Он даже перестал дышать от изумления.

— Что ты сказал? — еле выдавил он.

— Разве у меня невнятное произношение? — огрызнулся я.

— Вон отсюда! Сейчас же вон!

Он совсем распсиховался, и я предпочел во избежание крупных неприятностей отправиться в раздевалку.

Одеваясь, я как следует обдумал происшедшее. Я был уверен, что это парочка учителей, над которыми я подшучивал, подговорила слизняка Андерфелда прикопаться ко мне. Но что старикан может сделать? Я же всего лишь ребенок, как они сами говорят.

Я был чертовски расстроен и решил отправиться в лес и там привести свои мысли в порядок. Меня не тревожило, что я прогуливаю школу. Маму — возможно, но меня? Никогда!

На все оставшееся послеполуденное время лес был в моем распоряжении.

Ох, уж этот лес! Есть в нем что-то странное. Вы когда-нибудь замечали, что порой прямо в центре крупного жилого района встречается группа деревьев, прибежище густых теней, куда не может глубоко проникнуть взгляд? Вы начинаете прикидывать, почему никому не пришло в голову купить этот участок и построить дом, или почему бы не устроить здесь площадку для игр? Именно таким был мой лес.

На его опушке — улица из похожих на картонные коробки домов. Это правительство позаботилось о фабричных рабочих. — Они не должны спать на улице. Мимо домов проходит шоссе, ведущее в «большой» город. На самом-то деле он вовсе не большой, но шоссе позволяет маленькому городишке выглядеть значительнее.

Всегда, сбегая из школы, я ходил в этот лес читать. В центре есть местечко, где на все падает отфильтрованный кронами свет, и там растет огромадное старое дерево, делающее вид, словно оно здесь одно.

Пожалуй, я назвал бы его Великим Деревом. Здоровенный ствол, убегающий ввысь, ветки, перемешавшиеся с кронами других деревьев. И корни, которые, казалось, какая-то сила выпирает из земли на поверхность, так что можно увидеть изогнутые арки, толстенные, поблескивающие, расходящиеся в разные стороны, образующие у подножия дерева нечто вроде небольших куполов.

А причина, почему я так люблю это место, в том, что здесь невероятно тихо, и сразу же начинаешь это ощущать. Примерно так же бывает тихо в библиотеке, но это лишь слабое сравнение. К тому же здесь между ветками остаются довольно широкие промежутки, так что потоки света проникают вниз и позволяют читать. А когда солнце выходит из этих промежутков, я знаю, что самое время идти домой. Я прибегаю как раз вовремя, чтобы мама не догадалась, что я прогулял, а думала, что я торчал целый день в школе.

Я устроился поудобнее, поместив зад в углубление из переплетенных корней, а ногами упираясь в более тонкие корни. Под кронами больших деревьев тянулась вверх густая молодая поросль. В таком окружении было совсем уютно, и я взялся за чтение.

В то, что произошло дальше, вы не поверите, никто мне не поверит.

Я сидел, читал и неожиданно почувствовал, как что-то давит мне снизу в мою одетую в джинсы задницу. Потом, как помню, меня приподнимает, переворачивает и я утыкаюсь носом в землю, — это меня так откинувшаяся крышка люка приласкала. Да, в земле открылся люк, замаскированный под почву.

Ну, уж дальше вы мне наверняка не поверите:

Из этой норы вылезает — можете отстегать меня ремнем, если вру — гном!

Правда, это мог быть эльф или тролль, или еще кто из той же породы. Все, что я знаю — гном был наряжен в тесные тренировочные брюки цвета древесного угля, бирюзовую рубашку с отложным воротничком, зеленые замшевые туфли, плоскую шляпу с загнутыми полями диаметром, наверное, сантиметров тридцать, длинную позвякивающую цепочку для ключей — какого черта гномы делают с ключами? — отвратительно яркий галстук и темные очки.

Вы, может, оцепенели бы или глазам своим не поверили и позволили бы подобной тварюге навсегда обратить вас в камень, но у меня хорошая привычка верить тому, что я вижу, особенно если это цветное, как в фильме, поэтому, скорее чисто инстинктивно, чем обдуманно, я схватил его.

Я читал кое-какие волшебные сказки в духе братьев Гримм, поэтому знал побасенку о том, что если ты схватишь гнома или эльфа, то можешь требовать от него, что заблагорассудится, вот я его и сцапал.

Я ухватил за бирюзовую рубашку и притянул к себе маленькое тельце.

— Человек, отпусти меня! — взвыл гном. — Или ты хочешь порвать мне одежду? Не переношу такого обращения! Убери руки, парень!

— Не рыпайся, — ответил я.

Я был немного изумлен и все еще не до конца верил, что это происходит на самом деле.

— Я хочу мешок золота или чего-нибудь в том же духе.

С секунду гном выглядел оскорбленным, потом криво усмехнулся и сказал:

— Да, умник, в твою ловушку попала не та мышка. Слишком ты медлителен и нерасторопен. Может, гном-четверокурсник и приволок бы тебе торбу с золотом, но только не я — любитель вечеринок, вылетевший с первого курса Альма-матер. Нет диплома — нету магии! Понял, паренек?

