Морт. Охота на колдуна

Глава одиннадцатая

В большом зале замка князя Зриньи было шумно, друзья хозяина собрались за большим столом, уставленным всевозможными закусками. Вино лилось рекой, музыканты в нарядных кафтанах наигрывали весёлый мотив, звучали весёлые песни, отовсюду сыпался беспечный хохот. Никому из гостей в голову не приходило посмотреть наверх, где, под самым потолком, невидимый на тёмном фоне, висел неприметный человек в чёрной одежде. Одной рукой он держался за большую люстру с тремя десятками свечей, другая намертво вцепилась в кусок обоев, крепко прибитых гвоздями к потолку.

Пир затянулся, некоторые гости от обильных возлияний падали, слуги уносили их из зала, чтобы поскорее увезти домой, или же уложить на кровать в одной из гостевых комнат. Очень скоро за столом остались только самые стойкие, которых было шесть человек. Впрочем, стойкость их была весьма относительной, наблюдательный Морт прекрасно видел, как слуги наливают им в кубки вина понемногу, да и эту порцию они регулярно тайком выливали под стол. Таким образом им удалось сохранить трезвый рассудок на фоне упившихся друзей. Чтобы не вызывать подозрений, они тоже притворялись пьяными, но теперь, когда остались только свои, а прислуга и музыканты предусмотрительно попрятались, они сбросили маски пьяных бездельников и завели серьёзный разговор, усевшись поближе к хозяину замка. Морт в очередной раз помянул недобрым словом руководство, отправившее его в страну, языка которой он почти не понимал.

Впрочем, кое-какие слова разобрать удалось, аристократы пересыпали свою речь немецкими и почему-то латинскими фразами. Речь шла о каком-то неизвестном благодетеле, которому они обязаны всем, они получили то, что каждому не хватало, что-то, что никто больше не мог им дать. Посторонний человек, услышав такое, мог подумать, что это просто завуалированная молитва Христу, который своей милостью одарил их чем-либо. Вот только Морт не был посторонним человеком, он уже отлично знал, кто и кому здесь молится. Отчаянно напрягая слух и свои мыслительные способности, он пытался понять, кто этот неизвестный, кто помог им в их делах, кому они обязаны? Разобрать удалось только то, что сейчас его нет здесь, он где-то далеко, но они не должны забывать о своих делах, не должны прекращать. Отдельные понятные фразы, перемежались мадьярскими вставками, в конечном итоге разговор прекратился, и князь вынул из небольшой шкатулки книгу. Морт не смог разобрать, на каком языке она написана, но это точно был не мадьярский, и не немецкий, и не французский, не латынь и не английский. Создавалось впечатление, что князь и сам не особо понимает прочитанное, просто проговаривая иностранные слова. Но, судя по тому благоговению, что охватило остальных, это была молитва. Кому? Уж точно, не Христу и не Святой Деве Марии. Христианские молитвы, которые читаются, пусть даже и не на латыни, а, по примеру греческой церкви, на местных языках, он бы узнал. Узнал бы он и другое, молитвы Сатане тоже имели своё звучание, тоже были отличимы, но с этим они не имели ничего общего. Что же это?

Когда князь закончил чтение, все шестеро собрались в середине зала и взялись за руки, подняв глаза вверх. Морта они не увидели, поскольку не смотрели на сам потолок, поднятие взгляда имело для них чисто символический смысл. Через минуту они начали раскачиваться и заунывно напевать что-то невразумительное. В другом конце зала открылась дверь. Не имея возможности повернуть голову, Морт скосил туда глаза. В зал вошла женщина, взрослая, ей было около тридцати лет, или даже больше. Красивая, хотя и с очень худым телом. Особенности её анатомии было легко рассмотреть, поскольку из одежды на ней был только странный головной убор с многочисленными перьями. Обнажённое тело было исцарапано и окровавлено, словно она только что продиралась через колючий кустарник. Присмотревшись внимательно, Морт увидел, что кровоточащие царапины складываются в странные рисунки, которые можно было бы назвать буквами, вот только таких букв он никогда в своей жизни не видел. В руках она держала чашу, огромный позолоченный сосуд, пожалуй, даже слишком тяжёлый для тонких женских рук. Этот сосуд был до половины заполнен красной жидкостью, в воздухе поплыл густой запах скотобойни. Впрочем, опытный Морт вздохнул с облегчением, судя по запаху, кровь в сосуде была не человеческой.

