Мертвая зона

Лирическое отступление Blade Runner

14 января 2052 года, вторая половина дня, «Варзона Абуджа»

Если к баррикаде прислонить трейлер, получится аппарель. «Кентавр» ее раздавит, а легкий Type-X разбежится по ней и прыгнет. Эксклюзивное ноу-хау от Элис Морган, подписывайтесь на наш канал, ха-ха.

Никакой воздушной разведки, ну ее в пень, все равно собьют, она только демаскирует нас заранее.

Запрыгиваем в зону оттуда, где нас совсем не ждут. Входим тремя колоннами – и бегом вперед позвенно, свой маршрут вы знаете. Старайтесь держаться плана, мы рассекаем зону на несколько сегментов по краям, этого хватит, чтобы разбудить ее и оценить. Все маневры уклонения – к периферии. Не лезьте в самый центр даже если вам покажется, что там сопротивление намного слабее. Может оно и так, но если увязнете, не вытащим.

Идем «длинным синусом», ни одной лишней секунды на прямом курсе.

У стационарных пушечных огневых точек упреждение по умолчанию до сорока миль в час, а мы сняли ограничители и дадим пятьдесят. Когда роботы начнут мазать, они сумеют пересчитать наводку, но не успеют ввести поправки. Мы будем уже далеко. А машины выдержат. Их задача – один раз пробежать сквозь город под огнем и выскочить.

Да и сколько там этих точек, вряд ли наберется пара дюжин.

Меня ракеты больше волнуют – ну, активная защита нам в помощь. Но скорость и маневр важнее.

Главное – не подставиться под огонь в лоб. Дроны будут выскакивать перед нами, мы будем выбивать их раньше, чем они успеют выстрелить. Никакой самодеятельности, все по учебнику, ведущий бьет, ведомый прикрывает. Не оставлять за спиной недобитых, они вас за это накажут.

Большая пушка нас не волнует, против бегущего шагохода она совершенно бесполезна. Но если вдруг ее увидел и можешь дать ей в бочину – дай, там в рубке сервер.

И не спрашивайте, почему Винер так долго копался в Абудже, если все настолько просто. Значит, у него было сложно.

Да понятно, они что-то мутили тут. Может, на пару с Круксом, а войнушка – для отвода глаз и чтобы списать ненужных свидетелей и лишних дольщиков. Только не надо баек про «Золотой запас Абуджи». Этот золотой запас сейчас распродают по всему интернету нигерийские спамеры. Но конечно что-то здесь было. В любом случае, уже некого спросить. Все умерли.

Не спрашивайте меня.

Поехали.

Кабина Type-X – узкая, очень узкая. Кресло обнимает тебя, и ты практически не чувствуешь своего тела. Крышка кабины – толщиной в добрых шесть дюймов, для защиты пилота от осколков и пуль. Когда она с характерным шипением закрывается, ты на мгновение остаешься в полной темноте. Потом начинают мерцать индикаторы, постепенно, чтобы успели адаптироваться глаза, наращивая яркость. Ты абсолютно отрезан от внешнего мира. Воздух очищен от запахов и обогащен кислородом. Звуки приходят через акустическую систему уже обработанные, местами усиленные, местами приглушенные. Ощупью подключаешь шлем, и со всех сторон на тебя плавно наезжает дополненная реальность. Система показывает все происходящее вокруг, с подчеркнутыми целями, важными данными, инструкциями, а когда начнется бой – с траекториями летящих в тебя ракет и снарядов. Хорошие пилоты умеют двигать глазами по отдельности: одним считывать информацию, другим следить за обстановкой. Расплачиваются за это чудовищными головными болями.

Надеваешь перчатки управления. Рычаги и рули давно в прошлом, современные машины управляются нажатиями пальцев на мягкие подушки сенсоров. Интерфейс пришел из видеоигр: молодежь с детства привыкла к тактильным джойстикам, так зачем переучиваться? Ты, кажется, полностью сливаешься с шагоходом, даже чувствуешь, что у него под ногами – через обратную связь в подошвах. Ты чувствуешь всю мощь огромной машины. И делаешь первый шаг.

