На золотом крыльце — 2

Глава 11 Раскачка

На плацу после завтрака собрались четверо: я, Ави, Тинголов и Матвей Юревич. Мы все хотели пострелять. И мы оказались покрепче, чем остальные, которые откисали в казарме, мучаясь головными болями и проблемами с вестибулярным аппаратом. Розен, правда, не мучился, он просто не очень любил стрелять, но это — частности.

Матвей Юревич же стрелять любил и умел. Происходил он из семьи потомственных военных, у него батя служил полковником земских войск, так что винтовку в руках Юревич-младший держал с малых лет. Его инициация была максимально логичной: боевой маг, то есть — заточенный на максимально эффективное и смертоносное использование своего тела. Он, кстати, и академическую магию зубрил старательно, особенно в плане дистанционных атак. Хотел компенсировать отсутствие естественных способностей к такого рода манипуляциям.

Родители Матвея пребывали в перманентном восторге от того, что их сын выиграл свой счастливый билет, и всячески поддерживали успешного отпрыска: деньги, посылки, дополнительная экипировка — все, что мог себе позволить десантный полковник из земщины. Вообще, предки пацана к военной карьере тщательно готовили, надеясь воспитать не только офицера, но еще и мага. И у них, что удивительно, получилось! Юревич по факту являлся сыном полка и с малых лет гонял с десантниками на все учения, слушая грохот канонады и лазая по полосе препятствий. Он и инициировался тоже в самый подходящий момент: во время прыжка с самолета, будучи шестнадцатилетним парнем. Увидев, что у одного из новобранцев не раскрылся купол, он ножом перерезал стропы своего основного парашюта, догнал падающего солдата и открыл запасной купол сначала себе, потом — спасенному.

Оба получили травмы, солдатик попал в больничку, а Матвей — в Пеллинский колледж, так как вместе с переломами ног заимел еще и статус боевого мага — пустоцвета. Скорость реакции, ловкость и сила, сумасшедшая регенерация — неплохое подспорье для того, чтобы стать универсальным солдатом!

— А почему в кадетское не пошел? — спросил я его как-то.

— Девчонок там нет, — резонно аргументировал Юревич. — Я потом в опричники попрошусь, как колледж закончу. Все равно после ускоренных курсов лычки подпоручика дадут.

И вот теперь мы тут на четверых ожидали возможности «пострелять». А еще — пялились на четверку черных уруков, которые сидели у кареты и грызли пласты жесткого вяленого мяса, переговариваясь на черном наречии и время от времени похохатывая грубыми голосами и тыкая пальцами во все вокруг.

— Человечина… — проговорил Тинголов с суеверным ужасом, глядя на то, как работают орочьи челюсти. — Жрут!

Кстати — у уруков нижние клыки выпирали не так сильно, как у снага. Рожи у черных орков были хоть и свирепые, но капельку более человечные.

— А вдруг — эльфятина? — отмахнулся я. — Ну что за глупости! Пойду, пообщаюсь. Это же Черные Гренадеры, соображаете? Самые свирепые бойцы в мире! Интересно!

И я двинул вперед. Конечно, зная уруков, я сознавал, что они могли и в рожу плюнуть, и нафиг послать, и трындюлей навешать за здорово живешь… Или хребет вынуть — это у урук-хай запросто. Но могли и принять как родного. Как повезет!

Глядя на то, как я двигаюсь в их сторону, огромные орки подобрались и, ухмыляясь, пялились на меня. Было страшновато. Двухметровые верзилы, мускулистые, с кожей цвета чернозема, присыпанного пеплом, они выглядели очень, очень внушительно. Приблизившись метров на пять, я сказал:

— Гарн, гарн! Урук-хай гуук захад за пушдуг-луг Бельдягино!

— Скаи! — воскликнул один из них. — Человеческий детеныш шпарит на черном наречии! Ты чьих будешь, чучелко? Кто тебя бурзгашу учил?

