Мы в дальней разлуке

Глава 3. Следак: ночной допрос

Заместитель начальника следственного отдела ОМВД России по Пресненскому району города Москвы Сергей Степанович Денисов в эту ночь дежурить вовсе не собирался. Просто у одного из его следователей вздумала рожать жена и Сергей Степанович, бывший «афганец», верный принципу «Никто кроме нас», не счёл своим долгом взваливать ношу на подчиненных, а решил отдежурить сам.

Он выходил из Афгана в одной из последних групп. Вышел, почти сразу же дембельнулся, приехал домой с полным чемоданом надежд и орденом БКЗ на груди. Приехал…. и понял, что попал в другую страну. Войсковое братство и товарищеская взаимовыручка остались далеко, в опалённых солнцем горах, в другом мире. Через пару месяцев, с трудом продрав глаза после очередной пьянки, Олег, взглянув на мир из алкогольного тумана, понял, что надо учиться жить заново. Он избежал участи многих своих боевых побратимов: не спился и не скололся, не стал торговать дурью и не вступил одну из, как грибы выросших после дождя, криминальных банд. Он, сжав зубы, ибо срочная служба, как известно, напрочь выметает остатки знаний из солдатских мозгов, взялся за штудирование учебников по программе подготовки для поступления в ВУЗ. Наверное, в то лето что-то в лесу серьёзно сдохло, что-то крупное, ибо парнишка без связей и без особых знаний поступил на юридический факультет. Не самого престижного, но вполне достойного ВУЗа. А может, сыграл свою роль бесполезный, казалось бы, орден на лацкане пиджака. Как бы там ни было, но через пять лет перед тяжёлыми дверьми Московской прокуратуры стоял Денисов, сжимая в руке новый хрустящий диплом.

Прокуратура в середине девяностых переживала нелёгкие времена: старая советская гвардия готовилась отправиться на покой, а молодая поросль не горела желанием просиживать штаны над ворохом нераскрытых дел и рванула на вольные хлеба зарабатывать лёгкие деньги. Брали всех подряд, даже с грехом пополам закончивших ВУЗ, даже неопытных девочек, получивших диплом ради престижа. Поэтому молодого парня, со срочной за плечами, взяли охотно.

В прокуратуре Сергей не ужился. В Афгане он привык смотреть на своего врага через прорезь прицела, поэтому не смог оценить гибкость подхода, которую порой проявляли к закоренелым преступникам его коллеги. Уходил следователем в транспортную прокуратуру. Возвращался опять в городскую, где его с радостью перевели на район. Служил в следственном комитете. Избавились от него и там, сопроводив начальником следственного отдела Пресненского РОВД. И здесь ему пришлось уступить место более молодому, более перспективному, все правильно понимающему и гибкому хлыщу с большими связями.

Так и досиживал Сергей Степанович свой двадцатник в невысокой должности заместителя. Хоть и были на его счету громкие дела и резонансные посадки. Огрубел и зачерствел, но на компромиссы со своей совестью не шёл, гибкость позвоночника не проявлял. Семьи у него не было, хотя и честно пытался ею обзавестись. Одна жена сбежала, другая скурвилась. Поэтому одинокая квартира была пуста, и своё дежурство Денисов не хотел коротать возле телефона, а явился в отдел, поработать с делами.

Когда он вошел в отдел, стихли разговоры, опустели коридоры, стало не слышно шуток, даже цветы на подоконнике, казалось, повяли. Денисова не любили, не способен был этот человек внушать подобные чувства, но уважали за отношение к делу, за солдатскую готовность всегда прийти на помощь, за высокий профессионализм. По общему мнению, мужик он был «правильный», но не «свой». «Свеженького женского тельца им захотелось!» — с досадой вспомнил он о сегодняшнем рейде: «Дырку им от бублика, молока им от козла, ухо им от селёдки, а не ночных эротических приключений!» — не то, чтобы ему было жать путан, знали на что шли, выбирая профессию. До холодного бешенства доводили его ситуации, когда полицейские пользуются беззащитным состоянием задержанных.

По дороге в свой кабинет заглянул к оперативникам, которые, в ожидании начала рейда, резались в нарды.

— Что скажешь, Степаныч? — сказал молодой и весёлый чернявый капитан, перемешивая в ладони кости.

