Москва Иная

Лишние нелюди

Тьма… это такое слово, при упоминании которого у меня всегда начинало трепетать внутри. Но не от страха и неприязни, как это принято, нет… Скорее от другого, близкого и притягивающего. После жизни в Нашаре и работой «Воплощением Тьмы» пропадало острое желание ассоциировать Тьму со Вселенским Злом… во всяком случае, не полностью. Маньяки и убийцы, описанные девушкой-«хилерой», были скорее просто ненормальными. Недостойными звания Тёмного. Напротив, это те, которыми Мрак питается…

Мартос слишком настойчив в своём поиске ответов, чтобы ему довериться. Нужны гарантии безопасности.

— Почему я должен быть уверен, что ты не станешь меня убивать, — я привстал. На четырех лапах я смотрелся выше сидящего человека, — или продавать?

Принять вертикальное положение мешал потолок в два с лишним метра.

— Убивают и продают другие акаб-волод, — Мартос вспомнил предыдущее название конторки Акулины. Он был гораздо осведомлённей о ней, чем Лина могла предполагать… — не я. Могу поклясться кровью, что не стану тебе вредить. Эта клятва дорогого стоит…

— А… поклянись, — меня заинтересовало откровение Мартоса… такое имя у этого типа?

Мартос поиграл бровями, но потянулся к поясу, где оказались чуть изогнутые ножны, хранившие короткий клинок. Странно, что я не заметил оружие сразу. И если бы заметил, то определённо относился бы с меньшим доверием, пускай пока человек рядом смотрелся не слишком опасным. Однако рыжий вытащил оружие не для нападения — в таком случае я не ручался бы за свои защитные рефлексы.

Слабое давление на лезвие, и из надрезанной плоти сочится кровь. Красная, как положено человеческой…

— Слово твердо, — в этих словах самих по себе чувствовались сила и уверенность, в совокупности с кровопусканием — настоящая клятва владеющего призывами.

Капли крови таинственно блестели на лезвии, пока человек зализывал палец:

— Такие раны не принято лечить. Они должны зажить сами и оставить шрам на память. Так что… еще нужно, чтобы ты начал мне довер-рять? — Показалось, или он на рык перешел?

— Достаточно, — я снова лег в позу сфинкса. — Зрелищная церемония, даже слишком. Но зачем вызвал ту… сущность, что меня сюда притащила, ты так и не рассказал. Зачем я тебе? Почему тебе важно знать мою ценность для… «боевиков»? — Послышался треск — мои пальцы сами собой сжались, надорвав когтями старый линолеум.

— Эти пацаны никакой симпатии не вызывают, согласен? — мужик отставил клинок и в порыве чувств встал с табуретки. — Совсем жить не дают таким, как мы. Даже если бы твой первый обмен прошёл с меньшими человеческими жертвами, тебя бы стали отслеживать сразу, как докопаются до твоей сути. И чем больше в тебе от «противника божиего», тем больше рвения они проявят в крестовом походе.

— Постой, ты сказал «мы»? — я навострил длинные острые уши. — Кто — мы? Что в нас общего? Чьи мы противники и почему?

— Ох… сколько вопросов, — Мартос отвернулся к окну. — А уже поздно. Сначала перевари сегодняшний день, он вышел тяжелым и длинным, не так ли? Тебе до дома далеко?

— Далеко… да, — я кивнул. Мои крылья до сих пор ныли от прой… расстояния, которое я пролетел за раз (из другого мира!). — Но я туда не отправлюсь. У меня в квартире засаду, вероятно, уже организовали…

— Уж да… как сам не подумал, — посетовал на свою недогадливость рыжий. — Работу тоже пока придется оставить. Кстати, кем?

— Инженер, — от дальнейшей конкретики я отказался.

— Нет, извиняй, трудоустроиться не помогу. Но можешь пожить у меня. Покажу, где ляжешь.

Мартос вышел из комнаты в короткий и узкий коридор, совмёщенный с прихожей. Кроме помещения, куда меня телепортировали, были двери только на кухню, еще куда-то и на выход.

— Тебе со мной тесно не будет? — мерцая желтыми глазищами в темноте (Мартос не соблаговолил зажечь свет, но и ладно, звериные глаза хорошо воспринимали мир и при плохом освещении), я прижал к бокам крылья, чтобы они не задевали мебель. Да и просто чтобы пройти через дверной проём.

— В гробу теснее, — отчего-то владельцу жилплощади захотелось мрачно пошутить. — Мы там все окажемся, если опричники нас выловят. Если они вообще соблаговолят нам сотворить достойное погребение, а не сожгут или растащат на органы.

Я поморщился — не очень приятно слушать такие рассказы на ночь глядя. Особенно перед сном. Несмотря на незнакомую обстановку, я был уверен, что не стану долго ворочаться и засыпать — тело давало о себе знать тяжестью усталости, особенно в крыльях и лапах. Ещё немного, и зевну всей своей огромной пастью.

Во второй комнате, куда пригласил меня Мартос, находились сваленные на полу мягкие предметы. По форме куча напоминала гнездо. Если это для меня, где сам хозяин ляжет? Никакой кровати рядом не заметно. Следовало поинтересоваться у Мартоса:

— Ты тоже превращаешься?

Опиравшийся о косяк человек наклонил голову:

— До сих пор не догадываешься?

— Покажи, — мне стал интересен истинный облик сородича. Я никогда ещё не видел подобных созданий со стороны, и было теперь чему радоваться… Не только в Нашаре… живут драконы? Возможно, в том и причина навязывания бескорыстной помощи. Хотя… такой ли бескорыстной?

Мартос тоже вошёл в комнату, сразу встав немного в стороне от меня. Нужно достаточно пространства для увеличения в размерах, наверное. На секунду тело нового знакомого вспыхнуло алым сиянием, и когда оно потухло, в комнате было уже два похожих существа. Только второе было пониже моего драконьего тела, и с шерстью цвета немного светлее моей — не матово-черной с лёгким золотистым отблеском, а темно-пепельной. Локоны гривы горели подобно пламени костра, как и окантовка перьев.

Однако что было вовсе странным — по всем признакам, очевидным и неосознанным, это существо было женского пола. Об этом говорили и гибкие, стройные очертания, и плавная, грациозная походка, и притягивающие внимание, захватывающие всего целиком игривые зелёные глаза с узким зрачком.

Внешность такого дьявольски прекрасного создания привела к неожиданному эффекту — в отличие от человеческих женщин, крылатая девушка по-настоящему меня привлекала. Давало знать долгое одиночество. Вопрос о несовпадении полов Мартоса в разных обликах застрял глубоко в моей пасти.

На упругих лапах Мартос подошла ко мне, гипнотизируя повиливающим из стороны в сторону хвостом с рыжей кисточкой, и села напротив, чуть изогнув шею:

— Теперрь ложись в гнездышко и отдыхай, — она сказала томным, приятным голосом с легким возбужденным рычанием. При этом нежно провела длинными острыми коготками и мягкими подушечками пальцев самцу по черной щеке и под челюстью. Шерсть встала дыбом. И не только шерсть… Но Александр нашел в себе силы отдернуться от ласковой лапки. Его смущала такая резкая симпатия странной незнакомки. И собственное, животное желание, которое он уже привык подавлять. — Мне тебе помочь и уложить тебя? — С неожиданной силой рыжая вдавила гостя лапой в гнездо. В небольшом, но подтянутом теле было столько непреклонности, что парень не мог вырваться, как не пытался извернуться, используя свою звериную ловкость, и как не царапал прижимавшие к мягкой поверхности лапы. Уже две — Марта стояла на нем, как на пойманой добыче. Но водила острой мордочкой в длинной шерсти на шее и гриве, обжигая горячим и частым дыханием, проявляя не агрессивность, а страстную хищность.

— Уурр, — тело самца задрожало в предвкушении чувственного соединения с самочкой. Он весь тянулся к ней, только разум протестовал, — не надо, пожалуйста…

— Ты так устал, — сластолюбиво прищурившись, хищница легла на безвольно сопротивляющееся тело не слишком взаимного партнера. Томная тяжесть вжала восставшую плоть в длинный и гладкий мех внизу ее живота. — Тебе надо расслабиться… — Коварной змейкой ее хвост обвился вокруг его задней лапы, сжав повыше коленки и немилосердно защекотав кончиком кисточки самое уязвимое к этому месту на подошве. — Будь позитивнее!

Раньше Александр не считал, что он этого боится, но сейчас понял, что жестоко ошибался. Или во всем виновато очень чувствительное пернатое тело демона? Которое сейчас пронзали искрящиеся разряды раздражающей радости, заставлявшие плакать от смеха, биться в остервенелых судрогах, тщетно пытаясь сбить с себя девушку или хотя бы ее жестокий хвостик, крепко обвивший лапу… Голова закружилась, зрение поплыло от недостатка воздуха, которого никак не получалось вдохнуть в приступе беспрестанного хохота. А желание поддаться мучительнице, всеми лапами и крыльями обнявшую красивую жертву, только увеличивалось…

Но вскоре он понял, что эти сладкие муки были ничто по сравнению с теми, которые начались, когда когтистые пальчики поскреблись по полной, тугой мошонке. Зеленые глаза приблизились к золотым вплонтую, их расширенные зрачки завораживали и затягивали Александра, как водоворот. Быть вместе, одним, больше не казалось противоестественным, наоборот, к этому следовало стремиться… С тихим скулом самка приняла в себя горячий, твердый стержень и крепко сжала его в себе, начав тереться животом о живот, тревожа нутро и сходя с ума в теплом, накатывающем волнами удовольствии от нежного, но яростного трения. Близость сводила с ума обоих, и чувственную девушку, и голодного до ласки парня. Оба двигались в едином ритме, иногда останавливаясь, чтобы, смакуя, перетерпеть особенно сильную негу, грозившую сорваться в окончательный экстаз.

Но долгое воздержание взяло свое, и Александр не мог постоянно терпеть… Собственный член отказывался слушаться, самовольно срываясь в пропасть, в полет, в яркую вспышку, взрыв удовольствия. Конечности ослабли, по сдавленному члену потек горячий мед, изливаясь во взволнованное лоно. С довольным урчанием самец уронил голову в гнездо, позволяя самке дотерзать до ее оргазма. И удовлетворенно прилечь рядом, спрятав мордочку в его оперенье.

