Противотанкист. Книга 4. Минометчики

Глава 17

Это что, привет от Анфиски с того света? Всё может быть. Я-то предполагал нападение на штаб, а тут ещё и артполк, хотя одно другому не мешает. Дом лесника как раз рядом с Савеловкой, где расположен артполк, поэтому нахождение там группы артиллеристов никаких лишних подозрений не вызовет. А потом или навести авиацию, или корректировать огонь артиллерии, если погода нелётная. Стрелять по квадратам это довольно расточительно, а вот с корректировкой огня, это совсем другое дело. Ну, а когда потеряли агента, просто решили направить подготовленную диверсионную группу, прогуляться по нашим тылам и собрать свежие разведданные. Рядовые диверсанты в таком случае просто расходный материал, особенно из унтерменшей, которого у немцев хоть жопой ешь. Может за исключением командира группы. Вот он то, скорее всего был офицером, из разведки немецкой дивизии.

После завтрака навалилось дел. Второй взвод ушёл на запасную огневую, теперь была их очередь поддерживать пехоту. Особисты, опросив всех и осмотрев место происшествия, также отбыли восвояси. В лес не полезли. Все следы замело, а на карте мы показали три разных места лесного боя, причём не сговариваясь. Потом приехали музыканты и увезли закапывать трупы диверсов. Хуснутдинова мы хоронили сами. Пару человек пришлось выделить для этой печальной миссии. Остальные меняют ландшафт. Выкапываем кусты целиком, там, где они не нужны, и садим так, чтобы с воздуха позиции батареи выглядели как заросли кустарника. В результате получилось нечто, но теперь, чтобы обнаружить батарею, нужно было спуститься в овраг, или знать, где она находится. А если снег продолжит периодически выпадать, то будет всё просто замечательно. Неподалёку от блиндажа оборудовали место для заседаний, хоть и не эстетично, зато дёшево, надёжно и практично. Народу строго настрого было наказано, не оставлять по всему лагерю собачьи метки, а пользоваться туалетом, типа сортир. Да и хождение по позициям было запрещено, без особой на то необходимости.

Второй взвод стрелял мало. Как рассказал потом Кешка, экономили боеприпасы, да и фрицы, наученные горьким опытом, сильно не высовывались. Зато они соорудили макеты миномётов, и установили их на запасной и одновременно ложной позиции. Немцы сильно не активничали, но тревожные звоночки раздавались. То там, то тут разрывались артиллерийские снаряды, причём выстрелы орудий также слышались из разных мест. Всё это очень походило на пристрелку, да скорее всего не походило, а так и было. Поэтому в ближайшее время, стоило ждать немецкого наступления.

Друга Мишаню я навестил уже вечером, и рассказал ему в присутствии лейтенанта про немецкую разведгруппу и карту, с обозначенной на ней позицией противотанкистов. Про разведгруппу я никаких подписок не давал, но мне в принципе было насрать на эту секретность. Так что летёху напугали до зелёных соплей, и теперь артиллеристам предстояла весёлая ночь. Будут рыть новые огневые, а на утро менять ландшафты. Не всё же нам корячиться, пусть и соседи не поспят, а там глядишь, и пехота подтянется. Всё-таки то, что пот экономит кровь, не мною придумано. С Мишкой мы также уговорились, что в случае обстоятельств непреодолимой силы, им лучше отступать по оврагу, где мы их и встретим, а там уже будем действовать сообща.

Удивил Рафиков. После ужина показал захоронку с закопанными в снег двумя вещмешками. То, что хабар от диверсантов остался, я понял, а как так получилось, пояснил уже Рафик.

— Командира сказал, принести на батарею мертвяков, вместе с оружием. Насчёт остального, он ничего не говорил. Вот мы и принесли. Сначала трупы, потом автоматы. Гранаты сразу убирали, чтобы не взорвались по дорога. Рафик собирал в мешок, потом ещё один нашёл и прибрал.

