Монтао. Легенда о монахе

Глава 21

Стены просторного, хорошо освещённого многочисленными светильниками зала, по всему периметру украшали деревянные полки с резным орнаментом. На них хранилось множество предметов, искусно изготовленных мастерами разных стран и эпох. А на полу красовалась большая роскошная ваза с живыми цветами.

В глубине помещения стоял маленький столик, накрытый для чайной церемонии. За ним сидел мужчина преклонного возраста. Его усы брали начало от краешков рта и ниспадали на грудь. Рядом скромно стояла служанка, но он не замечал её присутствия.

Жестом руки в перчатке хозяин предложил гостю сесть напротив, и тот неспешно согласился.

Император был одет в кимоно красного цвета. На спине и груди красовались изображения зелёного дракона. Несмотря на возраст, который выдавали глубокие морщины, у него почти не было седых волос.

Служанка плавными, но быстрыми движениями разлила содержимое чайника в чашки. По залу разнёсся сильный травяной аромат.

— Необычная церемония, — подметил монах.

— Сопоставима гостю, — кивнул император и поднял свой сосуд.

Тадао последовал его примеру. Они вместе отпили напиток. Терпкий, крепкий, но приятный. Женщина взяла чайник и принялась готовить другой отвар.

— Для чего ты здесь?

Монах, после небольшой паузы, ответил:

— Закончить войну.

Император Рэнэда невозмутимо отпил ещё глоток:

— Будь искренним, не стоит себя обманывать. Твоё тело отравлено, но другой яд, куда раньше, успел проникнуть в самое сердце. Конец войны — это не главное. Так какова же цель?

Тадао опустошил чашку:

— Отомстить.

Женщина поднесла новую посуду, наполненную уже другим чаем, отличающимся по запаху. Император дождался, когда она отойдёт, и продолжил:

— Уже лучше. И одновременно прискорбнее. Вынужден признаться, я разочарован. Не думал, что меня придёт остановить обычный монах, одержимый жаждой мести.

Тадао отпил новый напиток, который оказался ещё горше предыдущего, и продолжил диалог:

— Монах? Почему вы так считаете?

Мужчина устало вздохнул:

— Прошу тебя, давай уже оставим формальности. Ты сейчас говоришь не с подобным тебе или твоему роду. Я — олицетворение силы и власти, что дал нам Сономо из своего дома — Дзиёми, — хозяин дворца разом опустошил свою чашку и со стуком опустил её на стол.

— Что с Яматари? — Тадао, не шевеля глазом, боковым зрением фиксировал все мелочи, которые его окружали, пытаясь срочно придумать какой-то план.

Рэнэда повернулся к служанке:

— Сразу к особенному… Раз гость изволит, — и та принялась заваривать очередной отвар, запах которого был ещё более сильным и насыщенным, чем запах двух предыдущих.

Пару молчаливых минут собеседники рассматривали друг друга. Монах был напряжён и не скрывал этого. В то время как мужчина в возрасте, напротив, держал спину ровно и не позволял ни единому мускулу на лице дрогнуть, проявив хоть малейшую эмоцию.

Его величие вкупе с серьёзностью, вызывали смешанные чувства восхищения и страха. Тадао не представлял, чего ожидать от Рэнэды. Что ещё было известно императору о нём? А тот, сохраняя невозмутимость, сидел на пятках, сложив руки на животе, пока женщина очередной раз расставляла посуду и разливала чай в чашки.

— Хорошо. Распустите всех придворных и прислугу на сегодня. Дворец должен быть абсолютно пуст, — у служанки от удивления расширились глаза. — Выполняйте, что вы стоите?

Дождавшись, когда прислуга оставит их наедине, мужчины синхронно отпили по глотку.

Это был сладкий и совсем не крепкий напиток, кардинально отличающийся от предыдущих. Куда вкуснее и приятнее. Тадао отпил ещё, и вдруг предметы перед ним стали расплываться, а на их месте возникали непонятные образы. Это настораживало. Но император, как ни в чём не бывало, повторил действие за монахом и произнёс:

— Я подарю тебе последнюю и самую невероятную историю. Слушай же внимательно, монах:

'Когда мне было четыре года, моего отца отравили. Он упал во время семейного ужина и корчился на полу, заливаясь кровью из глаз, ушей и носа. Тогда, вся семья и прислуга застыли в ужасе. Ковёр под ногами обагрился. Отец подполз ко мне, схватился за одежду и молил, чтобы я его освободил от мучений. И знаешь что? Я не отказал императору в его последней воле. Но не считаю его своей… скажем так, первой жертвой. Я избавил человека от страданий, проявил благодетель, не более.