К утру, по счастью, к тебе вернулась способность трезво мыслить. Встав по будильнику, умывшись и позавтракав, ты вспоминал произошедшее с тобой вчера… или же не произошедшее. Воспоминания и на самом деле напоминали глюк наркомана. Очень надеешься, что на твоём здоровье единичный случай пассивного принятия дозы не сказался, а привыкание «за раз» возникать не должно. И — что самое приятное — даже в приходе тебе хватило извилин побыстрее умчаться с «шабаша». По ощущениям, пользуясь лишь услугами такого неторопливого транспорта, как собственные ноги, ты пересёк пару округов не более, чем за полчаса. Или внутренние часы от препарата шалили? Не важно. Стоит с той же скоростью направляться в институт. Даже узнав о процветании баловства «спайсом» среди своей группы, ты не собирался прогуливать.

Ты не особо удивился тому, что ни один из участников дискотеки (кроме тебя самого) лекцию и семинар не посетил. Преподавателю ты честно объяснил, что они все отсутствуют «по здоровью» — потом решишь, что делать с этими обдолбанными. Препод удивился, но заострять внимание не стал. Занятия по электронике прошли как обычно.

Но вот на выходе из института тебя отловил практикант полицейского училища и пригласил на опознание. В животе сразу стало нехорошо.

— Кого это я должен опознавать? — ты начал тереть свой подбородок большим и указательным пальцем.

— Товарищей, — практикант не отличался многословием. — Пройдёмте.

Сотрудникам такого низкого ранга не полагалась служебная машина, поэтому до морга вы добирались на метро. Оттуда — метров пятьсот пешком. В окрестностях Бауманской тоже часто попадались студенты, но гораздо более пафосные, чем ты привык видеть. На то их право — гордиться тем, что они смогли удержаться в самом престижном техническом вузе. Хотя престиж и качество образования не всегда идут под руку, но это разговор отдельный. Рекламы и в этом районе было полно, как и дешёвых забегаловок, популярных среди молодёжи. Имелся даже небольшой книжный магазин. Стараясь отвлечься, ты осматривал верхние этажи зданий — там, где поменьше рекламы. Небо над улицами перечеркнула серебристая молния стальных крыльев.

— Вроде самолётам над Москвой нельзя летать, да? — вопросил тебя практикант ни с того ни с сего. Ты в ответ лишь махнул рукой:

— Мэру и президентам можно.

А Вера искренне радовалась полёту над утренним городом, ощущая как ветер, трепящий гриву, освобождает от бибикающих пробок внизу.

Вот её возлюбленный, Раяр, не был настроен так легкодушно. Он помнил, ради чего втянулся в историю и летит сейчас над многомиллионной столицей, на виду у всех, а не спокойно едет на трамвае. Конечно, да — хочешь спрятаться — прячься на виду, но… давайте по порядку.

Началось всё вчерашним вечером. Сожительница вернулась на час-полтора позднее обычного (впрочем, Раяр не заметил разницы, ибо был поглощён своим хобби — рисовал иллюстрацию к недавно прочитанной книге) и принесла на крыльях множество новостей — пожалуй, больше, чем за весь прошедший месяц… По соседству поселились другие иные! Теперь они не одиноки в этом человеческом мире…

Кстати, соседки жили гораздо более интересной жизнью… Вот, например, недавно полицейский из организации вроде «дозора» приказал им найти и поймать демона! Неужели Раяра и Арверу привлекут к приключениям? Ему очень хотелось самому познакомиться с соседками, но он побоялася тревожить их собственным вниманием в такой поздний час, поэтому совместный визит отложили на завтра.

Раяр произвёл на бывших киллеров двоякое впечатление. Вначале он вёл себя очень скромно и застенчиво, никак не хотел делиться историей о своём прошлом. Но потом, освоившись, разошёлся, и разговаривал с новыми знакомыми совершенно раскованно, продолжая, впрочем, аккуратно обходить собственную персону, предпочитая спрашивать, а не рассказывать. Синий дракон показался Акулине скрытным и полным неприятных неожиданностей; только Раэнорэ пыталась ей втолковать, что никакой порядочный дракон при первой же встрече не станет выносить на публику все свои тайны. В отличие от (всё равно через какую букву) гиперактивных семуран.

Завтрак посетил и… догадайтесь с трёх раз, кто. Марин, конечно же!

— Небольшое дополнение к нашему вчерашнему поручению, — его вступительная фраза не предвещала ничего отличного. — Вчера вечером было совершено второе зверюжье убийство. Массовое убийство. Десять человек… с особой жестокостью. Улица У, дом Д, квартира 74. Надо вам и его нейтрализовать самим, в крайнем случае выдать нам. Как, кстати, поживает демон-истребитель гопников?

— Прорабатываем версии его местоположения, — неопределённо ответила Акулина.

— Ну-ну, — недоверчиво повращал глазами Прокурор и удалился.

Потом — как, Раяр не понял до сих пор — все собравшиеся девушки решили, что наиболее разумным будет послать расследовать место преступления его вместе с Верой. Да, у Арверы есть особый прибор, который мог бы помочь восстановить картину преступления… Но вроде та клялась, что соседи о волш… высокотехнологических крыльях пока не знали. Или уже успела выболтать?

Троица крылатых соседок тоже не полностью пришлась по душе Раяру. Вроде как поручили ловить демонов им, а на деле их ловит Раяр, Арвера и какой-то непонятный и ненадёжный абсолютно Мартос-демонолог. Да и Мандилион, коли так ему нужно видеть заточёнными тех безобразников, мог бы и сам пошевеливаться, а не перекладывать обязанности на третьи морды…

Но что начато — нужно закончить. Парочка приземлилась на крышу многоэтажки, в которой находилась нужная им квартира. На счастье, крыша оказалась удобная: плоская, с невысоким бордюром, пол шершав, как необработанная скала — ну и зачем её обрабатывать, если сверху дом прохожим не видно, а с воздухоплавательных средств — далековато? Ну а драконам и другим крылатым оборотням эта пародия на природу была даже чем-то приятна.

Вид с крыши лишь немногим уступал виду под крылом во время полёта, и позволял осматриваться, спокойно стоя на месте — для не умеющих летать преимущество. Достаточно залезть повыше, чтобы поближе соприкоснуться с небом. У кого-то бы закружилась голова, осмелься посмотреть за невысокий бордюр, чуть наклонив голову, чтобы увидеть навес над крыльцом, отсюда размером с ноготь.

Только подумайте! Это был такой обычный для столицы дом, там жили, за некоторыми приятными исключениями, такие похожие внутренне друг на друга люди, и они совершенно не хотели ни знать, ни увидеть, что над ними свободно парят существа из сказок!.. В памяти Раяра сами собой всплыли услышанные по радио строчки, спетые Ёлкой:

— Выше двадцать третьих этажей, выше проживающих семей прыгаю на метр в высоту, в город, отделяющий от неба… — тихо пропел он. — Это про нас.

— До сих пор не привыкну, что ты такую попсу слушаешь… — Арвера попыталась цапнуть себя за ухо (среди её расы это аналог кусания локтей). — Даже рифма не везде. Лучше подумаем, как в дом забраться, заперто изнутри.

— Если энергия на заклинания кончилась, найди у себя в инвентаре газовый резак и проблем не будет, — так же шутя огрызнулся Раяр в ответ.

— А, правда! — хлопнув крыльями за спиной, Вера вспомнила, что на самом-то деле она магическое существо. Когда вокруг столько технологии, это довольно трудно, уж поверьте…

Арвера положила переднюю лапу на дверь, металл холодил, но не слишком сильно, немного нагретый слабым поздне-осенним солнцем. Сталь была помехой для тела, и среди ограниченно-материальных людей действительно являлась преградой. Но развитая наука её мира дарила знание о квантово-энергетических манипуляциях, которые Раяр суеверно называл «магией». Никаких чудес, тем не менее, не было в том, чтобы манипулировать своим биополем так же, как собственными конечностями. Биополе точно так же чувствовало, хотя передавало информацию сознанию не посредством нервов, а напрямую с помощью колебаний и вибраций собственной плотности.

Начнём с очевидных вещей: чтобы взломать замок, первым делом надо его найти. Так сказать, обозначить проблему. Для этого альбиноска удлинила своё биополе руки, просунув его за не представляющую особой преграды дверь. И пошарила по её внутренней поверхности. Только найдя подвесной замок амбарного типа, снова дёрнула ухом — заработалась! Не сообразила, что замки всегда на противоположной петлям стороне.

Дальше — проще, чем орудовать отмычкой: телекинез посредством организации теплового движения мог повернуть любой замковый механизм, да и вынуть раскрытый замок из петли — дело нехитрое, если знаешь квантовую механику и контролируешь свою биоэнергию.

— Не хочу резаком, — сообщила другу Вера, удостоверившись по лязгу за дверью, что амбарный упал, и открыв плохо смазанную дверь, — потом ещё нас обвинят, что мы хозяйство портим.

— Всем по барабану, — синий дракон констатировал нынешнее состояние хозяйства в России, протискиваясь внутрь здания. — Вот в саму квартиру старайся поаккуратнее. И замаскируйся, наконец! Разрешение обследовать место преступления мы так и не получили от Мандилиона и поблажек нам не будет.

— Надо было спрашивать этого разрешения вовремя… Как бы мы вообще поймали преступника без улик? — Арвера спустилась в пустующий в дневное время подъезд. Уже в человеческом виде, но лишь чисто из предосторожности — никто ещё не вернулся с работы, если и работал по субботам, иначе и вовсе не проснулся. А в бездельниц-пенсионерок, которые круглые сутки смотрят в глазок своей двери, наблюдая за лестничной площадкой, она не верила.

Прохождение обитой коричневой кожей двери с золотыми цифрами 74 осложнялось тем, что её уже запечатала полиция. Эта печать ничем не походила на старинные сургучные: просто бумажка с четырьмя круглыми чернильными оттисками, размашистыми подписями и предостережением, что нельзя входить потому, что опечатано следствием.

«Фортит», подумало притворяющееся человеком существо, «печать не приклеена, а крепится скотчем. Значит, при выходе можно прилепить обратно. Что ж, и в двуногом обличии у меня крепкие когти…»

— Не боишься попортить маникюр? — Раяр скептически смотрел, как Вера отковыривает липкую ленту от стены, начиная с «внешних» слоёв.

