Жека уселся, и водитель тут же тронулся с места. Евгений нехотя, выбрался из кабины, и, подумав о стычке с самолетами противника, решил не докладывать. Потом еще немного подумав, решил все же доложить, но так, будто на них напоролся, и возможности уйти не было.
Вскоре уже в штабе, он докладывал:
— Ваше приказание выполнено. Обнаружен секретный вражеский аэродром. Из наземных целей никаких объектов больше не выявлено. Съемка произведена. По пути напоролся на истребители противника, пришлось отсреляться и уходить.
— С этим ясно, от себя что добавишь?
Начштаба ушел, готовить к проявке привезенные пленки, и вышел. И Жека позволил себе сообщить:
— На аэродроме видел не только сто десятые и сто одиннадцатые "Хейнкели". Заметил стоящие в стороне He 111 H-22 — Их приспосабливают для запуска ракет "Фау-1" с воздуха.
— Так ну-ка подробнее.
Евгений рассказал, что знал.
— Так, надо срочно ознакомиться со снимками, и связаться со штурмовиками. И в ближайшее время все там перепахать… Знаешь что старлей, я думаю назначить тебя, негласным заместителем комэска. Кто-то же должен помогать ему, учить молодежь. А ты, много чего можешь подсказать.
— Спасибо товарищ майор. — Искренне поблагодарил Евгений.
— Рано меня благодарить. На вот пока, ознакомься. А то с твоими провалами в памяти, о которых уже весь полк наслышан, хочу напомнить — и комполка достал какую-то бумагу, и протянул Евгению.
Жека взял лист, и пробежал глазами "шапку", это был приказ. Приказ Наркома Обороны СССР N 0299 от 19 августа 1941 года. г. Москва. О порядке награждения летного состава ВВС РККА за хорошую боевую работу и о мерах борьбы со скрытым дезертирством среди военных летчиков. Он начал читать дальше.
"Для поощрения боевой работы летного состава ВВС РККА, отличившихся при выполнении боевых заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом. ПРИКАЗЫВАЮ:
Ввести порядок награждения летчиков за хорошую боевую работу, а командирам и комиссарам авиадивизий представлять личный состав к награде в соответствии с приказом:
I. А. В истребительной авиации.
1. Установить денежную награду летчикам — истребителям за каждый сбитый самолет противника в воздушном бою в размере 1000 рублей.
2. Кроме денежной награды летчик — истребитель представляется:
За 3 сбитых самолета противника — к правительственной награде;
За следующие 3 сбитых самолета противника — ко второй правительственной награде;
За 10 сбитых самолета противника — к высшей награде — званию Героя Советского Союза;
3. За успешные штурмовые действия по войскам противника, летчики премируются и представляются к правительственной награде:
За выполнение 5 боевых вылетов на уничтожение войск противника летчик — истребитель получает денежную награду 1500 рублей;
За выполнение 15 боевых вылетов летчик — истребитель представляется к правительственной награде и получает денежную награду 2000 рублей;
За выполнение 25 боевых вылетов летчик — истребитель представляется ко второй правительственной награде и получает денежную награду 3000 рублей;
За выполнение 40 боевых вылетов летчик — истребитель представляется к высшей правительственной награде — званию Героя Советского Союза и получает денежную награду 5000 рублей;
Во всех случаях результаты и эффективность выполнения штурмовых действий должны быть подтверждены командирами наземных частей или разведкой.
4. За уничтожение самолетов противника на аэродромах, летчики — истребители премируются и представляются к правительственной награде:
За успешное выполнение 4 боевых вылетов на уничтожение самолетов противника на его аэродромах летчик-истребитель получает денежную награду 1500 рублей;
За успешное выполнение 10 боевых вылетов днем или 5 вылетов ночью летчик — истребитель представляется к правительственной награде и получает денежную награду 2000 рублей;
За успешное выполнение 20 боевых вылетов днем или 10 вылетов ночью летчик — истребитель представляется ко второй правительственной награде и получает денежную награду 3000 рублей;
За успешное выполнение 35 боевых вылетов днем или 20 вылетов ночью летчик — истребитель представляется к высшей правительственной награде — званию Героя Советского Союза и получает денежную награду 5000 рублей;
Результаты боевых действий по аэродромам противника должны быть подтверждены фотографированием или разведывательными данными.
Летчики, применившие в воздушном бою таран самолета противника, также представляются к правительственной награде.
Количество сбитых самолетов противника устанавливается в каждом отдельном случае показаниями летчика-истребителя на месте, где упал сбитый самолет противника и подтверждениями командиров наземных частей или установлением на земле места падения сбитого самолета противника командованием полка.
Далее следовали пункты для ближних бомбардировщиков и штурмовиков. авиации. А еще ниже для дальних и тяжелых бомбардировщиков, и Жека их читать не стал.
Он вернул приказ, и спросил устало:
— Освежил в памяти — спасибо. Разрешите идти?
— Иди. И первым делом, доложи Яманову.
— Слушаюсь. Есть доложить. — Жека откозырял, и не в силах поверить такой удачной развязке, направился к выходу.
Он вышел, покрутил головой — небо чистое, не видно ни точки. Да и ни смотря на близость к Курску, в направлении которого, стягивались крупные силы, обоих сторон, немцы аэродром пока не вычислили. И нападать было некому, что радовало. Жека нашел комэска, сообщил о решении комполка.
