Мир падающих звезд III. Лесной хозяин

Глава 25

Вот теперь в тупых башках тварей что-то щёлкнуло. Дошло, что диспозиция изменилась, и атакуют не только они. Сбив с ног и затоптав горящего сородича, на нас бросились восемь тварей. Из той дюжины, что оставались. Прочие, видимо, не теряли надежды оказаться в церкви. Сложно сказать, почему их с такой силой туда тянуло.

Восемь тварей — это, конечно, не тридцать. Но и мы с бойцами после двух подряд Костомолок не в лучшей форме. По два волкодлака на рыло — это тебе не в баню сходить.

— Защитный круг! — скомандовал я.

Мгновение удивления — обычно охотники создавали Защитные Круги каждый для себя. Но ни спорить, не переспрашивать никто не стал. Мы, все пятеро, оказались в Защитном Кругу и ощерились мечами.

— Бьём кто чем богат, как можно сильнее! — громко крикнул я. — Что угодно, кроме Костомолки — слишком много сил жрёт. Захар, высматриваешь самых дохлых и добиваешь! Огонь!

Два Удара. Два Меча. И мгновением позже — два Красных Петуха, прилетевших с крыши. Севастьян и Яков меня услышали. Не зря орал во всю глотку. Хотя Красные Петухи были уже не такими яркими, как в начале. Серьёзного урона они не причинили, только ещё больше разозлили тварей.

— Прохор! Добиваем горящих! — крикнул я.

Мы с Прохором выскочили из Круга. Заработали мечами. Я снёс горящую башку с первого удара. Принял на грудь законную родию и едва успел встретить мечом новую атакующую тварь. После наших Ударов и Мечей волкодлаки были ещё живы. И даже не особо потрёпаны — сил у нас оставалось всё меньше.

Тому волкодлаку, что кинулся на меня, я отрубил лапу. Его это, похоже, не сильно обеспокоило. Тварь взревела и снова прыгнула на меня. Когда в морду ей вдруг ударила молния. Захар помогал, как мог. Молния вызвала едва ли секундное замешательство, но мне этого мгновения хватило. Я успел сместиться в сторону, обретя удобную позицию. Занести меч и рубануть им раньше, чем меня схватила за горло уродливая лапа.

Косматая башка волкодлака покатилась по земле. А в меня шарахнули три родии. Ну, вот! Другое дело.

Я быстро огляделся. Из восьми атаковавших нас волкодлаков на ногах осталось четверо. Но и наши ряды поредели — Фока лежал на земле, как-то нелепо завалившись на бок. Прохор стоял рядом с ним. Никодим, тоже раненный, зажимал пальцами бок. Судя по тому, что добраться до них волкодлаки не могли, Прохор скастовал свой Защитный Круг вокруг себя и раненного друга, Никодим — свой.

Н-да. Получается, что нас с Прохором, по сути, двое — при том, что он не может отойти от раненного Фоки, — а тварей четверо. И что-то не похоже, что они собираются падать замертво от усталости. Такой себе расклад.

Додумывал я, уходя от яростной атаки волкодлака.

— Держись, Владимир!

В плечо атакующей меня твари вонзился ледяной кол.

Четвёрка охотников, отбивающая атаки тварей в церкви, оказывается, вырвалась. И парни, засевшие на крыше, успели спуститься. Тоже бежали к нам.

Три уцелевших волкодлака ситуацию оценили мгновенно. Никодим, Прохор и раненный Фока перестали быть интересны. Волкодлаки задрали хвосты и потрусили прочь.

— Бей! — заорал я. — Не упускать! Ударами — вслед!

И ударил первым.

Сил в Ударе оставалось немного, но всё же бег волкодлака замедлился. Догнать тварь я сумел. Ударил сверху мечом, пронзив твари шею.

Молния бить не спешила. Значит, волкодлак ещё жив. Крепкая тварь, наверняка тоже на три родии.

— Говорить умеешь? — спросил я.

В ответ раздалось шипящее «Ненавиж-ж-жу».

— Это я и так знаю. Вопрос по существу: что вы здесь забыли? С каких пор вообще волкодлаки нападают на деревни?

Вопрос я задал скорее для проформы, не особо надеялся на то, что услышу ответ. С интеллектом у тварей, мягко говоря, не очень. Рассуждать, что да почему, они не приучены. У них одна задача — нападать и убивать. Зачем, для чего — об этом вряд ли задумываются. По той простой причине, что задумываться особо нечем.