— Для этого нужно что-то покрепче полипропиленовой плёнки, — отделив от стены все уголки, напарница единым аккуратным движением сняла все пласты с косяка. Оставив парня дивиться запасу умных слов, приложила палец к замку, попыталась и его вскрыть телекинезом. Задача несравненно тяжелее предыдущей: грубый замок на двери на крышу (для наших героев — с крыши, но это лишь вопрос точки зрения) не стоит сравнивать с «системой Ниппель», которой семья Коростелевых оградила своё обиталище от взломщиков. Этот замок приходилось решать, как ребус. Решение Арвера нашла, но лишь минуты через две и чуть не сломав замок вовсе. К счастью, заметить двоих подозрительных людей, сверлящих взглядом дверь, словно надеявшихся силой мысли её выбить (хотя хоть какие-то усилия для этого принимала только одна, а Раяр лишь морально поддерживал, со стороны разницы не заметно абсолютно), было некому: никто, кроме них самих, не находился в тихом подъезде, не обозревал площадку через дверной глазок.

Оба взломщика вошли в тёмную, мрачную квартиру. Воздух был тяжёл, спёрт, и это ничего хорошего не предвещало… Чувствовалось, что не так давно тут произошло что-то злое и недозволенное. Мало что осталось в Арвере от первоначальной весёлости.

— Стой снаружи и карауль, — повелела она парню. — Вдруг кто-то с полномочиями придёт и тоже захочет осмотреть место преступления? Если это случится — подай сигнал, я что-нибудь соображу.

— Как подать, если ты будешь за закрытой дверью? — он в ответ обеспокоился и всплеснул руками. — Оставить открытой — явное палево.

— Раяр-вкни! Так, чтобы и мне было слышно, — Арвере оставалось лишь предложить тихоне лететь против собственной сути. Несмотря на все протесты, выпихнула нерешительного соратника на его пост, закрыла за собой стальную дверь (зная решение «ребуса», выбраться станет проще), повернула по коридору направо и прошла в гостиную.

И только там с некоторым облегчением скинула человеческую личину. Жалко, что не для свободного полёта или единства с собственной природой, а для дела. Расправить своё искусственное крыло и смотреть сквозь него, настроив на время убийства. Странное, страшное ощущение — быть свидетелем злодеяния и не иметь возможности ему помешать. Уже сделано то, что сделано. Прошлого не поменять ни магией, ни высокой технологией.

Чёрно-красный мохнатый дракон со странными копытами на задних лапах в то время хозяйничал в квартире. Люди — те, что ещё оставались живыми, но уже потерявшие рассудок от ужаса и удивления — хаотично разбегались, не различая двери как пути ко спасению, а в детской наивности прячась под стол, в шкафы, или просто закрыв лицо руками — «не вижу, значит, меня не видят».

Было мерзко лицезреть это. Дракон, показывая силу, лишь обличал свою слабость — ничтожность своей совести и черноту души. Вере становилось стыдно за тех иных, которые могут так поступать, презирать всё, что значило слово «разумный». Даже дикие звери не делают так. Но нужно пересилить себя и внимательно следить за картиной. Запоминать маньяка и преступника во всех подробностях.

Но тихий вскрик отвлёк Арверу от наблюдений через время. Раяр! Что там за дверью происходит⁈

Нет… не за дверью. Раяр лежал в прихожей, раскинув руки, кровь ещё лилась из его бока, а сам парень постанывал. О Небо, жив! Но почему не превратился, чтобы отразить нападение этого человека с ножом? Этот странный и опасный брюнет в чёрной мантии с красным узором ничуть не испугался появлению неведомого существа, даже на всех четырёх лапах ростом с него самого. Вместо этого бухнулся на колени, поднял руки, как будто сдаётся, но окровавленное оружие не выпускал.

— О, демон! — прорёк не без пафоса. — Прими жертву!

Замешательства Арверы вполне хватило бы, чтобы сатанист и её пырнул ножом, не встретив сопротивления. Но тот, к ещё большему удивлению, делать этого не стал, продолжая акцентировать на своей персоне и своём «даре» внимание:

— Во имя Матери Тьмы!

Зато Вера не стала упускать момент — вдарила фанатика по голове стальной крыльевой кистью. Закрыв дверь (кто вообще открыл запертую? Неужели Раяр? Зачем тогда?), опустилась к возлюбленному и взяла на лапы хрупкое человеческое тело.

— Я в порядке, — прошептал Раяр.

— Ещё бы… — Арвера закатала другу свитер, чтобы осмотреть раненый бок. Кровотечение уже остановилось, к концу дня, если не тревожить рану, затянется и будет совсем незаметно. — Надо понять, что это за идиот с тесаком. Возможно, допрос прояснит его суть… и того, что тут вчера происходило. Недаром виновные возвращаются на место преступления.

— Ты его вяжи, а не понимай, — Раяр вырвался из заботливой хватки подруги, чтобы дать ей возможность «обработать как следует» нападавшего, — а то он сейчас очухается, и чего?

Арвера только горько усмехнулась, раскрывая небольшой бардачок внутри своего крыла и доставая оттуда, где у обычных крылатых находилась локтевая кость, моток провода:

— Решит повторить попытку твоего «пожертвования», — она связала ему руки за спиной, взяла на лапы и перенесла в гостиную, уложила его на диван. Тем временем Раяр посетил ванную комнату. Стоило обработать то безобразие, в которое превратил его нежный бочок нож буйно помешанного:

— А мне это не надо! С меня уже хватило!

Тем временем пленник уже начал приходить в себя. Он поднялся и сел, поёрзал, пытаясь развязаться. Но Арвера сплела узел крепко, хотя позаботясь о том, чтобы кабель не пережимал сосуды неудавшемуся убийце.

— Ты не демон? — Произнёс связанный (и теперь безоружный!) человек с большой долью удивления и разочарования. Словно Дед Мороз подарком обделил.

— Сколько раз тебе повторять, не демон я! — Вера, для облегчения диалога вернувшая себе человеческий вид, придвинула к себе стул и села туда так, что спинка оказалась сбоку, — но знаю одну, и она в гневе страшна. Если не хочешь испытать её злость на себе, отвечай, зачем ты сюда пришёл.

— И кто ты, в самом деле, такой? — Добавил Раяр, возвращаясь из ванной, где промывал и перевязывал свою рану. — Зачем напал на меня?

— Братья в Матери послали меня проверить место освобождения демона. Возможно, что он ещё тут и ждёт наших повелений. Я принёс тебя, — кивнул на блондина Раяра, — в жертву ей, — повернулся к Арвере, которая опиралась одним локтём о спинку стула, — приняв за демона.

«Этот демон — полный дурак, если стал бы ждать каких-то приказов… при условии, что сам не такой же сектант-фанатик», — подумала «демоница» (не слишком польщённая этим эпитетом). Между тем постаралась выяснить побольше о «братьях и матери»:

— То есть, это твоя организация ответственна за выпуск драко… демона, который вчера поздним вечером убил в этой квартире десять человек?

— Ему нужно было восстановить силы. Он ослаб за время пребывания в сосуде и ему необходимо восполнить энергию после материализации, — сатанист ответил не без сострадания к преступнику. Как мило, и не скажешь, что оба — душегубы.

— Но убивать зачем? — Раяр не мог понять, как причина перетекает в следствие. Вот для пойманного это являлось очевидностью:

— Чтобы наполнить себя силой убитых душ. Энергия смерти и страдания — источник могущества всех демонов.

Воистину паранормальное явление! Самые большие оптимисты и весельчаки работают патологоанатомами. Чего найдёшь позитивного в этой мрачной профессии? И, тем не менее, лысый, как коленка, но небритый мужчина, одетый в зелёный врачебный халат, ходил по чисто вымытой кафельной плитке сияя улыбкой шире, чем таковая у Васи.

— Прекрасные экземпляры! — воодушевлённо живописал он перед гостями «некрополя» «достоинства» «персон», с которыми им предстоит встретиться. — Можно сказать, коллекционные! Да ещё крупной партией! Раны рваные, гематомы, внутренние и внешние кровоизлияния, у некоторых части тела отделены от туловища, а у одного так и вовсе сквозная дырка в груди! Двадцать сантиметров в широкой части!

Яркой вспышкой перед твоими глазами встал вчерашний бред: адское создание распарывает Кора своей чёрной лапищей, подкравшись к нему со спины. С трудом проморгался после нахлынувшей волны фальшивых воспоминаний:

— Я мало что знаю и не специалист, но под кайфом человек может что угодно сотворить.

— Тю, какой человек? — отмахнулся сотрудник жмурки. — Сейчас сам увидишь, что это крупный хищник вроде мишки. Вот и не верь после этого иностранцам… По Москве действительно бродят дикие медведи-убийцы!

Наконец, вы втроём с практикантом добрались до зала, напоминающего камеру хранения или банковские ячейки — много маленьких дверец в каждой стене. На дверцах бейджиками висели бумажки с буквенно-циферными кодами. Большой врачебный блокнот на тумбочке у входа разъяснял, останки каких граждан находились в каждом «кубрике». Дежурный патологоанатом отошёл к дальней стене и раскрыл дверцу, ту, что примерно посередине, вытянул оттуда чёрный мешок на молнии, расстегнул.

В первый раз ты увидел Васю без его вечной улыбки до ушей. Сейчас его рот был искажён страшно. На груди не осталось живого места — через неё наискось проходили четыре красных широких полосы разорванной плоти.

Одна за одной раскрывались другие дверцы, вытаскивались и открывались мешки, и перед твоими глазами — очередной изуродованный труп твоего друга или знакомого. Это было больше, чем ты смог стерпеть — казалось, всем, с кем ты общался, было суждено погибнуть от ужасной зверюги из глюка… На пятое тело тебя вырвало, несмотря на то, что с момента завтрака прошло часов пять.

— Какой слабонервный попался, — посетовал лысый, хлопая тебя по спине, чтобы помочь продышаться.

— Хватит с меня, — ты пожаловался практиканту, — не могу я на это больше смотреть.

— Вы ещё не всех опознали… — только развёл руками будущий опер. — Мужайтесь, ещё столько же. Вы же сами понимаете, что мне выговор будет, если в протоколе вы не по всем дадите показание.

— Неужто нельзя… договориться? — странно и хитро посмотрел патологоанатом на практиканта. — Процедура для непосвящённых в искусство действительно муторная. Думаю, если уже столько объектов опознаны, неопознанных среди них не будет. Медведи тупы и не станут подменять тела своих жертв, как некоторые люди.

— Откуда там вообще взялось животное! — возопил ты, взявшись за голову. — Не понимаю!

— Это уже наше дело, — объявилось новое действующее лицо. Кажется, старший по званию решил проверить, как дела у практиканта. Погон этот ничем не примечательный человек не носил, но осанка, взгляд и манеры сразу выдавали офицера. Пожалуй, даже слишком важного, чтобы заниматься курсантами. Твой сопровождающий мигом вытянулся по струнке и отдал честь, но тот не желал обращать на него внимание, продолжая говорить тебе: — тайна государственного значения. И у нас два варианта. Либо мы начинаем разрабатывать версию о том, что убийца — ты, единственный выживший из присутствовавших в семьдесят четвёртой квартире тем вечером — а раскрываемость надо повышать, и версию сочтут весьма правдоподобной, особенно когда ты расколешься под жёсткими допросами… Либо ты подписываешь неразглашение и молчишь в тряпочку.