Вскоре отравителя нашли. Вот он уже, по праву считается жертвой. Моей жертвой. Я отправил его на прогулку по зимнему лесу нагишом. После стрелял в него из лука, пока самые сильные жеребцы тянули этого мерзавца в разные стороны. Когда же его тело выдержало и это, мой не по годам развитый мозг придумал поистине гениальный механизм.

Я приказал привязать человека под тупым и ржавым лезвием, которое должно было опускаться всё ниже, по мере давления на него. Изо дня в день в корзину, которая тянула вниз лезвие, кидали по одному камню, приближая кончину отравителя. Но представь моё удивление, когда металл врезался в деревянное ложе, отделяя голову от туловища, а человек оставался жив. Да не просто жив. Ему хватало наглости смотреть на меня!

Тогда я ещё не знал, что ко мне явился сам Сономо, вселившись в жалкого убийцу императора. Он признал меня одним из самых изобретательных последователей и не менее значимым человеком во всём мире. Сказал, что мне уготована великая судьба, а потом… засмеялся.

В жизни я много чего ненавижу. Но более всего терпеть не могу две вещи: когда мне указывают и когда надо мной смеются. Сономо сделал и то, и другое. Не знаю почему, но его сильнейшая аура вызывала во мне восхищение. Тогда я попросил его силу, достойную меня, и он сказал, что даст её, когда придёт время.

Несколько десятилетий я правил, подбирая для себя всё новые прозвища: Безжалостный, Душегуб, Тёмный, Кровожадный. Люди боялись меня. Они слагали обо мне байки и страшилки для детишек. И тогда я воплощал их в жизнь.

Но однажды ночью ко мне снова явился бог. Он отвёл меня в мой же двор и явил большого нефритового дракона, что обвил мой дворец. Яматари был прекрасен и неподвластен. Когда-то давно он спустился в наш мир с небес, чтобы защищать людей от всякого проявления зла.

Мудрые глаза смотрели на меня. И я захотел ими повелевать. Сономо знал это, и, как удачно, он давно хотел свести счёты с Цукамарэ за то, что обрекла его на вечное существование под землёй. Сам подземный бог вручил мне дар, позволивший управлять нефритовым существом. Я оседлал дракона, чтобы переписать судьбу. И в моих руках небесный защитник стал убивать.

Понимаешь к чему я? Один император смог нарушить волю высших, разорвать сплетённую ими нить. О да, они должны были видеть, как их создание больше им неподвластно. Развязав войну, я непременно должен был отправиться в Дзиёми, да только… у меня возник другой план. С силой, дарованной мне, я смогу потеснить саму Цукамарэ в её царстве. Прежде ни один смертный не обладал таким могуществом. Но время всевышних прошло.'

Мир вокруг Тадао стал принимать свой обычный облик, и он произнёс:

— Знаете, вы были не очень хорошим ребёнком. Да и императором за всё своё правление — тоже. Почему вы не остановили нашествие Вормолы, если у вас был дракон?

— Кажется, ты упустил основную мысль. Если не управлять судьбой, она будет управлять тобой, — Рэнэда сопроводил свою мысль характерным движением пальцами, будто перевернул невидимый предмет в руке. — Защитник Яматари не выполнил своё предназначение. Я растоптал и переиначил предписанную ему судьбу. Теперь она в моих руках… Идём, я покажу, — император поднялся, а сразу за ним и монах.

Неспешной походкой Рэнэда вышел из комнаты, прошёл витиеватые коридоры, хладнокровно переступая через тела убитых охранников, и спустился вниз. Гость не отставал. Дворец очень быстро опустел, словно заброшенный. Всю дорогу монаха не отпускала нарастающая тревога. Шестое чувство ему подсказывало, что очень скоро грядёт что-то значимое, но что именно, он пока не мог понять. Неизвестными монаху дворцовыми лабиринтами, Рэнэда вывел его во двор.

