Противотанкист. Книга 4. Минометчики

Глава 3

Подошёл комроты с телефонистом, тянущим нитку связи от огневой.

— Хорошая позиция, осмотревшись вокруг в бинокль, — говорит он. — Здесь мой НП и будет. Вон ту ячейку занимай. — Показывает он связисту место, шагах в десяти от нас. — Как у вас дела? Все живы? — обращается он к Гервасу.

— Нормально всё, потерь нет. К бою готовы.

— Может, тогда в роту пойдёте? Товарищ лейтенант. А то два командира в одном месте…

— Пучков же справляется, вон, даже в пулемёт попали. Да и результаты стрельбы тут отлично видно, тем более здесь укрытия уже готовы. Так что разрешите остаться, товарищ лейтенант. Вам надо огонь всей роты корректировать. А мы будем одиночные цели уничтожать.

— Хорошо, оставайтесь. — Неожиданно быстро согласился Огурцов. — А что в дзоте? Смотрели?

— Трупы. Пехота постаралась. Да и наши мины хорошо по нему прошлись, попадания как в сам дзот, так и рядом с амбразурой. — Прихожу я на помощь взводному.

— Там же пулемёт должен быть. Что с ним?

— Я сбегаю, товарища лейтенант. Разреши? — Как конь из-под травы нарисовался Рафиков. И не дождавшись приказа, срывается с места. — Ну-ну — думаю про себя, — иди, нюхни запах войны. Через пару минут боец прибегает.

— Там эта, помочь нада и лапата взять. Мне одному не справиться. Пьтица, айда со мной. — Зовёт он подносчиков. Оба бойца сначала делают шаг вперёд, а потом в нерешительности останавливаются, ища кого-то глазами.

— Идите уже, — прихожу я на помощь красноармейцам. А сам обращаюсь к командованию.

— Разрешите проконтролировать, товарищи лейтенанты? — Гервас только машет рукой в ответ, пытаясь сдержать смех. Если безобразие не удаётся предотвратить, то его нужно возглавить. Поэтому иду за своими подчинёнными и застаю их за работой. Тело нашего бойца они уже достали из узкого хода сообщения и положили на бруствер, а теперь топтались у входа. Лебедев при этом выговаривал Махмуду.

— Сколько можно тебе повторять, морда ты басурманская. Не птица, а Гусев и Лебедев.

— Пока я буду вспоминать и кричать Гу-се-в, Ле-бе-де-в, вы уже не туда улетите. А так пьтица, и всем всё понятна.

— О чём задумались, детинушки? — прерываю я диалог.

— Да вот, товарищ сержант, темно тут, и пахнет нехорошо.

— Сейчас подсвечу. — Захожу со стороны амбразуры и, нажимая на рукоятку, направляю внутрь луч фонарика. Заглянувшего в дверной проём Гусева, рвёт прямо на пороге. Лебедев успевает отвернуться, и мечет свой ужин на бедного бабая.

— У глюпий пьтица, такую мундиру замарал. Иди отсюда, вода пей. И ты тоже не стой на дорога. — Невозмутимый Рафиков вытягивает из узкого хода сообщения обоих водоплавающих, и командует уже мне.

— Свети командира. — Нажимаю ещё несколько раз на ручку фонарика.

— О, прям как у нас на бойня, грязно очень. Тут жить нельзя. — Констатирует он факт.

— Жить и не надо, пулемёт надо, патроны, гранаты, тащи сюда всё, что найдёшь. — Даю я ценные указания.

— Так бы сразу и говорил. Я сейчас командира. — Башибузук срывается с места и куда-то убегает по траншее. Через минуту возвращается с немецкими сапогами и плащ-накидкой. Переобувается и, надев «импортную спецовку», залазит в блиндаж. — Держи командира. — Просовывает он в амбразуру патронные короба с лентами. — Пулемёта шибко тяжёлый, и в дырка не лезет.

— Тащи к выходу, я сейчас подойду.

Два брата-акробата к тому времени уже пришли в себя, хлебнули водички, и стали помогать нам «мародёрить». Так что возвращаемся на огневую, нагруженные как муравьи. Только эта «скотина» может тащить груз больше своего веса. Сгружаем всё рядом с траншеей, с облегчением переведя дух. Пока мы занимались экспроприацией, командиры подготовили данные для стрельбы. И теперь нужно было пристрелять реперы, чтобы поставить НЗО, на пути возможных контратак противника. Чем и занимался ротный. А взводный пытался вычислить батарею немецких миномётов, которая начала обстреливать подступы к деревне Слизнево, не подпуская наши резервы. По-быстрому, в стиле ПопандОпулы сортирую трофеи. Типа это мне, это тебе, это снова мне, это обратно мне, это опять мне…

— Федя займись пулемётом. Товарищ лейтенант, нам мины ещё нужны?

