Мы в дальней разлуке

Глава 1. Ночной конфуз. 13 августа 2013 года

Содрогнулась Мать — Сыра Земля. Чудовищной силы торсионное поле накрыло Москву. Закрутив спираль с эпицентром где-то в центре столицы, оно выплеснуло всю мощь своей энергии в магнитосферу планеты по её краям. Возмутилось электромагнитное поле Мира. Зашкалили приборы и полопались стёкла на индикаторах. Погорели проводники, и вышли из строя реле в электрических и радиоэлектронных цепях. Вдруг исчезла картинка и прошла мимолетная рябь по экранам и мониторам. Выброс энергии был столь огромен, что всего на какую-то долю терции оглушил Землю, сделал её немой, глухой и слепой. Вздрогнул и тяжко вздохнул подземный рукотворный исполин — адро́нный колла́йдер. На краткий миг открыл глаза спящий далай-лама в Бурятии. Покачнулись кресты на маковках церквей и полумесяцы на минаретах. На одно лишь мгновенье с низким утробным гулом содрогнулся мавзолей Тимуридов в Самарканде. А в далёкой Африке забился в падучей во время ритуальной пляски шаман из племени чичуа. Энергия электромагнитной волны вызвала кратковременное, на одну десятую градуса, потепление в атмосфере планеты, которого хватило, чтобы угрожающе загудел древний ледник на склонах Кавказских гор. Электромагнитный импульс, облетев планету, упокоился там же, где и родился: на берегу одного из многочисленных прудов столицы. А в одной из Московских квартир совершенно из ниоткуда материализовалась абсолютно обнажённая девочка с волосами до пояса, словно Богиня, рождённая из пены волн.

Меч и Алмаз отпустили ее из своего плена. Наталка поняла, что падает. Она инстинктивно выбросила вперёд руки, но они уткнулись во что-то цветное и мягкое. В первый момент Наталка даже и не сообразила, что сжимает в руках огромную подушку в невообразимо пёстрой наволочке. Она явно была не в кабинете, откуда сбежала таким чудесным образом. Куда-то исчезли Меч, письменный стол, прижатый к двери и диван вместе с телом бедного Тихоныча. Где же она очутилась, и как сюда попала?

Девушка огляделась. Она сидела на огромной постели в весьма странном месте. Это была комната, несомненно, чья-то спальня. Стены спальни были оклеены вычурно раскрашенными шпалерами. Потолок имел весьма странный вид: посередине, овалом, или скорее запятой, он был выше, чем по волнистым краям. Люстра полностью отсутствовала, но вся поверхность потолка была покрыта маленькими дырочками, из которых струился свет. За огромным, во всю стену, окном уже смеркалось. С улицы доносился шум: детские крики и гомон людской толпы, бесконечный шум тысяч работающих моторов, какой-то свист и резкие сигналы, чем-то напоминающие звук автомобильного клаксона.

Но больше всего привлек внимание девушки большой квадрат, висевший на противоположной стене. Это, несомненно, было какое-то устройство. Ниже, прямо на полу стояли два огромных цилиндра, издающих пронзительные, противные звуки, отдаленно напоминающие музыку. По поверхности квадрата, или скорее прямоугольника, бегал и кривлялся полуодетый молодой человек безобразной наружности. Во-первых, он был небрит. Во-вторых, вместо стрижки на голове его был хохол непонятного цвета, отчего тот был похож на какаду, только на какаду опустившегося и выпивающего. В-третьих, жилетка, или что-то подобное, была надета без пиджака и на голое, блестящее и, как подозревала Наталка, немытое и воняющее потом тело. Кроме того, он был напомажен и раскрашен, аки девица, причем гулящая. Время от времени этот тип подносил ко рту некую круглую штучку на палочке, похожую на «петушок», и открывал рот. Но отчего-то не лизал и не сосал свой «петушок», и в это время из черных цилиндров доносились звуки, напоминающие человеческую речь. Но как Наталка ни силилась, ни одного слова разобрать не могла. «Он поет!» — догадалась девушка. — Фу, какая гадость!» Что же это такое? «Самодвижущиеся картинки в шарманке?» — гадала она. А может быть что-то наподобие кукольного театра, но уж больно реалистично, человечки на картинке как живые. Нет, пожалуй, это устройство что-то наподобие синематографа, только усовершенствованное. И с цветом и звуком! Вот здорово! Только что-то она не слышала, что такое возможно — спохватилась Наташа. Пока она размышляла таким образом картинка в странном плоском ящике исчезла. Вместо вихляющегося женоподобного мужчины появилась очаровательная девушка, соблазнительно лежащая на канапе. Девушка была красива и так одета, вернее полураздета, что заставила моментально зардеться Наташины щёки. Из одежды на ней была только лёгкая несерьёзная камисоль, едва прикрывающая все её прелести и, прости господи, трусики, которые и трусиками-то назвать было нельзя, настолько они были миниатюрными. Девушка, похоже, нисколько не стеснялась ни своей фривольной позы, ни обнажённых ног. Напротив, она их старательно демонстрировала и, бросая на ноги лёгкую косынку, с гордостью говорила, что с новым средством для эпиляции её тело стало гладким и шелковистым. Что такое «эпиляция» догадаться было не сложно, но где находится «зона бикини», Наташа так и не поняла.