— Чего же ты сразу про мешки никому не сказал.

— Забил слюшяй, потом караула, то да сё, вот только сейчас вспомнил. Да и не спрашивал никто.

— Что хоть в них?

— А, ерунда всякий. — Машет рукой Махмуд. — Патрона, да граната. Кюшать даже ничего нет. Мило, и тот плохой. — Вот это удивил. Один вещмешок был до отказа набит патронами и гранатами, а второй, кусками с хозяйственным мылом, но что-то подсказывало мне, что помыться им нам не придётся.

— Больше, ничего не было?

— Нэт, нэт, ничего. — Если бы я не знал эту хитрую татарскую морду, то наверное бы поверил. Такие честные у него были глаза, что хоть икону с него пиши.

— Пошли, покажешь.

— Что покажешь? Товарища сержант.

— То, что в другом месте припрятал.

— Да ничего я не пряталь! — возмущается Рафик.

— Мне Васю позвать? Ты же знаешь, он раньше врачом работал. Мигом тебе память восстановит.

— Не надо Гюсев, я вспомнил, пошли. — Обречённо, изо всех печенЕй вздыхает Махмуд. — Вот, тут только консерва, два банка и ещё что-то. Я внутрь не заглядывал, сразу спрятал. — Откопав из снега вещмешок, протягивает мне его Рафик.

— Подсвети-ка мне. — Развязываю я мешок, передав хитровану фонарик. — Да уж, повезло тебе Рафик, что ты не сожрал эту консерву. — Увидев содержимое вещмешка, серьёзно говорю я.

— Почему эта повезло?

— А не просрался бы потом. И Вася бы тебе уже не помог.

— А Вася что и, правда, доктор?

— Ага. Добрый доктор Айболит. Он от лени тебя лечил? Лечил. Слух поправлял? Поправлял. Да и говорить ты стал лучше. Так что самый настоящий доктор — вухогорловнос называется. Так что пока Гусев с нами, ты Рафик в надёжных руках. Одно плохо, хирург из Васи плохой.

— А причём тут хирург?

— Правильно, не причём. Хирург бы тебя тоже не спас. После того, как ты бы нажрался этих консервов, тебе бы понадобился совершенно другой врач — аналогопатолог. Это ж мины противопехотные. Дурилка ты картонная. А вот и взрыватели к ним и ещё всякая «ерунда».

— Вах! — Только и сумел сказать Махмуд.

— Вот тебе и «вах». — Передразнил я бабая и мы пошли обратно на батарею. С собой взяли только мешок с «консервами», а так же с боеприпасами. Вещмешок с толом оставили на месте. На батарее и так много всякой фигни, которая может рвануть. А тол, если и найдёт кто, попытается руки помыть, или в костёр бросит, это не страшно. Убрав потивопехотки в ровик для мин, остальной хабар занесли в блиндаж. Гранаты переложили к гранатам, а вот с патронами повезло. Два полных диска к ППД, и ещё россыпью в противогазной сумке, калибра 7,62×25мм.

В связи с ночными событиями, в караул заступил весь наш взвод, но всё равно больше пяти человек в смену, выставить мы не могли, или нужно было переходить на двухсменку, но тогда пролюбливалась бодрая смена, что тоже было нехорошо. В результате всех организационных мероприятий, два человека оказывались лишними — запасными. Но такого роскошества, допустить, конечно, никто не мог, поэтому наряду с начальником караула, появился его помощник, а также один разводящий. Кемарить между разводами караулов ему никто не запрещал, а при желании он мог договориться с помощником и, поставив пузырь, притопить часика четыре подряд, но младший сержант Козлов, решил стойко переносить все тяготы и лишения. С автоматом решили просто. По тревоге с ним должен был выдвигаться начкар, или я, когда он спал. Ночь мы с летёхой поделили пополам, так что когда Гервас вернулся после выставления постов, я завалился спать.