— Рейд закончить быстро, часам к двум. У кого есть документ, хоть бумажка какая-нибудь, составить протокол об администативном правонарушении, выписать штраф, и вперёд — Денисов махнул рукой в сторону окна, — На все четыре стороны.

— А как же установление личности? — мрачно сказал соперник чернявого по нардам.

— Вам что, документов не хватает? В крайнем случае, установите по телефону, пусть родные узнают, чем их дочурка по вечерам занимается. Нечего людей в обезьяннике мариновать! И все дела — мне на контроль!

В принципе, оперативники заместителю следствия не подчиняются — у них своё начальство есть. Но сыщики на практике знали — лаяться с Денисовым — себе дороже, поэтому мрачно покивали в ответ.

Уже на выходе его окликнул чернявый:

— Степаныч?

— Что ещё? — недовольно обернулся Денисов: «Сказал же всё!»

— А как с ребятами, что поехали на взлом квартиры?

— Что за взлом? — он и ведать не ведал.

Опер был доволен, что ему удалось уделать слишком правильного следователя.

— Так вечером уже вызов поступил: какая-то девка забралась в квартиру на малой Бронной, к заместителю префекта, между прочим. Уже часа три как назад.

Сергей Степанович был неприятно поражён: потенциальный папаша, умчавшись в роддом к своей благоверной, на радостях напрочь забыл сообщить о неотработанном вызове. «Уж я ему задам головомойку.». — про себя пообещал заместитель следствия.

— Опергруппа выехала?

— Да уж сейчас должны приехать.

— Криминалист?

— Всё сделали.

— Что-нибудь украли?

— Нет, не успела, хозяева не вовремя вернулись.

Денисов подумал, что хорошо хоть так. Заместителя префекта он на дух не переваривал — он был из той же презираемой им породы карьеристов, что и его начальник, навязанный отделу по протекции. Лучше с ним встретиться здесь, на собственной территории.

— Как группа приедет — все документы ко мне на стол.

И вышел, хлопнув дверью.

Незадолго до полуночи стали прибывать первые экипажи с задержанном живым товаром разной степени потасканности и тревожности. Сортировка, составление протоколов, установление личности, после чего большей части девиц удалось избежать ночного бдения в камере. В обезьяннике оставались в основном иногородние. Впрочем и у них еще был шанс ускользнуть из отделения до утра. Когда уляжется суета, авось какой-нибудь сержантик за скорый перепихон в подсобке, или отсос в туалете и согласится выпустить ночную фею на свободу. Ночь все равно потеряна, но хоть сутенёр на счётчик не поставит за простой и за издержки по выкупу из полиции. Всё это Таша узнала, стоя в тесной коморке и столбенея от ужаса, слушая разговоры девочек по вызову.

Её привезли и сразу засадили в камеру, которую между собой называли обезьянником. И ещё она узнала из разговоров этих странных не то жандармов, не то полицейских, что кандалы, которыми её заковали, на самом деле наручники, но их ещё называют браслетами, наверное, с издёвкой. Впрочем, в обезьяннике она пробыла совсем недолго: молоденький конвоир со странным коротким ружьём без приклада почти сразу же отвёл ее по длинному коридору в глубь помещения и оставил ждать возле двери, оббитой чем-то, похожим на кожу. За дверью доносились приглушённые голоса. Слух у Таши был отменный, поэтому, когда она прислушалась, смогла разобрать о чём там говорили. Услышанное за дверью породило в ней надежду.

Поработав с текущими делами, Денисов уж было решил прилечь на диван, когда ему принесли материалы по Малой Бронной. Отхлебнув холодный крепкий чай, он решил бегло взглянуть на дело, оставив разбор до утра. Но немного прочитав его, изменил своё мнение и, набрав номер дежурной части, рявкнул:

— Соболев! Зозуля с этим, как там его…

— Дятловым?

— Да, да! Дятловым! Далеко?

— Да нет, в курилке.

— Этих баранов — пулей ко мне! Оперативники на месте?

— Так точно!

— Их тоже. Да, и девку доставь, пусть пока посидит в коридоре.