— Отлично, а то сам, я уже запарился — сказал тот. Ладно поговорим позже, иди, вливайся в коллектив…
— Пойду, посмотрю — чем ребята заняты?
Но не успел — всех собрал замполит. Он прочел нужную, по его мнению, лекцию, словами поддержал боевой дух, и предоставил летчиков самим себе.
Они пообедали, и стали разбирать тактику и характеристики самолетов противника, выискивая уязвимые места, и зоны для атаки. Затем наступило свободное время, во время которого, каждый летчик занимался, чем хотел.
Кто-то писал родным, кто-то что-то мастерил, кто-то лип к парашютоукладчицам, или другому женскому составу. Кто играл в футбол, кто упражнялся на турнике, кто таскал гирю, Любой тяжелый предмет заменял ее. Перелетев на новый аэродром, немедленно делали перекладину, и ежедневно тренировались. Сочетание физкультуры с отдыхом во фронтовой обстановке необходимостью. Кто-то даже обтирался холодной водой в любую погоду. Хорошая физическая подготовка, могла выручить в ожесточенных воздушных боях.
Жека тоже уделил немного времени турнику, служащие в полку женщины, практически все были не в его вкусе, и он общался с ними только по-товарищески, без заигрываний. Послушал, о чем говорят товарищи, впрочем, ничего нового — анекдоты, мечты о мирной жизни, и разного рода байки.
— Слыхали, что фашисты сознательно не бомбили Липецк? Поговаривают, дело в том, что в местной авиашколе в конце двадцатых годов, тайно, училась группа немецких летчиков во главе с будущим рейхсмаршалом авиации Герингом. У некоторых курсантов, сделавших впоследствии блестящую карьеру в Рейхе, в городе остались внебрачные дети, потому Гитлер и запретил бомбить его…
— Бредни, это все, наверное. А вот точно, в тяжелых боях под Сталинградом участвовала… Верблюды! С лошадьми уже к тому времени была напряженка, поэтому и выдали "корабли пустыни".
— Там такая мясорубка была, что и не представить…
Жека не выдержал и встрял в беседу:
— Мясорубка много где была. Не все факты известны. Про битву под Москвой, про Панфиловцев, все вроде знают. А вот о "безумном десанте" кто-то из вас слышал?
— Нет.
— Не слыхали.
— Расскажи.
— Дело было так: однажды, летчик, возвращаясь из разведполета, заметил колонну немецкой бронетехники, двигающую к Москве. Он пролетел дальше, и вскоре понял — на пути немецких танков, нет советских заслонов. Пилот поспешил сесть и доложить. Было принято решение — перед танковой колонной выбросить десант. На аэродром привезли только, что укомплектованный полк сибиряков в белых полушубках. Думаете, их сбросили с парашютами?
Все молчали, но были явно заинтересованы, и Жека продолжил:
— Когда немецкая колонна шла по шоссе, неожиданно впереди появились низко летящие самолеты. Они словно шли на посадку. Пролетая на самой низкой скорости, всего в пятнадцати мерах от поверхности снега. На заснеженное поле рядом с дорогой, с самолетов посыпались гроздьями люди в белых полушубках Солдаты вставали живыми, и с ходу бросались под гусеницы со связками гранат…
Все собравшееся летчики пораженно молчали, это было неожиданно, Жека понял что перегнул, но осаживать было поздно, и он закончил.
— Наши бойцы, были похожи на белые привидения, их не было видно в снегу, и продвижение танков удалось остановить. Когда к немцам подошла новая колонна танков и мотопехоты, "белых бушлатов" уже практически не осталось. И тогда опять прилетели самолеты… И с неба хлынул новый белый водопад свежих бойцов. Немецкое наступление было остановлено, и только несколько танков поспешно отступили. После выяснилось, что при падении в снег погибло всего двенадцать процентов десанта, а остальные вступили в неравный бой. Вот такая самоотдача у нашего народа.
Незаметно подошел парторг, покачал головой и подойдя к Евгению, сказал:
— Вроде бы патриотично, но лучше Лютиков, оставь мне такие рассказы. Не всем все можно говорить.
— Понял, буду думать, что говорю.
— А ты почему еще не партийный?
— Так это же ответственность, да и я как бы, не созрел еще…
— Ты мне это брось — другим пример тоже подавать надо.
— У меня со сбитыми пока проблема, вот наверстаю, тогда и …
— Скоро случай представится. Ладно, ты думай, а у меня еще дела.
Жека оглянулся — все уже разошлись, и Евгений направился в расположение эскадрильи. Зашел в дом, прошел к своей койке, и раздевшись, улегся, откинулся на подушку. И не смотря на усталость, погряз в думах. Мысли парня были сумбурными, смешалось и желание попасть домой, и увидеть родных и друзей, и переживание завтрашнем дне. А по соседству, уже привычно затеяли шуточный спор армянин и грузин, по меркам полка уже старики.
— И у нас в Армении, сейчас все цветет и пахнет — мечтательно протянул Георгий Саркисян, жгучий брюнет, с щегольскими усиками — красота. Вот война кончится — все приезжайте сами посмотрите. Коньяк у нас, ох какой.
— Зато у на вино, пей, хоть сколько. Выпить можно бочку. Правда, из-за стола потом не встанешь. — Не уступал ему Реваз Арвеладзе. — А природа — вах геноцвале, зелени зеленее. А озера, какие чистые, думаешь там не глубоко, дно видно, а там метра четыре. Горы, воздух. Баран. Шашлык.