Хороший момент подгадали, чтобы произвести внушение… После стресса вывел из равновесия, да ещё и припугнул. Но — это то, что ты осознал впоследствии. Тогда, стоя над телами ещё вчера живых одногруппников, ты не мог соображать здраво и был открыт любой установке. Долго уговаривать тебя не пришлось — ты был готов подписать любой документ, лишь бы поскорее покинуть царство мёртвых. Ты даже не уверен был, а действительно ли подписал именно клятву хранить государственную тайну, а не признание в серийном убийстве десяти одногруппников? В любом случае — поздно менять прошлое. Всё это ты понял уже на крыльце, очухавшись на свежем (для Москвы) воздухе улицы. За секунду до того, как тонким, звенящим голосом тебя окликнули:

— Зарубин? Павел Петрович?

Вязаная шапка на бекрень, выбивающаяся из-под неё копна соломенных кудрей — быстро, уверенно, широко махая руками, через пустую улицу к тебе перешла девушка в дутой бежевой куртке и синих штанах. Фигуру под такой одеждой оценить сложно, а личико совмещало пухленькие щёки и острый подбородок и не давало подсказки о телосложении.

Вместо ответа ты грозно и выжидающе уставился ей в серо-голубые глаза. Слишком многое ты за сегодня пережил, чтобы тратиться ещё и на общение с незнакомками. И настроение не то.

— Так вы или не вы? — она достала из кармана блокнот с карандашом, сразу выдав причины своей настойчивости.

— Без комментариев, — ты выдохнул крылатую фразу и резко развернулся по направлению к метро. Настолько резко, что репортёр даже не сразу последовала за тобой. Потратив время, выплеснув женские эмоции, пробурчала шёпотом: «Грубиян!» Но решительно догоняла, как ты не прибавлял скорость:

— Расскажите хотя бы о личной версии произошедшего! Кого вы подозреваете в совершённом преступлении?

— Это государственная тайна. Без шуток, — ты добавил, поняв, что честный ответ звучал банальной отговоркой. — Я принял подписку о неразглашении.

— Если вы ничего не ответите, я навоображаю чушь о йети на летающей тарелке и выставлю вас дураком! — с неизвестной долей серьёзности пригрозила тебе преследовательница.

— Будто ты с моей помощью про них не напишешь, — всё же ты остановился. Можно назвать это комплексом, но тебя коробило, когда окружающие винили тебя в суеверии или идиотизме. Зачем только, не понимаешь, постоянно доказывать очевидное, поддерживать имидж, неужели не ясно с первого взгляда, каков из себя человек?

— Уже на «ты»? — заметила репортёр. — Нет, пускай мы изучаем паронормальные явления, но пишем только правду. Её хватает на материал без всякого вымысла и фальсификаций.

Ну вот… не просто журналистка, а из какого-нибудь ежемесячного журнала для домохозяек «Секретные материалы XXI века», вещающего на уши отменную лапшу о чупокабрах, домовых и контактах шестого рода. И из тебя пытается сделать сенсацию жёлтая пресса… она хочет пировать на костях твоих товарищей:

— Это криминальная хроника, а не таинственные случаи. Не Лохнесское чудовище в Бермудском треугольнике, а массовое убийство, множество смертей. Вполне осязаемых; не верите — навестите морг, я только что оттуда.

— Поверь, я знаю, что такое смерть тех, с кем долго общалась, — начала убеждать совершенно другой интонацией, вразумляющей, — с ними умирает часть себя. Но лучший способ почтить их память — выяснить правду об их смертях, наказать виновного и предпринять все усилия к тому, чтобы такого ужаса больше не повторялось ни с кем.

Ты снова отвернулся, продолжил прерванный путь, но уже медленно, смотря под ноги:

— Полиция на что? Пусть спецы занимаются своей работой.

— Полиция занимается преступником, — девушка пристроилась сбоку, подобрала твой шаг, — а мы — остальными. Неужели ты сам не хочешь выяснить правду? Не хочешь предупредить других об опасности? Ты подозреваешь, что несчастье произошло по вине чего-то за пределами твоих представлений о мире и мироощущения других людей. Поэтому и расспрашивают тебя сейчас не для криминальной хроники. В УК РФ нет статей «подселение», «гипноз», «убийство посредством чёрной магии»…

— Зачем эти сказочные элементы в серьёзном кодексе? — ты посмотрел ей напрямую в лицо. Было всё же любопытно узнать, о чём она думает сейчас, не заговаривает ли тебе зубы, чтобы добыть материал. — Мы не в фильме про чародеев.

— Не фильм, — непонятная репортёрша скрестила руки за спиной, теребя блокнот, — надо свыкаться с реальностью. Неужели это твоё первое соприкосновение с неведомым? Ни на кого из твоих знакомых не насылали порчу, никому не являлись призраки умерших родственников? — на твой отрицающий кивок всё равно продолжила гнуть свою линию: — Я сейчас не пытаюсь тебе доказать, что призраки существуют, или, наоборот, не существуют. Большую часть летающих тарелок, где-то девяносто пять процентов, можно объяснить самолётами, спутниками и атмосферными явлениями. Но что делать с остальными пятью процентами, которые мы не можем списать на что-то?

— Это может быть следствием чего-то, что мы пока не знаем, — в принципе ты допускал существование инопланетян, но если бы какая-то цивилизация освоила космос до нас, это стало бы очевидным для астрономов. Мы бы знали о соседях по галактике и братьях по разуму. Но…

— Вот именно! — неужели эта дива с тобой согласилась? — Прими то, что люди пока не знают всего о мире, в котором живут. И белые пятна не всегда в сверхгигантских и сверхмикроскопических областях. Порой они весьма близко и на нашем уровне. Та… вещь, что убила твоих друзей, в их числе.

— Я это так не оставлю, — ты произнёс с неожиданной решимостью. Но, в самом деле! Если не наркотики виноваты, то что? Или… кто?

— Я тоже, — собеседница снова держала блокнот и карандаш перед собой. — Кстати, меня зовут Ирина. Давай всё же разберёмся, чему ты стал свидетелем.

Но место оказалось неизвестным.

Бафомет взглянул в привычно мелкое небо нижнего слоя, или, в человеческой терминологии, круга ада. Чёрное и беззвёздное, как далёкий потолок высокой пещеры. Только нечеловеческие глаза могли различить инфракрасный свет местного тусклого солнца.

Вот и всё знакомое.

Остальное — ново. Неизведанно и пугающе.

Дикий ландшафт ограничивался обширной пустошью с чахленькими кустарниками и ядовито фосфоресцирующими гнилушками на скалах. Пещер почти не наблюдалось, а те, что были — короткие и узкие, скорее кротовины или кроличьи норы, чем пещеры…

Зато гигантские пространства занимали высочайшие здания из поглощающих свет, и без того редкий в этих местах, материалов. Архитектура городов «поверхности» соблюдалась лишь в общих чертах, походила на неё только издали, скрытая туманом, смогом и тенью. Вблизи — смотрелась богохульным творением самих демонов. Чем и являлась.

От изведанных мест отличала и таинственная пустота. Не наблюдались багровые отсветы от других членов сопротивления светлым силам. Не будоражили слух рёв, вой, скрип и шелест ужасных для чужаков, но по-своему очаровательных для местных жителей представителей флоры, фауны и бестелесных, но не менее опасных духов.

Только что-то постоянно мелькало на границе зрения… Да множество маленьких блестящих глаз следили за ним из окон.

Кто это? Бафомет захотел посмотреть сквозь стены зрением сути. Странный материал не был прозрачен, но хотя бы выступили контуры существ, высунувшихся в окошки. Эти твари отдалённо напоминали людей, но их портила сгорбленность, свисающая с почти лишённых мышц костей кожа и злой, но при этом беспомощный взгляд. Они и внутри сочетали злость со страданиями. Знали, что лишь сами виноваты в своём состоянии, но уже никак не могли изменить его, и изменить себя. Теперь мир вокруг удерживал их в этом изуродованном домене.

— Стравины, — сплюнул демон. Души человеческих злодеев вновь испуганно затаились в тёмных структурах. Вид незнакомого монстра был им непривычен, а, как известно, всё непонятное — смертельно. Тем более в этих краях.

Откуда ему, Бафомету, срочно надо смываться. Это не его мир! Не его ад, не его земля… Где он вообще очутился, ангел раздери⁈

Чёрно-красное существо село прямо посреди улицы и накрыло крыльями голову с четвёркой козлиных рогов. Оно захотело было вспомнить свой дом, если повезёт, то и путь домой… но такой важный факт не вспоминался. Биография до высвобождения из амулета была неясна и туманна, как испарения над кислотным болотом. Отдельными образами проскальзывала жизнь среди таких же, как сам Бафомет, крылатых и мохнатых созданий. Бафомет тогда редко задерживался на одном месте — каждый раз устраивал беспорядки в стае, поэтому его изгоняли с позором. Тогда он лишь посмеивался над своими проделками… а сейчас пожалел. Не было детали, за которую можно зацепиться в памяти, восстановить в воспоминаниях место, где жил. Лишь калейдоскоп миражей…

Самое печальное и жуткое — демон сейчас страдал, как стравин. В чужом пространстве и без надежды на выход. У чёрта появилось много общего с грешниками…

Единая цель…

Я проснулся достаточно поздно. Не удержался и сладко потянулся, заразительно зевнув и расправив крылья во всю ширь, коснувшись прохладных стен кончиками маховых перьев. Измятое гнездышко напомнило о ночном общении с сам… Какого пола был хозяин или хозяйка квартиры? Конфуз… я прижал уши к голове. Почему в человеческой форме драконица ходила мужчиной? Возможно, меня и не заботил бы этот вопрос так сильно, но… после всего… знать просто обязан. И почему первые отношения начались не с нормальной женщиной, а… не пойми с кем?

Рыжегривое тёмное существо вошло в комнату, услышав, что гость проснулся, и даже не пожелало «доброго утра»:

— Хочешь завтрак в постель или идем на кухню?

Но я решил ответить ещё более непосредственно и с ходу, чем… в данный момент девушка:

— Ты так и не ответила. Почему в настоящем виде ты женского пола, а в человеческом — мужского?

