Миры Пола Андерсона. Том 20

Глава 25

В тот день в Торонто Айра Квик изгонял зиму с гигантского видеоэкрана записью Йоркского монастыря. Изображение не было статичным, оно медленно двигалось, открывая тонкие фасады, изящные и высокие своды светящихся окон этой очаровательнейшей из средневековых церквей. Приглушенный до пределов слышимости, но от того не потерявший своей мощи, раздавался григорианский напев. Все вместе напоминало, чего достиг человек, — одинокий и привязанный к земле; теперь его наследству угрожали нелюди. Это зрелище лишь укрепило его решимость.

Семен Ильич Макаров, премьер Великороссии, сидел напротив за столом. Он прилетел сюда инкогнито по срочному требованию Квика.

— Вы являетесь самой могущественной персоной в нашей группе, — сказал североамериканец. — К тому же мы с вами относимся к числу наиболее решительных. Разразился кризис, нам следует посоветоваться и принять решение. Я не мог вдаваться в подробности по телефону вне зависимости от наличия у вас шифрующего устройства. И я не мог посетить вас: все имеющиеся у меня линии связи сходятся в этом кабинете.

Появившись у Квика, Макаров тут же закурил жуткую сигарету, глубоко затянулся и решительно сказал на испанском с акцентом:

— Итак, что вы хотите мне сообщить? — Крепкий мужчина с моржовыми усами и тонкими седеющими волосами, в немодном мятом костюме; пережив гражданские войны, разодравшие его отечество, Макаров посвятил свою жизнь его грядущему воссоединению.

— Ничего такого, чего вы уже не знаете. Вам, как и мне, прекрасно известно, что «Чинук» приближается к Т-машине и достигнет ее через три часа. Вот поэтому я должен оставаться на месте. Кто-то должен дать новые приказы, если возникнет что-то непредвиденное. — Квик прихлопнул ладонью. — Христос! Время на полет сигнала составляет более двадцати минут!

— Да, наша группа согласилась с тем, что ваша позиция предоставляет вам наилучшую возможность принять на себя всю ответственность. Почему вы вдруг решили поделиться ею со мной?

— Мы и без того разделяем ее, senor Макаров. — Квик нахмурился. — Есть еще одно новое событие, надеюсь несущественное. Я узнал об этом, пока вы находились в пути. Обычно меня информируют о делах на Колесе Сан-Джеронимо. Тот факт, что я занимаюсь своим любимым исследовательским проектом, служит в данном случае достаточным извинением. Трокселл, естественно, не сообщает никаких подробностей по лазерному лучу, но он обязан периодически давать условный сигнал о том, что все в порядке. И не дал его в назначенное время.

— Плохо!

— Возможно, это просто потеря бдительности. Трокселл становится все менее пунктуальным; изоляция и напряженность сказываются и на нем и на его людях. По-моему, мне не следует немедленно посылать запрос — слишком подозрительна подобная заинтересованность — в тот момент, когда «Чинук» требует моего полного внимания. — Квик помедлил и добавил внушительным тоном:

— И все же анализ радарных данных свидетельствует, что корабль Бродерсена воспользовался странным экономическим режимом ускорения, чтобы лечь на затребованную нами траекторию. С учетом астрономических расстояний и электромагнитного экранирования он провел в радарной тени Колеса несколько часов.

Макаров крякнул, словно его ударили.

— Почему вы сразу не сообщили нам об этом? Квик вздохнул:

— Это обнаружилось совсем недавно. Прошу вас, поймите меня правильно, сэр. Мы… я… должны продолжать свое дело, но с осторожностью: в дело, увы, вовлечено слишком много народа. И отправка информации с повышенным приоритетом вызовет подозрения. Если я выделяю конкретный вопрос, все немедленно принимаются размышлять о причинах.

— Ха! У меня в Великороссии все организовано лучше. — Вот почему вы столь необходимы для наших действий. — «Ах ты, варвар, тиран».

— Итак — какова утечка информации… сколько, какого рода и к кому?

Квик развел руками:

— Определить конкретно пока невозможно. Я уже говорил вам, что, в отличие от вас, имею дело не с немногими дисциплинированными людьми, чье молчание гарантировано. Я сделал все возможное, чтобы держать вас au courant, но в той мере, насколько сам мог следить за потоком событий.

— Так. Впрочем, моего внимания требуют множество вопросов. Что, если вы вкратце сообщите мне, сумели или нет определить конкретную тему.

