Монтао. Легенда о монахе

Глава 20

Как ни странно, но стражники впереди, увидев опрятного седовласого мужчину с оружием за поясом, расступились и пропустили его, не осмелившись что-либо спросить или сказать. А Тадао, уже находясь внутри охраняемой территории, обернулся и в последний раз взглянул на хорошего вормоловца, что было редкостью в его жизни.

Несмотря на то, что две соседние улицы были разделены всего лишь лёгким ограждением, они кардинально отличались друг от друга.

Чем ближе к императорским ступеням, тем каждый следующий дом был краше и богаче предыдущего. Яркие фонари освещали указатели, расположенные на каждом углу. Солдаты дежурили посменно, а не пьянствовали в ближайших заведениях. На людях были самые дорогие и изысканные наряды.

Несмотря на продолжающийся снегопад, дорожки были чисты благодаря заслуге дворников, непрерывно следящих за тем, чтобы господа не промочили ноги и не ступили в грязь. Эти люди, каждый на своём месте, как и стража, несли дежурство посменно, круглые сутки прохаживаясь вдоль дорожек, стараясь как можно меньше попадать в поле зрения знати.

Гордо и уверенно, как это делали здесь другие, монах направился в сторону дворца.

За большинством из тех, кого он встретил по пути, следовала личная охрана, а вокруг суетились слуги.

Одинокий гость в чёрном явно выделялся на фоне толпы, как ему самому казалось. За долгие годы он совсем позабыл, каково это — быть почитаемым господином. Но, как оказалось, никому не было дела до путника без свиты, облачённого в неправильно надетое кимоно.

Для обитателей дворцовых территорий ночь ещё не означала конец дня. Кто-то спешил в большое здание, возможно, на какое-то очень важное заседание, кто-то просто прогуливался, отвлечённо общаясь, а кто-то уже возвращался домой, чтобы, проснувшись утром, повторить свой предыдущий день. Это была жизнь. Их жизнь. Тадао выдохнул клубок пара в морозный воздух и прибавил шаг.

Белые стены сменялись красными, а красные — золотыми, отгораживая дворы высокопоставленных вельмож от остальной территории. Монах видел, как один из богатеев ругает своего слугу, заставив того покорно встать на колени.

Ступени, начинавшиеся у подножия каменной возвышенности, на вершине которой красовалось великолепное здание дворца, становились ближе. Также становилась ближе и охрана, стоявшая на них.

Вскоре Тадао подступил к первой и, успокаивая своё быстро бьющееся сердце, начал подъём.

В свете многочисленных фонарей солдаты с глефами и мечами незаметно отслеживали взглядами незваного ночного гостя на протяжении всего его пути, а он им приветливо улыбался.

Ступенька за ступенькой, и вскоре монах предстал перед закрытыми воротами, украшенными фигурой дракона зелёного цвета, вдоль которых не спеша прохаживались два высокорослых гвардейца из дворцовой стражи.

Тадао развёл руками:

— Возможно, император ждёт меня?

— Не думаю, господин. Мы осведомлены о всех, кого ждёт император. Лучше возвращайтесь обратно, — ответил строгий голос.

— Ну конечно, — монах потрогал ноющее плечо. — Я точно не могу войти?

Гвардейцы насторожились, сжимая оружие в руках:

— Уходите. Время посещений согласуют заранее.

Монах осмотрелся. Затевать драку с подневольными служилыми ему совсем не хотелось.

Ещё раз бросив взгляд на открывшийся сверху вид окрестностей дворца, незваный гость поклонился и смиренно произнёс: «Да, конечно, извините. Хорошей вам службы», а затем, развернувшись, зашагал по ступеням в обратном направлении.

Главный вход для него закрыт, что на самом деле должно было быть очевидным… Хотя жница смерти упомянула о том, что монаха будут ждать.

И снова — ступенька за ступенькой.

Когда Тадао оказался внизу, в его голове уже созрела одна глупая и рискованная идея.

Убедившись, что за ним никто не наблюдает, монах сошёл с вымощенной камнем дорожки и нырнул под сень деревьев. Этот манёвр остался незамеченным благодаря позднему вечеру и его чёрному одеянию.

Прячась от света фонарей в тени высокого, аккуратно подстриженного кустарника, растущего вдоль аллеи, лазутчик направился к двухэтажному дому, расположенному ближе остальных строений к внутренней дворцовой территории.

Жилище, судя по отсутствию внутреннего освещения, в данный момент пустовало. Возможно, хозяева ещё не вернулись с вечернего променада или задержались в местах своей службы. Прислуги тоже нигде не было видно.

