Мое ускорение

Глава 23

Заглядываю в пакет, там блок «Мальборо» и бутылка коньяка. Пакет, я так понимаю, тоже мне, это сейчас отдельный подарок.

— Не кисло, — признаю я. — И кто этот заслуженный член комсомольской организации?

— Это не член, а… — неожиданно сбился Пашка. — В общем, комсомолка это, моя одноклассница. Ты Поле не говори, она не так поймёт ещё.

Смотрю удивлённо на парня, вот не тянет он на ловеласа. А он ходок. Зря, конечно, рискует. Полина — баба деревенская, может и пришибить. Не Пашку. Соперницу.

— Диктуй кого, я сам Ире скажу, чтобы внесла в списки, — решаю помочь я.

Посидели ещё немного за чаем с тортиком, Пашка не отказался, разумеется.

Вот и первое сентября. Воскресенье. Из полусотни человек, которые сейчас придирчиво осматривают деревья, шестеро внесены по моему указанию. Шестеро внесены, двоих уже предупредили, но поскольку было четыре замены от моих товарищей по орггруппе, четверым из уже приглашённых нет дела. Получается, зря дернули ребят. Выручил Пашка.

— Я договорился с лесхозом, ещё четыре кедра посадим, — деловито проинформировал он. — А то у нас четыре человека зазря приехали.

— Молодец! — искренне хвалю парня я.

Я к нему по-человечески, и он старается от души, а не формально работает. Разглядываю четверку, которую заменил в последний момент. Вон стоит кандидат от Иры Моклик.

Никакой не родственник, а явно хахаль — высокий светловолосый парень. Не смотрят так на брата, уж я-то понимаю. Девушка Пашки похожа на него самого — упитанная, умная (раз в очках) и робкая. Что делать с тяжёлым деревом не понимает. Поможем, народу нагнали тучу, есть даже фоткоры. Безрукий парень с «Красмаша», как я помню, никому помогать не позволит. Илья уже шепнул, что любое предложение помощи его очень злит. Да, он инвалид, но не любит, когда его как инвалида опекают. Если может сам сделать, пусть сам и сделает. А что там мочь? Ямы приготовлены, поставить туда дерево и закопать. Не ожидал от Илюхи такой чуткости к инвалидам. Девушка от него обычная, школьница по виду, на молодых его тянет. От меня двое. Случайно пойманный в городе будущий олигарх Зырянов и ещё один знакомый мне человек из будущего. Футболист. Несмотря на то, что сейчас наша команда «Автомобилист» играет во второй лиге, интерес к ней огромный. После каждого матча закрывают Коммунальный мост на полчаса, например, иначе спортсменам не выйти со стадиона. Всего пару лет назад клуб занимал третье место! В своей четвертой зоне, конечно. Тоже мне достижение. В этом году результаты средние. Одного игрока в будущем из Красноярска запомнил. Плющ Костя, пока ему двадцать два, в прошлом году забил в дебютном сезоне шесть мячей, в этом пока два. В девяносто втором будет играть за сборную СНГ. Вообще-то, трех помню, кроме Кости, ещё Тарханова и Романцева. Но их все знают, и они уже не комсомольцы. В команде на мой звонок странно отреагировали.

— Отчислять хотели его, за пьянку, — прямо мне сказал главный тренер «Автомобилиста» Уринович Юрий Альбертович. — Да он и сам не хочет футболом заниматься.

Это ж как я наследил-то, что так поменялось все у парня? Неплохой игрок, а уже собирается завязывать со спортивной карьерой!

— Возьмём на поруки, — солидно пообещал я.

— Ну, смотри, я после этого года ухожу на отдых, кого вместо меня поставят — не знаю, но отношения в команде Костя с тренерами испортил. Лучше поискать ему другую команду.

Я поискал… Нашел.