Ночь. Снег постепенно заметал землю. Те самые розовые деревья, подсвечиваемые фонарями, вновь встретили Тадао. Посреди огороженной территории располагался ухоженный пруд, в котором плавали разноцветные карпы. Над водой нависал изогнутый горбатый мостик, ведущий к беседке, откуда открывался вид на город. Император остановился посреди переправы и повернулся в сторону дворца.

— Славный у вас дом, — заметил монах.

— Был бы таковым, если бы на его пороге не появлялись незваные гости.

— Знали же, что я приду. Могли бы и открыть ворота.

Рэнэда гордо повёл бровью:

— Чтобы вот так просто подпустить к себе кого попало? — он плавно взмахнул рукой в перчатке, и вокруг дворца стал появляться громадный силуэт, обвивающий здание.

В жёлтом лунном свете можно было хорошо разглядеть зелёную чешую, большие чёрные когти, рога и длинные усы.

Огромный дракон оторвал свою голову от крыши дворца, на которой она покоилась, и плавно опустил вниз, к ногам хозяина. Горячий воздух тут же растопил лежавший рядом снег. Два мудрых, но безвольных красных глаза посмотрели на Тадао. Это было воистину невероятное создание. А оттого так горько было осознавать, какой человек им управляет.

— Тебе ведь такое и не снилось? Столько идей, как можно использовать его силу, должно быть, переполняют твой мозг?

— Да-а, — протянул человек в чёрном кимоно. — Мои-то сны без сумасшедших императоров обходятся.

— Только такие и способны изменить под себя мир, — с еле заметным раздражением произнёс Рэнэда. — Полагаю, ты не склонишь передо мной голову?

Монах развёл руками:

— Сожалею, другие планы.

Император прошёл дальше, в конец моста, и сбросил верхнюю одежду, под которой красовались доспехи, украшенные золотыми пластинами, и чёрный, как сама ночь, меч:

— Ты ведь мог попытаться убить меня, пока я шёл впереди.

— Даже не рассматривал такой вариант, — Тадао принял боевую стойку.

Рэнэда чуть кивнул и оголил клинок. Монах почувствовал, как правая рука начала пульсировать, накачивая неведомой энергией всё тело. Эта же пульсация повела его в атаку.

Первый удар его соперник отразил, но следующий был настолько мощным, что чуть не выбил оружие из рук императора, заставив того отступить на пару шагов.

Тадао, не давая противнику возможности разорвать дистанцию, одновременно с глубоким выпадом вперёд, нанёс мечом молниеносный боковой в область шеи. Клинок монаха просвистел над макушкой, срезав лишь кончики волос торчащего вверх пучка.

На этот раз голова правителя осталась на своём месте. Рэнэда, проявив неожиданную ловкость, нырнул вниз, под летящее в его шею лезвие, и не менее молниеносной круговой подсечкой сбил соперника с ног.

Теперь уже Тадао, упав на спину, еле успел отразить стремительно опускающийся сверху меч, после чего тут же сделал перекат в сторону, во время которого, не глядя, рассёк острым лезвием воздух.

Рэнэда не проронил ни звука, несмотря на то, что золотые доспехи окрасились в красный цвет.

Соперники чуть разошлись, готовясь к новой схватке. Оба выжидали. Никто не хотел нападать первым.

— Мы оба разорвали нити судьбы, доказав, что исключения не являются таковыми. Глупо пытаться остановить себе подобного.

— Ещё недавно ты говорил иначе.

— Мерзость! — выругался император и, вращая мечом, двинулся на монаха.

Звон клинков продолжался до тех пор, пока уставшие бойцы не скрестили их, пытаясь силой передавить один другого. Лоб упирался в лоб, а разгорячённое дыхание смешивалось, образуя клубы пара в морозном воздухе. В глазах Рэнэды читалась сдержанная злоба. Голубой глаз его соперника источал ненависть. Он знал, что в любом случае не уйдёт отсюда живым, а значит, нужно забрать с собой источник всех бед Йокотэри.