К задней стене дома примыкала невысокая хозяйственная пристройка, видимо, летняя кухня. Возле неё монах обнаружил аккуратно составленные друг на друга деревянные бочки. По ним он вскарабкался на пристройку, затем на черепичную крышу первого этажа, а уже оттуда перебрался на второй и тут же залёг, чтобы, оставаясь незамеченным, оценить обстановку.

Несмотря на то, что дом находился ближе других к высокой красной стене, окружавшей дворцовый парк и сам дворец, было очевидно, что перепрыгнуть с крыши на эту стену не было никаких шансов. Зато прямо над головой монаха нависали ветви деревьев, растущих между стеной и многоэтажным каменным фундаментом на внутренней дворцовой территории. Они, украшенные розовыми цветами и шапочками первого снега, тянулись к Тадао, словно дразня.

Ни других вариантов, ни времени их искать у монаха не было. Его сандалии гулко застучали по зелёной черепице, и тёмное тело со светлой головой, что есть мочи оттолкнувшись от края крыши, наугад влетело в самую гущу розовых крон.

Первая попытка зацепиться оказалась не совсем удачной. Ветка оказалась слишком тонкой и хрустнула, не выдержав обрушившегося на неё веса. Зато расположенная под ней, более толстая, легко справилась с этой задачей, жёстко остановив падение Тадао. Он опустился на неё животом и чуть не соскользнул вниз головой, но в последний момент успел схватиться за ствол дерева и обвить его ногами.

Теперь лазутчик находился прямо напротив ниши с окном, расположенной в стене башни дворцового фундамента. Откуда-то снизу доносились голоса людей, о чём-то громко спорящих.

Монах не стал выжидать более подходящего момента, который мог вообще не наступить. Продолжая ногами держаться за ствол, он подтянул к себе несколько длинных ветвей, соединив их в пучок, и, крепко зажав в ладонях, оттолкнулся от дерева.

Гибкие, ещё не успевшие отвердеть под действием мороза ветви, легко доставили Тадао к месту назначения. Траекторию он рассчитал почти верно. Но этого «почти» хватило, чтобы оказаться чуть правее того места, куда монах хотел попасть.

Спасла Тадао кованая решётчатая подставка для горшков с цветами, прикреплённая к нижнему краю оконной ниши. Ударившись грудью о каменную стену, он успел одной рукой зацепиться за её металлические прутья.

Освобождённые кончики ветвей взвились вверх, к небу, а человек завис. Но… ненадолго.

Сделав пару глубоких вдохов и резких выдохов, монах немного подтянулся, преодолевая боль в плече, слегка раскачался влево-вправо и закинул ногу на край ниши. Но при этом задел один из горшков с розами, который слетел с подставки. При ударе о землю он разлетелся на мелкие кусочки, что привлекло внимание до сих пор споривших между собой стражников.

Голоса тут же стихли и из-за угла появилась охрана. Вначале солдаты осмотрели место падения, затем, задрав вверх головы, какое-то время рыскали взглядами по стенам башни. В темноте был виден лишь ровный силуэт высокого строения. Глубокая ниша полностью поглотила в себе человека в чёрном.

— Опять птицы, — произнёс один из стоявших внизу.

Падение горшков с цветами не было таким уж редким явлением. Поэтому, гвардейцы, убедившись в отсутствии посторонних, продолжили своё патрулирование, покинув поле зрения монаха.

Проникнуть внутрь через окно, отодвинув его створку, обтянутую всё той же рисовой бумагой, не составило никакого труда.

В помещении, где оказался Тадао, стояла кромешная тьма. Незваный гость сделал шаг вперёд и тут же что-то зацепил. Это что-то гулко стукнулось о каменный пол, но кажется, никто не услышал. Тогда лазутчик вытянул руки перед собой и начал очень медленно продвигаться вперёд, в направлении предполагаемого выхода.

Предметы непонятной формы были расставлены беспорядочно, и монаху приходилось вначале их аккуратно нащупывать, а потом обходить, чтобы снова не уронить. Вскоре он уткнулся в стену и двинулся вдоль неё. Дойдя до двери, Тадао слегка приоткрыл её. Коридор едва освещали тусклые фонари.

Монаху удалось незаметно проникнуть в основание императорского дворца. А теперь нужно было так же незаметно пробраться и к самой святейшей особе, постаравшись избежать встречи с её многочисленной опытной охраной.