— Угу, понял, — осмелился сказать я. — Ты полагаешь, что не можешь подарить мне мешок золота, как написано в сказках?

— Сказки-смазки… Может, одно фальшивое корейское песо я и смогу, но определенно не более. У меня с магией, знаешь, не очень. Короче, nine, приятель.

— Гм… — протянул я и прихватил его покрепче, чтобы ему не подумалось, что я намерен его отпустить.

Немного подумав, я решил, что наткнулся на отличную мысль, и спросил:

— За что тебя выперли?

Мне показалось, что в голосе гнома я уловил нотку агрессивности, когда он ответил:

— А тебе бы, дружок, понравилась эта зубрежка? Таскаться на занятия сегодня, таскаться на занятия завтра, выслушивать всякую чушь свихнувшихся старых чудиков, возомнивших себя профессорами? Приятель, неужели в этом мире не отыщется более подходящего времяпрепровождения, такого, чтобы пощипать нервишки? Я, например, играю в джаз-оркестре, который мы организовали в нашем студгородке. Тебе такой музыки и слышать не приходилось! — Он принял позу, словно собирался заиграть. — Сакс у нас такой парень, что заморозит тебя в два счета. А на цимбалах маленький тролль, который не только пошлет тебя куда подальше, но и вернет обратно. А уж об ударнике…

Я слегка потряс его.

— А как насчет выкупа за свободу? Что ты можешь предложить?

— Я могу попробовать, что-нибудь сделать, чувак, но, как я уже сказал, я почти ничего не смыслю в магии. Я, наверно, самый худший, если уж на то пошло. Можешь разорвать меня на куски, но я могу лишь выразить свои сожаления. Ах, да, могу тебя в кого-нибудь превратить.

Я на секунду задумался, потом решился и опустил его на землю, но продолжал придерживать за рубашку.

— Ладно, хотя это и невыгодное дельце. Самое простое честное деловое предложение. Три желания — только чтоб без обмана — в обмен на свободу.

— Три? — недоверчиво переспросил он. — Дружище, одно практически все, на что у меня хватит сил. Да, похоже на то, что одно желание — мой потолок. Так что или соглашайся, или проваливай.

— Ладно, одно так одно, но без всяких там выкрутасов. Чтобы это была честная, добротная магия. Договорились?

— Порядок, — ответил он.

Стоило мне его освободить, как он тут же исчез в норе. Его долго не было, и я пришел к окончательному выводу, что и среди гномов порядочных не найдешь, да и выражение лица у него было больно хитрое, когда он бормотал, что не способен ни на какие магические штучки.

Но еще через минуту гном появился, чуть ли не путаясь в своей цепочке для ключей, пошатываясь под грузом материалов, инструментов и вещичек, кстати, весьма причудливых.

— Прихватил их в университетской лаборатории, — заявил он, махнув рукой на всю эту груду хлама. — Порядок. Здесь все, что надо. Только помни, что на это может уйти больше времени, чем у опытного практика, поскольку я в этом деле профан.

— Эй, погоди немного со своим магическим барахлом… — начал было я, но гном раздраженно отмахнулся и принялся манипулировать со своими причиндалами.

Для начала он положил на землю штуковину в форме звезды, налил в котелок какого-то зловонного снадобья и принялся его перемешивать, забормотав что-то нечленораздельное, смахивающее на ругань: «О-о, бом, шлеп-доп» и «О-о, шуби-дуби»… и много чего еще в этом роде.

Довольно скоро он справился с этим и посыпал меня какими-то порошком. Я чихнул, чуть не сбив его с ног.

— Будь здоров, — пробормотал он и гаденько мне подмигнул, тут же вывалив на меня еще большую порцию порошка и забубнив что-то вроде: — Во имя святого указательного когтя Великой Гадской Птицы и Владыки. Пусть этот парень получит то, что он хочет!.. А теперь, — обратился он ко мне, говори, чего ты хочешь?

Он затряс мешочком, в котором что-то постукивало, словно кости. Я уже прикидывал в промежутках между заклинаниями и теперь твердо знал, чего я хочу.

— Сделай так, чтоб я мог бегать быстрее любого из нашей школы! — заявил я.

Я был полон уверенности, что уж теперь Андерфелду придется включить меня в команду.

Крошка-гномик замотал головой, словно все понял, и принялся кружить возле своей звездообразной штуковины сужающимися кругами все быстрее и быстрее, пока у меня не зарябило в глазах. Потом он остановился, пыхтя, как сумасшедший паровоз, и произнес что-то похожее на: «Лети прочь, кленовый лист».

Сказав это, он швырнул в меня розовый порошок и завопил так пронзительно, что зазвенело в ушах:

— СБЫВАЙСЯ!

Взметнулся вверх столб розового дыма, словно бродячий фокусник поджег магний, и единственное, что я помню — гном исчез со своим барахлом, а я остался в лесу один.

Вот и вся история.

Гм, что дальше? Сделал ли он, чтобы я мог бегать быстрее любого в нашей школе?

Да, конечно.

Кстати, вы не знаете никого, кто хотел бы взять на работу шестнадцатилетнего кентавра?