Но волкодлак меня удивил.

— Х-х-хозяин, — услышал я.

— О как. Это что ж за хозяин такой? Уж не лесной ли, часом?

— Лес-с-сной.

— И он велел вам напасть на деревню? Верно я понял?

Это вопрос остался без ответа.

А в грудь ударила молния. Как и думал, три родии. Волкодлак сдох.

Я, ругнувшись, выдернул из поверженной туши меч, вытер о шкуру. Окинув взглядом поле боя, убедился, что два других волкодлака не ушли. Над одним, опираясь на меч, стояла Земляна, над другим — Егор. Почему-то в компании Захара.

Над раненными уже хлопотали. Я направился туда. Меня весьма занимал вопрос, который задала Земляна — едва мы оказались здесь. Какого хрена Никодим начертил Знак не где-нибудь, а в церкви⁈

Однако прежде чем задавать какие-либо вопросы, Никодима надо было вылечить. Я направился к нему, на ходу крикнув:

— Егор, Гравий, Захар — проверьте село! Земляна — давай с ними. Раненым нужно помочь. И осторожнее, твари могли остаться. Фока — жив?

— Ишшо поохотимся! — весело ответил Фока.

Я кивнул в знак своей радости и подошёл к Никодиму. Акакий как раз от него отступился.

— Силов у меня не хватает, — сказал он и указал на бок охотника, основательно продранный не то лапой, не то зубами волкодлака.

Видно было исключительно хреново.

— Свет соорудите какой-нибудь, — велел я.

Смотреть, что именно делает Фока, не стал. Просто убедился, что сделалось светло. Присел, достал кинжал и разрезал рубаху, освобождая рану. Присвистнул.

Н-да, основательно. Если уж у Фоки сил не хватило…

Впрочем, сдаваться без боя было не в моих правилах. Я скастовал Остановить Кровь. Этот Знак у меня был раскачан до второго уровня, третий — уже лишь со следующего ранга. Однако уже на втором уровне справочник обещал заживление глубоких ран.

Тут рана была как раз глубокая, то, что надо. И я буквально ощутил, как из меня вытягиваются силы, аж в глазах потемнело. Но терпел, скрипя зубами, до тех пор, пока не отпустило.

Рухнул набок, едва успев подставить руку. Тяжело задышал. Ощущение было такое, как будто я, по молодецкой дури, крепко перебрал водки, и меня вот-вот вырвет.

Однако зрение быстро прояснилось, и я увидел, что рана выглядит гораздо лучше. Только вот я больше помочь ничем не могу.

— Эй, кто-нибудь! — позвал я. — Дочините парня.

Рядом немедленно случился Севастьян. Упав рядом с раненым собратом на колени, простёр над раной ладони и сосредоточился. В ход, надо полагать, пошло Заживление. Я увидел, как повреждённые ткани начинают нарастать здоровыми. Зрелище было крайне залипательное, особенно если ты лежишь на боку, в крайнем истощении, вот как я.

На лбу у Севастьяна выступили капли пота, руки задрожали. Он тяжело задышал и повалился на задницу.

— Н-не могу больше, — мотнул головой.

Тогда Никодим, явно почувствовавший себя гораздо лучше, сам скастовал на себя нужный Знак, и рана заросла ещё немного. Однако всё равно — не до конца.

Подошли Яков и Прохор. Один за другим, внесли свои пять копеек каждый, и Никодим наконец-таки обзавёлся гладким и ровным боком. После этого он, кряхтя, сел и перекрестился, глядя на церковь.

— Вот, кстати, о религии, — вспомнил я. — Тебя какая беда заставила якорь исполнять в церкви?

Никодим, повернувшись, посмотрел на меня озадаченно.

— Так ведь — чем не место? Знамо дело: Знак надо ставить там, куда просто так никто не залезет, где тихо и безлюдно.

— Это в церкви, что ли, безлюдно⁈

Я, кряхтя, поднялся. Кто-то — кажется, Акакий, — помог мне устоять на ногах, придержав за локоть.

— Христом-богом! — опять перекрестился Никодим. — Она ж заброшенная стояла! Я узнавал, народ спрашивал. Там пару лет назад непотребство произошло, девица повесилась. Вот и закрыли церкву, попа услали. И ходить туда боялись — мол, привидение завелось. Я-то знаю, что никаких привидений нет! Я-то охотник.