Это слияние с машиной… У него есть обратная сторона. Каждый пилот хоть раз, но представлял себе: а что будет, если погаснут индикаторы, отключится система подачи воздуха, не сработает аварийное катапультирование и аварийное открытие кабины, и ты останешься один в темноте? Запертый в стальном гробу? Кто из пилотов не просыпался в холодном поту по ночам с криком? Кто из пилотов расскажет, какие кошмары не дают им спать? Вот в бою кричать бесполезно. Как это было в каком-то старом фильме: «In space nobody will hear you scream».

В бою по большей части пыхтят. Иногда стонут. Взвизгивают. Ойкают. В общем, издают нечленораздельные звуки. Даже нормально выругаться не успевают. Пилотам в атаке не до разговоров. На перегоне можно и поболтать – или попереписываться в групповом чате, пока машина сама держит курс, следит за дорогой и предупреждает о возможных проблемах. В бою все иначе. Максимум – короткие реплики, да и те в критической ситуации. Любой обрывок информации, выпущенный наружу, может подсказать врагу, где ты и куда идешь. Поэтому в боевой группе пилотов огромную роль играет слаженность действий, умение считывать намерения и движения партнеров, двигаться вместе. Шагоходы часто работают звеньями – двойками или тройками. В такой микрогруппе могут быть машины с разными функциями и разным вооружением. Особенно хороша эта тактика в городском бою. Если видишь шагоход противника, который «просто стоит и на тебя смотрит», значит, ты уже на прицеле у его партнера.

Боекомплект… Его хватает. Шагоходы заточены на быстрые операции. Шесть-восемь-десять, ну, дюжина ракет и боезапас пушки – это не для того, чтобы долго отстреливаться. Да и навьючить на шагоход кучу амуниции – именно навьючить, потому что внутри у современных машин лишнего места нет, – значит увеличить вес, снизить маневренность, ну и повысить риск получить снаряд в боеукладку, с последующей детонацией.

Встречный бой шагоходов – стремительный, яростный, и главное, скоротечный. Конечно, можно часами играть в прятки в городской застройке, вылавливать противника на выстрел, караулить – это понятно. Но ключевое преимущество шагохода – «умная скорость» – лучше проявляется в быстрых сражениях. Когда шагоходы мчатся на прорыв, времени на ответную реакцию очень мало. Только навел, только пальнул – а он считал траекторию ракеты, прыгнул в сторону, еще секунда – и в тебя летит очередь, еще пара секунд – он уже мимо пробежал.

А внутри машины сидит, как в тиски зажатый, пугающе неподвижный человек. И воюет едва заметными движениями кончиков пальцев. Даже головой не крутит, она прижата к высокому подголовнику, чтобы шея не сломалась при отстреле кресла. Человек только бешено вращает глазами. И пыхтит, бедняга. Или стонет.

Вся война у него сейчас внутри шлема. На забрале.

Можно управлять шагоходом по дублирующим мониторам и приборным панелям – когда-то так и делали. Это умение до сих пор важная часть подготовки пилотов. Но пилот без шлема – как рыцарь без щита с родовым гербом. Неизвестный голодранец. Строго говоря, шлем – единственный аксессуар, который принадлежит пилоту безраздельно. Комбинезон может быть весь обляпан патчами с рекламой. Кроссовки, они сами по себе реклама и есть. А на шлеме – индивидуальная раскраска типа «все, что твоей душеньке угодно». Попадаются истинные произведения искусства. И следят за шлемами так, что они практически не ломаются. Бывает, глючат по мелочи, но уж точно не гаснут внезапно. За одним исключением.

Шлем, погасший в бою, означает плохое, очень плохое. Когда гаснет шлем, это значит, все, игра окончена. Последнее, что ты видишь – дико мигающие индикаторы неминуемого попадания и рои объектов, летящих в тебя. Становится на долю секунды очень страшно. А потом мир гаснет. И все заканчивается, чтобы начаться снова.