Когда два обалдуя вошли в его кабинет, Сергей Степанович немного успокоился и внимательно рассматривал стоящих перед его столом патрульных. Тот, что помоложе, глядел на него с любопытством. Видно было, что ему ещё всё внове, всё интересно. Старшина был старым знакомым Денисова, и хотя они особо не приятельствовали, тот факт, что они оба в силу своего возраста были кандидатами на пенсию, как-то их особо сблизил и выделил из основной среды сотрудников. И хотя внешне Зозуля ел глазами начальство, опытный глаз следователя уловил в преданном взгляде старшины глубокое безразличие ко всем поучениям, коими их собираются потчевать. Тем более он понимал, что преданный взгляд и рвение не для него — для камеры, что висит над головой. Зозуля был стреляный воробей, даром, что носил пернатую фамилию.

Рассматривание грозило затянуться, когда вразвалочку вошли оперативники, всем своим видом показывая, что они — опытные волки и матёрые волки, им всё нипочём.

— Вызов был? — не поднимая глаз от стола, на котором лежало наспех собранное дело, буркнул он.

— Был, мы приняли, ездили на вызов. — осторожно, явно не понимая что ожидать, сказал Зозуля.

— Ну-у, и ка-ак? — сладко, добавив как можно елея в голос спросил Денисов.

— Да вот же перед вами на столе — там всё написано! — не выдержал молодой, заслужив уничижительный взгляд от своего напарника.

— Тц-Тц-Тц! — укоризненно поцокал языком и покачал головой следователь. — А я услышать от ВАС хочу!

На сей раз Дятлову хватило благоразумия промолчать, предоставив отдуваться более опытному товарищу.

— Ну…

— Давай без «НУ». Четко и коротко! — куда только елей у Денисова делся.

— Прибыли, значит, мы на место. Дверь открыли хозяева. А девка, которая в квартиру залезла, там, на кухне сидит запертая.

— Утащила что-нибудь?

— Не успела.

Теперь Денисов обернулся к операм, которые без разрешения уселись сбоку.

— Факт незаконного проникновения в квартиру установлен?

— Да.

— Каким образом?

— Хозяева сказали.

С каждым вопросом следователя голос опера становился всё менее и менее уверенным:

— А вы проверили?

— ?

— Замок цел?

— Цел!

— Окна осмотрели? На балкон выходили? Она что, Карлсон с пропеллером? Отмычки или ключи у неё были? Или ногтём подцепила, ковырнула дверь и открылась? — Денисов уже не сдерживался, а почти кричал.

— Не было у неё ногтей. — неожиданно подал голос Дятлов.

— Как это не было? — опешил следователь. — Совсем?

— Нет, не совсем. — смешался Дятлов. — Я имел ввиду, что таких ногтей как сейчас делают — наманикюренных и длинных — не было. Ногти у неё самые обыкновенные — как у нас с вами.

— Не боись, Степаныч! — заявил один из оперов. — Эксперт всё проверит.

— А собственных глаз и языка у вас нет? Узнали, как она проникла в квартиру?

— Мы думали…

— Мало ли что вы думали? Как это дело можно будет дальше просунуть? Они так скажут, а девица другое. Скажет, например, что горничная, и её приглядывать за домом оставили. И всё… Дело вернут на доследование, а ваш покорный слуга положит его в сейф как очередной висяк. Криминалист хоть отпечатки снял с окон и дверей?

— Наверное…

Это уже было через чур и Сергей Степанович заговорил предельно жёстко:

— Пинкертоны грёбаные! Ну Дятлов-то ладно, пацан! На сиськи небось уставился, слюну пустил и ни о чём больше думать на был способен. Но ты-то, Зозуля, куда смотрел? А вы? Сыщики недоделанные!

Ответом было дружное молчание.

— Ладно, попробуем исправить, раскрутим вашу форточницу на чистосердечное признание. С чистухой в суде всё легче. И молите бога, чтобы никакой ловкий хлыщ из адвокатской конторы не подсказал ей на суде в отказ пойти. Дятлов, заведи гражданку, а вы садитесь и молчите, я мастер-класс вам показывать буду.