— Но где это я? — задалась вопросом девушка и сочла этот вопрос пока неразрешимым. Подумала, что надо быть поосторожней.

Вся третья стена представляла собой огромное зеркало, вернее, ряд зеркал высотой до потолка. Лишь на самом краешке стены примостилась открытая дверь, за которой терялся в полумраке коридор. Из двери пахло жареной яичницей и чем-то мясным, да так вкусно, что сразу же захотелось есть. Кроме того, из глубины коридора доносились звуки, позволяющие сделать вывод, что в доме присутствует кто-то еще. Был слышан шум воды, и звон стекла, видимо включили кран и моют посуду. Наталке совсем не улыбалось оказаться голой в чужом доме, и она оглянулась в поисках чего-нибудь, чем можно укрыться.

В это время послышался мелодичный переливчатый звон: один, затем еще один. Шум воды прекратился и мужской голос прокричал:

— Сейчас! Сейчас! Открываю!

По коридору прошествовали шаркающие шаги говорящего. Раздался звук открываемого замка и скрип двери.

— Оля, что случилось? Ты почему не улетела? — с наигранной заботой произнес мужской голос.

— А ты чего так долго не открывал? — не отвечая на вопрос, ворчливо спросил недовольный женский голос. — Или что, «Жена за дверь — девка в постель?» У меня на это нюх, дорогой, ты хорошо об этом знаешь.

— Да нет у меня никого, дорогая! — спокойно ответил неизвестный мужчина.

— А вот это мы сейчас проверим! — грозно произнесла неожиданная женщина и, судя по цоканью каблучков, решительно отправилась в сторону спальни.

Наталка в панике заметалась по кровати, подняла упавший на пол плед и села на кровать, подогнув колени и натянув плед до подбородка. Хоть как-то укрылась! Большего сделать уже было не успеть.

— Ба, кого я вижу! — насмешливо произнесла неведомая Ольга. — А я-то, дура, ему чуть было не поверила.

Сказать, что мужчина, зашедший в комнату вслед за дамой, был потрясен, значит ничего не сказать. Он был на грани шока!

Наталка ничего лучше не придумала, как кивнуть головой из-под пледа:

— Здрасьте!..

Руслан Вячеславович Минкин, мелкий чиновник Центрального округа Москвы, был человеком осторожным и законопослушным настолько, насколько это возможно в современной России. Во всяком случае, среди чиновной братии считался человеком честным — взятки не брал. Взятки в современном мире — вообще дело прошлое и пошлое, всё происходит значительно технологичнее. Есть у Руслана Вячеславовича в глухой подмосковном городишке дальний родственник, дядя с пунцовой физиономией и испитыми зенками навыкате. Дядя оформлен в налоговой службе как индивидуальный предприниматель, работающий в сфере услуг. Родственник, конечно, никаких услуг оказать был не в состоянии: за свой многолетний алкогольный стаж он пропил не только все свои мозги, он и в трезвой жизни был ими не особо обременён, но и свои трудовые, воистину золотые руки мастерового — автослесаря. Основным богатством дяди была его супруга — бухгалтер, крепко держащая в своих цепких ручках мужнин расчётный счет. Вот на этот счёт и приходила «благодарность» Руслану Вячеславовичу за оказанные вовремя услуги нужным людям, за решение трудных вопросов, да за банальную «крышу» в конце концов.

Да и в остальном главным правилом Руслана Вячеславовича были осторожность и ещё раз осторожность. Порочащих связей он не имел, вредных привычек — тоже. Напротив — повадился регулярно бегать по утрам вокруг Патриарших в компании самого префекта. Публичности избегал, одевался просто, и даже ездил, не в пример остальным чинушам, на автомобиле далеко не самой последней модели. Машина у него была, конечно, не отечественная, до такого маразма он ещё не докатился, но иномарка была самой простой и демократической — КИА Спортаж. В общем, Сергей Вячеславович считал себя едва ли не образцом современного российского чиновника.

— И вот надо же — так глупо вляпаться! — в состоянии близком к отчаянию пробормотал под нос он, глядя на ангелоподобное существо, которое уютно расположилось в их с Ольгой Львовной супружеском ложе. «Провокация! Недруги, или «закадычные друзья» подложили?» — лихорадочно соображал он, ни сколько не сомневаясь, что в Москве найдётся немало желающих опорочить карьериста.