— У нас тоже горы…
— Мастера вы расписывать — усмехнулся Жека — у нас летом, такая красота на лугах, да и в лесах на полянах. Гор вот рядом нет, это да. Но рыбалка — ух, и в озерах, и в реках, рыбы полно. Вы таких рыб, и по названиям не знаете. А барана вашего едал я — не мясо, а проблема, куча хлопот с ним. На шашлык молодой барашек берется, а вот того что подрастет готовить заморочишься. И без вина и ткемали не съешь. А вино да — отменное.
Реваз расплылся в улыбке, и спросил — какое Жека пил? Пришлось осторожно рассказывать. А в конце добавить — но и Арарат, коньяк отличный. А затем резко перевести тему разговора — напитки, которые он знал, в это время, могли еще не производить.
Остальные летчики занимались кто чем. Жека решил отвлечься и почитать, взял оставленные парторгом газеты, и тут же натолкнулся на заголовок. Видимо это была подборка, сделанная специально капитаном Беляевым, который таким образом поднимал боевой дух летчиков.
Заметка посвящалась непревзойденному подвигу летчика-истребителя Бориса Ковзана, совершившему четыре воздушных тарана, причем трижды, возвращавшегося на родной аэродром на своем самолете. И когда Жека заговорил об этом, подхватились с коек и Семен Петраков, и Реваз Арвеладзе, и горячо заговорили.
— Это было меньше года назад — проговорил Семен — уже, будучи капитаном, Ковзан совершил четвертый таран. Он натолкнулся на своем "Лавочкине", на группу из семи "лапотников", под прикрытием шестерки "худых", и вступил с ними в схватку… Фашисты, заметили одинокий истребитель, и Ковзану пришлось вступить в неравный бой. Он попытался прорваться к "Юнкерсам", и тут один "мeссер" попытался встать у него на пути. Но после меткой очереди капитана, задымил и стал падать. И тут вражеская очередь ударила по кабине… Одна пуля попала Ковзану в правый глаз. Он сделал попытку выброситься с парашютом, но сил не хватило…
— И что? — Невольно подался вперед Игорь Середа, младший лейтенант из новобранцев.
— А то, что наши умирают героически, чего немцы никак не ждут, и не понимают. В момент, когда выпрыгнуть не получилось, прямо по курсу показался "Юнкерс", и Ковзан направил свой горящий самолет на него. Раненый в голову Борис, на горящем самолете пошел на таран. Когда самолеты столкнулись в воздухе, от резкого удара ремни просто лопнули, Ковзана выбросило из кабины. Три с половиной тысячи метров он пролетел, не раскрывая парашюта, в полубессознательном состоянии. И только уже над самой землей, на высоте всего двести метров, очнулся и дернул за кольцо. Парашют смог раскрыться, но удар о землю все равно был очень сильным. Капитан пришел в себя в госпитале Москвы, на седьмые сутки.
— И? — Напрягся уже Евгений — что-то я об этом не слышал…
— Это был приговор. У него было несколько ранений осколками, оказались сломанными ключица и челюсть, обе руки и ноги. Правый глаз Бориса, врачам спасти не удалось. Два месяца продолжалось лечение…
— Жесть какая — вырвалось у Евгения, но он тут же поправился — жестко судьба его помяла.
— Не только его — высказался комэск — таких летчиков много. — Еще в первый день войны, было совершено несколько таранов. Неизвестно кто это сделал первым — старший лейтенант Иван Иванов, или младшего лейтенант Дмитрий Кокорев? Но они подали пример, его и подхватили… И у нас тоже. Вано Габунии, повезло меньше — один таранный удар, и все… Может угол не тот, или столкнулся не так?
Тут в разговор вступили и другие летчики. И вскоре молодые, узнали, что таран, это не отчаянная мера, а метод ведения боя. И делался он четырьмя способами.
Первый и самый распространенный — удар пропеллером по хвостовому оперению врага. То есть атакующий самолет заходит на противника сзади и наносит удар пропеллером по его хвостовому оперению. При правильном исполнении пилот атакующего самолета имел довольно хорошие шансы, чтобы уцелеть.
Второй способ — это удар крылом. Производился как при лобовом сближении самолетов, так и при заходе на врага сзади. Удар наносился крылом по хвосту или фюзеляжу вражеского самолета, в том числе кабине вражеского летчика. Третьим способом был удар фюзеляжем. Он считался самым опасным для пилота. Ну и четвертым — удар хвостом самолета. Но в любом случае это требовало определенного мастерства, иначе можно просто врезаться во врага, и погибнуть.
Жека призадумался — да, или глупая смерть, или пацаны останутся в памяти, совершив подвиг. Таких примеров было много, особенно, как он знал в первые годы войны. В послевоенное время, такое самопожертвование было редкостью. По крайней мере, в училище им рассказывали только про два случая, и оба случились еще, когда был Союз…
Первым был Павел Шклярук, который будучи еще курсантом, погиб. Во время учебного полета у его самолета отказал двигатель, и перед парнем стал выбор — катапультироваться и бросить неуправляемый самолет, или пытаться планировать. А время щелкало, высота всего триста метров, а внизу река, мост, и пароход, рядом жилые дома, и выбора не остается. Приняв решение не катапультироваться, Павел отвернул, и врезался в берег…
Вторым, был тезка героически погибшего курсанта — Павел Ярцев. Который выпустив все ракеты по учебным целям, и оставшись без боеприпасов, пошел на таран, разведывательного беспилотника.