— Сколько у тебя времени, монах? Я вижу жницу смерти, не заставляй её ждать!

— Как любезно, но кажется, в этот раз она за тобой! — Тадао пнул императора ногой в живот.

Рэнэда отлетел и упал на спину. Во время падения он успел кончиком меча рассечь монаху правое бедро чуть выше того места, где уже была рана, оставленная его телохранителем.

Тадао не рухнул на землю только благодаря тому, что успел опереться о перила моста. Держась за деревянные поручни, он медленно, припадая на правую ногу, отступил на несколько шагов, выбирая удобную позицию для защиты. Следом тянулась кровавая дорожка.

Тем временем император, так же медленно, пытаясь восстановить дыхание и прижимая ладонью бок, из которого сочилась кровь, поднялся на ноги. Увидев, что его удар достиг цели, он самодовольно улыбнулся:

— Ну вот и всё, монах! Вижу, силы покидают тебя. Готовься к смерти, твой путь окончен!

Дракон смиренно смотрел, как зло поглощает обоих, заставляя забыть всё то, ради чего стоило бы жить.

Несмотря на свою рану, Рэнэда уверенно двинулся на соперника, который продолжал левой рукой держаться за перила, а правую с трудом поднял, направляя острие клинка в сторону врага. Тот с ходу ударил по мечу с красной рукоятью, не сомневаясь, что легко выбьет его из ослабшей кисти. Но в последнее мгновенье оружие императора встретило на своём пути пустоту.

Действия монаха оказались уловкой. Тадао применил один из своих излюбленных приёмов. В момент атаки противника он резко развернул меч вниз, пропуская по его лезвию всю мощь удара в том же направлении, в результате чего клинок Рэнэды так глубоко вошёл в деревянные доски моста, что с первой попытки вырвать его обратно император не смог, а вторую монах ему не предоставил, насквозь пронзив грудь соперника.

И в этот раз правитель не издал ни звука. Только мимолётная гримаса боли на лице, тут же уступившая место хитрой улыбке:

— Наивный… Тебе не удастся меня убить. Кроме власти над драконом, я получил в дар от Сономо ещё кое-что.

После этих слов Рэнэда одной рукой схватился за лезвие, торчащее из его груди, а другой, удерживающей меч, нанёс удар наотмашь, едва не лишив соперника кисти. Тадао был вынужден отпустить рукоять своего оружия, а его противник, перевалившись через перила, с громким всплеском исчез в воде.

Монах некоторое время вглядывался в разводы на поверхности пруда, но императора нигде не увидел. С другой стороны моста — тоже никого.

Секунды тянулись бесконечно долго, настала умиротворяющая тишина. Тадао чувствовал, что что-то здесь не так. Он замер на месте, внимательно прислушиваясь к малейшему звуку.

Вдруг, сквозь пространство между деревянными досками настила, его стопу пронзил клинок, который тут же исчез. Монах с грохотом упал. Сквозь щель рядом с ним снова мелькнуло лезвие. Тадао перекатился, спасаясь от очередного удара снизу.

Император точно не знал, где его враг, так как после падения фигура монаха больше не отбрасывала тень на воду, и подниматься на ноги Тадао пока не собирался, медленно отползая в сторону от места, под которым, по его расчётам, должен был находиться Рэнэда. А тот, держась одной рукой за балку, проходящую под мостом и соединяющую его пролёты, продолжал наугад и с остервенением тыкать между досками, надеясь добить дважды раненного. Казалось, что меч с красной рукоятью, торчащий из его груди, совсем не помеха. Похоже, император и сам про него забыл.

Монах возник внезапно, словно тень. Он на мгновенье завис над поверхностью воды, схватившись руками за край моста, качнулся назад, после чего, поменяв направление, всем своим весом влетел в Рэнэду, который заметил его в самый последний момент, поэтому ничего не успел сделать. Оба противника исчезли под тёмной поверхностью водоёма.

Холодная вода стала окрашиваться в цвет крови, а падающие на неё пушистые белые хлопья медленно таяли, покачиваясь на расходящихся кругах.