И ведь какой момент, стервецы выбрали! Некстати, ой как некстати. В принципе, жена ему давно постыла, но момент расставания ещё не настал. Заветный счёт в Подмосковье рос недостаточно быстро, чтобы пуститься в свободное плавание. Как всё не вовремя случилось! Сейчас! Когда он, как раз вспомнил прежние весёлые деньки и сел за зелёный стол, за которым его развели как лоха. На большую сумму развели, между прочим, которую без помощи дражайшей супруги ему вовек не покрыть.

Наташя, осознав всю двусмысленность ситуации, была в состоянии, близком к панике. Хуже всего было то, что она по-прежнему не представляла, где находится. Вот уж действительно: попала из огня, да в полымя. И даже к окну не подойти, чтобы хотя бы попытаться сориентироваться. Хоть девушка и была укрыта пледом, она самой себе казалась голой под грозным взглядом хозяйки дома. А та стояла, уперев руки в бока, и попеременно бросала презрительный взгляд на мужа и брезгливый — на неё.

Одета эта странная пара была просто феерично. На мужчине, похоже, кроме женского передника, который носила только прислуга, ничего не было. Вообще ничего! Ах, да, на волосатых ногах, кои торчали из-под фартука, красовались некоторое подобие тапок, но не матерчатых, а сделанных из какого-то блестящего материала, наподобие кожи. Передник тоже не выглядел белоснежным, как ему и полагалось, а каким-то цветастым, с нелепой гаммой кричащих, неестественно ярких цветов. В общем, мужичонка совсем не выглядел как важный господин, поэтому его чин на первый взгляд Наталка определить не смогла.

Не менее странно выглядела дама. Во-первых, несмотря на то, что она, несомненно, пришла с улицы, дама была простоволосой: на голове у неё не наблюдалось ни платка, ни шляпки. А всем известно, что ходить с непокрытой головой имеют смелость только продажные женщины. Одета она была тоже неподобающе. В штаны! Штаны особям женского пола тоже носить было неприлично, и носили их лишь отъявленные суфражистки, не боящиеся общественного порицания. Странной формы брюки, широкие в талии и суженные внизу, несомненно, составляли с блузой единый ансамбль. Как и передник у супруга, а их взаимный статус Наталка определила безошибочно, костюм жены вместо того, чтобы быть однотонным, изобиловал чудовищной раскраской и весь был в жутких розочках на зеленовато-голубом фоне. На открытых, голых, о ужас! ногах была странная обувь: туфли на высоченных каблуках со срезанными носками и открытыми задниками. Наталка, хоть и понимала, что это неудобно, просто уткнулась взглядом на, выглядывающие из открытых носков недотуфель, обнаженные пальцы ног хозяйки дома, увенчанные ядовито-фиолетовыми, явно крашеными, ногтями.

— Точно, шлюха! — решила Наталка.

Украдкой решилась взглянуть в лицо даме. Там тоже было всё непонятно: женщина оказалась коротко стриженной, «под мальчика», только у висков интимно расположились затейливо завитые два локона. Из-под короткой причёски на неё презрительно смотрело красивое и надменное лицо, сверх меры нагруженное косметикой. Тонкие брови были сведены у переносицы в гневную складку, глаза с неестественно длинными ресницами от злости сузились так, что определить их цвет не представлялось возможным, а накрашенные губы плотно сжаты и представляли собой узкую ярко-красную полосу. Обилие грима привело Наталку к догадке, что возможно дама вовсе и не гулящая, а артистка, те тоже красятся без меры. Девушка вспомнила, что когда они в гимназии ставили любительский спектакль, то приглашённый из губернского театра гримёр их так раскрасил, что было стыдно на сцену выходить.

— Вульга-а-арно! — смешно передразнивал гримёр самую робкую гимназистку Любочку, осмелившуюся возразить против яркого грима. — А вы как думали, курицы! — кричал он в ответ на упрёки. — Зритель должен видеть каждую эмоцию на вашем лице. А что он увидит, если вы будете выглядеть как бледные поганки?

— Всё-таки, актриса! — вздохнула про себя с облегчением Наталка. — Возможно, ей удастся всё объяснить. А когда эта, прямо скажем, пикантная ситуация разрешиться, можно будет и определиться по месту пребывания.

Если с внешностью (она, по мнению Наташи была сногсшибательной) и одеждой (чудовищной) всё было ясно, то возраст дамы определению положительно не поддавался. Ясно, что не юная барышня. Молодая дама? Вряд ли… Женским чутьём Наталка догадывалась, что её невольная визави старше тех лет, на которые выглядит. Эх, Николку бы сюда, он бы живо разобрался! Девушка уже стала привыкать чувствовать себя с любимым как за каменой стеной, и от нахлынувшего ощущения одиночества и беззащитности грудь словно сдавило стальным обручем.