«Он играет со мной? Или же под крестьянской проницательностью скрывается тупость? Макаров нужен мне сегодня не для этого… но я нуждаюсь в нем, а потому придется быть вежливым. Быть может, через несколько лет…» — разложив факты в своей голове, Квик начал:

— Наша исходная группа, конечно, знает всю историю. В том числе исполнители, которых мы привлекли. — К ним принадлежал весь экипаж сторожевого корабля «Ломоносов», большая часть которого была набрана заново; корабль уже отправлен через Т-машину к Фебу: ждать появления «Чинука». Экипаж составили из ветеранов Макарова, ушедших на космическую службу после войны, но оставшихся преданными своему старому предводителю, и технически подготовленных тайных агентов самого Квика. Ему оставалось только восхищаться тому, насколько быстро премьер устроил все по его просьбе. Астронавтический комитет изъявил благодарность за столь быстрое исполнение дела. Теперь «Бору» не придется оставлять свое место, чтобы провожать судно к месту задержания.

— Я велел психологам обследовать экипаж «Дайсона». Предлог придумали они сами, — якобы вознамерившись исследовать реакцию космонавтов на чрезвычайные ситуации. Конечно, никто из них не подозревал истины, хотя все удивлялись такой заботе. Никаких серьезных проблем, на мой взгляд. — «Дайсон» выполнял роль сторожевого корабля у Солнечных ворот, когда «Эмиссар» вернулся в систему Феба. Квик почти жалел, что не верит в Бога и не может поблагодарить его за то, что Том Арчер, капитан «Фарадея», охранявший Ворота с другого конца, проявил смекалку и верность. Он выслал автопилот, попросил «Дайсона» пройти через Ворота и оказать необходимую помощь. А сам немедленно повел «Эмиссара» в противоположном направлении. Как и ожидалось, никого не обнаружив возле Т-машины в Солнечной системе, он тут же увел своего пленника на безопасное расстояние и связался с Квиком. Ко времени возвращения «Дайсона» министр уже подготовил объяснение озадаченному капитану: дескать, извините и все-такое, но внезапно возникла необходимость провести груз крайней секретности так, чтобы о нем не сумели проведать экстремисты на Земле или Деметре.

— С «Фарадеем» дело обстоит сложнее, но я ведь могу и не повторять этого? — Арчер и его помощник дали подписку о молчании, но было бы неразумно по одному перебирать экипаж. Эти люди обрадовались возвращению «Эмиссара» и подняли шум относительно того, что корабль отправлен в карантин, и не с подобающими случаю предосторожностями, а как вражеское судно. Проконсультировавшись со своими хозяевами, капитан сообщил своему экипажу следующее:

— Получается, что корабль доставил назад нечто опасное… Может быть и нет, но правительство хочет провести расследование тщательно и осторожно, не возбуждая публичной истерии. Поэтому, чтобы обеспечить полное сохранение секретности, мы отправляемся на Гадес с научным поручением. — Быстрые и многофункциональные сторожевики часто выполняли исследовательские задания. Внешний мир системы Феба обладал некоторыми особенностями, о которых планетологи хотели бы узнать поподробней. — Да, это оторвет нас от семьи и друзей, которых вы надеялись вскоре увидеть, но приказ есть приказ. Родичей известят о том, что с нами все в порядке. Потом мы получим жирную плату за дополнительные обязанности — «Фарадей» не останется там навечно.

— Наибольшую опасность, пожалуй, представляет Трокселл и его агенты, — продолжал Квик. — Вне зависимости от тщательности отбора они уже много недель выслушивают проклятые и убедительные аргументы в пользу звездных полетов. Если один или двое из них изменят… то смогут погубить нас в тот самый день, когда ступят на Землю.

Вот те люди, о которых следует побеспокоиться. Кроме них у нас есть множество менее очевидных кандидатов. Это те, кто заправляет всем делом, начиная от моего ассистента Шово и Зои Паламас, которую я пугал опасениями скорого восстания на Деметре, вплоть до техников на космических станциях, которых просили обнаружить «Чинук» и передать ему команду возвращаться домой.

Сэр, ситуация не только опасна, она ухудшается. Я все менее и менее способен справиться с нею самостоятельно. Необходима сильная поддержка. Из всей нашей группы лишь вы способны предоставить мне таковую.

Макаров свирепо ткнул сигаретой в пепельницу, потянулся к другой и буркнул:

— Так что вы хотите от меня именно сейчас? Квик вздохнул:

— Если бы я знал это, сэр, мне бы, наверное, было незачем обращаться к вам. Дело в том, что ситуация может выйти из-под контроля. Если дела пойдут неважно, я, возможно, не сумею сохранить все в тайне. Более того, я не имею достаточного опыта в этой области. Но, используя ваши советы, связи, предложения… вы следите за моей мыслью?