— Бывают же парни — подумал Евгений — за считанные секунды принимают такое решение. Жаль уходят молодыми…
Тут для перемены настроения, затянул свою песню Георгий Саркисян:
— Эх, домашнего бы чего-нибудь — протянул он — долмы, там или плова, я бы сразу был здоров как бык. А нас кормят пшеном. Что я птичка что ли? — Пошутил он.
— Какую долму? — Удивился комэск — где тебе листья виноградные брать? Да и не рекомендуется нам… И не пшенка это, а пшеничка, и то, только пару раз была, пока кухню настраивали, после перелета. Мы же на одном месте не сидим.
— А я бы от шашлыка не отказался, что дядя мой жарит. — Мечтательно заметил Реваз. — И от харчо, чахохбили, и сациви — почему я должен птичью пищу клевать?
— Потому что вы на службе — раз. На войне — два. Не все можно приготовить. Нашли мне ресторан…. Или вас на кухню помогать отправить? Вот и приготовите нам, чего-нибудь вашего.
— Нет-нет, это я так. Захотелось чего-то с родных краев…
— А меня и картоха устраивает — заметил Семен — с солененьким огурчиком, и рыбкой, не хватает только наркомовских сто грамм.
— Хватит вам — разошлись… — Не выдержал Матвей Гаврилюк — нас и так лучше кормят, чем ту же пехоту, которая и в грязь и в холод, на пузе ползает. И кухню не всегда подвести успевают…
— Да мы просто шутим — засмеялся Реваз — вспоминаем и мечтаем. Клубника вон уже поспевает…
— От такого лакомства и я не откажусь — мечтательно сказал Семен Петраков, высокий брюнет, с карими глазами — вот бы со сметанкой…
— А у меня мама с ней вареники делает — поделился Жека.
— А я бы всего, что уже родилось — поел — проворил Борис Жигуленко — хоть и зеленцом.
— В детство ударился? Кто тебе сейчас по полям, и огородам шастать даст? — Улыбаясь, поинтересовался комэск — Сейчас перекур, затем всем изучать район боевых действий, а то бывали случаи, летели не туда…
Сначала, правда пока было время, привели себя в надлежащий вид, затем немного уделили внимание спорту, а уде потом вновь принялись изучать карты, и варианты воздушных маневров. Так некоторое время эскадрилья разбирала преимущества, и слабости своих истребителей, в сравнении с немецкими. На каких маневрах немцев лучше подлавливать, а при помощи каких, уходить из-под огня, особенно если тебе зашли в хвост, а ты ведомый. С какими самолетами лучше выходить в "лобовую", а с кем лучше этого не делать. Когда уйти на вираж, когда закрутить спираль, а когда в стремительное пике.
Весь остаток дня, говорили, обсуждали, а после пошли на ужин, в "столовую", где кормили блюдом, которое Евгений назвал бы макаронами по-флотски, но с некоторым отличием. А после горячего чая с пряниками, всей эскадрилией, опять отправились к себе. А вечера, летный состав эскадрильи, коротал за написанием писем, чтением газет, и разговорами. Долго говорили о своих стариках, о родных краях, но вскоре все улеглись спать — их ждали боевые трудодни.
Жека хоть и сильно устал, сразу заснуть не смог — думал, как имея таких людей в стране, так долго били врага? Неужели из-за нерадивых командиров, и приуроченных к какой-нибудь праздничной дате, взятий городов? Ведь порой день-два ничего не решали. Зато павших и раненых защитников, было бы меньше. Так и провалился в сон, размышляя, и задумываясь о всяком. Снилась ему всякая чушь, бои между реактивными самолетами, и их винтовыми предшественниками. Полеты над поверхностью воды, и задевание "брюхом" пригорков. Затем все поменялось, и под утро, приснился цветущий сад, по которому он гулял с девушкой-пилотом, чье имя даже во сне, ускользало.
Утром следующего дня, пока комэск, был в штабе, Евгений по его просьбе, воспитывал молодежь. Используя для этого деревянные модели советских и немецких самолетов. Жека еще и говорил назидательно:
— У меня несколько другие принципы и правила, чем вы привыкли слышать. Забудьте — сам погибай, а товарища выручай. Руководствуйтесь другим убеждением — сам выживай, и товарища выручай. Не нужно бессмысленного геройства. И учитывая то, что почти все вы ведомые, главное прикрыть своего ведущего, а не стараться сбить самолет противника, отвлекаясь на это.
— Но товарищ старший лейтенант — не выдержал Игорь Середа — а как же главная задача истребителя — сбивать самолеты противника?
— Это, пожалуйста, если во время боя, противник на линии открытия огня, и ведущему ничего не угрожает. И если вылетели противодействовать бомбардировщикам, которые летят без прикрытия истребителей, вот вам и шанс.
Но если сбили — не отвлекайтесь на подтверждение факта падения. Насчет тарана — если вы не ас, это крайняя мера, когда выстрелян боезапас, и машина плохо слушается рулей. Если же все в порядке — ваша задача сохранить дорогостоящий самолет, свою жизнь, и вернуться, чтобы продолжить бить фрицев. Не разменивайте свою жизнь, на всего один вражеский самолет.