— Я — свой собственный, — сказал я. — А из ваших с Маухуром Поджигателем знаком и с Ярлаком Оторви-И-Брось.

— Тааш? — оскалился один из них, требуя доказательств.

— Да запросто! — ухмыльнулся я в ответ. — Ярлак в сортир ходить не умеет, только под кустами срет, оторвет лопух, подотрется и бросит!

— Га-га-га-га!!! — они заржали так, что, кажется, затряслись стены форпоста. — Душруг рхишк, иди сюда, сядь с нами! Мясо будешь? Это лосятина, кстати, пряного посола… Так че там Ярлак, когда последний раз его видел? Куда он — к Бабаю своему опять в Паннонию умотал? А табор Маухура куда делся? Пару лет не видали этих засранцев…

Ну, я уселся рядом с ними и начал нарезать:

— О, ну, я последний раз с ними общался прошлым летом, они работали на деда Костю, охраняли одну лесную усадьбу посменно… Как-то на нас напали какие-то типы с автоматами — Ярлак и Маухур, и две ваших распрекрасных барышни — Шира и Мара — поотрывали головы авангарду, бросками этих самых голов нейтрализовали гранатометчиков, а потом гоняли основные силы по лесу. Я тогда впервые увидал гирлянды из кишок, ну, и народное урукское искусство изготовления композиций из человеческих тел — тоже. Меня дед потом в лес не пускал, но я все равно ходил — много дел там было.

— Деда Костю? — заинтересовался один из них, с огромным шрамом через все лицо. — Шарку Нарку-Матуур?

— Э-э-э-э… Да, наверное, — что-то такое я слышал от Маухура, но утверждать не мог. — Константин Константинович Иголкин. Но и как вы сказали… Нарку-Матуур можно, в принципе, на русский перевести примерно так, как он на некоторых конвертах подписывался.

— Гарн! Знаем, знаем! — закивали они. — Великий старик! А Маухур, похоже, хватку теряет, обычно он любил врагов поджигать и отправлять побегать. А тут — гирлянды, кишки… Топорно работает, прямолинейно! Может, пора давать ему новое прозвище? Например — Маухур Кишечная Палочка! Или Маухур Прямая Кишка! А тебя как звать, душруг рхишк?

— Миха, — представился я. — Прозвища пока нет, не заработал.

— Аста! Нарсоу! Айнар! Шарах! — представились они, и Нарсоу проговорил: — Ты вот сразу сказал, что тут у вас дерьмовое местечко, но я тебя уверяю — мы привезли в этой карете настоящий бубхош багронк. Мы-то эту дрянь кинем и уедем, а вы останетесь…

— И что там такое? — не мог не поинтересоваться я. — Через эфир ничего не видно!

— Гос-дуруб! — прошептал Аста. — Реально стремный! Или стремная? Там Моргот разберет, да и то не обязательно.

— Хозяин? — удивился я. — Какой еще хозяин?

Примерно так переводилось это «гос-дуруб». Хозяин, лорд, покровитель, хранитель. Многое зависело от интонации и ударения, в бурзгаше не такой-то большой словарный запас, с русским не сравнить — вот орки обычно и компенсировали экспрессией и выразительностью.

— Господа юнкера-а-а! — раздался голос Оболенского. — Кто там хотел пострелять?

— Всё, меня зовут, — с сожалением проговорил я. — Может, свидимся еще? На железе бы позвенели, у меня есть гномский дюссак!

Я продемонстрировал подарок кхазадов и спровоцировал таким образом одобрительное цыканье зубом и многозначительные взгляды. Вот нравятся мне уруки, хоть они и законченные мерзавцы. Обаяние зла в чистом виде!

— Мясо возьми? — предложил Аста, как будто в ответ на мои мысли.

Зло в чистом виде мясо случайному знакомому не предлагает.

— А давайте, — с воодушевлением согласился я. — Отдарюсь!

— Ты мне, я — тебе, — заухмылялись орки. — В следующий раз мы сожрем всю твою еду, обосрем твой сортир и будем храпеть в твоем доме!