Ночь прошла спокойно, на завтрак как обычно привезли мины, а также обещанные комполка патроны, правда немного, но набить полные подсумки мне, да и не только мне, хватило. Сегодня была наша очередь, отвешивать люлей фрицам, поэтому после завтрака выдвигаемся на позицию. Ротный всё утро облизывался на мой ППД, так что предлагаю ему, взять оружие с собой. Всё-таки НП находится на самом переднем крае, а там мало ли что может случиться. А так и за автоматом пригляд, и карабин на целый килограмм легче.

Такая «беззаботная» жизнь продолжалась до конца ноября, мы периодически взбадривали немецкую пехоту, фрицы нашу. Один раз «пошалили», произведя короткий огневой налёт ночью по деревне Слизнево и высоте перед ней. Противник отреагировал бурно, засыпав лощину перед высотой минами ротных и батальонных миномётов. Махра была предупреждена заранее, поэтому покричав ура, быстро засела по своим норам. А гансы беспокоились всю ночь, пуская ракеты и стреляя из пулемётов, которые почему-то ещё оставались, хотя ротный уже записал не меньше десятка подавленных. Батальон перед нами потихоньку пополняли людьми, подчищая тылы и получая подкрепления из маршевых рот. И теперь насчёт его боеспособности можно было не волноваться, ведь на смену выбывшим из строя бойцам, приходили музыканты из духопёрного взвода, химики, нестроевые и другие тыловики. Но эти хоть были с оружием почти все, а вот маршевые роты прибывали с одной винтовкой на троих. Но тут народ был частью из госпиталей, что повышало качество пополнения. Капитан Лобачёв, при виде такого пополнения захандрил, и его определили на лечение в дивизионный медсанбат. А может и не захандрил, а просто рана воспалилась, но командовал батальоном комиссар.

После ночного шабаша, который мы устроили, днём над позициями полка летал немецкий «костыль» и видимо обнаружил нашу запасную позицию. Но мы ему сами помогли, устроив стрельбу по воздушной цели из леса неподалёку. Попасть не попали, но сильно напугали, и пришлось потом делать ноги оттуда. Причём очень быстро, так как фрицевская арта, начала пристрелку по лесу. Хорошо, что мы были без миномётов, так как просто ходили за хворостом, но с оружием и я не удержался от соблазна. Самолётик был такой красивый, на фоне ясного голубого неба, что стрельба по нему, доставила нам сплошное удовольствие, правда последующий за этим кросс по пересечённой местности, испортил всё первоначальное впечатление. Но, всё равно бойцы потом хвастались тем, что попали неоднократно. А некоторые говорили, что даже видели дырки от попаданий в фюзеляже и плоскостях.

Подчистка тылов отразилась и на нас. Людей и оружие у нас не отняли, но нарезали боевую задачу по охране штаба полка. И теперь из нашей роты каждую ночь в двухстах метрах от штаба полка выставлялся передовой дозор. Народу в одном взводе, хватало только для своего караула, поэтому эта почётная обязанность возлагалась на другой. Видимо за мою инициативу с самолётом, лейтенант Огурцов поставил в ночной дозор меня, так что проводив начальство до штабной землянки, заступаю на пост. Вместе с морозом-воеводой, обходим свои владенья. Я топчу дорожку возле шлагбаума, всё глубже и глубже зарываясь в снег, который начавшись вечером, повалил всё гуще и гуще. Дождавшись смены к полуночи, я насилу добрёл до огневой, проваливаясь по колено в снегу. Хорошо, что идти можно было по дороге, и ветер дул в спину, а то бы я точно заблудился в темноте, несмотря на то, что расстояние не превышало полкилометра. Благополучно добравшись до блиндажа, я разгрёб снег у входа, вошёл и наконец-то смог отдохнуть лёжа. Правда, заснуть удалось не сразу, но усталость взяла своё, и я всё же уснул.