Михаил Попко, Валентин Мудрецов, Игорь Середа, Александр и Иван Колесниковы — Евгений говорил с ними, а сам вспоминал, как они себя проявят? Ведь начинать им пришлось, перед грандиозным сражением.
Вернулся Антон, сообщил, что сегодня вылетов, скорее всего не будет — грозовой фронт, выявлен в нескольких километрах. Жека тут же воспользовался этой новостью, чтобы наведаться к своему "Лавочкин".
— Командир, я пойду, проверю как там мой боевой "конь". Если что буду там.
— Давай, а то мало ли во второй половине вылет… Сопровождение.
Жека отправился на стоянку своего самолета. Там открыв капоты его полосатой машины, с чем-то возился его техник. По-сути лекарь самолета. Технический состав отдыхал мало, и практически всегда бы при работе. Особо трудно приходилось техникам зимой, в стужу: в холодных палатках и каптерках руки коченели от холодного металла. Но боевые помощники превозмогали усталость, холод.
И конечно, страх: ведь каждую секунду можно было ждать вражеского налета. Весь технический состав полка, работал слаженно, самоотверженно, без устали. Самолеты часто приходили с задания с пробоинами. Механики и мотористы днем и ночью в любую погоду делали все, чтобы скорее ввести их в строй. Стартех эскадрильи, авиационный механик, мастер вооружения, механик по радио, и другие боевые помощники летчиков не отходили от самолетов, пока не вводили их в строй. И так было во всех эскадрильях.
А средство спасения — парашюты, доверены были оружейникам — младшим ефрейторам, сержантам и солдатам. Были среди них и девушки — бесстрашные, сильные духом. Они окончили специальные курсы, хорошо знали свое дело. Не так-то легко было просматривать парашют в полевых условиях, а делать это полагалось через определенный промежуток времени. В сумерках при строгом соблюдении светомаскировки приходилось просматривать его с особой тщательностью, чтобы заметить малейший изъян.
Летчики и сам должен проверить парашют, но так повелось, что если парашют осмотрела коммунистка Мария Раздорская, они уже его не проверяли — так все доверяли Марии. А оружие и приборы самолетов, осматривали оружейники и прибористы.
Особую роль играли приборы, контролирующие работу самолета, и понятно, что их неисправность могла погубить летчика. Как и неисправные пушки.
Оружейникцам досталась тяжелая работа — снимать с самолета пушку, которая весит несколько десятков килограмм, тщательно ее чистить и ставить на место. Но оружейницы умело справлялись с работой, держали пушки в образцовом порядке. Оружие на самолетах работало безотказно.
Все они были славными и хорошими людьми, но больше всех Евгений подружился с Николаем Веткиным. Тот, такое впечатление всегда ждал его на старте, не успевал Жека приземлиться, а он уже тут как тут. И уже возится у самолета, расспрашивает. А в свободную минуту, они не раз, сидели под крылом, и говорили.
— Егорыч, ну как наш "конь", не сильно надорвался? — Подойдя, поинтересовался Евгений.
— Три пробоины, в хвостовой части. Тяги нужно заменить. Мотор сейчас смотрю, и вижу явную странность — самолет новый, а движок такое впечатление не один год пахал. Запчасти доставать придется. В полку таких нет.
Жека присвистнул — это уже не хорошо пахло. Нужно списать все имеющиеся номера, и как-то выяснить — где, когда, он был выпущен, или будет? Жаль перед парадом, не удосужился выяснить боевой пуь машины. Заводов выпускающих Ла5, точно было несколько, и во все запросы не пошлешь, даже если выяснить. Еще сочтут за шпиона.
— Вот засада — промелькнула мысль — и как же быть? Самолет требует, хоть и не большого, но ремонта. У особиста, он под подозрением, тот давно присматривается, и стоит ему начать копать, отослав запрос по инстанциям все — хана. Пока спасало только то, что его советы, облегчали некоторые вылеты, сократили потери, и сам он успешно выполнял сложные задания. И комполка, прикрывал. Но как, ни прекрасно было снова подниматься в небо, единственным выходом было свалить в свое время. Только как?
Время устроено сложно, и временная субстанция практически не изучена. Он оказался в точке определенных, пространственно-временных искажений и наложений. И остается только гадать — по каким-таким законам это произошло? Наверное, тут замешано все: — и время, петли которого соприкоснулись и пространственная точка, где это произошло, и наследственность — генная память. А может, что-то совсем другое. Хоть фаты такого перемещения имелись давно — человек этим не управляет.
— Жаль, нет летчицкого штрафбата — сплюнул Жека — там бы я так не парился… Конечно, дали бы какую-нибудь старую развалюху, и летай, бей врага. Эх, не прочел я в свое время нужную литературу, может, знал юы, как выкрутится…
— Ты чего такой хмурый? И вид озабоченный? — Спросил Николай — если из-за самолета — то починим мы его. Попрошу у Подорожного, чтобы запчасти выбил на заводе.
— Это ждать сколько?
— Ну… Не знаю.
— Ясно — уныло сказал Жека — давай помогу, чем смогу. Хоть фюзеляж "заштопаем".