Император вынырнул первым. Его назойливого врага рядом не было. Обхватив опору моста он замер в терпеливом ожидании, внимательно всматриваясь в окружающее пространство. Но ни через минуту, ни позже из-под воды так никто и не появился. Изрядно потрёпанный правитель Йокотэри сделал характерный жест рукой в перчатке.

Дракон ожил. Вытянув шею, он опустил голову в воду и подвёл её под мост, прямо к тому месту, где находился Рэнэда, позволив своему хозяину забраться себе на спину:

— Ну вот и всё… Монах… Славный был бой… По моему приказу Яматари мог бы убить тебя в любой момент, но… тогда твоя смерть не была бы записана на мой счёт как моя личная победа!.. Пока на мне небесные доспехи — подарок великого Сономо, — я неуязвим!

После этих слов император вложил меч в ножны и, чтобы случайно не соскользнуть с гладкой чешуйчатой шеи, двумя руками крепко вцепился в усы дракона, намереваясь дать ему следующую команду. В этот момент из воды показалась рука и, схватившись за красную рукоять, резко выдернула из его груди клинок.

Отделанные золотом доспехи спасали от смерти, но не от боли, которая молнией пронзила всё тело императора, а следом злоба захлестнула и наполнила его силой.

Взбешённый Рэнэда вновь выхватил меч и начал рубить воду по обе стороны от себя. Но монаха как не бывало. Тогда он решил уничтожить всё вокруг вместе со своим слишком живучим соперником.

Повинуясь воле хозяина, дракон поднял голову высоко над водой и изверг из пасти пламя прямо в пруд. Дно осветилось, поверхность стала покрываться облаками горячего пара, а вода забурлила. Нефритовый змей зашевелился, разрушая стены дворца своим могучим телом, после чего расправил крылья и взмыл в воздух, кружа над императорским садом и изрыгая огненные струи, поджигающие всё вокруг.

Снежные хлопья таяли ещё на подлёте, а красивое здание заполыхало ярким пламенем. Розовые деревья больше не нужно было подсвечивать, они сами превратились в горящие факела. Колоссальная разрушительная сила, которой никто из смертных не должен был обладать, пришла в действие.

Рэнэда какое-то время всматривался вниз. Двор невозможно было узнать, но никого и ничего живого там уже не могло остаться.

Делая очередной круг над кипящим водоёмом, затянутым покрывалом белого пара, император вдруг увидел на этом «экране» контуры теней, которые отбрасывали в лунном свете его собственное тело и тело парящего змея.

Красивая картина… если бы не одно «но», от которого Рэнэду передёрнуло, словно в него ударила молния. Рядом с его контуром, чуть позади, проявился ещё один — контур монаха с развевающимися на ветру волосами, характерным образом собранными в хвост.

Император успел выставить меч над головой, парируя удар сзади сверху. Обернувшись, он, увидел у себя за спиной свирепое обожжённое лицо человека, подкравшегося к нему по хвосту дракона, за который тот успел зацепиться, ещё когда змей расправлял крылья, чтобы взлететь. Догорающие остатки чёрного кимоно едва прикрывали тело монаха. Теперь соперникам некуда было деться друг от друга.

Рэнэда сжал кулак в перчатке, выравнивая полёт и заставляя летающего змея подняться выше над городом.

Нефритовый дракон взмыл к облакам. Холодный воздух проникал в лёгкие. Снизу виднелся пожар в разных частях столицы, который устроил хаотично кружащий над ней Яматари.

Бойкий император быстро развернулся на месте, оказавшись лицом к противнику, и схватился левой рукой за развевающийся ус змея. Но он не заметил, как до этого Тадао ловким движением подрезал ремни, стягивающие на его спине доспехи.

Защита слетела. Теперь, чтобы выжить, Рэнэда мог рассчитывать только на свой собственный опыт и удачу.

Он яростно атаковал. Его, отточенная до совершенства техника, была быстра и смертоносна. Но мастерству и решимости монаха император ничего не смог противопоставить.

Танец смерти был завораживающим и одновременно устрашающим. Они сражались с равной жестокостью, не обращая внимания на кровоточащие раны.

— Твои эмоции станут твоей погибелью! — выкрикнул сквозь шум ветра император.

— И таково моё наказание! Но я прихвачу тебя с собой!