Первое, что увидела Наташа, когда её ввели в кабинет, был большой письменный стол весь заваленный стопками бумаг и канцелярскими принадлежностями, рядом с книжным шкафом и сейфом. Ничего отличного от того времени, которая она против воли покинула, в этом не было. Хотя, письменный прибор, стоявший на краю стола был весьма необычной формы, но то, что это письменный прибор сомнений не вызывало, и к канцелярским принадлежностям стоило бы приглядеться подробнее, но девушка была не в том состоянии. Телефон, несмотря на странный вид, она узнала сразу, глупо было бы, чтобы век спустя внешний вид прибора не изменился. Да ещё фуражка, лежащая на краю стола была необычной формы: с высокой тульей, голубым околышком и странной эмблемой. А ещё посередине стола лежал большой чёрный кожаный нессесер. Из-за стола встал человек в форме возраста её отца с седеющими висками. Он подошел к ней, участливо подтолкнул одной рукой за лопатку, а другой показал на стул, стоящий напротив письменного стола:

— Прошу, гражданка, садитесь!

Затем, взгромоздившись в кресло за столом, он пододвинул к ней пачку:

— Курите?

Наталка отрицательно покачала головой, обратив внимание, что такой миниатюрной и плоской пачки папирос она сроду не видала, хотя нет, видала — у той противной тетки, что давеча к своему задохлику ревновать вздумала. Всё это отдавало такой театральностью, что, несмотря на драматичность её положения, Наталка невольно усмехнулась: «Сейчас осталось только лампу включить и направить свет на меня. А те два жандарма, что примостились возле стены будут меня бить.».

Но ничего подобного не произошло. Следователь старательно продолжал играть роль доброго дядюшки и голосом, полным сочувствия, продолжил беседу:

— Заместитель следственного отдела подполковник Денисов Сергей Степанович. Всё знаю, в курсе того недоразумения, что с вами произошло. Поэтому предлагаю: давайте побеседуем м придумаем, как нам разрешить возникшие разногласия. Согласны?

Против воли Наталка согласно кивнула:

— Да.

— Ну, вот и ладненько, вы не возражаете, если я буду вести запись нашей беседы?

И, не дожидаясь её согласия, он пододвинул к себе несессер, оказавшимся вовсе не кожаным, и раскрыл его словно книгу, лежащую на боку обложкой к Наталье. Приоткрытая верхняя половина книги, обращённая к следователю, вдруг засветилась мягким зеленоватым светом.

Вот уже битых двадцать минут терзал Денисов девушку, а результата всё не было. Пытался задействовать своё чутьё, о котором ходили легенды по всей Москве. Но его хвалёная проницательность молчала. И видел ведь, что не врёт она, а всего лишь недоговаривает. Не врёт, что с жильцами квартиры она не знакома, и адрес квартиры действительно не знает. А ведь так не бывает! Любой домушник изучит объект вдоль и поперёк. А эта… не может ответить какие в доме окна и двери, даже из какого материала они изготовлены и какие на них запоры и замки. Номер квартиры не знает, а когда узнала адрес дома, на её лице высветилось неподдельное удивление. Он был дока по типичным реакциям и моделям человеческого поведения. Но поведение её не влезало ни в какие стандарты, может быть, поэтому картинка не складывалась. Версия с ограблением лопалась на глазах, но и предположение о любовных отношениях девицы с хозяином, высказанное на ухо старшиной, тоже ни в какие ворота не лезло. Простое, казалось бы, дело грозило обернуться громким конфузом…

Лишь только ввели задержанную, он едва не присвистнул: было от чего Дятлову слюни распустить. Такая куколка — редкость по нынешним временам. И ведь не было за её невинным видом никакого двойного дна. Немало Сергей повидал на своем веку мошенниц, воровок, аферисток с ангелоподобными лицами. Но его трудно было обмануть: за очаровательной внешностью всегда проглядывала алчность, распущенность, циничность. А эта нет! Хоть и надет на ней донельзя эротичный халатик, села аккуратно, сдвинув ноги, постаравшись максимально прикрыть то, что обычно не выставляют напоказ. Денисов усмехнулся про себя, вспомнив нашумевший лет двадцать назад фильм с известной американской актрисой. Та на допросе лихо раздвинула ноги, показав следователям то, что обычно не выставляют напоказ, вынудила их смутиться, одержав тем самым над ними психологическую победу. У этой же в глазах нет ни вызова, ни испуга, а, скорее, спокойное любопытство.