Вскоре они уже возились, и это хоть как-то, помогало отвлечься от мыслей. Так провозились часа три, но теперь вся загвоздка была только в двигателе. Жека вытер руки, пропитанной тряпкой, затем помыл с мылом, и пошел в расположение. Там он нашел старые газеты, в том числе "Правду" от 10 июля 1941 года, и в ней очерк П.Павленко и П.Крылова "Капитан Гастелло". Он-то знал что это сомнительный персонаж, самолет которого, ДБ-3 упал возле болота, а не врезался в технику противника. Пилот выпрыгнул в последний момент, а экипаж на земле расстреляли немцы. Первый огненный таран совершил другой экипаж, но ребята этого не знали. Он пробежал глазами пожелтевшие листки, и, не выдержав, спросил:
— Ребят, как думаете — у Гастелло, и экипажа, был шанс уцелеть?
Сначала стояла тишина, затем Семен Петраков, первым ответил серьезно:
— Значит так — они были далеко за линией фронта, бензобаки пробиты, огонь охватывает самолет, пламя не сбит. Времени подумать нет, а тем более попытаться сесть. Значит однозначно правильным выбором, было направить горящий самолет на технику противника.
— А экипаж?
— А экипаж, видимо следовал за выбором командира.
— По-твоему значит без вариантов?
— Ну да. Попробуй они выпрыгнуть в воздухе могли расстрелять, или в плен взять. А так подвиг вышел. Самопожертвование высшего порядка…
— Хватит о боях — пора обедать — скомандовал Антон — потопали…
Встали, и отправились пообедать — их ждал довольно сносный борщ, котлеты и картофельное пюре, которое очень порадовало некоторых. Запили все киселем с булочками.
— Лютиков бегом в штаб — встретил его Кирилл Евстигнеев, на выходе из столовой.
Евгений чертыхнулся — он собирался пойти списать названия и номера запчастей, которые необходимо достать. И поспешил, не зная, зачем вызвали? Его-то, временно ставшего "безлошадным". Он быстро дошел, толкнул дверь, не спрашивая разрешения войти, переступил порог, и отчеканил:
— Старший лейтенант Лютиков по вашему приказанию…
— Отставить, давай сразу к делу…
Оказалось, в полк прилетел комполка штурмовиков подполковник Высотин Петр Васильевич, и Жеку вызвали, чтобы четко и детально, указал на карте маршрут, по которому он летел. Операцию запланировали еще с утра, но подвела погода, а теперь едва распогодилось, полк штурмовиков, был готов к вылету, оставалось только выяснить — куда лететь, и запросить прикрытие.
Евгений некоторое время потратил, чтобы проложить маршрут, как это делают штурманы, и не выдержав, заметил:
— Товарищ майор, я бы сам провел — да самолет вышел из строя.
— Никто и не сомневается, но коней на переправе не меняют. Да и нет запасных.
— Я могу его стрелком посадить — предложил Высотин — к себе, например, задание то особой важности. Стрелять-то умеешь старлей?
— Ну из РПК пробовал — начал Жека и осекся, но никто не отреагировал, и он ответил уже правильно: — Так точно умею — думаю с УБТ разберусь.
— Тогда давай, собирайся — я на У-2, прилетел, так что место есть.
— Есть собираться — и комполка — разрешите выполнять?
— Беги.
Деваться было некуда, и Жека откозыряв, бросился выполоть.
— С вами полечу — заскакивая в расположение, радостно воскликнул он.
— На чем? — Тут же спросил Яманов — у тебя же самолет…
— На "Илюшине". Полечу путеводителем, штурманом, стрелком-радистом. Так что вы уж прикрывайте братцы. Все я побежал мне пора.
Вскоре он уже забирался во вторую кабину У-2, вот такой неожиданной оказалась вторая половина дня. Если все выйдет удачно, это еще один плюс, в пользу Евгения. А ему ну крайне необходимо быть на особом счету.
Высотин поднял машину в воздух, и они полетели, к месту дислокации штурмовиков. Жека практически не наблюдал за полетом — нервничал, думая как справится с пулеметом. Вскоре зашли на посадку, на аэродром "Илов", а там без всякого промедления, перешли к штурмовику комполка Высотина. Евгений пропустил подполковника в кабину, тот надел шлем, перчатки и полез на крыло, на миг обернулся и напутствовал:
— Смотри, хвост нам не острили. И помни — летишь на почетно месте. Тех стрелков, которые остаются в живых после десяти штурмовок, награждают медалью "За отвагу". После пятнадцати — орденом "Красной Звезды".
— Постараюсь, не ударить лицом в грязь — нервно улыбнулся Жека.
— Ну тогда ни пуха нам…
Евгений и себе залез на крыло, откинул набок фонарь, и влез в кабину. Подсоединил шнуры шлема, к радиоразъемам, снял чехол с пулемета, осмотрел его, и закрыл фонарь. Затем застегнул ремешок шлема, опустил очки, и надел перчатки:
— Я готов.
— Тогда вперед! Я "Стриж 1 — всем взлет!
Выруливание разбег, подъем в небо, кргуг, дождаться, когда поднимется весь полк, выстроится звеньями, и ляжет на курс. Жека все это время осваивался в кабине, осматривая ее, и умащиваясь поудобней. Подлетело сопровождение его полк, обеспечивающий прикрытие, штурмовиков, летящих бомбить выявленный им аэродром. Летели все, за исключением тех, кто был на боевом дежурстве.