Предположим, все сойдет в соответствии с нашим расчетом. «Чинук» вернется к Т-машине, послушно сохраняя молчание по аутеркому. Дежурит сторожевой корабль «Коперник», на помощь ему спешно выслан «Альхазен». Экипажи обоих кораблей предупреждены о том, что «Чинук» разыскивают на Деметре и считают захваченным опасными преступниками. К тому же Бруссap из Европейской федерации позаботился, чтобы на «Альхазене» капитан и стрелок оказались людьми, которые не рассуждая исполнят приказ и будут стрелять при любом сомнении. Национальное правительство защитит их потом перед бюро расследований… Итак, предположим, что «Чинук» проходит к Фебу без всяких инцидентов и «Ломоносов» эскортирует его прочь. Оказавшись подальше от «Бора», «Ломоносов» посылает абордажный отряд, который арестовывает деметриан, допрашивает их, связывается с губернатором Хэнкок и ожидает дальнейших распоряжений.

Мы еще не знаем, что именно успела натворить шайка Бродерсена и что еще может сделать. Следует рассчитывать на какой-нибудь пакостный сюрприз. Например, они могли распропагандировать охрану на Колесе. Мы должны быть готовы к быстрым и решительным действиям.

Ну а сейчас надо ждать неприятностей, которые начнутся в ближайшие несколько часов и реализуются сотней непредсказуемых вариантов. Что делать тогда? Повторяю, сэр, события развиваются слишком быстро. Нам придется импровизировать, нас мало, наше прикрытие изобилует дырами. Слишком много людей — от Гадеса до Колеса и обратно — вскоре будут задавать слишком много вопросов. Что будем мы делать? Макаров пыхнул вонючим дымком.

— Все зависит от того, какова реальность, — сказал он. — Вы правы, я буду ожидать рядом с вами.

И, подумав мгновение, добавил:

— Абсолютная реальность всегда чревата смертью.

Квик выпрямился. «Я наполовину боялся именно этого. Но неужели наполовину и желал?»

— Я не вполне понимаю, — осекся он.

— Разве у англичан нет поговорки: мертвые не говорят?

«Да, и сколько же могил наполнили твои палачи, Макаров?» Язык Квика сделался ватным. Ему стало холодно, хотя в кабинете было натоплено.

— Мы имеем… наша группа… обсуждала крайние меры, — на случай крайней необходимости.

— Вы только что говорили мне, что необходимость становится крайней, — осознавая это или нет.

Квик ухватился за ручки кресла. «Нападение!»

— Что, если вы выразитесь конкретнее, сэр? Макаров взмахнул сигареткой.

— Ну хорошо, — голос его оставался деловитым. — Как вы понимаете, я думал об этом и переговорил с людьми из нашей команды. До вас очередь не дошла, но простите, в этом нет оскорбления. Ваши действия и сам факт вашего лидерства демонстрирует наклонность к реализму.

Можно уничтожить «Чинук» и его экипаж. А потом выслать доверенное подразделение и вывести в расход персонал Колеса, в том числе Трокселла.

Что касается «Фарадея»… не знаю, можно послать «Ломоносов» и уничтожить его у Гадеса. Потом придется объяснить все потери прискорбной серией несчастных случаев, происшедших в столь тесной последовательности. Но в отношении «Фарадея» можно не торопиться. Пожалуй, я бы предпочел пощадить его, поскольку экипаж слышал намеки на чудовищ со звезд.

В идеальном случае мы объясним происшедшее в Колесе тем, что чудовища поработили экипаж «Эмиссара», а потом взяли верх и на карантинной станции. Ну а когда Бродерсен явился к ним со своим частным расследованием, они приманили «Чинук» к себе, захватили людей и отправились в корабле на родную планету, к счастью возбудив подозрения на «Ломоносове», который разнес их на куски.

— Невзирая на общность намерений — фантазии, мой друг, фантазии. — Квик счел необходимым ответить шепотом. — Вы серьезно предполагаете, что мы сумеем заставить человечество проглотить подобную чушь?

— Слопают, — отвечал Макаров. — Когда правительство что-нибудь утверждает, граждане не станут оспаривать.

Имейте в виду, я не утверждаю, что подобная стратегия легко осуществима, это нам еще следует выяснить. Например, захочет ли Стедман в полной мере помочь нам? Самообладание может и отказать этому человеку, когда он представит себя перед лицом своего Бога. А если он или кто-нибудь еще окажется ненадежным, тогда как поступить с ними? И еще: как вообще объяснить и оправдать тот факт, что многие высокопоставленные члены Совета не были приглашены на консультацию? Какие свидетельства мы можем сфабриковать? Что посоветовал бы умный человек?

Проще всего достичь цели можно с помощью воображаемого вторжения со звезд. Скажем, что охране обеих Т-машин было приказано истребить инопланетные корабли в тот самый миг, когда они появятся. Общественное мнение поддержит нас и потребует закончить исследования, но следует считаться с угрозой разоблачения.