— Какие мины?

— Боекомплект пополнить.

— Пошли двух подносчиков к дороге, старшина подвезти должен.

— Гусята, берёте вон тот хабар на плащ-накидке, и несёте к дороге возле опушки. Дождётесь там старшину, сгрузите мины, отдадите трофеи и обратно.

— Есть.

— Понятно.

— Ну, что там, Федя?

— Вроде нормально всё, только проверить надо.

— Берёшь Махмуда, занимаешь вон там позицию и приготовь пулемёт к бою.

— Понял. Рафик потащили.

— Макар, ты заряжать сможешь? — спрашиваю снарядного.

— Смогу, только я Аристарх.

— Макар короче. Не нравится, будешь пермяк солёны уши.

— Макар привычней, — смеётся боец.

— Вот и договорились. А если серьёзно. Когда припрёт, то нам придётся вдвоём с миномётом управляться.

— Ну, что там видно? Товарищ лейтенант.

— Засёк. Сейчас ротному доложу.

— А мы, разве стрелять не будем?

— По батарее нет, а вообще да. — Взводный уходит, а я выбираю себе трофейный карабин и цепляю на ремень подсумки с патронами. Пистолета хорошо, а карабина лучше. Как пел один известный чукча. Или он про оленей пел. Что-то я упускаю, а точно.

— Товарищ командир. А на какую дальность будем стрелять?

— До реки километр, так что готовьте четвёртый заряд.

— Понял. Макар, работай. Заряд номер четыре. Вон к тебе и помощники идут. Хотя не факт.

— Всё принесли?

— Какой там, больше половины осталось. Ещё два раза сходить придётся, или три. — Ворчит Гусев.

— Далеко?

— Старшина только до опушки довёз.

— Ясно. Федя, у тебя всё готово?

— Немного осталось. Да я сам закончу.

— Рафик, иди друзьям помоги.

— Понял, командира. Вечно эти пьтица без Рафика не могут. Полетели орлы.

Все при деле, так что снаряжаю мины, вставляя основной и по четыре дополнительных заряда. Не понял. Это что?

— Расчёт. В укрытие! — Вжимаюсь в стенку окопа, расслышав свист мин. Хорошо, что все работают в траншее, а то могли быть человеческие жертвы. Серия из шести мин разрывается у подножия высоты, потом на гребне, и дальше в сторону леса. Вскоре обстрел заканчивается, и мины рвутся уже за рекой. Наши советские мины, накрывают батарею врага. Как пояснил мне взводный, дальность стрельбы у наших самоваров, на полкилометра больше чем у немецких. Так что ведя огонь на два с половиной километра, ответки от фрицев, можно не опасаться. По крайней мере, от миномётов.

— Расчёт к бою. — Командует Гервас. Втроём занимаем места у миномёта.

— По пехоте противника. Осколочной. Заряд четвёртый, прицел 5–20, угломер 29−00, один снаряд.

— Огонь. — Закончив наводку, командую я.

— Выстрел. — Кричит Федя, опустив мину в ствол. Хлопок выстрела и ждём результата.

— Левее 0–05, один снаряд.

— Огонь.

— Выстрел.

— Четыре снаряда, беглым. Огонь. — И понеслась езда по кочкам.

— Стой. Заряжающий, доложить о расходе. — После нескольких переносов огня командует взводный.

— По пехоте противника израсходовано двадцать две мины, восемьдесят четыре дополнительных заряда. — Сосчитав пустые укупорки, отвечает Фёдор.

— Оправиться.

— Что там хоть было-то? Товарищ лейтенант. — Спустившись в траншею, спрашиваю я.

— Вот, сам посмотри. Река и по берегу. — Протягивает он бинокль. На белом фоне свежевыпавшего снега, виднелись тёмные кляксы от разрывов, и странного вида кочки, на льду и возле берега. Хотя зачем они на лёд полезли не пойму, река-то ведь толком не замёрзла.

— И много там фрицев было?

— Не больше роты. Видимо собрали всё, что было поблизости и решили контратаковать. Пехотинцы молодцы, дождались, когда наступающие цепи на лёд выйдут и врезали из пулемётов.

— Докладывайте, товарищ лейтенант. — Подходит к нам ротный.

— Отбита атака противника. Уничтожено около взвода пехоты. — Кратко докладывает Гервас.

— Я вроде больше насчитал.