— Ты там не дрейфь — передал подполковник — мы в начале звена, вся нагрузка идет на замыкающего. Но все равно будь начеку…
— Так точно — буду.
Илы, грозно и натужно гудя, направились к линии фронта. Загрузка не максимальная, но и не нормальная — пятьсот килограмм бомб в каждом. Ну и как обычно, по, четыре реактивных снаряда, и боезапас для пушек и пулеметов. Грозные летающие "танки", несущие смерть оккупантам! Так казалось многим. Но то, что машина постоянно совершенствовалась, имела кучу недоработок, имела слабую защиту, и летать на ней — означало постоянно ходить по краю, знали единицы.
До нужного квадрата, от Евгении ничего не требовалось, и он ознакамливался с пулеметом. Водил стволом туда-сюда, смотрел до какого верхнего положения его можно поднять, в общем, проверял какую зону, может прикрывать. Но вот пересекли линию фронта, свернули в нужном направлении, Жека достал из планшета карту, и решил носить ее, как и комэск Титаренко в киноленте "В бой идут, одни старики" — за голенищем сапога. Развернул и стал передавать коррективы для направления полета.
— Командир, по курсу нам навстречу — двадцать "худых" — услышал Жека в наушниках.
— Третья, откалывайтесь от нас, и свяжите их боем.
Семенов быстро выполнил приказ, и повел своих ребят, "мессерам" наперерез, а группа, продолжила полет. Теперь нужно было наблюдать и за проносящейся внизу землей, выискивая знакомые ориентиры, а на месте стрелка, это не так-то и удобно. В общем, сверяясь с землей и картой, на которой был отмечен его розыскной маршрут, и поглядывая на мелькавшие внизу лесополосы, луга, поселки, и поля, он вел летучую эскадру. И хоть немного и волновался, отлично вывел к аэродрому.
— Я "Стриж 1". Всем готовность номер один. Соколы мы начинаем, будьте готовы.
— База, мы вышли на цель — начинаем работать.
Штурмовики звеньями устремились вниз, на аэродроме завыла сирена, Жека схватился за пулемет, сердце бешено бьется — гул нарастает. А затем он почти ничего не запомнил. Казалось, что огонь очень плотный и что все трассы направлены только в их самолет. О том, чтобы подробнее рассмотреть оборонительные сооружения противника, и меткие попадания в стоящие ряды "Хейнкелей! Не могло быть и речи. Использовать крупнокалиберный пулемет для стрельбы по наземным целям, Жека не сумел — времени на прицеливание не хватило". Да и комполка трижды напомнил: главное следить за воздухом и быть готовым к отражению атаки.
И тут появились они — вражеские истребители. Успевшие взлететь скоростные Не сто десять, и непонятно откуда взявшиеся "фоккеры". И даже если их самолету, они пока не угрожали, Жека, помня, что у стрелков тоже существует взаимовыручка, стал ловить в прицел, вражеские истребители, атакующие самолеты, его собратьев. Он вовсю старался, стремясь взять в прицел истребитель. Ничего не выходило.
Евгений постарался унять дрожь в руках, тщательно прицеливаясь, и выпустил длинную очередь. Опять мимо, но от товарища "фоккер" отогнал. А там и его полковые друзья, не дремлют, отсекают истребители, от штурмовиков. Им тоже можно помогать, если удастся.
Самолет вздрагивает, и становится явно легче, освобожденный от бомб, и наполовину, от пушечно-пулеметного балласта. Боевой разворот, второй заход, теперь илы работают реактивными снарядами и пушками. А над ними воздушная карусель — немецкие и советские истребители гоняют друг друга. Жека успевает заметить, как пара Не-110, зажала "Лавочкин" с бортовым номером 12, это Реваз, видимо в горячке боя, его ведомый Валик Мудрецов отстал, или его отжали. Вторая пара звена — братья Колесниковы, где-то в стороне.
— Собьют горца — мелькнула мысль, и Жека, дал длинную очередь, позабыв об экономии боеприпасов.
Огненная трасса уперлась во вражеский самолет, тот не успел открыть огонь, и вспыхнул.
— Повезло — пробормотал Жека — и мне Реваз, и тебе. — И тут у него мороз прошел по коже — горящий "Хейнкель"" несется прямо на них. — Неужели хочет таранить нас?! — Подумал Жека, и принялся поливать огнем падающей истребитель, стараясь взорвать.
Высотин услышав очередь своего стрелка, резко рванул самолет вправо, и горящий "Хейнкель" пронесся мимо. Ревазу тем временем, удалось вывернуться, и уже самому атаковать — не новичок ведь. Две оставшиеся эскадрилии, методично если не уничтожали, то уж точно разгоняли немцев. Евгений осмотрелся — все вышли из пике, поворачивают, и выстраиваются, чтобы лететь домой.
— Мы отработали. Возвращаемся. Как понял?
— Понял-понял? — Ответил Подорожный. Вторая вы тут закачивайте, первая со мной сопровождает "Илы"…
Немецкий аэродром был уничтожен, там еще что-то рвалось, и Жека решил, что секретное оружие. Он зловеще улыбнулся, и наконец перевел дух. Некоторые из "Илов" дымил, значит либо зенитки задели, либо прикрытие не было достаточным. Но ничего ребята тянут, остается надея, ться что повреждения не столь серьезны, и они долетят.