Во время очередной атаки Тадао выбил оружие из рук врага, но ценой своего собственного. Клинки с красной и чёрной рукоятями полетели вниз и исчезли в пучине моря, где до этого исчезли доспехи, подаренные императору злым богом.

Яматари зарычал и снова стал извиваться. Соперники крепче схватились за него, чтобы не упасть. Хозяин дракона повёл рукой, пытаясь усмирить умного зверя. Но в этот момент монах, рискуя соскользнуть, одной кистью схватил Рэнэду за запястье, а второй сдёрнул с его руки чёрную шёлковую перчатку.

— Не смей! — император изо всех сил ткнул монаха в глаз.

Тадао отшатнулся назад, едва удержавшись на шее змея.

В кромешной тьме показалась женщина в белом. Жница с грустью и состраданием смотрела на монаха, осознавая человеческую печаль и безысходность. И тот почувствовал, как его время приходит. Злость и тревога стали уступать место спокойствию. Но нигде не было Нани. Она не дождётся его. Единственное око наполнилось слезами, и Рэнэда это заметил.

— Я знаю, чего ты хочешь! Я могу отправить тебя к возлюбленной! В небесное царство Цукамарэ! Дракон сделает это! — император сжал запястье монаха.

Тадао взглянул в небо. Где-то там, бесконечно далеко, он оставлял свою любовь и счастье. Боль пронзила сердце. Затем перевёл взгляд вниз, на родную землю, которую никак не мог оставить, а после на безжалостного властителя, и беззаботно улыбнулся. Выбор уже сделан:

— Мы отправимся вместе… и получим то, что заслужили, но… в Дзиёми, — шёлк в его руках превратился в клочья, освобождая дракона.

— Не-е-ет!

Монах крепко обхватил Рэнэду обеими руками и вместе с ним свалился с чешуйчатой зелёной спины в пустоту ночного неба.

Вертикальные зрачки Яматари расширились. Виляя из стороны в сторону длинным змеиным хвостом, он стремительно скрылся в темноте.

Божественное создание вновь обрело свободу. А два летящих к земле тела быстро набирали скорость, пронизывая густые облака.

Император что-то кричал и хаотично размахивал руками. Тадао же, смиренно смотрел на отдаляющееся от него небо.

Казалось, где-то там играет прекрасная музыка саншина, вновь возникшая в его памяти, а теперь погружающая монаха в состояние необычайного спокойствия и полной расслабленности.

Вдох. Выдох. Вдох. Глубокий выдох. Его рука оказалась в руке женщины, которая летела рядом. Больше не было чувств. Ни страха, ни боли, ни печали или грусти. Белое лицо Жницы слегка окрашивали следы от мокрых дорожек, прочерченных слезами:

— Прости, Тадао, мне так жаль.

Но мужчина лишь улыбнулся ей, принимая безысходность своей судьбы.

Монах Тадао умер ещё до того, как необъятное море поглотило его тело. В последние секунды он увидел всё самое лучшее, что было в его жизни. Не только радость. Каждое чувство, каждую эмоцию. Все они были особенными, но сейчас — такими далёкими.

В свете луны, пока Тао падал вниз, Нани махала ему одной рукой, второй прижимая к груди малыша Хикару. А потом… наступила тьма.

Эпилог.

Неподалёку от деревни Лилового Дождя появился незнакомец. Лицо он прятал за пышной бородой, а каштановые волосы были собраны в аккуратный хвост.

Одинокий чужестранец вошёл в поселение, ловя на себе настороженные взгляды местных жителей. Он совсем не говорил, лишь показывал тем, кто попадался на его пути, небольшой бумажный листок. В конце концов путника провели к одному из домов, откуда вышел подросток, лет двенадцати, а следом и его родители.

Чтобы услышать доставленное послание, собралась вся деревня. Ломающийся голос юноши начал:

«Возможно, это письмо всё-таки дойдёт до одного смышлёного и бойкого мальчика… Недзи… Тогда я буду спокоен. Возможно, вы меня вспомните. Хотя, теперь я и сам стал забывать себя. Позвольте, расскажу свою историю, начав с заброшенной деревни, расположенной неподалёку от вашей, где повстречал три заблудшие души…»