В словах Никодима была мощная логика. Если бы я наткнулся на «дом с привидениями», то тоже посчитал бы его идеальным для якоря. Однако теперь возникал ещё один серьёзнейший вопрос…

— Меня отцом Василием зовут, — объявил подошедший священник. — Храни вас Господь за то, что вы делаете, дети мои! — и широко нас перекрестил.

— Отец Василий. А сам-то ты что делал в закрытой церкви? — спросил я, пристально глядя на ноги священника, прикрытые рясой.

Полы её доходили до самой земли. Не разобрать даже, что за обувь. Не говоря уж о том, чтобы разглядеть, какой ботинок, или что там у него, на левой ноге, а какой на правой…

— А меня прислали эту церковь повторно освятить и открыть для посещения, — бодро отрапортовал священник. — Потому как негоже это — селу без церквы стоять! Где ж людям спасения-то искать, как не в храме господнем!

Я медленно вытащил меч и поднёс острие к горлу священника. Отец Василий вытаращил на меня глаза.

— Ты чего, сын мой? Нешто бес тебя попутал?

— Рясу задери, — приказал я.

У священника начал дёргаться глаз.

— Ты чего это?..

— Рясу задрал, быстро!

Священник подёрнул своё одеяние вверх — и я увидел его обувь. Видавшие виды, припорошенные пылью сапоги. Надетые так, как надо. Выдохнул и опустил меч.

— Прости, отец. Дело такое — кругом враги, расслабляться никак.

Отец Василий тоже выдохнул.

— Прощаю, сын мой, — он отпустил рясу. — Дело ваше правое и богоугодное. И ежели в ком-то тварь обернувшуюся заподозрили, то проверить надо всенепременно.

Ишь ты, какой прошаренный. Теперь моя подозрительность сменилась интересом.

— И много ты, отец, знаешь про обернувшихся тварей?

— Всё, что священнослужителю положено, — удивился священник. — Нешто думаешь, попусту нас обучают? Ну и кое-что сверх того. Интересовался, в силу природной моей любознательности.

— Тогда я к тебе попозже заскочу ещё. Меня любознательностью природа тоже не обидела.

— В любое время, сын мой, — закивал отец Василий. — В любое время!

Продолжить интересную беседу мы не смогли, поскольку из деревни вернулась отправленная на разведку часть отряда.

— С десяток человек твари насмерть задрали, — доложил Егор. — Остальные успели попрятаться.

— Такое чувство, — добавила Земляна, — будто волкодлаки почуяли, что мы пришли. Оставили селян — и все набросились на церковь.

— Нехристи, — вставил отец Василий, — что с них взять! А церковь в селе хорошая, добрая — коли господь в ней молитвы слышит.

Захар, не дожидаясь приглашения, достал амулет и принялся палить туши. Надеясь, видимо, заработать таким манером кость-другую сверх положенной доли. Пожалуй, я только сейчас понял, насколько его «бизнес» до встречи со мной был востребованным.

Сейчас, например, все охотники ушатались настолько, что ходить и драться ещё могли бы, а вот Знаки исполнять — сильно вряд ли. Красный Петух же, хоть и был одним из простецких, сил при использовании жрал немало. И вдруг откуда ни возьмись появляется Захар с амулетами. Невероятно в тему.

— Может, волкодлаки и почуяли нас, — сказал Гравий. — Что мы о тех тварях знаем? Ничего. В Сибири, вот, народ говорит.

Закончил он как-то точкой, не многоточием. Все это почувствовали, кроме Земляны.

— Чего говорит-то?

— Разное, — дал исчерпывающий ответ Гравий и отвернулся.

По ходу, на сегодня норму по диалогам выполнил.

— Волкодлаков на деревню навёл лешак, — сказал я, когда все охотники собрались вокруг меня. — Зачем — неизвестно. Было у меня подозрение… — Я посмотрел на отца Василия, который скорбно качал головой перед залитым зелёной кровью крыльцом церкви. — Но оно не оправдалось.

— Вестимо, зачем, — фыркнул Фока. — Тварь же.

— Точно, — подхватил Акакий. — Твари людей истребляют. А мы — тварей.

Такое простое объяснение мне претило. Я пытался увидеть в действиях твари некую стратегию. Хотя, возможно, ребята были правы, и никакой стратегией тут и не пахло. Твари убивают людей — вот тебе и весь сказ. И нет ни малейшего повода для переговоров и рассуждений.