— Всенепременно! — вернул улыбку я. — Я запомнил! Обзаведусь домом — милости прошу! А пока я голодранец, так что бе-бе-бе!

И побежал догонять наших под жизнерадостное гыгыканье уруков, которые явно были довольны общением со мной.

Тройка юнкеров и Оболенский в это время двигались через атриум к одной из угловых башен. Видимо, у них уже шла какая-то беседа, и я, пристроившись в арьергарде, стал слушать корнета:

— … Все, что сейчас происходит — типичная раскачка. В плане инцидентов Черная Угра считается одной из самых предсказуемых Аномалий, — пояснял Оболенский. — Сначала идет шесть-восемь пробных вылазок тварей, примерно таких, как вы пережили по пути сюда. Потом — то, что мы называем Девятым Валом — собственно, сам Инцидент. Черный туман покрывает собой всю пойму реки Угра, как раз до стен нашего форпоста. Дышать им не рекомендуется, лучше использовать армейские противогазы, иначе тянуть начинает очень быстро: три-четыре часа и — раскоординация, пограничные психические состояния, нарушение метаболизма и хроническая усталость. И далее по нарастающей. А в противогазе — нормально, и сутки можно потерпеть.

— Сутки — в противогазе! — вздохнул Тинголов. — О, Эру!

— Эльфам еще и инъекции каждые три часа надо делать, витаминчики там, стимуляторы и прочая поддерживающая фармакология. Больно вы для Хтони нежные, — строго сверкнул глазами корнет. — Но это — лирика. По факту — твари будут переть тут постоянно, и сокращать их поголовье — наша прямая обязанность. А ингредиенты собрать после того, как приступ отбили — неплохой приработок. Тут тоже всё классически: приемщиков интересуют только черные сердца, остальной ливер, рога и копыта — в утиль. Вырезаешь сердце, закидываешь в пластиковый контейнер, тащишь на базу в холодильник, сдаешь под роспись кладовщику, а потом, когда приемщики приезжают — вся база получает премии. Тутто пер тутти, как говорят итальянцы. Всё для всех!

— А скажите, корнет… — вкрадчивым голосом поинтересовался Беземюллер. — Сколько стоит, скажем, сердце хтонического барсука?

— Приемщики берут по триста денег, но это оптовая цена, на рынке дороже.

— Верда-а-аммте шайзе… — простонал Ави. — А аиста?

— Четыреста двадцать, — пожал плечами Оболенский.

— Доннерветтер… — кажется, в уголках глаз у гнома выступили слезинки. — Какой кошмар. Гребаная трагедия. Валидолу мне. Или — пустите меня к пулемету! У меня стремительно прогрессирующая депрессия!

— Будут вам пулеметы. На северной башне у нас три машинки системы Федорова на треногах, а еще — полный комплект для снайперской пары и автоматы Татаринова, но не АТ-2000, а АТ-1974…

— … под калибр 7,62, — кивнул я. — Я из такого пару раз стрелял.

— А мне — винтовку, — обрадовался Тинголов. — Я же эльф!

А Юревич ничего не сказал, ему пофиг было из чего стрелять, он у нас универсальный солдат!

То, что казалось ожившим кошмаром, из башни броневика виделось совсем по-другому. Конечно, енотовидные собаки величиной с хорошего волкодава, с горящими глазами и шлейфом мрака — дичь первостатейная, но на то и мы — охотники, чтобы дичь отстреливать! С воздуха вылазку енотов прикрывал журавлиный клин, но его лихо раскатывали местные зенитчики: тут имелось несколько спаренных автоматических пушек, и они лупили трассерами в зенит, выбивая из хтонических пернатых тварей всю дурь.

А мы занимались енотовидными собаками. Оболенский деловито рассказывал и показывал нам особенности того или иного вида оружия, предлагал попробовать, советовал — какое упреждение брать и какой боеприпас будет наиболее эффективным. И мы пробовали.