Стоявшие мужчины на мгновение разомкнули круг, чтобы пропустить её в центр. Подняв над головой чашу с кровью, она выкрикнула нечто непонятное, после чего стала медленно лить кровь на себя. Красная жидкость заливала её головной убор, стекала по лицу, попадала в открытый рот, ручейки сбегали по обнаженной груди, струились по бёдрам, а вокруг ступней образовалась большая красная лужа. Когда поток крови иссяк, а чаша опустела, она выбросила сосуд за пределы круга и расхохоталась, подобно сумасшедшей.

Мужчины разомкнули руки, они снова стали раскачиваться, а сам князь поспешно скидывал одежду. Теперь женщина легла на пол, прямо в лужу крови, а мужчины по очереди овладевали ей. Она издавала крики, но это не были обычные для подобной ситуации стоны удовольствия, каждый её выкрик разносился по залу, подобно морской волне, после чего эхом возвращался обратно, заставляя её выкрикнуть снова, каждое движение мужчин вызывало гримасу на её лице, которую сложно было назвать выражением удовольствия, её разум уже не принадлежал ей, человеческая женщина находилась где-то глубоко внутри этого тела, временно (Морт на это надеялся) позаимствованного демоном.

Волны, расходившиеся по воздуху, обладали особой силой. Одна такая, подобно ветру, обволокла Морта, обдав его сначала жаром, потом холодом, после чего схлынула, оставив у него стойкое ощущение проверки. Будь на его месте другой, его бы непременно обнаружили. Увы, самого охотника от этой женщины отличала только свобода воли, его тёмная сущность по-прежнему сидела внутри, показываясь редко и только с разрешения хозяина. Более того, от увиденного она оживилась, стала давить изнутри на тесные оковы плоти, требовать свободы. На фоне криков нельзя было различить, как скрипит зубами Морт, отчаянно пытаясь совладать с тем, что по определению было сильнее его.

А действо внизу продолжалось, не дожидаясь очереди, мужчины набросились на неё скопом. Женщина отчаянно извивалась, пытаясь удовлетворить сразу всех, голые тела, залитые кровью, скользили друг по другу, мужчины, чьи руки были свободны, взяли короткие ножи и наносили себе небольшие раны на руки и на грудь, добавляя в действо своей крови.

Длилось это долго, возможно, не один час, Морт потерял счёт времени, руки его давно занемели от напряжения, но он продолжал удерживаться наверху. Наконец, все участники обряда — а в том, что это был именно обряд, а не простая оргия, Морт был уверен, пусть даже он таких обрядов и не знает, это нестрашно, найдутся другие — стали уставать, бешеные движения, крики и потеря крови отняли у них все силы. Дольше всех, как ни странно, продержалась женщина, когда мужчины уже попадали в обморок, она продолжала совершать телодвижения, пыталась ласкать сама себя, но ласки эти сразу становились пытками, она неистово царапала себе ногтями лицо, грудь и бёдра. В итоге, затихла и она, упав без чувств на одного из участников оргии.

Морт с большим облегчением спрыгнул вниз, рук он не чувствовал, и сам вымотался настолько, что едва стоял на ногах. Бросив последний взгляд на лежавшие на полу окровавленные тела, он с трудом подавил желание достать нож и просто зарезать всех семерых. Этим он, безусловно, оказал бы большую помощь Святому Престолу, но, увы, задача его была куда более обширной и сложной, нежели собственноручное убийство отступников и грешников. Если он справится, все они окажутся в пыточной, потом на заседании трибунала, а после, даст бог, и на костре.

Шатающейся походкой он подошёл к столу и схватил слабеющей рукой кувшин с вином. Сладкий крепкий напиток полился в пересохшее горло, придавая сил и проясняя голову. После этого он схватил со стола кусок печёной говядины и проглотил его, не разжёвывая. Уже собираясь уходить, он взял со стола книгу, которую читал князь, заглянул в неё, но разобрать неизвестные буквы не смог. Сначала он хотел положить её на место, но потом всё же сунул в карман, нужно собирать улики, пусть даже и такие.