— Пол духа и его владельца не обязаны совпадать, — подмигнула мне собеседница. Очень интересно выглядит подмигивание глазом с вертикальным зрачком… — Да, я поняла, почему ты спросил. Будь спокоен, я женщина и это тебе даже мой паспорт подтвердит. Но мой странный для женщины характер притянул «мужского» акаб. Поэтому мы с ним можем меняться не только формами, но и… половыми признаками. Вместе или независимо. Что мне оставалось делать, когда мы встретились, пока я была в ипостаси популярного автора известных манг? Признаться, что меня зовут Марта и твои золотые глаза меня притягивают? Ты начнешь кусаться, не разобравшись.

Я постарался пропустить мимо длинных ушей предпоследние предложение:

— Не знаком с мангами Мартоса. Только Масаси Кисимото.

— Мой прямой конкурент, — Марта-Мартос устала просто стоять в узком дверном проёме и села по-собачьи поближе к гнезду, где я до сих пор нежился. — Но в моих историях меньше пафоса и больше достоверности. И — главная фишка — описанные мною ритуалы действительно работают!

— Сочту за минус. Какой-нибудь ребенок прочтёт и решит поиграть в вызов девятихвостой лисы… И останутся от незадачливого мага рожки да ножки. Мне одно не ясно до сих пор. Почему ты так уверенна, что ты — именно человек, и шерсть чья-то, какого-то духа, но не твоя? Вероятней, что это мы превращаемся, а не как-то странным образом меняемся с непонятным «акабом» телами и полами.

Мне стало неудобно и дальше лежать и разговаривать. Как и немного страшно, что «трансвеститке» окажется мало ночи… Поэтому я сел в похожую позу, разминая крылья. Марта, тем временем, оперлась спиной о стену, совсем по-человечески положив ногу на ногу. Со звериными ногами такая поза тоже выглядела интересно.

— Предположим, что ты прав. И как тогда мы превращаемся? Как ты предлагаешь проводить молекулярные преобразования тел с разной массой и, вероятно, химическим составом? С акаб процесс гениально прост. Превращение это только относительно реального мира. Если смотреть одновременно на акаб в тонкоматериальном, происходит не превращение, а обмен. Ни одно из тел никуда не исчезает и ни во что не преобразуется. Только меняет свою материальность. Переходит в иную размерность. Для этого требуется уже незначительно энергии, при условии, что во вселенной больше трёх пространственных измерений… А это даже ученые в теории струн доказали.

— Но зачем вводить для этого лишние сущности? — я продолжал сопротивляться непривычной картине мира. — Почему мы не можем владеть несколькими телами, часть из которых в спящем состоянии ждут вызова где-то в эфире?

— Акаб есть, — продолжала настаивать Марта, — это можно почувствовать. Он заставляет думать иначе. Не по-человечески.

— Наверное, мы и не люди, — теперь уже я хитро посверкивал глазами.

— Тогда мы бы так себя вели с самого рождения. Но можно чётко вспомнить, когда началось преобразование психики. Во время первого превращения.

— Не так уж и значительно изменилась психика, — я покопался в своей голове. Конечно, раньше я бы не осмелился собственнолано вырезать целый воровской притон, но лишь потому, что не обладал достаточной силой и боялся правосудия. — Только инстинкты усилились. Но это от гормонов. Полагаю. И чувства обострились…

— Это пока только… — девушка откинула голову на стену. И у зверей получалось, если задрать нос вверх. — Чем больше пройдет времени с первого обмена, тем более глупыми и странными ты будешь видеть поступки людей. Гораздо вероятнее, что это мы меняемся, а не мир.

— Долго ты уже… знаешь? — я не договорил. Было понятно.

— Три года. За это время моё мировосприятие почти полностью сместилось. Рохр… — вздох был больше похож на рычание, — как же много всего произошло за это время. Насколько жизнь проще была.

— В трёх измерениях жить проще, чем в двух, — я фыркнул, — в трёх больше свободы.

— Думаешь? Да, у нас есть небо, но летать в нём нельзя, если не желаешь получить пулю в брюхо или намотать на крыло провода. Мы можем меняться плотью с акаб, но этот дух не приспособлен для жизни в цивилизованном обществе — и строением тела, и обликом, и даже инстинктами, которые иногда затмевают разум.

— Опять ты сказала «мы», — подметил я, — вчера мы на этом остановились. Ты о «нас» обещала рассказать. И о наших врагах.

— Рассказать? — Акаб-волод поправила «своему чужому» телу чёлку. — Да будешь ли слушать меня? Будешь ли верить?

— Буду слушать, — уверил я её. — Поверю, если смогу.

Марта вздохнула:

— Слушай. И принимай на веру, потому что два доказательства — наши обмены-превращения и способ, которым я тебя ко мне доставила. Параллельно с нашей существует и другая материальность, возможно, это продолжение нашего мира в большем числе измерений. Я назвала её Лаер.

На этом моменте я наклонил голову:

— Почему Лаер?

— Потому что противоположность Реала. Реал наоборот. Это очевидно! — рассказчица расправила правое крыло, слегка улыбнувшись.

— Стр-ранная очевидность, — пробурчал-прорычал я под нос несогласно. Но глазами и поворотом ушей показал, что внимательно слушаю дальше. Марта не стала пренебрегать вниманием:

— Лаер обитаем, и среди его населения есть и акаб, как свободные, шараки, так и ищущие себе волод — владельца. Чаще всего акаб интеллектом и силой воли уступают человеку, но если встречается исключение — такой может сам стать «человек-волод» и подчинить себе его сознание. Так объясняется одержимость. В нашем же случае союз акаб и волод добровольный: слабым акаб нужен хозяин, поскольку позволяет им испытать жизнь и ощущения полноценного разумного.

— Но это их лишает свободы, — для меня нелогично было добровольно становиться, фактически, рабом.

— Если ты никогда не был животным, которое, приобретая хозяина, поднимается сознанием на его уровень, хотя до сих пор занимает подчинённое положение, то это сложно понять… — крылатая побродила взглядом по комнате в поиске более внятного объяснения. Купол церковки, блестящий позолотой в окне. — Можно лишь провести аналогию с человеческими религиями. Люди ищут высшее существо — Бога; практичные — чтобы он исполнил их прихоти, но набожные — чтобы с ним слиться и через праведность приобщиться к нему. Для акаб мы — боги. Пускай тело акаб сильно, разум слаб. И акаб выбирает себе человека, с которым сам больше, чем с остальными, схож характером и привычками, и становится его симбионтом. Теперь он и хозяин — один организм. Пускай и с двумя телами и двумя сознаниями.

Желая полностью прояснить теорию новой знакомой, я указал на пробел в понимании самого процесса соединения душ человека и акаб:

— И как их связь может преодолевать границу между двумя мирами?

— Нет границы, — быстро прочертила другая Тёмная когтем горизонтальную линию в воздухе, — Лаер просто многомернее, поэтому мы его не воспринимаем. Зато это умеет акаб, частично помогая и волод чувствовать — думаю, видел уже мерцающие контуры вокруг людей и предметов. Это просвечивает многомерная материальность Лаера. Когда ты наберешься опыта, то по текстуре, густоте и текучести этих контуров ты сможешь судить о свойствах объекта или характере человека, определять магию и многое другое, что люди назовут ясновидением.

Я вспомнил своё прозрение. Той, первой ночью новой жизни… когда цветными пятнами перед моим взором заиграли души. Уже тогда появилось ощущение, что я могу читать спектр. Каждый цвет — какое-то качество… а за время жизни в Нашаре это умение даже отточилось!

Да, было что-то во всех рассказах новой знакомой. Но не всё. После того, как она поделилась своими знаниями о них, потерялось то ощущение своего настоящего места в жизни, тот внутренний покой, который помог победить в споре с хилерой. Может, потому что я только сейчас осознал, что вопросов, как правило, больше, чем ответов? И чем больше пройдено по пути — тем зачастую расплывчатее цель… Но так неправильно! Почему знания должны создавать в голове сумбур?

— Надо разбираться в горе информации, — я констатировал. — Пока что расскажи лучше не о метафизике, а о врагах. Они представляют опасность вне зависимости, меняемся мы телами с духом или превращаемся сами.

— Засиделась… — Марта поднялась на лапы, выпрямилась, насколько могла в тесной комнатке, потёрла запястьем спину. — Расскажу, но позволь это сделать на улице. Мне сегодня надо завернуть к издателю, чтобы гонорар за комикс получить. Есть будешь или сыт?

— Буду, — я тоже полностью встал, интуитивно вернув себе человеческий облик для облегчения прохода в дверной проём. — Ты приготовишь?

— Уже приготовила. К твоему несчастью, — хозяйка отзывалась о своих кулинарных навыках крайне пессимистически. И тоже став обычной (без крыльев и шерсти) девушкой. Обликом: волосами, глазами, манерой держаться — чем-то напоминавшей рыжего мужика, которым вначале представилась. Или… представилось? Если совмещение нескольких видов в одном существе воспринималось чем-то привычным (у тех же знаменитых оборотней была способность «переключать» расу), то пол менять… Казалось, это могут только черви-гермафродиты. С этим ещё можно было свыкнуться, но как она на меня смотрела… Неуютно, когда девушка, с которой проснулся, является таковой только наполовину.

Между тем «сестра парня с холодным оружием» уже накладывала в две большие тарелки рисовую кашу, немного оплывшую:

— Я не умею готовить нормальную еду, но подумала, что яичница — это слишком банально.

— Главное, не манку, — я улыбнулся, садясь напротив своей порции и окидывая взглядом стол в поисках вилки. Но на салфетке, сбоку от тарелки, лежали две деревянные палочки прямоугольного сечения. Настроение упало — завтрак грозил превратиться в кошмар. Просить вилку — от стыда сгореть. Сам не знаю, почему. Но перед девушкой (или даже только «половиной девушки») плошать не хотелось.

Марта, не подавая вида, что заметила замешательство сотрапезника, села напротив и нарочито медленно, дав внимательно рассмотреть свои действия, зажала одну палочку между большим и указательным пальцами, другую — между указательным и средним. Получились своеобразные щипцы, которыми Марта без усилий цепляла комки риса и отправляла их в рот.

«Надо когда-то учиться», — решил я про себя, пытаясь повторить гастрономические махинации новой знакомой. Либо я зажал палочки неправильно, либо просто недоставало опыта и привычки, но справился с рисом в четыре раза медленнее. Крупа то падала прямо из хватки «щипцов», то получалось захватить лишь несколько рисинок… Откуда в хозяйке квартиры такое стремление подражать востоку? Или решила похвастаться своим навыком перед гостем? Лучше бы своим гостеприимством и чуткостью…

— К прогулке уже готов, вижу? — выглянувшая из коридора рыжая девушка, уже одетая в куртку и обутая (по квартире ходила босиком — только сейчас я понял это), обратила внимание, что и я одет по-уличному. Не раздевался, лишь меньше часа назад встав на две ноги. Очевидно, и не придётся.