Ростов-на-Дону имеет сейчас две футбольные команды, одна — «СКА», которая стоит навылет в высшей лиге и «Ростсельмаш», который из второй рвется в первую. Специально звонил Виктору Семеновичу, моему покровителю из Ростовского обкома КПСС. Поболтали, я рассказал, в том числе, и про неплохого футболиста, который разок оступился и испортил отношения с тренерами. Минут за пять мой вопрос был решён.

— Не «СКА», конечно, но хороший клуб «Ростсельмаш». Сделаем просмотр твоему протеже, — пообещал второй секретарь обкома КПСС. — Комната пока в общаге будет, зарплата заводская, на Комбайновый устроим его.

Ах да, сейчас профессионалов-то нет, якобы простой рабочий с «Ростсельмаша» играть будет.

И вот сейчас смотрю на своего протеже и сомневаюсь, что поступил правильно. Приехал с девицей и перегаром. Девица на сносях, пузо видно. Судя по кольцам, жена ему. Вот чего я раньше не узнал? Парень не похож на хулигана, а жена похожа.

— И зачем ему ехать в Ростов? — подбоченилась девушка, допрашивая меня.

— Карьера, честь советского футбола отстаивать будет! — начал уверенно я и понял — тут мои комсомольские закидоны не прокатят.

— Комната в общаге, зарплата заводская сразу. Морозов нет, тепло, ребёнок расти в хорошем климате будет, а не там, куда ссыльных отправляли. Он от меня поедет, за него просили из обкома КПСС, значит какой-никакой, а блат. Просто так не выкинут как собачонку. Команда в этом году выйдет в первую лигу, там игрока могут заметить из высшей, а это и зарубежные поездки и место в сборной, например. А тут ловить нечего, наши футболисты десятыми идут из четырнадцати команд, да и отношения плохие у Кости в команде. Плюс тренер, который твоего мужа в состав ставит, последний год работает, а кто будет новым тренером — непонятно. Может дурак какой, — делаю расклад я и понимаю — парень поедет.

— А тебе зачем? — подозрительно смотрит на меня деваха.

— Видел игру его — талант. Помочь хочу, по-комсомольски, — делаю честные глаза.

— Ну, спасибо, — тянет слова беременная.

Иду на трибуну, и в спину доносится вполголоса от жены:

— По-комсомольски! Ишь ты!

Интонация такая — мол, идиот блаженный, что с него взять? Такой я себе… полезный идиот!

Сама аллея пока не смотрится. Асфальтовая дорожка с ямами по бокам. В будущем заменят асфальт на плитку тротуарную. Не я. Родственники будущего мэра или его хорошие знакомые. Я сразу озаботился скамейками антивандального исполнения, то бишь бетонными. Такие уже местный завод «Культбытстрой» изготавливает. Земля вдоль дорожки обсыпана гравием, выглядит нарядно! Урны установлены. Вкопанные, антивандальные тоже. Пяток больших бетонных вазонов с красивыми цветами, кто распорядился — не помню, молодцы ребята, я не подумал об этом. Фонари установили, десяток пока дали, зато уже горят тусклым светом. Кроме комсомольцев, много местных жителей вокруг — благо, выходной день. Всем интересно. Залезаю по ступеням к микрофону и понимаю — засада. На открытие приехали комсомольские начальники города, посетили мероприятие и представители горкома и крайкома КПСС, плюс ещё куча важных людей. Подстава! Я их не звал, думал, келейно откроем, да за часик управимся. Что, им в школы на линейки не надо? Я специально подгадал открытие на первое сентября! Косяк. Начальство никуда не посадил — это раз, слово им предоставлять надо будет — это два, да и куча народа — это не один человек, хоть какую мелочь, да заметят полусотней глаз.

«Суки», — тоскливо размышляю я, поправляя микрофон.

С микрофоном проблем нет, лично проверил.

«Ничего, прорвёмся», — решаю зло про себя и начинаю речь.