Деревянные сандалии он снял и заткнул сзади за пояс ещё перед прыжком с дерева на окно башни. Теперь под ногами чувствовался холод, исходящий от каменного пола.

Из глубины коридора послышался звук шагов, заставивший Тадао вжаться в тёмный угол стены, куда совсем не попадал свет.

Мимо прошёл человек, судя по скромной одежде, из прислуги самого низшего ранга, и поздоровался с кем-то, кого монах до этого не заметил. На приветствие ответил мужской голос. Присмотревшись, Тадао разглядел очертания солдата, укрывшегося в таком же тёмном углу, как и тот, где прятался лазутчик. Это место находилось как раз на пути к лестнице, на которую необходимо было попасть. Он ещё сильнее вжался в стену и замер в ожидании.

Минуты тянулись медленно и напряжённо. Монах чувствовал, что и его время на исходе. Беспокойство нарастало, сердцебиение участилось. Тадао максимально замедлил дыхание, чтобы успокоиться и взять эти неприятные ощущения под контроль.

Снова послышались шаги. Из полумрака возникла ещё пара слуг с большой чашей в руках. Они также поздоровались, проходя мимо гвардейца, и направились вверх по лестнице, а тот зашагал следом. Это был шанс.

Монах, словно кошка, скользнул вдоль стены, босыми ногами по холодному камню, держась на расстоянии, но не выпуская из виду идущих впереди.

Поднявшись на пару этажей выше, он оказался в совершенно другом помещении. Оно было просторным и хорошо освещено ярким фонарём, свисающим с потолка. Лазутчик присел, спрятавшись за большой медный жбан. А когда шаги слуг и гвардейца затихли где-то в дальних комнатах, вышел из своего укрытия и огляделся.

Комната была забита различной кухонной утварью. И теперь, поскольку это был уже первый этаж дворца, а не его фундамент, сделана полностью из дерева, а не из камня. Каждый день здесь, должно быть, готовят лучшие повара страны.

Из кухни вело несколько дверей. Запрыгнув на стол, Тадао потушил фонарь, а потом приоткрыл самую широкую из них, ведущую в большое неосвещённое помещение с длинным столом в центре. Ступив на ковёр, он двинулся вперёд, как вдруг открылась дверь с противоположной стороны зала, и кто-то вошёл. Монах успел нырнуть под стол.

Вошедший прошёл рядом и скрылся на кухне, откуда тут же послышался его недовольный голос:

— Чёртов фонарь.

Это был ещё один из многочисленных гвардейцев императорской стражи. Он долго высекал искру, пытаясь поджечь фитиль масляного светильника, наконец это ему удалось. Теперь можно было порыскать по кастрюлям в надежде утолить голод, пока никого нет.

Тадао уже успел проскользнуть из зала в следующее помещение и замер. Впереди, спиной к нему, в полумраке, сидели двое рабочих и, натирая до зеркального блеска посуду, что-то бурно обсуждали.

— Ещё одна неудача — и нам конец! Три тщательно, — пытался командовать один из них.

— Сколько ни три, а при таком свете хорошо не ототрёшь. Пойду, попробую раздобыть нам более яркий фонарь, — ответил второй и, отложив в сторону очередную тарелку, стал подниматься со своего места.

Монах подпрыгнул и ухватился за деревянную балку перекрытия, а следом зацепился за неё ногами. Он успел скрыться ровно за мгновение до того, как слуга повернулся и сделал пару шагов в сторону двери, возле которой только что стоял Тадао.

Лазутчик остался незамеченным, вот только заткнутый за пояс меч предательски торчал над макушкой стоящего прямо под ним человека, норовя тронуть своим концом сложенный традиционным способом хвост. Но благо, этого не произошло, и мужчина, почесав затылок, вышел из комнаты.

Ноющая боль отозвалась в плече. Монах тихо встряхнул рукой.

Второй работник продолжал тщательно тереть блюдо, пока не решил, что уже достаточно. Он поднял тарелку и посмотрел на своё отражение в её керамическом дне. Картинка была чёткой, за исключением небольшого тёмного пятна у правого уха. Работник вновь взялся за тряпку и, что-то мурлыча себе под нос, продолжил начищать дно, пытаясь убрать изъян. Взглянув ещё раз и убедившись, что достиг цели, принялся за следующую.

В это время Тадао, которому удалось незаметно поменять положение и стать сверху на балку, пока слуга оттирал пятно, как тень проскользнул под потолком и оказался уже в следующей комнате.