По одежде Марты не сказать определённо, мужской или женский фасон… Это специально?

— Прекрасно! — Лысый редактор щелкнул по распечатке «мартиных» комиксов. — Тот самый психологический хоррор, столь ценимый публикой. Один лишь вопрос, — положил листы на стол, и руки тоже, скрестив пальцы, — ну зачем надо было выставлять в положительном свете этих сатанистов, сливающих свои души с демонами? Конечно, новый, свежий взгляд, но аудитории привычней чёткое распределение на добро и зло, супергероев и их злодеев.

— Вязальщики не злодеи. Отрицательные персонажи здесь — охотники за ведьмами. Магия вязальщиков настолько проста и мощна, что церковные иерархии хотят скрыть её от масс народа, дабы избежать конкурентов и нежелания служить их Богу, — прерывая возражения своего же нанимателя, рыжий навис над ним, опершись о край стола. — И вы сами искали концептуальное искусство и новое слово в жанре манги.

— Но не настолько же… — человек начал, но осёкся под хитрым и угрожающим взглядом Мартоса. — Впрочем, мы уже не успеем ничего переделать до заявленного выхода издания в свет. Вот ваши деньги, — открыл ящик стола и достал оттуда пачку купюр, — девяносто тысяч, всё по контракту.

— Вот так, — автор охотно принял награду за свое творчество.

Парень и девушка — темноволосый и почти кроваво рыжая — подошли к крыльцу некоего общественного заведения. Над главным входом красовалось стилизованное изображение щита с гербом столицы. Моложавый богатырь верхом на толстом белом коне колол длинным, но тонким копьём то ли старого чёрного крокодила, то ли вовсе расплывчатого монстра из детских кошмаров.

— Квинтэссенция «человечности», — Марта осуждающе указала пальцем на воина. — Собственная раса считается возлюбленной божеством, все остальные — проказами Сатаны либо недостойными жить животными. Я не утверждаю, что все люди такие. Большинству дела нет, кто с ними соседствует. Многие даже не воспринимают Лаэр и обитающих там духов. Но кто знает… и сам обделен дружбой с акаб… То ли зависть берёт, то ли комплексы разыгрываются, но чтобы не ощущать неполноценность, они объявляют «колдовство» грехом и борются с ним. Их девиз — «Чего нет у меня — не будет ни у кого».

— Скорее в них просыпается ксенофобия, — на эти мысли меня навел герб.

— Да, всему нечеловеческому приписывают порочность и сами боятся собственных страшилок. Или видят в нас «чужих» из фильма. Наши враги — как раз те люди, которые стремятся защитить своих сородичей от «драконов», «лучшей защитой — нападением». Истина оказывается перевёрнутой: страдаем мы, — после этих слов Марта фыркнула совсем по-звериному. — Я очень удивилась, что Акулина вдруг решила помочь тем, кто её ненавидят и воспринимают не полезнее, чем болезнетворную бациллу. На что надеялась Акулина, прося меня выдать людям одного из нас?

— Акулина? — я услышал новое имя. Хотя после утренней лекции я не был уверен, что это имя, а не новый термин.

Устав стоять, мы оба продолжили прогулку. Но теперь шли в определённом направлении, не петляли. Марта вела меня обратно к себе в квартиру.

— Акулина — такая же, как мы с тобой. Но нравом совершенно другая, ценности имеет странные, слишком приземлённые для друга крылатой акаб. Ей не интересны ни самопознание, ни — в чистом и высоком смысле — познание мира. Ею руководствует простое любопытство и жажда красивой жизни, как следствие, денег. Вокруг себя она собрала несколько таких же раздолбайских волод, которые, в силу отчужденности от человеческого общества, не смогли реализовать себя там. Но потребности их остались теми же.

Неужели эта Акулина настолько отрицательна, как её описывают? Не верилось мне. Марта просто обиделась на неё. Возможно. На что?

— Перед тем, как я тебя к себе призвала, мне пришло от неё письмо, — кажется, сейчас она сама объяснит. — Требовала тебя привести ей, уже она сама передаст тебя тёпленьким Мандилиону — одному из орденов «защитников человечества». Якобы за это нас всех оправдают и, как полезных обществу, больше не будут трогать. Жди! Пока они не научились лишать крыльев, они не захотят возвращать «демонов» в ряды «богоизбранной расы». Я всё равно тебя отыскала, но как поступать в этой передряге — сам решай. Если «обычные» власти вроде полиции тебя не разыскивают, достаточно не попадаться на глаза людям из Мандилиона. Сами по себе они не могут тебя отыскать, как я. Иначе им незачем было просить помощи у своих врагов.

— Должны разыскивать «обычные»? — мне показалось нехорошим, что Марта может знать и об убийстве. Воры того заслуживали, но перед «половиной девушки» стыдно за бесконтрольность.

— Акулина писала, что Мандилион в тебе заинтересовался после того, как ты занялся пожиранием душ, — Марта перевела общий смысл самого первого полученного письма. — По этому признаку шарак тебя и нашёл. Если ты не трогал их тела, или их трогал акаб, то не должны.

Надо разбираться. Много в чём. Целый клубок тайн, его надо распутывать осторожно, чтобы не запутать еще сильнее.

Вера никогда не жаловалась на свою поистине фотографическую память. Чертить умела неплохо и аккуратно. Поэтому вместо сбивчивого рассказа она нарисовала фоторобот убийцы. От работы профессионального художника-криминалиста итог её трудов отличали лишь нетипичный ракурс — нечто среднее между анфасом и профилем — и сам изображённый, не являвшийся человеком. Это был чёрный семуран с бурыми пятнами по всему телу и на крыльях, а так же со странными рогами и нетипичными для вида раздвоенными копытами. Закончив, Арвера положила рисунок посреди стола. Но бурного обсуждения внешности преступника или художественных талантов простого авиаконструктора не последовало. Напротив — воцарилась тишина.

— Бабоньки, мы в… под хвостом, — так резюмировала Лина нынешнюю ситуацию. Взъерошенные (даже сильнее, чем обычно) русые, почти шатеновые волосы и надутые щёки, подпёртые кулачками, только подчёркивали её мрачное расположение духа. Остальные крылатые сидели за тем же столом, но по бокам — по двое с каждой стороны и в разных обликах (они вообще достаточно часто меняли «расу», руководствуясь лишь настроением или просто внезапным порывом души). Раэ своей чешуйчатой мордой смотрела вперёд по-змеиному спокойно и серьёзно. Чем выше был у окружающих накал страстей, тем невозмутимей и строже она сама становилась. Арвера сдёрнула с шеи и мяла в руках свой алый шарф с белыми полосами. Она предполагала: преступник — существо нехорошее, но чтобы настолько, что о нём знает Акулина… Нармэла уже в одиночку осилила бутылку портвейна (поверьте, для оборотня мизерное количество) и в волнении откупоривала пастью вторую, ничуть не страшась за здоровье зубов. Только Раяр, уже остывший и не обиженный на весь мир за полученное от сектанта увечье, решился первым прервать тягостное и всем надоевшее безмолвие:

— Да кто же он⁈ Мне его харя ни о чём не говорит!

— Зато для демонов он синоним ангела или смерти, — Тогром была вовсе не в духе, раз не находила в себе желания отобрать у белошёрстой блондинки бутылку и выхлебать спиртягу самостоятельно. — Он коварен, расчётлив, лицемерен, хитёр… любит издеваться над всеми, эгоистичен… поищи ещё такую редиску. Всё потому, что он сын архидемона и архидемоницы. А они занятые правители, поэтому никто не занимался его воспитанием.

— Впервые слышу о демоническом воспитани-ик! — Подала голос разогретая спиртом Нарик и сразу же икнула. — Мне казалось, что его у вас вовсе нет, — намекнула на Лину, как ей казалось, тонко.

— Демоны — благородные существа! — Акулина увеличилась до родного тела и патетично хлопнула Нармэлу по спине крылом, чтоб не давилась выпивкой. Пусть лучше подавится словами. — У них есть свой кодекс чести. Но Бафомету закон не писан. И Кон тоже. Вообще никаких моральных норм не имеет. Если захочет, он может выглядеть душкой, или сильным лидером — такова его дьявольская харизма…

— Ещё раз поясни разницу между демонами и дьяволами, пожалуйста, — попросила Раэнорэ, забывчиво повращав зелёными глазами.

— Есть только один Дьявол, — вздохнула демоница (в который раз уже объясняет?), — и это мужской род слова «Тьма». По непонятным мне причинам Она всегда на стороне Бафомета. Только поэтому ему удалось провернуть бесчисленное количество бессмысленных, разрушительных диверсий. Втираться в доверие какому-либо клану или племени крылатых, стравливать его сильнейших друг с другом, уносить множество жизней и душ и всегда улетать невредимым. Да, даже если поймать его, он всегда скроется… Обычно он не трогает наших, мы слишком зубастые, но порой и демоны становятся его жертвами. Мандилион задал нам нелёгкую, не побоюсь сказать, непосильную задачу, заказав Бафомета.

— Но не значит же это, что мы сдадимся? — Нармэла от удивления забыла про бутылку, спрятав её под стол и обвив хвостом, чтобы никто не смог отобрать. Но початый сосуд сейчас никого не интересовал совершенно.

— Не значит. Но пока я сосредоточусь на другом клиенте, — Акулина вновь уменьшилась для облегчения манипуляций с мобильником. А она собиралась звонить Мартосу (номер его она узнала из той же соцсети, что и электронный ящик, и заранее вбила в контакты). — Алё, это Лина, надеюсь, не забыл, — дозвонившись, девушка начала приветливо, но прямолинейно. — Как там наше дело?

— Какое это у вас к нему дело? — У рыжей демоницы внутри похолодело, когда она услышала в ответ женский голос. Блин, как не хочется выглядеть чей-то любовницей! Но, чтобы не показывать своей слабости, Лина решила сама рявкнуть:

— ГДЕ МАРТОС, МАТЬ⁈

Арвера и Раяр синхронно подпрыгнули от громкого крика.

— Вот чёрт, — выругалась в ответ женщина и оставила линию на несколько секунд. Затем её голос сменился мужским, немного хриплым:

— Терпение лопнуло? Мочевой пузырь разрывается? Что ещё тебе нужно от меня?