Ави после сафари на броневике зафанател от пулеметов. Он стрелял там у себя в Железноводске во время допризывной подготовки, или как она там у кхазадов называется, но по-настоящему оторвался только здесь. Длинными очередями он отсекал мелкие группки тварей и потом гасил их прицельным огнем. Грохот стоял неимоверный, гильзы летели по полу, маслено сверкая на солнце. Боеприпасы гном не экономил, расходуя их от всей души. Не свое ж, не жалко!

Руари Тинголов, похоже, решил доказать, что он самый эльфийский эльф из всех. Снайперская винтовка в его руках превратилась в музыкальный инструмент: его мелодия звучала гораздо тише гномской, но и гораздо более эффективно. Каждый выстрел попадал точно в голову твари! Ну да, хтонизированные звери были быстрее, крупнее, наверное — сильнее своих натуральных прообразов, но в целом — вполне уязвимые для огнестрельного оружия объекты, так что не очень-то и страшные.

Юревич развлекался вовсю: пробовал весь арсенал, показывал класс. Для него стрелять из всех видов оружия было так же естественно, как для меня дурить людям голову. Он явно красовался, наш Матвей, хотел произвести впечатление на опричников и таки произвел. На стене и башнях по соседству стрелки не особенно усердствовали в огневом поражении тварей, все больше тыкали в нас пальцами и обсуждали, как развлекается молодежь. Если говорить начистоту, эта вылазка тварей не выглядела такой уж опасной: сотня енотов, два десятка журавлей… Как там сказал Оболенский — раскачка? Похоже на то.

Я тоже постреливал из автомата — короткими очередями. И из подствольника один раз ВОГ выпустил — осколочную. Главное что? Навыки вспомнить, правильно. А садить в белый свет, как в копеечку — смысла особого нет. Тем более, что спустя короткое время это и вовсе стало бессмысленным: раздался волчий вой, и четыре массивные высокие фигуры сиганули со стены наружу — это с десяти-то метров!

Уруки дождались научников, которые теперь дежурили у кареты, а сами отправились развлекаться. Они кинулись прямо навстречу шныряющим вокруг крепости остаткам хтонических енотовидных собак, размахивая кардами, набросились на тварей, и во все стороны полетели клочки шерсти, куски хтонического мяса и брызги крови.

— Ай-ой… — страдал Ави. — Они попортят все сердца! Мы останемся без премии!

— А ты, друг мой, когда длинными очередями из пулемета лупил, об этом думал? — спросил Руа.

— А сам…

— А я в голову стрелял! — широко улыбнулся эльф. — Я хочу маме на день рождения сюрприз сделать, так что о прибыли, в отличие от некоторых, не забывал!

— Шайзе, — огорчился гном. — Эльф уделал меня в предприимчивости. Какой позор! Нет уж, больше — никаких пулеметов. Выбирая между деньгами и пулеметами — я выберу деньги. Дайте мне снайперскую винтовку, как у этого ушастого бетругера!

— Это мы еще не знаем, дают юнкерам-практикантам премию или нет, — подал голос Юревич. — Хотя мне пофиг, я мочить тварей сюда приехал, а не гроши считать.

Корнет Оболенский слушал наши разговоры с улыбкой, а потом сказал:

— Поручик своего мнения на этот счет еще не высказал. Скажет — будем действовать в соответствии с приказом. А пока — бонусный аттракцион окончен, дальнейшие стрельбы — только в соответствии с графиком, составленным эстандарт-юнкером Розеном.

— Черт, — сказал Юревич. — У нас по этому графику физподготовка через полчаса!