После этого он подошёл к окну и, после недолгой борьбы с засовами, распахнул его. Ворвавшийся снаружи свежий ночной воздух, казался райским удовольствием на фоне «ароматов» этой комнаты. Выпрыгнув в окно, он, чтобы не разбиться, схватился за толстую ветку векового дуба, а уже с неё спрыгнул на землю. По его расчётам, скоро наступит рассвет, нужно встретить его подальше отсюда.

Всё так и вышло, когда первые лучи солнца осветили горизонт на востоке, он был уже за много миль от замка, не спеша шагал по дороге, одетый в одежду обычного горожанина, насвистывал песенку и даже пытался улыбаться встречным людям. Ничто не выдавало напряжённого мыслительного процесса. Мысли его сводились к тому, чтобы как можно скорее сообщить начальству о происходящем здесь. Он уже выявил более двадцати участников обрядов, если считать только мужчин, а с ними были их жёны и даже дети. Один дворянин вовлёк в действо своих дочерей, более того, сам он совокуплялся с ними во время оргий. Но кое-какие вопросы всё же не давали ему покоя, первое, он не мог понять, кто изначально был организатором всего действия. Не могли люди просто взять и начать совершать сатанинские обряды, не могли сами раздобыть книги на незнакомых языках и научиться их читать. Непонятно было, что подвигло их на это. Сатана обычно одаривает своих адептов тем, чего они иначе не получат. Хорошим примером был барон Минц, вынужденный выбирать между службой дьяволу и мучительной смертью. Но что могли просить эти люди, большинство из них было богато, они не знали нужды, обладали властью и положением в обществе. Возраст большинства из них не позволял думать о паническом страхе смерти. Или они воспринимали это, как занятную игру, способную прикрыть разврат, в который они ударились от провинциальной скуки? Нет, непохоже, слишком серьёзны они были, слишком фанатично отдавались своему занятию.

Не давал покоя ещё один вопрос: что с человеческими жертвами? Во время оргий обычно закалывали овцу или петуха, кровью которых обмазывались и рисовали символы. Убивали их обычным стальным ножом, причём, как правило, делали это женщины, вошедшие в состояние экстаза. Но говорили они и о человеческих жертвах, их тоже должны принести, он слышал упоминания о каком-то важном событии, которое неизвестный покровитель не позволит пропустить. И вскользь упоминалась жертва, которую ждёт ОН. Причем говорилось об этом со священным трепетом, так не станут говорить о зарезанной корове. Жертва ритуала будет именно человеком.

На постоялый двор он прибыл совершенно обессиленным. Сил едва хватило, чтобы доковылять до стола, где обрадованная Мария уже поставила большое деревянное блюдо с горячими пирожками.

— Мне нужно поговорить с вашим священником, — сказал охотник девушке, забрасывая в рот очередной кусок пирога, — где его найти?

— Отец Стефан служит в городской церкви, это рядом, можно пешком дойти или нанять повозку. Правда, он часто выезжает, чтобы выполнять таинства на дому. Например, исповедовать умирающего.

— А епископ?

— Он в Пожоге, я его только один раз видела, когда он приезжал. Но он уже старый был, а с тех пор много лет прошло, наверное, теперь епископ уже другой.

Немного подумав, Морт решил всё же связаться через отца Стефана, у того есть выход на епископа, а епископ связан с местным отделением Инквизиции. Доминик обещал предупредить, поэтому с ними свяжутся быстро. В любом случае, связь через местного священника будет быстрее, чем самостоятельная поездка. За то время, что он потратит на дорогу, многое здесь может измениться. Потом, когда, уладив вопросы с королём, сюда прибудут святые братья, чтобы провести расследование, он даст подробные письменные показания, укажет фигурантов, предоставит вещественные доказательства, а они займутся своим привычным делом: перекрёстными допросами, очными ставками, обысками, пытками, если придётся, а он, скромный охотник на людей Петер Морт, отойдёт в сторону и вернётся в свою келью в резиденции.