Бизнесвумен средней руки, Ольга Львовна Осипова, была вне себя от ярости. Сколько лет потрачено впустую! Когда она, моложавая, тридцатилетняя, подающая надежды бизнес-леди, вышла замуж за провинциала, всё достоинство которого состояло в смазливом личике сверху и неукротимом жеребце в штанах, то подруга Ленок говорила, многозначительно качая головой:

— Эх, Оля, Оля! Ошибку ты совершаешь, подруга, уж поверь моему опыту. — Леночка знала, что говорила, ведь за свой тридцатник она успела разменять трёх мужей и целую тучу любовников. — Молодая, красивая, и при деньгах! Зачем тебе замуж? Да еще за самца, который на десять лет моложе. Он ведь, кобель, рано или поздно засмотрится на пробегающую мимо сучку. Нравится трахаться с ним? Трахайся! Надоест — возьмёшь другого, вон их сколько, кобелей, по Москве бегает. Только замуж — не надо!

Словно в воду глядела! А ведь поначалу казалось, что всё у Ольги Львовны получилось! Милый Русланчик души не чаял в своей волевой, состоятельной жене. Не без помощи супруги он закончил престижный столичный вуз. Используя свои деловые связи, ей удалось устроить своего Русланчика на муниципальную службу, открывающую целое окно возможностей. Образовывала и воспитывала провинциала-деревенщину. Таскала по выставочным залам и престижным премьерам, выставкам и показам одежды, вернисажам и модным тусовкам. Прививала хороший вкус и столичные манеры, стараясь одновременно держать подальше от искусов московской жизни. Излечила от алкогольной зависимости, не дала пропасть за игровым столом. Постепенно в муже пропадали черты гопника. Он приобрёл значительность и степенность. Степенность приобрёл, да не остепенился, права была бывшая подруга Леночка, которую муженёк затащил в их постель едва ли сразу после свадьбы. Ольга Львовна закрывала глаза на мелкие шалости благоверного, ведь после каждого случая он так искренне клялся и божился, что это в последний раз, так проникновенно говорил о любви, что у Ольги Львовны, дамы довольно жесткой, не хватало духу прогнать вон нашкодившего щенка. Но всему есть предел, и, улетая с тяжёлым сердцем в Италию, она решилась сделать последнее китайское предупреждение своему легкомысленному супругу.

— Красивая, гадина! — рассматривая девушку, думала она.

Она видела и очарование молодости, и очертания точёной девичьей фигуры, угадывающиеся под пледом:

— Как только такие на свет появляются!

Сорок лет не скроешь никакими чудесами пластической хирургии и эксклюзивной косметикой. Вот и в Италию она ехала не за отдыхом, а за омоложением. Будучи в топе стран с лучшей пластической хирургией, Италия оказалась наиболее приемлемым вариантом в категории «цена-качество». От этой страны ей нужны были не тёплое море и ласковое солнце, а блефаропластика с ринопластикой и абдоминопластикой[20]. Она так торопилась уехать, что забыла дома, что никогда раньше с ней не бывало, заграничный паспорт. Как в воду глядела! Приехала, а тут такой сюрприз ожидает на их кровати!

Немая пауза продолжалась всего несколько мгновений, которых хватило для взаимного женского оценивающего перегляда. Наконец гневные плотно сжатые уста хозяйки дома разомкнулись.

— Что ЭТО здесь лежит? — Ольга Львовна, обращаясь к мужу, презрительно ткнула в сторону Наталки.

Руслан Вячеславович не ожидал, что первый вопрос будет обращён именно к нему и просто не успел подготовиться, поэтому что-то заблеял в своё оправдание.

— Да я… Она здесь… лежала уже… посуду мыл… не знаю!

Не то, чтобы он был без греха, временами посторонние красотки в супружеском ложе появлялись, да и на стороне он успевал отметиться, но конкретно в этом косяке его вины не было. И это было обидней всего. Как всё это объяснить Оле он решительно не представлял. Наконец, собрав мысли в кучу, смог выдавить из себя что-то осмысленное.

— Оля, какими клятвами тебе поклясться, что я тут ни при чём? Я не знаю, может какие-то конкуренты, или враги организовали эту дьявольскую мистификацию, но как эта блядь оказалась здесь я не представляю. Неужели ты думаешь, что, едва проводив тебя за порог, я тут же бросился тебе изменять? Плохо же ты меня знаешь! Я, солнышко, люблю только тебя!

Оправдания звучали жалко, и Ольге Львовне стало противно.

— Как раз я тебя очень хорошо знаю! Кто это? — она ткнул пальцем в завёрнутый в комок плед, из-под которого выглядывали затравленные глаза.

— Да клянусь тебе, я не знаю. — ответил Руслан Вячеславович, и, обращаясь уже к Наталке спросил. — Ты кто такая?

— На-Наташа. — плочему-то заикаясь, пролепетала девушка, но взяв себя в руки, повторила. — Наташа Воинова.