Так, перемещаясь для большей устойчивости на четвереньках, монах преодолел несколько пустовавших помещений, пока балка не упёрлась в стену. Теперь под ним находилась молитвенная.

Тадао спрыгнул на ковёр и оказался перед большой статуей, украшенной драгоценными камнями. Подойдя ближе, он всмотрелся в монумент. В свете луны, пробивающемся через приоткрытое окно, перед ним возник знакомый лик. Это была статуя Сономо. Немного странно, ведь обычно ему посвящают самый скромный уголок, а не делают дорогую кумирню.

За стеной прозвучал окрик:

— Стой. Ты куда?

Женский голос ответил:

— Господин изволил чайную церемонию.

Монах заметил, как отбрасываемая через бумажную дверь тень поклонилась, держа при этом поднос с посудой, от которой шёл пар.

— Пойдём! — строго скомандовал стражник и повёл служанку.

За ними высунулась любопытная одноглазая голова, но тут же спряталась обратно, завидев свет и сразу несколько гвардейцев.

По прямой было не пройти. Тогда лазутчик выглянул в окно. Охраны внизу не было. Он вылез наружу и, используя как опору перекладины оконной рамы, через резной деревянный карниз перебрался в комнату на этаж выше. Для этого пришлось приложить некоторые усилия. Кажется, рана на плече стала кровоточить.

По удачному стечению обстоятельств, Тадао оказался в банном помещении. Тут было много благовоний, полотенец и разных трав. В середине стояла большая купальня на несколько человек. Чтобы заполнить такую, нужен, как минимум, десяток слуг с большими ведрами. Рядом как раз стояло одно, с давно остывшей водой.

Монах умылся, после чего отрезал кусок от одного из полотенец, затем промыл и перевязал рану. Он уже заканчивал процедуру, когда услышал шаги и строгий голос:

— К господину её!

Стражник, из рук в руки, передал служанку с подносом своему товарищу.

Когда шаги стали отдаляться сразу в две противоположные стороны, Тадао последовал за парой теней вдоль коридора, пройдя из банной комнаты в спальню. Но дальше тени исчезли, свернув за угол и оставив монаха в безвыходном положении. Он мог последовать за ними, только выйдя из своего укрытия. Нет, так гвардеец его заметит.

Ещё одно окно стало очередным спасением. Тадао, дотянувшись до карниза уже третьего этажа повис на нём. Его встретил свежий холодный воздух, перемешанный со снежными хлопьями. Нащупав под ногами опору в виде резной головы дракона, коими в изобилии были украшены деревянные стены дворца, лазутчик забрался на карниз и плотно прижался к оконной раме. Выше был только балкон, примыкающий к императорским покоям. Он выступал далеко за пределы стены, нависая над головой монаха. Так что попасть туда снаружи не представлялось никакой возможности.

По комнате, у окна которой оказался Тадао, прошли всё те же — служанка с подносом и стражник. Их сопровождали зоркие взгляды телохранителей императора, готовых в любую секунду пожертвовать жизнью ради своего господина.

Эти бойцы отличались от остальных гвардейцев тем, что не носили доспехов, прикрывающих всё тело, но лишь отдельные фрагменты брони, защищающие сердце, шею, запястье и пах. А также у каждого из-за пояса торчала пара коротких мечей, созданных для боя в замкнутом пространстве.

Но без сомненья, эти бывалые искусные воины филигранно владели своим оружием в любых условиях. Простых солдат среди них не было. Все принадлежали к семьям высших военных сословий, с ранних лет готовивших своих детей к службе в личной охране императора. Такие церемониться точно не станут.

Один из телохранителей отпустил стражника и сам повёл служанку в следующую комнату. Тадао ничего не оставалось, кроме как следовать в том же направлении, но снаружи стены, вжавшись в неё и аккуратно переступая по карнизу мелкими шагами.

Подобравшись к соседнему тёмному окну, монах взялся за створку, чтобы немного её приоткрыть. Но не успел этого сделать, так как в помещении внезапно загорелся свет, а створка сама отъехала в сторону. Тадао отдёрнул руку и замер.

Наружу высунулась голова, а за ней и плечи. Человек перегнулся через подоконник и посмотрел вниз, потом, не спеша, повернул голову влево, после чего, так же не спеша, вправо. На мгновенье он тоже замер, может, от испуга, а может, от неожиданности, уставившись прямо в глаз неизвестно откуда возникшего перед ним дьявола в чёрном.

Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы монах успел просунуть руку в оконное пространство и, схватив охранника сзади за пояс, резко выдернуть его из комнаты, отправив в нисходящий полёт к подножию башни. Когда остальные услышали крик своего товарища и повернули головы в сторону окна, внутри комнаты, прямо перед ними, уже стоял незнакомец.

К этому времени служанка успела скрыться в соседнем помещении, относящемся, судя по всему, к покоям самого́ императора.

Четверо телохранителей тут же оголили клинки и двинулись на монаха. Он тоже не стал выжидать и сделал шаг навстречу, одновременно принимая свою излюбленную низкую позицию.

Первая пара атаковала с двух сторон безостановочной серией ударов, после которой сразу откатилась назад, а их место мгновенно заняли другие два бойца. Они были быстры, как молнии, меняя друг друга после каждой серии, а их тактика не оставляла противнику шансов.

Но Тадао недаром когда-то слыл лучшим мастером. Меч с красной рукоятью замелькал в воздухе с ещё большей скоростью, чем короткие клинки нападавших. Монах успевал отражать атаки, но долго такого темпа выдержать не смог бы никто. Надо было что-то предпринять.

Тадао резко выдохнул и, выплеснув всю энергию, которая у него ещё оставалась, сам пошёл в наступление, тесня противников к середине комнаты. А затем, неожиданно для нападавших, сделал кувырок назад через голову, вновь оказавшись у открытого окна.

Лазутчик исчез так же внезапно, как и появился. Всё стихло.

— Я звоню в колокол! — выкрикнул один из гвардейцев, направляясь быстрым шагом к двери в коридор, чтобы оповестить весь дворец и ближайшие окрестности.

Но до двери он так и не дошёл. Через стену, разделяющую комнаты, его горло пронзил меч.

Двое бойцов ринулись к месту, где должен был находиться сам хозяин оружия, проткнувшего их товарища, и вначале изрешетили своими клинками тонкую перегородку, а затем и вовсе выломали её, проникнув в соседнее помещение. А третий в это время, чтобы не дать противнику уйти, выскочил в коридор и забежал внутрь комнаты уже через дверь. Но никого постороннего, кроме своих же обескураженных товарищей, он там не обнаружил. Один из гвардейцев пошёл к окну, створка которого была открытой.

Монах появился внезапно за спинами двух бойцов, наблюдавших за третьим, выглядывающим наружу.

Спрыгнув с подпотолочной балки, он избавился от одного из противников, разрубив надвое от плеча до пояса, а второму всадил стопой по внутренней части колена и развернул его грудью прямо под остриё клинка, который успел метнуть стоящий у окна. Этот боец, вращая вторым мечом, смело пошёл в атаку.

Тадао не хотел проливать лишнюю кровь:

— Твоя жизнь не стоит мнимой чести, лучше отступи.

Нет. В личную охрану императора брали лишь лучших и несгибаемых, готовых сражаться до конца при любых обстоятельствах.

Те ярость и упорство, с которыми дрался соперник, вызывали у монаха уважение. Он понимал, что этого человека придётся убить, как и остальных, ведь по-другому его не остановить. И всё же.

Быстро вложив клинок в ножны, Тадао отбил ими очередной удар и, присев, тут же сам нанёс зачехлённым мечом мощный боковой в область правого колена нападавшего. Отбив ещё один, прокрутился на месте на 360 градусов с одновременным боковым по левому колену. Закончил монах свою серию, выбив меч из руки противника ударом по запястью, после чего свалил его на пол передней подсечкой.

В падении телохранитель всё же успел выхватить из-за пояса короткий боевой нож, оставив им на ноге Тадао резаную рану. Надо отдать должное, сражался он до последнего.

Но это уже не могло остановить «дьявола в чёрном». Выбив ногой нож из руки поверженного бойца, он сел ему на грудь и надавил зачехлённым мечом на горло, пережимая сонную артерию. Тот несколько раз дёрнулся в попытке освободиться, но вскоре, потеряв сознание, затих.

Бедро Тадао кровоточило. Ближайший труп был не против, чтобы его одежду использовали в качестве бинтов.

Когда монах закончил обработку раны и уже выходил в коридор, позади раздался какой-то шорох и лёгкий звон. Обернувшись, он увидел очнувшегося телохранителя, держащего в руках короткий меч. Но клинок был направлен не на победителя, а на собственный живот. Дрожащими руками храбрый гвардеец пытался сохранить свою честь.

— Очень жаль, — промолвил Тадао и прошёл в комнату, где его уже ждали.