Впервые за долгое время он не вел самолет, мог спокойно рассматривать небо и облака, но когда под рукой пулемет, и полуоткрытое стекло фонаря, это как-то иначе воспринимается. Линию фронт миновали без приключений, но за ней, один из штурмовиков пошел на вынужденную. Остальные два дымящих, держались в строю неуверенно, но летели. Внизу освобожденная земля, значит где не соверши вынужденную посадку — должны помочь.
Но до аэродрома долетели, и успешно сели, естественно пропустив поврежденные самолеты вперед. Жека откинул фонарь, и сидел некоторое время не вылезая в паркую жару. Не смотря на быстротечность боя, он дико устал, а еще в полк добираться, а не сразу прилечь в теньке под деревом, или крылом самолета.
— Старлей ты как? Все в порядке?
— Да-да, устал зверски — наверное, нервный напряг сказывается.
— Идем, я тебя полечу. Сто пятьдесят и свежие овощи самое то.
Жека вылез из кабины, спустился, и снял шлем с перчатками. Посмотрел в небо, чистое и синее.
— Сейчас бы искупаться — мелькнула мысль — в речке или ставке, все равно, а потом уже лечиться…
Вскоре он уже звонил в полк, докладывая, что с ним все в порядке, и он скоро будет. Немного раззнакомился с пилотами штурмовиков, но поскольку хотел быстрее вернуться к себе в полк, особо не запомнил — как, кого зовут. Пораспрашивал не знает ли кто, где базируются "яки"? И уже был готов ехать. Но подполковник Высотин, как и обещал — полечил, выделил транспорт, и ближе к вечеру, Жека трясся на полуторке, добираясь в часть.
Прифронтовыми дорогами Евгению еще ездить не доводилось, он в основном перелетал, и сейчас глядя в окно, да на разбитую грунтовку, радовался, что сейчас не дождливая осень. Так отмахали километров двадцать, во время проезда которых вернулись мысли о самолете, и особисте, который мог и потребовать справку о его принадлежности к органам, или о полномочиях куда круче, чем в "Смерше". Может после этого задания, поверит?
Но вот и аэродром, Жека поблагодарил шофера, вылез и спрыгнул с подножки. Караульному сказал пароль — это обязательное требование, на случай проникновения диверсантов, и пошел сообщать, что он прибыл. Было уже поздно, и Жека отправился искать майора Подорожного, в доме, в котором разместили штаб, и прочие кабинеты, для комсостава. Но нашел того, возле самолета, комполка, что-то разглядывающего сидя на корточках.
— Товарищ майор, докладываю — поставленную передо мной задачу выполнил.
— Вольно. — Поднимаясь, ответил комполка. — Это мы все видели. Объявляю благодарность. Ну как там было?
— Если честно, то страшно. Мало что помню.
— Я только догадываюсь, что ты пережил. А теперь скажи мне, раз ты все, знаешь наперед — какую необычную задачу, поставили перед полком?
Евгений задумался, вспоминая книгу Кожедуба, которые тот написал не одну. Он постарался вспомнить самые знаменательные события, и их порядок, затем проговорил:
— Бомбометание что ли?
— Каждый раз, когда ты выдаешь что-то из того, что должно случиться, мне все не верится, но это вскоре подтверждается. Хочется, спросит Женя — ты кто? Мне кажется ты здесь не просто так. И поверить что случайно сложно. Может ты какой-то политработник из Ставки?
— Могу заверить вас товарищ майор, что нет. Я лично ни с кем там не знаком, хотя кое-что и знаю. Но уверяю вас ни на ход войны, будь у меня такие полномочия повлиять не могу. Этот полк, единственный о котором я знаю больше всего. Хотя кое-какими знаниями о летчиках, и полках истребительной и штурмовой авиации тоже обладал когда-то, но уже не помню. Только обрывки. Например, о парне по фамилии Дьяченко, летающем на ИЛ-2, получившим ранение в голову, но продолжавшим летать, с одним стеклянным глазом. Кое-что знаю о торпедоносцах, но все это никак не поможет.
— Ясно. Подскажешь, как сюда — Сергей Иванович кивнул наа свой "Лавочкин" — бомбу подвесить, или нам самим думать?
— Подумайте, а будет проблема — кое-что подскажу…. Разрешите идти?
— Иди отдыхай.
— Есть.
Евгений устало пошел к столовой, куда уже все собирались. Однополчане накинулись с расспросами.
— Рассказывай — как впечатления.
— Ну как тебе вместо стрелка было?
— Как на штурмовике, трясет?
— Каково это, в полуоткрытой кабине?
Но больше всех взволновался Реваз.
— Женя, кацо спасибо, спас меня. Брат ты мне теперь генацвале. После войны приезжай с мамой познакомлю с отцом — они тебя как сына примут.
Жека посмотрел на всех и сказал:
— Только побывав на месте стрелка — понимаешь каково этим парням и девчатам. Редко кто долго живет. Теперь знаю — без прикрытия им очень тяжело.
А теперь простите — устал очень.
Ел он вяло, несмотря на картофель, который приготовили как жаркое, хотелось только пить — жара доставала. А после столовой, комэск, поглядев на усталые лица подопечных, на гимнастерки, взмокшие от пота, предложил неожиданно:
— Можете всей эскадрильей искупаться.
Просить никого не пришлось — все, тотчас же гурьбой отправились на берег Оскола…