— Да все вы там Наташи! — брезгливо махнула рукой Ольга.

И подумала, что девица и впрямь шлюха, возможно из тех борделей, что негласно курирует её муженек. Братки вполне могли прислать девчонку в качестве благодарности за какую-нибудь услугу, вполне в их духе. Стало горько.

— Одевайся и быстро вон из моего дома, шалава!

Девчонка, несмотря на свое незавидное положение, оказалась гордячкой, вскинула кверху подбородок и заявила:

— Дело в том, госпожа, не знаю как вас величать, я действительно Наталья Александровна Воинова и, действительно, не знаю как здесь оказалась. И напрасно вы тираните своего супруга, он и вправду не виноват в этой ситуации. Одежды у меня нет, поэтому, если вы будете так любезны и одолжите что-нибудь из своего гардероба, то я буду вам премного благодарна и обязуюсь всё вернуть, как только доберусь до дома.

Причиной столь вызывающего поведения были не только бойкий нрав Натальи и её гордость. То, что Наталья видела и слышала здесь, не вязалось в её голове ни с чем. По виду — приличные вроде люди, явно не из простых, а разговаривают так, как не каждый волжский грузчик себе позволит. Хамоватое поведение, свойственное хозяйке и вызвало столь смелую отповедь. От возмущения Наташа даже на какой-то миг позабыла о том, что она голая, и несколько приоткрылась. На какую-то долю секунды пред взором присутствующих мелькнула пара небольших округлых прелестных грудей и ровные точёные ножки.

Нечаянное обнажение Наташи не ускользнуло от глаз Руслана Вячеславовича, в которых против воли загорелись огоньки вожделения. Что не ускользнуло от внимания его ревнивой рассерженной супруги. Это, да ещё немного старомодная тирада, привели Ольгу Львовну в ярость. Недаром сотрудники льстиво величали её «железной леди», а за глаза «грымзой недотраханой», она не терпела пререканий ни от подчинённых на работе, ни от мужа дома. А тут вздумала перечить эта шлюха. Бунт требовалось пресечь в зародыше, а то вон муженёк после слов проститутки даже немного прибодрился.

— Не переломишься, голой походишь, тебе не привыкать. Как-то же ты попала сюда! — начала говорить Ольга, но тут ей в голову пришла иная мысль. — Не знаешь, говоришь?

Девушка кивнула.

— И ты не в курсе? — она обратилась к мужу.

— Я же тебе говорю, дорогая, я сам не знаю, я…

— Ну, вот и отлично! — Ольга Львовна перебила супруга и тоном, не терпящим возражений, сказала. — Тогда ты сейчас же позвонишь в полицию и сделаешь заявление о незаконном проникновении в квартиру. Сдадим её ментам, пусть там разбираются.

— Вы ошибаетесь, я не шлюха! И не позволю с собой так обращаться… — Наташа пыталась найти слова и объяснить всё этой странной женщине, но не находила слов.

Но тут же замолкла, заворожено уставившись на маленькую коробочку, меньше ладони, которую взял со столика возле кровати мужчина. Он что-то понажимал на коробочке, поднёс к уху и заговорил:

— Алло, полиция? В нашу квартиру незаконно забрались люди. Да! Один человек. Женщина! Девушка! Говорит, что не знает.

«Это что за переговорное устройство? Такой телефон? Без проводов и маленький? Чудеса!» — размышляла Наталка. Самое время было чертыхнуться, хотя обычно она так не выражалась. И где же она находится? Что за место такое, где люди так странно одеваются, где в домах стоит цветной и со звуком собственный синематограф в плоской коробке, где пользуются миниатюрными и беспроводными телефонами. Николку бы сюда, уж ему было бы интересно при виде этих технических штучек. При мысли о любимом опять стало тоскливо и одиноко.

— Нет, это не ложный вызов! У нас и в самом деле в квартире находится посторонний человек. Адрес? Малая Бронная, тридцать шесть, квартира тринадцать.

Наташа подумала, что полиция — это хорошо, они, в конце концов, разберутся в чём дело, и доставят её домой. А там и с нежеланным женихом-убийцей разобраться можно будет. Только одно её смущало: что за неведомые менты, которым хозяйка грозилась сдать Наташу. А хозяйка, которую как Наталка поняла, звали Олей продолжила:

— Ну вот, любовнички…

— Ещё раз говорю тебе, Оленька, никакие мы не любовники, я ее вообще первый раз вижу. Ну как мне тебе это объяснить? — перебил её тираду заискивающий голос мужа.

— Не сметь меня перебивать! — взъярилась Ольга. — Я ещё раз говорю: пока сюда едет полиция, даю вам последний шанс рассказать мне правду.

— Он вам правду говорит, мы с этим господином не знакомы. Я здесь оказалась случайно.

— Господин? — фыркнула Ольга Львовна. — Кобель! Вот он кто, а не господин.