— Начнём? — скорее утверждая, чем спрашивая сказал Денисов.

Раскрыл ноутбук и придвинув к себе поближе, включил запись. Умение заполнять протокол допроса в электронном виде было предметом его гордости, объектом для зависти коллег и средством эффективного использования рабочего времени. Быстро пробежал пальцами по клавишам:

— Фамилия, имя, отчество, место и время рождения?

Девушка опустила вниз глаза:

— Не помню.

И вот так все двадцать минут: «не помню», «не знаю», «не видела». Сергей вообще неожиданно поймал себя на мысли, что и память у девушки девственно чистая, а не только её натура. Как будто инопланетянин, пришелец с других миров сидит перед ним. Вот сейчас она снимет кожу и на него уставится немигающий взгляд больших глаз на безносом лице с ушами-трубочками по бокам. Телевизор постарался, да всякие там Спилберги с Земейкисами: намертво впаяли в сознание человечества образ пришельца. А может, она Терминатор, пришедший в этот мир из будущего уничтожить человечество? И под её латексом искусственные мышцы, пучки проводов, килограммы железа и десятки микросхем. Ощущение было таким сильным, что Денисов едва подавил желание подойти к незнакомке и потрогать кожу, проверить на ощупь, настоящая она или нет. «Тьфу ты, черт! Чуть все дело не испортил своими фантазиями.». — про себя выругался он.

Может всё просто, и перед ним сидит и валяет дурку не по годам умелая воровка на доверии? Оставался один способ это проверить и за свою многолетнюю практику Денисов его использовал несколько раз, чтобы хотя бы для себя уяснить действительное положение дел. Хочешь выявить истинную сущность человека — дай ему написать что-нибудь, а ещё лучше подписать. Во время подписи сработает моторика памяти, и, если человек подписывает, то он, скорее всего, подпишет так, как привык всю жизнь. А если лицо отказывается от подписи, то на краткий миг замешательства оно все равно раскроется. Это состояние продлиться всего мгновенье, но в этот момент подполковник успеет его срисовать. Вздохнув, Сергей сказал:

— Не получается сегодня у нас с вами разговор, гражданочка.

Одновременно он вызвал к жизни стоящий сзади на тумбочке старый лазарник, нажал на «Enter», отправив протокол в печать. Получив распечатку, он коротко пробежал по ней глазами, и протянул задержанной:

— Вот, возьмите, прочитайте внимательно и подпишите.

А сам обратился весь во внимание.

Ничего не скажешь: в умении задавать вопросы этому подполковнику не откажешь. Культурный уровень здешних полицейских в её глазах значительно вырос. Хотя после унижений от нижних чинов, кои она претерпела, Таша посчитала, что эти такие же держиморды, что и тогда. То, что допрашивает её подполковник, девушка запомнила. А то по погонам и не определить. Сами-то погоны не сильно отличались от её мира, но различие было. И ещё, по тому, как обращались полицейские к капитану, она уяснила, что в ходу здесь обращение «товарищ», а не «господин», и тем более нет никаких «благородий». Вот где можно было проколоться! В вопросах о том, что же произошло со страной, в которой кардинальным образом изменилось обращение с отношений превосходства и господства к отношениям равенства, можно будет вернуться потом. Хотя, судя по гербу, висевшему за спиной следователя, всё в стране осталось по-прежнему: всё тот же двуглавый орёл, только вроде без короны, большего рассмотреть не удалось — не до того было. Да и Георгий Победоносец на красном фоне в гербе Москвы выглядел вполне традиционно. И кусочек георгиевского темляка, сложенный в бант и приколотый булавкой к столу говорил о многом.

На вопросы барышня отвечала осторожно, но предельно откровенно, кроме самой главной тайны. Тем более, что она действительно знала немного. Кто хозяева квартиры? Не имеет понятия! Знакомы ли ранее? Впервые вижу! Номер квартиры? Неизвестен! Услышав, что Воздвиженка в этом мире называется Малой Бронной, против воли подняла удивлённо бровь. Это что, возвращение к старым историческим названиям? Видимо, здесь раньше оружейники селились. Ладно, хоть Патриаршие пруды так Патриаршими и остались. Вот только, когда они говорили о месте инцидента фраза «на углу у Патриарших» отчего-то заставила их многозначительно переглянуться, как будто она что-то значит в этом времени.