Вот тут у меня полезли на лоб глаза: как — через полчаса? Какая физподготовка? Я уже и так задолбался! А с другой стороны — не надо было пострелушки эти устраивать! Или надо было? Не пошел бы на плац — не заобщался бы с уруками. Не полез бы на башню — не узнал бы про раскачку и Девятый Вал и не пострелял бы из автомата. Я ведь попал несколько раз, точно! Принес пользу богохранимому отечеству, уложил тварей! Кто молодец? Я молодец! Так что собрать сопли — и марш в спортзал…

Когда мы спустились на плац и двинули в сторону своего блока, чтобы переодеться, на пути нам попались те самые научники. Два типа в опричных унисекс-комбинезонах и очках дополненной реальности. За каким фигом им эти очки на территории, где не работают компы — непонятно. Когда мы проходили мимо, я волей-неволей задержал взгляд на их лицах: один был блондином, другой — брюнетом, первый — с бородкой без усов, второй — с бакенбардами, почти как у Ави. Но эти научники — кем бы они ни были — походили друг на друга, как братья! Одинаково серые лица, как будто никогда не видевшие солнца, одинаковые мешки под красными то ли от недосыпа, то ли от стимуляторов глазами… То ли вампиры, то ли — офисно-лабораторные работники.

— Чего пасешь, ледащий? — вдруг рявкнул на меня блондин. — Жало свое заверни и иди куда шел!

Мерзкая адреналиновая волна обдала меня от пяток до макушки. Меньше всего я ожидал столкнуться с хамством гребаного быдла здесь и сейчас. Они же научники! Из опричнины! Со спецзаданием!

— Давай-давай, — сказал брюнет. — Шуруй.

Он не «шуруй» сказал, а другое слово. Но оно вообще не круто звучит. Такие его закидоны меня выбесили страшно, так что, сжав кулаки и скрипнув зубами, я шагнул вперед. Взрослые ведь люди, нафига вести себя как скоты?

— Вы оба — гребаное быдло, — сказал я. — Ведете себя как последние хамы.

— Что-о-о? — у блондина аж очки подскочили на носу, а брюнет подавился слюной.

— Корнет, — я повернулся к Оболенскому. — Я могу их вызвать?

— Э-э-э-э… — ошарашенный опричник почесал голову. — Не знаю даже… А восемнадцать тебе есть?

— Нет, но скоро. И вообще — я маг, а значит… — я бы им рожи кинулся бить обоим, честное слово, но про случай в столовой я помнил очень хорошо.

Я обучаемый вообще-то.

— А значит, ты можешь засунуть свой вызов себе в жопу, — сказал блондин. — Мы на спецзадании. И если какой-то щенок ставит его под угрозу — то решать вопросы будет Сыскной приказ, а не…

— Твою ма-а-а-а-ать, — в своей неподражаемой манере произнес поручик Голицын, шагая через плац. — Я смотрю, вы тут даром времени не теряете, да? Юнкер Титов! Наряд на кухню, поступаете в распоряжение фельдфебеля Юрайдова в течение пяти минут! Шагом марш! Тихон, твою душу мотал, еще раз увижу, что ты вяжешься к МОИМ людям — ты у меня до конца инцидента в своей карете с той хреновиной, что ты сюда приволок, спать будешь, уяснил? И ты, Мирон, тоже вдолби себе в мозг — это МОЯ земля, и ваши говенные офисные порядочки сюда тащить не сметь! Ухмылочки эти ваши гребаные в рожу себе затолкайте оба или в Козельске вызов от меня оба получите, и я вас, стерлядей, жалеть не буду!

— Ладно, Александрович, чего ты? — развел руками блондин, которого звали Тихон. — Это ж молодые, их положено гонять!

Вообще, когда мужчину лет двадцати семи зовут по отчеству люди старшего возраста — это, наверное, кое-чего значит, да? Мне очень понравилось, как поручик им дал просраться. Но, конечно, не очень понравилось, что меня отправили на кухню. С другой стороны — может, пожрать перепадет, тоже неплохо…

— Дотрендишься у меня, — услышал я, уже уходя с плаца. Голицын, похоже, продолжал экзекуцию. — Это МОИ молодые, понял? Ты, Мирон, тоже понял? Надеюсь — больше не повторится? Ла-а-адно…