Значит, они сговорились, если друг друга так выгораживают. Значит — это не простая физиология со стороны моего Русланчика, а целая интрижка. А она вообще — дурочкой прикинулась, господином ещё называет. Ольга Львовна решила кое-что предпринять. Она развернулась, открыла шкаф-купе, на мгновенье задумалась, глядя на полку с разным барахлом, которое она давно уже не носила. Наконец достала с полки кимоно, добавила к нему пару шлёпок, и швырнула всё это в сторону кровати:

— Одевайся!

Девушка ахнула, когда панель с зеркалом поехала вбок, открывая виду нутро платяного шкафа. Оказывается зеркальный ряд — это шкаф во всю стену. Наталка про себя отметила, что это очень удобно: и створки не мешают, и из-за зеркал небольшая комната визуально выглядит больше. Получив кое-какое платье, она с немым вопросом посмотрела на господина и не думающего отвернуться, потом перевела взгляд на даму. Та поняла, ухмыльнулась:

— Как голышом в чужой постели валяться — мы смелые, а как одеваться — сразу скромными стали. Ну да ладно, отвернись, дубина, нечего на чужое мясо таращиться.

Мужчина нехотя, как показалось Наталье, отвернулся. Ей совсем не улыбалось увидеть голый мужской зад, но, к облегчению девушки, под передником у хозяина дома оказались трусы. Обыкновенные, казалось бы, синие трусы, но с очень широкой резинкой на поясе и белой окантовкой внизу по линии обреза. А по бокам угадывались узкие вертикальные желтые полосы. Таких странных трусов Наталка ещё не видела, впрочем, она себя и не относила к знатокам мужских трусов. Девушка развернула скомканную тряпку и с недоумением уставилась на неё. Что это такое? По виду халат, вон и тесёмки есть. Но такой маленький! Прямо крошечный! Может он детский? Нет, вон и выточки для бюста в наличии. И его надо надеть на голое тело? Без нижнего белья? Она посмотрела на неприступный взгляд хозяйки. Ну да ладно, всё-таки лучше надеть пока то, что дают, чем оставаться вообще голой. И Наталка накинула халат, постаравшись как можно плотнее запахнуться, что оказалась нелёгким делом. Халат оказался из ткани, напоминающей шёлк, и почти невесомым. Машинально глянула на своё отражение в зеркальном шкафу и отметила, что сидит эта штучка на ней вовсе неплохо, вот только уж больно коротка — ноги торчат неприлично. Вычурная расцветка халата живо напомнила изображения людей на китайских миниатюрах, да и по форме халат стилизован под нечто китайское или японское. Наташа, право, была не знаток, чтобы различать эти тонкости. Тут взгляд её встретился с отражением мужчины в зеркале. По его взгляду поняла — он всё видел. Смущаться уже было поздно и бесполезно, поэтому Наталка задрала горделиво подбородок и посмотрела с вызовом в зеркало. Мужчина потупился. Он сразу не понравился Наташе, в отличие от его жены, которую она отчасти понимала своим женским чутьём, а этот вел себя как последний слизняк.

Полуотвернувшись, Ольга Львовна украдкой наблюдала за шлюхой. Да проститутка ли она? Она видела недоумение девушки при виде обыкновенного кимоно, ее смущение, когда нацепила его, ее попытки одёрнуть ниже короткие, едва прикрывающие ноги, полы халата. Что-то непохожа она на девицу лёгкого поведения. Путана она или любовница? А как узнать. Ну, конечно! Хотя просмотр детективных сериалов и мыльных опер не входил в обычный круг интересов Ольги Львовны, кое-что она знала именно из детективов. Это же гениально постой приём сыщиков и следователей — развести подельников по разным камерам или кабинетам, чтобы не успели сговориться.

— Эй, как там тебя, Наташа! Пойдём-ка на кухню, кое-что перетерть надо.

Слава богу, у неё в квартире хоть кухня есть! Ольга Львовна хоть и возглавляла преуспевающий дизайнерский холдинг, но презирала современную тенденцию ломать все перегородки и всё объединять: кухню с гостиной и прихожей, туалет с ванной. По ее мнению все функциональные места должны быть раздельными, и она хотела оставлять уличную пыль на пороге, а не нести её на паркет в гостиную, иметь возможность уединиться на кухне за чашкой кофе, или принять ванну, не вдыхая ароматы отправления естественных надобностей. Развернувшись, она, не оглядываясь, прошествовала по коридору на кухню, не сомневаясь, что непрошеная гостья, наконец, покинет её постель и последует за ней.