К священнику следовало отправляться прямо сейчас, но Морта одолела усталость, в последнее время он проводил ночи в наблюдениях, а выспаться днём не всегда получалось. Вот и теперь, расправившись с горой пирожков (он вообще любил поесть, даром, что худой), охотник почувствовал, как его глаза слипаются. Отблагодарив ещё раз Марию, которая в ответ одарила его привычной белозубой улыбкой и многообещающим взглядом, Морт отправился к себе в комнату. Завтра, всё завтра.

Проспал он до вечера, выглянув в окно, где уже сгущались сумерки, Морт начал неспешно одеваться и прикидывать, где он проведёт ночь. Собственно, все окрестные замки, особняки и просто господские дома он давно обыскал, переписал хозяев, составил описание каждого, его роль в обрядах, наличие в домах улик, которые трудно было спрятать. Всё это содержалось в толстой тетради, которую он уже приготовил для следователей.

Он глядел в окно на безлюдные окрестности, внезапно взгляд его зацепился за что-то, что заставило его напрячься. Какое-то невнятное чувство, чьи-то глаза, которые пристально наблюдали за ним. Он не знал, кто это, но взгляд его не сулил ничего хорошего, на него обратили внимание. Прочем, было бы странным ожидать другого. Сельская глубинка, где все друг друга знают, и вдруг появляется чужак, который уже месяц мотается по окрестностям с непонятной целью, появляясь в самых неожиданных местах. Учитывая занятия здешних аристократов, неудивительно, что они всегда настороже.

Что теперь? А ничего, просто нужно будет помнить о слежке и чаще оглядываться, поймать его будет сложно, а обвинить в чём-то ещё сложнее. А с завтрашнего дня он и вовсе станет никому не нужен.

Однако, чувство опасности, выработанное за долгие годы занятия опасным ремеслом и подпитываемое изнутри, не оставляло его. Немного подумав, он стал собираться. Личные вещи не брал, хватит и тех, что были на нём. Зато сложил в дорожный мешок всё вещественные доказательства, книги, личные записи, магические артефакты, туда же последовал список подозреваемых и краткое описание роли каждого.

После этого он прицепил к поясу нож, а потом ещё и повесил ножны с тесаком. Он не будет ждать утра, к священнику следует отправляться прямо сейчас, в крайнем случае дождётся утра на месте. Если получится, можно будет потолковать и с теми, кто следит за ним.

Надев плащ и шляпу, охотник выскользнул в коридор, тихо прикрыв за собой дверь, запирать её он не видел смысла, те, кому нужно, всё равно откроют, вот только искать там больше нечего. Выйти на улицу получилось незамеченным. Теперь следует определить, где скрываются те, кого он почувствовал. Он уже понимал, что преследователей двое, или даже больше. Может быть, задача их не только в слежке? Хозяева могли отдать приказ схватить чужака, или даже просто прибить тихонько и закопать в ближайшем лесочке. Им это, разумеется, не по силам, но зато можно будет без зазрения совести взять языка и плотно с ним потолковать. Возможно, и для трибунала лишний свидетель будет.

Через некоторое время он уже знал, что их двое, что прячутся они с другой стороны дороги. То есть, они там прятались, а теперь, когда он намеренно показался им, вызвав короткую перебранку, один направился к постоялому двору, а второй незаметно (ему так казалось) направился за ним следом.

Всё было так, как он и рассчитывал, теперь следовало отойти подальше, а потом дождаться преследователя. Морт намеренно шёл по дороге, не таясь и позволяя неведомому пока преследователю не заблудиться. Сам он уже выучил дорогу, да и в темноте видел настолько хорошо, что слабого света от луны и звёзд ему хватало, чтобы ориентироваться так же легко, как и в ясный день.

Одолев около пяти миль (время как раз близилось к полуночи), Морт замедлил шаг и сошёл с дороги. Здесь имелся небольшой овраг, склоны которого давно обвалились и заросли травой, туда он и направился. За ним пошёл и преследователь.

Здесь, в низине, было гораздо темнее, поэтому он сразу потерял Морта из виду. Некоторое время ещё шёл, ориентируясь на звук шагов, но потом они внезапно затихли. Человек стоял в темноте, дрожа от страха и беспомощно оглядываясь по сторонам. Оглядывался он недолго, скоро прилетевший из темноты костистый кулак врезался ему в переносицу и заставил потерять сознание.