Но больше всего Наташу заинтересовал прибор, который она вначале ошибочно приняла за несессер. На боковой панели что-то светилось, но Наташе не было видно. А вот нижняя панель представляла собой обычную клавиатуру, по которой бодро стучал подполковник Денисов. В своё время в гимназии Таша окончила курсы машинописи и стенографии, хорошо умела бойко печатать «слепым» методом, поэтому представляла, чем занимается следователь. Портативная пишущая машинка? Пожалуй! То, что произошло потом, повергло барышню в изумление. Подполковник повернулся на вращающемся кресле и чем-то щёлкнул на коробке, на которую она до сих пор не обратила внимание. Затем, повернувшись обратно, он легонько ударил пальцем по клавише и коробка ожила. Прибор засветился, замигал, и из него со скрежетом вылезло несколько листов бумаги. Фантастика!

Но тут восторг уступил место панике, потому что следователь предложил ознакомиться с протоколом и подписать. Наталка взяла листы и вгляделась в текст. Боже! Что за тарабарщина! Как это можно почесть? Она знала, что среди полицейских, особенно нижних чинов, грамотность не в чести, но чтобы настолько! Пытаясь унять участившейся сердцебиение, девушка сделала вид, что внимательно читает текст. Помогло! Постепенно буквы стали складываться в слова. Бросилось напечатанное вверху листа слово «ПРОТОКОЛ» вместо привычного «ПРОТОКОЛЪ». Она поняла! Значит реформа орфографии, о которую было сломано столько копий, свершилась, и все эти «ЯТИ», «ФЕТЫ», «И» краткие с крапкой наверху, отошли в утиль. А ведь они ещё совсем недавно спорили с подругами, как по-новому, без «ФЕТЫ», будет писаться имя «Ѳеодор»: «Теодор» на английский манер, или по-простонародному «Фёдор». Понять-то Наталка поняла, в чём дело, но читать всё равно было непривычно, поэтому одолела она протокол с большим трудом. Хоть со временем она точно определилась: в начале протокола стояла дата: 14 августа 2013 года. Поразмышлять о том, что если уж перенеслась во времени, то почему так криво, на 99 лет, а не на 100, ещё и не на ту же дату, она отложила на потом. Как подписать протокол? Ведь это документ! На столе не было ни перьев, ни перьевых ручек, ни чернильницы. В стакане, стоявшего на столе канцелярского прибора обнаружились карандаши и ещё какие-то цилиндрической формы палочки из, уже не раз в этом мире виденного, неизвестного Наташе материала. Справедливо рассудив, что это, пожалуй, ручки и есть, она достала одну. Вверху сего предмета располагалась кнопка, а внизу он конусообразно сужался и заканчивался маленьким отверстием. Несколько раз барышня недоумённо повертела в руке и нажала кнопочку наверху. Тотчас же из отверстия внизу выскользнула толстая игла. «Этим надо писать!» — догадалась Таша и провела остриём иглы по листу бумаги. Тотчас же на белом листе появилась тонкая синяя линия, которую, судя по виду, не требовалось сушить. Здорово! Но как подписывать? Воинова? Захотелось записаться Заломовой, но она прогнала эту мысль. Девушка растерянно посмотрела на следователя:

— Я не знаю, что писать! Я не помню кто я!

Произошедшее в корне меняло дело. Денисов внимательнейшим образом наблюдал за реакцией юной злоумышленницы. Девчушка со смесью любопытства и восторга смотрела на работу принтера. Непонимающе вертела в руках ручку. Для пробы провела линию по листку. С ручкой она вообще вела себя так, как вела бы обезьяна, получив в руки незнакомый предмет. Денисов смотрел как-то научно-популярный фильм про обезьян. Вот там приматы вели себя очень похоже. Затем попыталась честно поставить подпись, но не смогла, не помнила, о чём сообщила ему. Реакции были вполне естественными, без всякой игры и притворства. Никакой второй натуры за её образом не вырисовывалось.