— Так махра тоже стреляла.

— Ясно. А мы немецкую батарею миномётов подавили.

— Вот молодцы, засранцы! Ну, вы и даёте миномётчики. Мало того, что атаку поддержали, так ещё и контратаку отбили. А после и фрицевскую артиллерию задавили. На всех представления будут. Готовьте списки, подпишу. — Подошедший по траншее комбат, жал нам руки, и продолжал говорить. — Мои-то проспали. Пока от миномётного огня прятались, немцы чуть в деревню не ворвались. Если бы не вы, да двое моих пулемётчиков, просрали бы плацдарм. А так вовремя ударили, а потом и мои подключились. Они ещё и пулемёт трофейный раздобыли! И патронов у них вагон! Буржуи. Где взяли?

— Где взяли, там уже нет. — Прерываю я монолог. — А вы товарищ капитан скажите своим, чтобы они не по ранцам солдатским шарили, а оружие собирали, и будет вам счастье, ещё больше нашего.

— Опять ты сержант? Тебя и не узнать в новой обмундировке. Папаху тебе, и вылитый комдив. Пойдёшь ко мне? Начальником артиллерии.

— Нет, не пойду.

— Почему?

— А нет в батальоне никакой артиллерии. Нечем командовать.

— Это да, жалко. Хорошо. Скажу своим засранцам, чтоб не шарили по ранцам, а лучше пулемёты искали. А вот обзор тут отличный, пожалуй свой КНП я здесь размещу. Не возражаешь? Лейтенант.

— Вон там хорошее место. — Показывает направление Огурцов. — Метрах в тридцати отсюда окоп с хорошим обзором, плюс дзот. Как раз в центре боевого порядка.

— Ладно, уговорил. Но если что, я приду. Орлов, мухой на КП, тащи сюда старшего адъютанта и начальника связи. Хватит им в лесу комаров кормить и грибы собирать. И ротного пулемётчиков мне найди. — Напрягает комбат своего связного. — За мной. — Машет он сопровождающим его двум автоматчикам.

Вот тебе и кинжальный огонь. Пехота там что, совсем мух не ловит? Захватили деревню, и пошли по домам греться и жрачку искать. Я-то думал, там целый батальон крепит оборону. Оказалось два пулемёта и кучка стрелков. Опять печалька. За раздумьями я даже не заметил, как командование куда-то удалилось, и пришли подносчики, доставив остаток боеприпасов.

— Э гьлюпий пьтица, говорил нада больше брать, нет, упёрлись, тяжело, стреляют. — Ругался Махмуд.

— Ты чего там шумишь? Товарищ Рафик.

— Как тут не шуметь, товарища сержант. Говорил этим кутак башам, брать четыре коробка, нет, взяли две. Моя нёс четыре, дотащил. Там ещё старшина сильно ругалася, говорил пустая коробка нада.

— Вот ты и собери все пустые лотки, отнесёшь на опушку, обратно принесёшь полные.

— Почему я? Товарища сержант.

— Я же тебя не называю членоголовым маймулом. А почему ты себе такое позволяешь? Думаешь, если по своему материшься, тебя никто не понимает? Это залёт, товарищ Рафиков. И я не понял? Ты почему ещё здесь? — Махмуд испаряется, а я продолжаю воспитательные мероприятия.

— Идите-ка сюда друзья подносчики. Где ваше оружие?

— Не выдавали? — отвечает Гусев.

— А в окопе что, буи стоят? Или это винтовки.

— Так они же не наши, да и коробки без них легче носить. — Это уже Лебедев.

— Да какая к чертям собачьим разница, ваши они, или трофейные, это в первую очередь оружие, а вы сол… бойцы Красной армии, — чуть не оговорился я. — А боец без винтовки не воин, а штафирка. Бегом вооружаться. — Ещё двое растворились как пьяный ёжик в тумане. Солдат с инициативой это хорошо, но если этот боец начинает припахивать своих сослуживцев, сначала по службе, а потом по своим прихотям, это ни есть хорошо. Тем более некая хитрожопость у Рафикова присутствовала, и слова он коверкал не потому, что плохо язык знал, а с какой-то своей определённой целью. Есть ещё и другой нюанс, сегодня он над своими приподнялся, потом на сержанта забил, ну а после и на офицера положил большой и толстый. Ну, допустим с сержантом, может возникнуть проблема, все отмазки хитросделанных я знаю, да и в дыню зарядить для большей усвояемости не постесняюсь. А вот молодого «офицера» промурыжить, такой тип сможет, поэтому придётся рубить на корню любые проявления волюнтаризма.