Действительно, хоть Наташа и не поняла, что они должны будут тереть, ей ничего другого не оставалось, как пойти вслед за хозяйкой. Просторная кухня поразила девушку наличием блестящего кафеля на стенах и гранитных плиток на полу. В углу мерно журчал здоровенный, сияющий стальным блеском, шкаф с двумя дверями вверху и внизу. На стене висело множество других шкафчиков, а над печью, встроенной в блестящую мраморную поверхность, находилась какая-то плоская штучка. На мраморной поверхности находилось множество приспособлений, о назначении которых приходилось только догадываться. Впрочем, мясорубку она узнала, только она была какая-то громоздкая и стояла на столе, не прикрученная винтом снизу. В другом углу от печи стоял шкафчик поменьше, похожий на узкий комод и высотой как раз под мраморную поверхность. А рядом… рядом была раковина, какую Наташа ни разу в жизни не видела: круглая, блестящая, а вместо ржавых труб внизу — аккуратная дверца. Раковина была доверху забита грязной посудой. Вместо того, чтобы вытащить тёрку, хозяйка села на высокую табуретку возле странного длинного и узкого стола, начинающегося у стены и заканчивающегося посередине кухни вертикальной никелированной трубой, упирающейся в потолок.

Видя, что Наташа продолжает стоять посередине кухни, крутя головой по сторонам, Ольга Львовна кивнула головой в сторону табуретки напротив:

— Садись, поговорить надо!

«Ага, значит, перетереть — это поговорить!» — догадалась Наташа. Уже легче, может в этом мире так говорят. Пока она не решилась сделать предположение, что это за «этот мир», но то, что это не её мир, она была уже уверена точно, хватило беглого осмотра кухни, дабы в этом убедиться.

— Куришь? — поинтересовалась тётка, и, не дожидаясь ответа, достала из сумочки необычно узкую пачку сигарет.

На белой коробке красовалась надпись латинскими буквами «Glamur», которую девушка без труда прочла — гламур. Наталка, в жизни не бравшая в рот табак, отрицательно покачала головой. А мадам двумя тонкими пальцами с необычно длинными ярко-красными ногтями достала из пачки тонкую и узкую сигарету, закурила, выпустила струю дыма и, вдруг вспомнив что-то, сказала, досадливо при этом поморщившись:

— Чёрт!

Взяла лежащую на столе рядом с пепельницей маленькую коробочку, напоминающую ту, по которой разговаривал её муж, и нажала одну из многочисленных кнопочек. Откуда-то сверху раздалось «Пи-и»! Наталка задрала голову вверх и обнаружила на стене продолговатую штуковину, одна их панелей которой плавно отъезжала. Тотчас из этой штуковины раздался тихий шум и на них подул свежий прохладный ветер. Это уже было выше Наташиных сил и она, не в силах сохранять невозмутимость, открыла от удивления рот. Поэтому и не успела собраться, пропустив первый вопрос.

— Ну что, блядь, теперь, когда мой Руслан не слышит, расскажи всю правду. Кто ты? Откуда? Давно ли знакомы? Сейчас приедет полиция и от твоих ответов зависит, поедешь ли ты с ними, или нет.

Застигнутая врасплох Наташа даже не смогла продумать достойный ответ.

— Нечего мне вам рассказывать! Говорю вам, я — Наташа Воинова. Живу на Волге, у нас там имение. А здесь, в Москве, на Патриарших — у нас свой дом. Мужа вашего я вижу в первый раз в жизни. И ещё вас прошу, не смейте называть меня непотребными словами, обращайтесь ко мне как положено — «сударыня», на худой конец — «барышня».

— Значит, не хотим по-хорошему, комедию ломаем? Ладно! — сказала Ольга Дьвовна и выпустила в лицо своей визави струю дыма.

Сказала, а у самой на душе кошки скребли. «Сговорились! Опоздала! Вон как она защищает кобеля! Видно не просто у них заурядная интрижка. Вон чего навыдумывала: «имение», «сударыня», «барышня». Ещё и нос задирает! Разговаривает, словно она тут хозяйка, а я так — сбоку припёку — служанка, дворня». — Ольге Львовне вдруг стало горько, хоть до этого она держалась. Сколько усилий потрачено и всё зря! Она много возлагала на эту поездку в Италию. Мечтала вернуться помолодевшей, загоревшей и соблазнительной. Тешила себя надеждой, что чудесами пластической хирургии можно стереть десять лет разницы. И зачем требовалось выдумывать отдых на Адриатике, скрывать от мужа подлинную причину, готовя ему сюрприз? А сюрприз в виде малолетней красотки приготовил он сам. А «барышня», видно, та ещё штучка. Наглая, в глазах вместо раскаяния одно любопытство. Смазливая, и знает себе цену. Не без образования, вон как чешет — как по-писаному. Думает, отхватила папика, теперь доить будет. Может откупиться, может ей деньги нужны?

— Послушай, — неожиданно сменила тон дама, — Ты молодая, красивая. Будет у тебя ещё кавалеров — выше крыши. Но зачем тебе понадобился этот престарелый плейбой. Отступись от него! Он мой! Понимаешь? Мой муж!