— То же самое, — демоница немного сбавила тон. — Ты нашёл ардарота?

Мартос вопросительно посмотрел на меня.

— Теперь твоя очередь рассказывать.

Слово за слово, вы с Ириной уже у тебя дома, на кухне, за крохотным столом, где вы вдвоём только и умещались. Родители пока на работе, брат гуляет с друзьями, так что можно без лишних ушей поговорить о том, что мало кому следует слышать. Да и заметь тебя родственники за таким разговором… наверняка подумают, что ты сбрендил, с ума сошёл, или на тебя стал действовать двадцать пятый кадр сомнительных телеканалов. Пускай на интуитивном уровне ты понимал: что-то нечисто с этим миром — доходчиво объяснить остальным бы не смог.

— Что рассказывать? — симулируя непонимание, девушка развернулась к окну. Во дворе пара мужиков копались в отечественном драндулете. К счастью для гостьи, их матерщина не преодолевала высоту и стеклопакет.

— Хотя бы правду. Непререкаемую, и с доказательствами, — на меньшее ты не соглашался. — Что из того, что опровергается наукой, тем не менее, существует? Вернее, то, что наукой ещё не доказано.

— И для тебя есть какая-то разница? — она вернула взгляд на тебя.

— Да, — ты скрестил пальцы. — То, что не доказано, может существовать теоретически. Опровергнутое — не может вообще. Это критерий истинности.

— Мы тоже полагаемся лишь на доказательства… — репортёрша убрала себе в карман записную книжку.

— Вы? Вы, скорее, на сенсации. А мне хочется правду знать, какой бы скучной она не была.

— Я сейчас не про представителей моей профессии, а об организации, в которой… — подняла глаза к потолку, — ну, работаю.

— Чем тогда вызвано твоё замешательство в выборе термина? — ты поднял бровь. Работать — значит, работать, и сомнения тебе не понятны.

— У нас некоммерческая организация сталкеров, — она объяснила. — И заочно я учусь на журфаке МГУ.

— Сталкеры… — знакомое слово из романа Стругацких! — Значит, существуют Зоны?

— Да, и это тоже пример «недоказанного». Но сначала расскажу о чём-то ближе твоему пониманию. Зачем далеко ходить за примером? Взять, хотя бы, человеческое сознание, — девушка показала пальцем себе на лоб. — Загадочное явление с позиции классической физики. С её помощью не получится создать искусственный интеллект — ведь нельзя запрограммировать вдохновение, озарение, интуицию…

— Я бы поспорил, — ты откинулся на спинку стула и скрестил пальцы, — но это требует значительно большей вычислительной мощности, чем может уместиться в мозгу.

— Вот современная квантовая теория использует иной подход. Она предполагает наличие различных уровней реальности, каждый из которых отвечает своему миру, своему, как говорят физики, пространству событий, — Ирина решила очаровать тебя своими познаниями, вот только излишне манипулировала фактами и «мешала мух с фаршем для котлет». — В любом из этих миров может быть характерная только для этого мира метрика пространства–времени. То, что представлялось нам субъективным — например, эмоции или мысли — может теперь рассматриваться как объективные состояния соответствующих уровней квантовой реальности. Человек предстаёт как сложнейшая многоуровневая система, соединяющая физический мир, мир ощущений, эмоций, ментальных состояний… Не правда ли, это очень напоминает то, что известно нам из древних откровений, Вед, буддизма или шаманизма?

— Речь всего лишь о том, что наука пока не может выдвинуть единой теории для квантовых и релятивистских законов, — поправил ты не слишком разбирающуюся в предмете будущую журналистку.

— Даже если! — она продолжала настаивать, разведя руками. — Сознание необъяснимо на уровне классической физики и может быть понято только с привлечением постулатов квантовой механики, явлений суперпозиции, квантовой запутанности и других современных открытий.

Ты взялся за висок и почти простонал:

— Но откуда уверенность, что квантовые эффекты оказывают влияние на мозг — макроскопическую структуру?

— Большая часть работы нашего мозга прекрасно объясняется с помощью законов классической физики, в частности, на уровне нейронных связей. Тем не менее, на уровне связей синапсов появляется нечто новое, — из кармана брюк девушка достала свой смартфон, открыла там картинку с нейроном в разрезе. И потыкала пальцем в любопытную трубчатую структуру. — Эти микротрубочки состоят из димеров тубулина — протеинов, которые меняют свою конфигурацию при изменении положения всего лишь одного электрона. Обладающие поляризационными свойствами белки превращают микротрубочки в нечто вроде клеточных автоматов, которые способны накапливать кубиты и осуществлять расчеты помимо тех, что обычно приписываются нейронной сети. Электрон может находиться в нескольких местах одновременно, поэтому и димер может быть одновременно в двух различных состояниях. Активность мозга — в существенной степени квантовый процесс, подчиняющийся закономерностям квантовой физики. При этом за счёт эффектов квантовой гравитации происходит процесс «объективной редукции» волновой функции частей мозга.

— И кто, в таком случае, наблюдатель? — нашёл ты изъян в теории, даже не цепляясь к теории квантовой гравитации, которую сам понимал плохо.

— Само сознание. Подожди возражать! — блондинка уже успела тебя изучить, поэтому поспешила прервать твои контрдоводы. — Знание, то есть информацию о чём-либо, мы получаем только в ходе взаимодействия, а любое взаимодействие, с позиций современной квантовой физики, это, прежде всего, обмен информацией. При этом в любом взаимодействии присутствуют как минимум два участника. Вот и получается, что любое знание мы получаем коллективно! Разве можно что-то узнать о себе или мире, ни с кем не взаимодействуя? Или не разделившись ради такого взаимодействия на части? Таким образом, сознание — это просто основа существования мира, а фундаментальная природа сознания состоит в обмене информацией, происходящим между участниками любого взаимодействия. Вокруг нас — информация, и ничего больше. Корпускулярно-волновой дуализм гораздо рациональнее объясним, если предположить, что корпускула — не частица и не волна, а информация о самой себе. Почти то же самое утверждал ещё Джордж Беркли в восемнадцатом веке: бытие может существовать лишь тогда, когда его воспринимают… а раз мир существует постоянно — значит, его каждый момент времени воспринимает высшая сущность, Бог, если угодно.

— Любопытная софистика — рассмотреть информационную модель как первоисточник реальности. Поменять причину со следствием. Ветер дует потому, что деревья качаются? — вспомнил ты к месту цитату из О. Генри. И встал из-за стола, чтобы показать, что дальше не намерен выслушивать подобную околесицу. Заодно собрал пустые чашки, чтобы их вымыть.

— Это твой ум качается, — ответила девушка резко, но без грубости в интонации, — я понимаю, тяжело поменять столь прочно утверждённую картину мира. Но на журфаке нас учат быть скептиками и верить лишь фактам. Вспомни об эксперименте с фотонами, проходящими через две щели. В зависимости от того, что хочет доказать экспериментатор, фотон может пройти через одну определённую щель, или случайную, или сразу через обе. Данные всегда сходятся с теоретическими предположениями, даже абсурдными и противоречащими друг другу. Всё бы ничего, но это подтверждено статистически, исключая фальсификацию. Почему фотон, корпускула с незыблемыми, казалось, законами поведения, вдруг начинает действовать совершенно иначе? Это может происходить, только если фотон вторичен по отношению к сознанию наблюдателя. Только если сам наблюдатель определяет параметры физического мира. Вот почему кот Шрёдингера может быть и живым, и мёртвым до того, как на него посмотрят. Параметр его «жизни» определяется человеком, который его впервые увидел. Его разумом, если быть точной. До вмешательства наблюдателя параметр не может быть определён — он ещё никем не установлен.

— Учёные должны придерживаться тех теорий, которые согласуются с экспериментальными данными, а не с их предвзятыми понятиями, — ты, конечно, выслушал длинную и абсурдную речь журналистки, знакомой с наукой лишь по сенсационным статьям из жёлтых изданий, но лишь из приличия, — несмотря на то, что кому-то это не по вкусу. Экспериментатор не хочет доказать что-то определённое, он хочет узнать истину. Если на то пошло, корпускулярно-волновой дуализм стал для просвещённого мира неожиданностью.

— Да ну, — Ирина не стала сдаваться так просто. — Ещё Ньютон выдвигал корпускулярную концепцию света. Хотя волновые свойства были очевидны задолго до него — первый опыт с интерференцией провёл Гримальди. В каком году — не помню, но точно до Ньютона.

— Это сейчас очевидны. Но постулировал и вывел формулу для электромагнитных волн, в том числе и для света, Максвелл. Попутно подарив высшей математике дивергенцию и ротер-градиент, — в ответ на фамилию малоизвестного учёного Гримальди ты огрызнулся терминами матанализа. Но девушка не стала состязаться с тобой на твоём поле и сменила тему:

— В любом случае, стоило бы провести официальный и, в лучших традициях физики, непредвзятый эксперимент по влиянию человеческого сознания на прохождение фотона через щели. Его итоги могут оказаться настолько шокирующими, что даже верящие лишь тому, что видят, учёные предпочтут сфабриковать иной исход, ничего не доказавший. А влиять на квантовые структуры собственным сознанием способен любой разумный, впрочем, зачастую лишь в ограниченных масштабах, в пределах своего мозга. Но если по каким-то причинам строения серого вещества человек сможет распространять контроль и на структуры вне мозга или даже вне организма… это уже маг, а не обыватель. Всё бы ничего, но такие люди действительно существуют. Я даже разговаривала с некоторыми из них и наблюдала их способности на собственном опыте.

— Вот бы и мне понаблюдать и поговорить, чтобы развеять последние сомнения в… «первичности сознания», — идея непредвзятого эксперимента действительно смотрелась здраво, почему бы тебе его не провести? — Только не с чёрными колдунами и демонами. У меня с ними отрицательный опыт общения.

— Не вопрос, — Ирина, наконец, тоже встала из-за стола, — можем уже завтра. Не «с улицы» же к ним заходить…

Я не сразу понял, что Мартос обращается уже ко мне. Только что она (или всё же считать по обстоятельствам — он? Интересная жизнь у «них» получается…) орала едва не матом в трубку телефона, как вдруг резко призвала «первый» облик. Смысл претензий к себе я вроде бы уловил. И что делать? Отправляться в руки какого-то «Мандо-лиона», имея за собой пару чужих душ, не хотелось. И отстали бы от меня, не поддайся «голоду», лишь помелькав в пернатом теле? Если это борцы с демонами, то нет. Я подал знак Мартосу молчать. Тот в ответ повёл плечами и коротко бросил в телефон:

— Сорвался. Похоже, этого вашего демона кто-то очень любит, раз помог уйти от моего шарак.