— Дорогие товарищи комсомольцы, коммунисты, жители города Красноярска. В честь наступающей годовщины…Посланцы комсомола всегда занимали передовые рубежи, на трудовом и военных фронтах…Шесть раз Родина отмечала орденами дела и заслуги комсомольцев… Для вас, земляки, эта аллея… гулять по ней и мечтать о… Предлагаю перейти от красивых слов к красивым делам!

Короче, речь из меня лилась гладко и не по бумажке. Вижу, она захватывает людей вокруг, особенно местных жителей, которые с интересом смотрят на диковинные растения. Голубую ель те могли только на Красной площади в Москве видеть. Мысль о том, что им будет, где культурно отдохнуть, погулять — новая, но не может не нравиться! Зачитываю списком имена всех пятидесяти семи человек, которым доверили право высаживать деревья, и… предлагаю перейти к делу. Никому не дал высказаться. А нехер! Таблички заготовлены, грамоты тоже, всех делов — поставить дерево и закопать. Тем не менее, несмотря на большое число помощников, возимся с этим ещё полчаса. Сам иду к группе товарищей во главе с Капелько.

— Владимир Прохорович! Спасибо, что нашли время прийти… — пожимаю я протянутую руку коммуниста.

— Это вон Комлеву Сергею… — Капелько явно забыл отчество зав сектора.

— Павловичу, — улыбается тот.

Да кто бы сомневался.

Деревья посажены, политы, таблички стоят, надо ещё граблями пройтись.

— Я прошу прощения, граблями надо пройтись, чтобы было красиво, — говорю я и иду немного поработать.

Граблей всего пяток, не тащить же их шесть десятков, и так лопаты бы не просохатить, вон знакомый дядя-собаковод чё-то вертит в руках казённый инструмент. Глаз да глаз. Впрочем, Александра бдит, я вижу.

— Молодец, Анатолий, отлично провел мероприятие, а люди как довольны! — внезапно слышу голос рядом. — И аллея на загляденье, в центре города нет таких! Даже урны стоят!

Бля… Капелько не погнушался взять инструмент и поработать вместе со всеми. Оглядываюсь. Не он один, ещё несколько высокопоставленных чиновников работают, … остальные приглашённые смотрят даже завистливо. Граблей мало, досталось только самым достойным. Щелкают фотоаппараты.

— Нам парень ещё каток обещал во дворе, — простодушно сдала меня девочка лет десяти.

— И какой-то городок для выгула собак! — в тон ей добавляет дядя, который выгуливал гончую.

— Ну-ка! — интересуется первый секретарь горкома КПСС.

Пришлось рассказывать свои идеи.

— Вот кого в горисполком надо! — серьёзным тоном говорит Капелько, указывая на меня. — И организатор отличный, и идеи хорошие!

Чё бы им плохими быть? Хорошие идеи, будущим обкатанные. Елки радуют своим нарядным видом глаз, на скамейках уже сидят прохожие, урны наполняются мусором. Поднимаю машинально фантик и закидываю в урну.

— Дворника выделишь им, и чтобы урны каждый день выносили, — заметив мои движения на ниве чистоты, командует коммунист серьёзному дяде. — Вот так и надо работать — минимум речей, больше дела, и самому, самому не гнушаться!

Заметил взгляд Комлева, такой завистливый. Прям вижу как ему хреново, что не его хвалят.

Владимир Прохорович решает подвести меня до общаги, он, оказывается, в Академе живет! Подзываю Сашку и прошу проследить, чтобы ничего не пропало, и вообще. По пути партиец рассказывает про свою биографию, спрашивает о моей. Довезли меня до дверей, даже чуток на газон заехали. Я радуюсь, что безумная Лукарь уехала и не видит этого. Ей нет разницы, кого ругать. Цветы на газоне около входа она лично сажала. Выхожу из машины, Капелько тоже вышел.

— Зайдём, покажешь, как живешь? — предлагает он.

Лоб покрыла испарина. Отказать? Да как? А дома… презики, разумеется, я выкинул, а вот подарок Пашки за очкастую любовь лежит на видном месте. Коньяк и сигареты. То, что надо для «высокоморального» облика.