Быть может, безопаснее всего уничтожить «Фарадей» вместе со всеми остальными, причем так, чтобы его гибель могла показаться несчастным случаем или результатом действий террористов. В таком случае нам придется найти другой политический маршрут к нашей цели, быть может более длинный.

Поверьте мне, сеньор Квик, следует забыть про застенчивость. У нас должно хватить мужества, чтобы рискнуть многим. Поверьте, неопределенность сулит нам еще более грозные опасности. Да, я безусловно обязан находиться рядом с вами в ближайшие часы, — закончил Макаров.

— Вы говорите ужасные вещи, — запротестовал Квик. — К тому же некоторые из тех, кого вы собираетесь убить, убежденно помогали нам.

— Я слыхал одну английскую пословицу, — возразил Макаров. — Не разбив яиц, омлета не сделаешь — точная мысль.

Мне случалось в прошлом подписывать смертные приговоры своим последователям, прежде исполнявшим важные роли. Это случалось тогда, когда они обнаруживали некую независимость в выполнении моих приказов. Или же у них заводились сомнительные помощники, или… поймите, мне приходилось возрождать государство из хаоса, и каждый отдельный случай просто нельзя расследовать.

Руководствуясь несколько другими причинами, чем вы, сеньор Квик, мы тоже считаем необходимым, чтобы человеческая раса оставалась дома, выполняла свое природное дело и отгоняла всех посторонних по крайней мере до тех пор, пока не сумеет организоваться настолько, чтобы справиться с ними. Вот что жизненна важно. В дни, не знавшие клеточной терапии, какая женщина не решилась бы удалить пораженную раком грудь? Красота — красотой, но, если хочешь жить, выбора нет! Более того, сеньор Квик, — Макаров наклонился вперед. — Более того. Вы призваны к этому, как и вся наша крохотная организация. У нас был идеал, мы, оступаясь, продвигались к нему, совершали ошибки, как свойственно людям. И сегодня мы близки к гибели. Тем не менее неужели наш идеал ложен? Потом, как можно служить человечеству из тюрьмы?

А тюрьма будет, если наружу вырвется хотя бы намек на факты. Внимание публики не закончится расследованием. Наши подчиненные будут спасать собственную шкуру, переваливая все на нас. «Чинук» вынуждает нас действовать за пределами всех законных возможностей. Нас, безусловно, можно посчитать заговорщиками, не считающимися с дарованными Обетованием правами экипажа корабля. Мы уже нарушили их, преднамеренно сфабриковав необоснованный ордер на арест. Ну а отсюда следует бесконечное число обвинений в злоупотреблении служебным положением. Нас запрут надолго… если не нанести удар немедленно и жестоко.

Частично Квик припомнил эссе, которое читал несколько лет назад, утверждавшее, что интеллектуалов очень интригует насилие как метод — притягивает, отталкивает, вновь притягивает, — словно перспектива сексуальных взаимоотношений с едва зрелой девочкой или разумным нечеловеческим существом; род ксенофилии, и когда возникает конфликт, который интеллигенция одобряет (а она одобряет большую часть конфликтов), интеллектуалы возглавляют толпу, требующую боеголовок, солдат Иных, чтобы бросить их в печь войны. Тогда Квик счел писанину реакционной чушью. Позже, культивируя свое прекраснодушие, ему пришлось признать известную справедливость этого тезиса. Этот сукин сын прав: нельзя изготовить омлет, не разбив яйца. Ну почему не удается поддерживать порядок в цивилизованном обществе, время от времени не расколотив чью-то буйную голову!

Христос Всемогущий, а ведь действительно приходится продвигаться вперед. Иначе арест… обвинение… и тюремное заключение? Психиатр-реабилитатор (приземистый, пухлый, с прожилками на щеках и мясистым носом) исследует психику Айры Квик, которую его грубой породе не понять даже за геологическую эпоху. А потом далекое освобождение, серая старость, которая ждет его после погубленной карьеры и общественной жизни. Сыновья, жена, друзья, любовницы… все вокруг будут считать его похитителем и убийцей, это его-то — борца за общечеловеческое благо.

«Известно, что я скор на руку».

Квик провел языком по губам.

— Сэр, я не считаю возможным согласиться со всеми вашими предложениями. — Как хорошо, как спокойно он говорит, невзирая на барабанный бой в груди. — Тем не менее, когда говорит государственный деятель вашего масштаба, я слушаю. Не перейти ли нам к подробностям? — Он отважно улыбнулся. Надо было скоротать ожидание.

Голоса, окружавшие изображение кафедрального собора, шествовали к триумфальному финалу.