— Может, тебе деньги нужны? — продолжила она, видя, что девушка затихла и не собирается ничего говорить. — Ты скажи, я дам!

Вместо ответа Наталка неожиданно широко зевнула, едва успев прикрыть рот ладонью. Чрезвычайное напряжение последних часов дало о себе знать, а тонкий халат давал хоть и слабое, но ощущение защищённости. Пусть оказалось она в неизвестном месте и в неизвестное время, но здесь, по крайней мере, нет этих кровавых убийц из Братства Звезды, нет их звероподобных громил, нет премерзкого новоиспечённого жениха-старикащки, нет её вечно пьяного папашки. Там всё было всерьёз и опасно. А здесь… Все эти семейные страсти ей ужасно надоели, они напоминали дешёвый спектакль из провинциального театра. А персонажи — муж в трусах и оскорбленная его супруга казались неопасными, а, скорее, вызывающими жалость. Девушка с трудом держала открытыми слипающиеся веки.

— Ещё раз вам объясняю, госпожа, мужа вашего я не знаю, за него не цепляюсь и его не держу… — она повторяла это, наверное, раз в десятый.

Но тут она споткнулась на полуслове, упершись взглядом в поверхность стола. Даже для порядка попыталась ковырнуть его ногтём. Ничего не получилось. На сверкающим столе не осталось ни малейшей царапины!

Ни домашний синематограф в плоском ящике на стене спальни, ни беспроводной телефон, ни полная разных приспособлений кухня, не взволновали Наталку так, как эта блестящая, не оставляющая следов поверхность стола. «Прежде чем изучать предмет, следует уяснить, из чего он сделан!» — авторитетно говорил её Николка, когда они рассуждали о свойствах Меча Тамерлана. Мнению его Наталка привыкла доверять. А стол… Не дерево, не кость, и не камень. Он был сделан из незнакомого материала! Наталка могла поклясться, что в её времени не было ничего подобного! В голове у неё щёлкнуло, мысли закрутились в вихре, как давеча она сама вокруг Меча. Калейдоскопом пронеслись картины увиденного после того, когда она выпала из алмаза. Что-то стало складываться. Девушка подняла глаза на собеседницу:

— Вас не затруднит сказать, какая сегодня дата?

Ольга Львовна, прервав свои душевные терзания, с любопытством наблюдала за девицей. «Во, играет! Во, даёт!» — с некоторым восхищением думала она: «Прикидывается!»

— А ты сама-то как думаешь?

— Ну-у, — протянула не совсем вежливо Наталка, — Скорее всего сейчас вечер 31 июля 1914 года, нет, скорее уже 1 августа.

Договорить не дали — в прихожей раздался звук электрического звонка.

— Руслан, открой! — крикнула в коридор Ольга Львовна, прикурила очередную сигарету и сказала. — Вот и полиция пришла, она-то и разберётся с твоим четырнадцатым годом.

Жалость, которая против её воли возникла было к девице, исчезла без следа. И она решила, что лгунье — никакого снисхождения. Тряхнув прической, которой она так гордилась, Ольга Львовна поднялась и направилась к выходу из кухни: она решила сама встретить полицию, пока её муженёк не наговорил что-нибудь такого, чего не следовало. Однако, остановившись в дверном проёме, полуобернулась в сторону Наталки, и всё-таки напоследок сказала:

— Советую хоть ментам правду рассказать. А то разбираться особо не будут — живо в Кащенко окажешься.

«Кащенко!» — радостно про себя повторила Наталка. Сказанное слово дорогого стоило: нарицательное название известной московской психушки было на слуху. Открытую в конце девятнадцатого века психиатрическую лечебницу на землях купца Канатчикова москвичи назвали то «канатчиковой дачей», то «кащенко», по имени её первого главврача. О том, что на «канатчиковой даче» находится «кащенко» знала если не вся Россия, то Москва то уж точно. Значит, она оказалась не в краю неведомом, а в России, в Москве. Хоть с местом определилась! Между тем, из прихожей были слышны голоса, вроде три мужских и один дамский. Эх, теперь бы хоть со временем определиться. Взгляд девушки без всякой цели скользил по столу, пока не задержался на, стоящей возле стены, чашки из-под кофе. Вернее сначала скользнул мимо, но потом остановился и вновь вернулся к рисунку на чашке. На чашке был изображён человек в головном уборе, напоминающем рыцарский шлем, в мотоциклетных крагах, шортах и полосатых гетрах, а под широченной майкой угадывались латы. Мельком Наталка подумала, что он наверняка играет в какую-то неведомую спортивную игру. Иначе, зачем ему коньки? Только вот для чего ему в руках длинная кочерга? Или это тоже физкультурный снаряд наподобие клюшек для крокета или биты для городков? Но главным в рисунке было не это. Как магнит взор девушки притянула надпись латинскими буквами: «Sochi 2014» на фоне стилизованного факела с огнём.