На том конце… нет, не показалось — некая Акулина громко взвыла.

— Матрос… ты хотя бы представляешь, на какую мель нас посадил?

— Почему же, понимаю, — спокойно парировал художник. — Только вот я не давал гарантий на стопроцентный результат. Вы вообще мне ничего не сообщили о силе разыскиваемого…

— Не надо было прятаться за своих шараков! Их посылают только те, кто сами ни в чём не шуруют! — новая знакомая всё говорила и говорила, что-то доказывая собеседнице, но…

Для меня звуки окружающего мира резко заглохли. Даже пространство вокруг поплыло, исказив обстановку в квартире. Воздух стал насыщаться тёмными сгустками, пока совсем не потерял прозрачность. Я попытался поднести руку к лицу и обнаружил на концах пальцев чёрные когти. И само движение конечности показалось… замедленным⁈

Что на этот раз? Воспоминания резко прыгнули, вернув к провалу во тьму, после которого я впервые стал драконом. Бесплотные попытки спастись и накатывающая ярость из-за такой ничтожной смерти от ножа уличных бродяг… Усилия воли едва хватило отогнать неприятные воспоминания, но окружение изменилось не сразу.

В голове внезапно прояснилось, и мир приобрёл новые очертания — сквозь завесу проступили контуры Мартоса, ругающегося с Акулиной по телефону. Белое сияние от художника привлекало своей целостностью, без единой проплешины или потемнения. А затем… стена напротив стала прозрачной под настойчивым взглядом золотых глаз, явив за собой улицу. Вернее, вид на неё с высоты многоэтажки, где меня приютили. А внизу сновали светящиеся фигурки, и что-то подсказывало: будь воля — в моей власти потушить их насовсем. Даже не так — притянуть и вобрать, наполнив тело энергией. А ещё, пребывая внутри «кокона» из густого воздуха, я ощутил силу Тьмы внутри, пока дремавшую в ожидании желаний своего Хозяина… Некто очень тихо прошептал на ухо:

— Не торопись поддаваться искушениям, Воплощение. У тебя есть время до встречи со своим отражением. Я буду ждать…

Уши неприятно резанул нечеловеческий рык, возвращая к реальности:

— Аку-ула, красавица, ты из фильма «Челюсти»? Нет? Тогда научись самокритике и поищи изъяны в собственной тактике. Звони, как придумаешь нечто внятное!

Мартос прекратил разговор нажатием кнопки на экране.

— Пока отвертелась от нового задания, — из уст мужчины это звучало по меньшей мере странно.

— Надолго? — мне хотелось знать, сколько есть в запасе времени. В мирную жизнь не вписывались демоноборцы на хвосте.

Рыжий положил трубку на край стола, потом отодвинул её до середины.

— Смотря чем ты не угодил… человечеству, царям природы, — я нахмурил брови. — Акаб, как и люди, бывают разного ранга, силы и «социального статуса». Если нелюдь в тебе слабый, как у Акулины, практически не меняет твои мысли и не даёт особенного могущества, тебе могут даже позволить спокойно жить объедками и лизанием сапог Мандилиону. Таких, как у меня, терпят, только пока мы держимся подальше от людей, но за нежелание предавать сородичей вполне начнут травлю. А бывают и могучие акаб, само существование которых отражается на судьбе человечества. Таких станут истреблять вне зависимости от действий акаб-волод — они могут путать планы Мандилиону даже подсознательно. Надо как-то выяснить, насколько силён твой акаб. Уже из этого вырабатывать тактику.

Мартос воплотился в звериный облик (в отличие от человеческого, в нём труднее различать самцов и самок без бестактности — мужской пол выдавал только голос) и посоветовал сделать то же самое мне:

— Пока твой симбионт еще не до конца проявился и не дал тебе доступа ко всем потенциальным возможностям, я могу только сравнить его силу со своим. Поэтому… устроим небольшой магический армрестлинг. Главное, запомни и запиши в подсознание — драка ненастоящая.

Я опасливо сверкнул желтыми радужками. Что этот тип задумал?

— Предпочитаю в драку лишний раз не ввязываться.

— Тебе надо узнать свою тень, да? — рыжегривый топнул передней лапой, и от его глаз на меня навалился луч зеленоватого мерцания. Да, непривычно применять такие слова к свету… но именно навалился. И с такой силой, что я рефлекторно начал отталкивать чужой луч своим… а лучом ли? Они источают свет, а не поглощают…

Давление света между тем нарастало, хотя ни один из нас так и не смог ощутимо «перетянуть на себя канат», обрушив на оппонента всю энергию. Точка столкновения лишь колыхалась у середины, сдвигаясь то к одному, то к другому.

— Постепенно отпускай, — скомандовал Мартос. Подсознание и на этот раз не подвело, с ослаблением напора ослабевала и защита. — Нет явного победителя. Акаб примерно равны по могуществу.

— И это он меня обвиняет в непрофессионализме! — Услышав короткие гудки, «Акула» чуть не сдавила телефон до хруста. Непременно бы получилось, будь ладонь в два раза больше и сильнее. Арвера только вздохнула, посмотрев на потолок:

— Делай всё сама, если не хочешь, чтобы другие напортили.

— Мне нужны условия для работы! А кто их создаёт? От Марина не дождёшься патронажа и тем более предоплаты. И ладно он нам пообещал помилование несовершённого преступления, жить нам на что? Дичь искать в Лосиноостровском? Проще найти единорога в зоопарке!

— Правда⁈ — мигом оживилась Нармэла. В глазах читались восторг и желание познакомиться с другой волшебной зверушкой. Лина ей в ответ покрутила пальцем у виска. — Нет, просто я встретила в Лосиноостровском пару лосей, — стала оправдываться блондинка, — если единорога найти ещё проще, почему бы и нет?

— Плевать мне на твоих единорогов, — в раздражении, сбиваясь, Акулина набрала другой номер.

— Марин, — представился знакомый полицейский.

— Это я, — Лина назвалась в ответ. И сразу перешла к делу, — я не могу выполнить заказ без вашего содействия!

— «Я» это кто? — не сообразил Марин. Или просто решил поставить мантикорау на место. Чего та совершенно не желала:

— Ах, значит, на записи нападения мой голос узнали, а теперь нет?

Раэнорэ закрыла морду крылом. Какими манерами владела подруга! Каким тактом!

— Откуда она знает телефон подполковника? — Раяр шёпотом поинтересовался у Веры. Которая, так же тихо, предположила:

— Дал для связи?

— Госпожа Громова, что вам нужно от меня? — тем временем Марин продолжал испытывать терпение донимавшейся его помощи иной. — Все приметы преступников вы уже получили.

— Что мне нужно? — продолжала без всяких чинов и церемоний диалог Акулина. — Для начала хотя бы минимальные полномочия проводить розыск, просматривать базы данных, отслеживать телефоны и всё такое прочее. Во время моей службы свободным ассасином мне сразу предоставляли всё досье на объект и место встречи с ним.

— В нашем деле это роскошь, — усмехнулся Марин на другом конце трубки.

— Я не работаю в органах и могу искать пропавших, только опрашивая прохожих, — Лина немного приуменьшила свои магические таланты, но они и вправду мало чем помогут.

— Но… таких… — Марин выделил слово, — в базе нет. Иначе нам незачем было прибегать к вашей помощи.

— Я, значит, была, а они — нет? — ассасинка чуть не расплакалась. — Несправедливо!

— При покушениях вы, Громова, засветились в том числе как человек, — Марин напомнил о «случайной» записи нападения девушек на депутата. — Мы не обладаем записью речи подозреваемых. Всё, что мы знаем о них — они большие волосатые хищники. Зообаз полиция не составляет даже на оборотней, а зря. Первого убийцу нашли на следующий день после преступления по энергетике поглощённых им граждан. Но демон улизнул, и сейчас та энергетика уже выветрилась. В последний раз её засекали в Москве, на Литовском бульваре, в парке у Центральной Клинической Больницы. Мы предполагали, что он обратиться туда для обработки своих ран, но уже убедились в том, что эта версия тупиковая — в больницу в указанное время не обращались с огнестрельными ранениями.

— Сколько вы знаете, а мне не сказали! — Акулина выругалась на подполковника почти так же, как на Нармэлу. Почти. Всё же кое-что о вежливости Лина знает. — Как же вы на мою помощь рассчитывали, а?

Хватит мне спать беспробудным сном.

Мне неуютно с тобой вдвоём.

Я ставлю точку на прошлом своём.

Я забываю о всём плохом.

Я покидаю свой старый дом.

Феникс пылает бессмертным огнём.

Каждой секундой, минутой и днём

Буду лучиться я лишь добром.

Даже в городе по вечерам, на закате, воздух становится свежим. Солнце садилось под аккомпанемент современной баллады, льющейся из окон квартиры снизу и справа от твоей. Ты стоял на балконе, опершись о перила, и размышлял. Что, если твоё восприятие мира, восприятие мира большинства учёных в чём-то неверно? Несмотря на многократные эксперименты, постоянную проверку теорий, нельзя исключать вероятность систематических ошибок. Но любая ошибка приведёт к искажению истины.

Наступил момент, когда твоих знаний не хватало, чтобы подтвердить или опровергнуть факт из собственной жизни, из окружающей действительности. Правда ли Кор вызвал демона и умер из-за этого? Если демоны существуют — кто они? Как их вызывают, как они появляются из воздуха? Как научиться им противостоять?

И главное — как открыть обществу глаза на страшную изнанку реальности и не показаться чудиком?

Людям хватает проблем и в привычном мире. Ты посмотрел вниз, во двор: на скамеечке сидят бабушки, одна жалуется на холод в отношениях со своими потомками и беспросветную бедность. Пацан, прячась за спинами старушек, баллончиком рисует у подъезда признание в любви некой Настюше и поздравление с днюхой. На балкон соседнего дома вышел спившийся мужик, чтобы по телефону, крича на весь двор, с кем-то обсуждать политику американцев и русский хоккей. Что им всем до квантовой магии? Что им до смерти десятка студентов от лап чёрта? Как они отфильтруют настоящее сверхъестественное от разрекламированной мистической белиберды?

Как теперь ты сам будешь воспринимать мир? Не начнёшь ли видеть скелетов в своём шкафу, зомби в своём сортире, путать готов с вампирами или некромантами? Даже если существует нечто непознанное, не стоит жертвовать своим рассудком. Очень не хотелось тебе в Кащенко…

Но вдруг этот мир на самом деле причудливей любого дивного бреда?