— Ну что, — нарушил молчание Никодим. — Вы, мужики, как хотите, а лично я за Владимиром — в огонь и в воду. Я после боя чуть кровью не истёк, пока он не подошёл. Сам рухнул — а мне кровь остановил. Такой десятник мне по нраву.

— Он и командовал правильно, — кивнул Яков. — Как твари на вас попёрли, так тут же велел в общий Круг объединиться! Нам с крыши хорошо видать было.

— С крышей это он вообще хорошо придумал, — добавил Севастьян.

— А сбегать тут же деревню проведать — это мне бы даже в голову не пришло, — приуныл Акакий.

— А я бы и попа не заподозрил. Хотя и вправду — мало ли, — завершил перечисление моих достижений Фока.

Гравий, наверное, тоже мог бы что-то сказать, но не сказал, поскольку был Гравием.

— Ну так что? — спросил я. — Работать будем или глазки строить?

— Работать! — нестройным хором выдали пятеро охотников, которые до этой битвы во мне сомневались.

На ночь мы разделились. Гравий и Прохор вернулись по Знаку в Оплот, остальные расположились в деревне. Кто в избах, кто — на сеновалах. Конкретно мы с Егором после сытного ужина залегли на сеновале. Дышалось тут гораздо лучше, чем в тесноте изб.

— Десяток, — тихо говорил Егор, — это как одно целое, понимаешь?

— Ну.

— Вот тебе и ну! Ты в десятке главный — значит, твоя сила — это сила всех. Значит, бить будешь — в десять раз сильнее, чем один. И запаса сил у тебя станет в десять раз больше.

— Ну, по логике — не ровно в десять, — предположил я. — Прокачка-то у всех разная… Но суть понял. Продолжай.

— … И тут главное — меру понимать. Почуешь в себе силы неисчерпаемые, порастратишь — и всё. Десяток есть, а бить нечем.

Егор замолчал. В его молчании мне почудилась трагедия.

— Ты на этом погорел, да?

— Дурак был, прости-господи… Ох, дурак. Каждый день вспоминаю и аж зубами скрежещу. Столько ребят загубил! Казалось, всё нипочём. Ан вот как обернулось.

— Не казни себя, Егор. Самое главное, что ты после этого в охотники вернулся. Нужное дело делаешь. А ошибиться — каждый может. Да, наши ошибки иной раз стоят очень дорого. Мы ж не швеи, которые ошибутся — и всего-то надо распороть да заново сшить. Ну, ниток попортила, подумаешь. Зато от швеи и толку сильно меньше, чем от нас.

Егор в темноте вздохнул. Как мне показалось, с некоторым облегчением.

— Слушай, — вдруг дошло до меня. — А пять десятков собрать — это вообще достижимо?

— Сообразил! — хохотнул Егор. — Понял, чего Землянка всё тут сидит?

Вот это, что называется, вилы. А ведь действительно. Поди собери пять десятков охотников, которые тебе безоговорочно доверяют, да сходи с ними на удачную охоту. На колдуна, вот, десятками ходят. А по пять десятков — на кого? Что-то мне подсказывает, что таких оказий судьба нечасто подбрасывает. А если не командовал полусотней — дальше ты по рангам не поднимешься.

— В Пекло Пятидесятнику соваться — смерть, — подхватил Егор с того места, на котором я остановился думать. — Тебя там не знают, за тобой не пойдут. А поставят в какую-нибудь самую бедовую сотню. И, скорей всего, сгинешь.

— А если одному работать?

— Одному? В Пекле? Ох, Владимир, не представляешь ты, что там творится. Там твари совсем другие. У нас-то они — родные, считай. Иной раз и улыбнёшься, как старым знакомым. А там…

Егор замолчал. И вскоре, надо полагать, уснул. А я ещё долго вглядывался в темноту.

Нет, ребята. На Десятнике я, конечно, залипну надолго, но до Витязя уж как-нибудь прокачаюсь и здесь. А вот потом надо будет начать делать вылазки в более опасные места и потихоньку заявлять о себе там. Ну и когда дойду до Пятидесятника, буду уже понимать, кому и что сказать, чтобы собрать-таки полусотню.

А после Пятидесятника будут ещё Сотник и Тысячник. И вот как это всё исполнять — вообще загадка… Ясно одно: на Пятидесятнике я не остановлюсь. Для того, чтобы спокойно отдыхать в перерывах между трудами, нужно быть настолько сильным, насколько это возможно. Чтобы на твой дом ни одна мразь не посмела косо посмотреть.

Особенно если вспомнить, что хранится у меня в подвале…