«Да ведь она в самом деле ничего не помнит!» — решил Денисов. И этот вывод в корне не понравился подполковнику. По долгу службы ему не раз приходилось сталкиваться с «потеряшками». «Потеряшка» — большой ребёнок. С потерявшим память человеком можно сделать всё, что захочешь, можно принудить к любому преступлению, любой мерзости. И следак по опыту знал, насколько уязвима и беззащитна эта категория. Особенно, если это юная и неопытная девушка, а вокруг ходит так много мерзавцев!

Как можно мягче, отобрав у девушки протокол и ручку, он поинтересовался:

— А позвольте-ка спросить, с какого момента вы начали помнить?

— Когда оказалась в квартире, прямо в кровати.

— А до этого совсем ничего не помните?

Барышня отрицательно покачала головой.

— А как вы были одеты?

Девушка опустила голову и еле слышно прошептала:

— Никак…

— То есть, вы были абсолютно обнажены?

Снова кивок, на сей раз утвердительный и плотно сжатые губы и ещё плотней сжатые бёдра. Хорошенькое дело!

— Тогда откуда на вас кимоно и босоножки?

— Ольга Львовна дала.

— Хозяйка?

— Да!

— Так, значит, вы её знали!

— Нет! Я её никогда раньше не видела. Как её зовут, она сама мне сказала.

— Получается, что вы, голая, поздним вечером, почти ночью, оказались в чужой квартире и чужой постели. Кто вы такая, как там оказались и что там делали, вы не помните? — резюмировал подполковник. — Я все правильно изложил?

— Да, всё верно.

Денисов замолчал, только задумчиво стучал то одним концом ручки, то другим по поверхности стола, переворачивая её в руках. При этом он настолько уничижительно смотрел на сидящих сбоку полицейских, что они весьма неуютно чувствовали себя под его взглядом.

«Когда же наступила амнезия? Где девчонка была всё это время? Что с ней делали, где держали, что кололи, чем поили? Как оказалась в доме на углу у Патриарших? Где её семья и где её дом?» — Вот, кроме установления личности, вопросы, на которые предстояло ответить. И не сегодня. И не он. Но кое-что нужно сделать сейчас, сейчас же.

— Вот что, мадемуазель, — что-то заставило Сергея именно так обратиться к девушке, — Посидите-ка пока в коридоре. А мне надо с этими, — кивок в сторону оперов и пэпээсников. — «Достойными» представителями правоохранительных органов поговорить надо.

Лишь только девушку вывели за дверь, он повернулся к Зозуле с Дятловым и операм.

— Всё слышали?

— Слышали.

— Всё видели?

— Видели.

— Поняли теперь, что у вас за спиной растут огромные ослиные уши?

Дятлов только засопел в ответ, опера старательно прятали глаза, а старшина, как более опытный, спросил:

— Что же нам теперь делать?

— Вам — ничего, идите на маршрут — служите дальше, а вот оперативникам придётся поработать с девушкой. Перво-наперво, отведёте её к криминалистам. Кто там у нас дежурит? Не знаете… Ладно, я сам к ним позвоню, пусть снимут отпечатки пальцев и перегонят в инфоцентр. Там пробьют их по базе и к утру, я думаю, уже будут результаты. Вы тем временем дуйте в приёмный покой дежурной больницы с нашей потеряшкой. Пусть осмотрят внешний вид: повреждения, раны, ссадины, кровоподтёки, следы от ремней и проколы от инъекций, словом всё, что могло бы хоть косвенно объяснить её приключения. Проверить на предмет половых контактов: когда был последний, сколько их было вообще, хотя бы приблизительно. Кровь на ВИЧ и всякую другую заразу пусть возьмут. Гинеколог пусть осмотрит на предмет разрывов внутренних органов. Если есть инородные тела и сторонние биоматериалы — на экспертизу, постановление я выпишу. И ещё — обращаю ваше внимание: кожные покровы осмотреть внимательнейшим образом, нет ли следов от инъекций. Не мне вам говорить, где могут быть проколы, когда их хотят скрыть.

— Товарищ подполковник, вы думаете?.. — начал спрашивать опер.

Но Денисов резко перебил его:

— Мы должны не думать, а предполагать обязаны самое худшее. В народе об этом так и говорят: лучше перебздеть, чем недобздеть. Ясно? — тот кивнул — Выполняйте!

Одного не мог знать следак, что у Наташи абсолютный слух.