Катапультирование – это рождение. Хлопок пиропакетов, отстреливших крышку, разрывает уши. Сильнейший пинок под зад. Стремительный полет кресла вверх, как можно дальше от смерти и разрушения. Яркий свет, ветер в лицо, рев выстрелов и взрывов. И ты кричишь. Повисаешь на лямках. Бьешься ногами. А потом лежишь, скорчившись на земле, стараясь вжаться в нее. Чувствуешь себя голым, будто содрали кожу. Человек – слабейшая часть поля боя. Быть слабым – больно.

И ты продолжаешь кричать.

Они забежали в зону уже на пару километров, и Элис начала было недоумевать, когда случилось все сразу: эфир заполнился тошнотворным зудящим гулом, замерцали метки на виртуальном экране, и с верхних этажей зданий хлынул на улицу огненный шквал.

Как и следовало ожидать, стационарные точки мазали. Но через несколько секунд зона выкинула номер, от которого Элис мигом вспотела: огонь сквозь первые этажи с параллельных улиц. Какая-то сволочь там быстро ехала и метко стреляла, и была сволочь не одна. Пришлось бросать машину из стороны в сторону рваными галсами и резко уходить в первый же переулок направо. Там Элис метко подстрелила джип с пулеметом и только когда перепрыгнула через него, сообразила, что он просто тут стоял, ржавый, черт знает сколько. С перекрестка свернула налево, засекла пушечный дрон, снесла ему набок боевой модуль и рванула вперед. Их здесь было двое – она и ведомый, – положение и судьбу остальных можно отследить только приблизительно, метки расплывались и дрожали; глушилка хренова, кто ее такую сделал, руки ему оторвать; но вроде все целы пока.

Два поворота выводили ее на прежний курс; Элис благополучно выскочила на проспект, и тут система тревожно вякнула: неопределившийся «тяжелый» пуск спереди прямо, вероятно – тактическая ракета. Где ее чертова метка?! Элис увидела впереди двойку Type-X, красиво идущую ходом «длинный синус»; по двойке мазали с чердака торгового центра, вышибая из асфальта фонтанчики…

И тут у нее на глазах двойку сдуло.

Воображаемые синусоиды, по которым неслись машины, пересекались на осевой линии проспекта, и туда, точно между ними, рухнуло что-то страшное. Первый шагоход даже вряд ли зацепило, просто снесло, и он сам размазался по стене; а потом под ногами второго проспект вздыбился и ударил его в лоб.

– Йоба-а!!! – заорала Элис.

В этот момент ей точным попаданием выбили колено.

Машина опасно повалилась вперед и поэтому отрыгнула пилота без особого приглашения на выход и предварительных ласк; даже шлем не успел погаснуть – только бац! хрясь! бабах! «Ма-а-ма!!!» – и Элис вылетела из железной утробы под углом градусов в семьдесят.

Точно на крышу отеля. С незначительным превышением. Гибель не обязательна, инвалидность почти обеспечена.

Прямо над крышей – бдыщь! – из-за спины выстрелил парашют, Элис выдернуло из кресла, и вдруг две огненных трассы прилетели снизу.

Одна разнесла кресло, другая зажгла и разметала в горящие ошметки купол над головой.

Элис перестала звать маму и закрыла глаза.

Через секунду она плюхнулась на что-то упругое и заскользила по нему. Еще секундой позже на нее упало нечто угловатое, но не очень тяжелое. А снизу еще дважды плюнули огнем туда, где Элис уже не было, выбивая клочья из бетонной отбортовки крыши.

Элис открыла глаза.

Очень вовремя, чтобы, вопя, как резаная, навернуться с двухметрового покатого навеса на шезлонг и развалить его в щепки.

А сверху на Элис снова упала все та же не очень тяжелая хреновина, упорная в своих намерениях.

– Твою мать! – сказала Элис.

Она сидела на краю бассейна без воды. Над бассейном был навес из прорезиненной ткани, он-то ее и спас. А дважды ее догонял – черт знает, как у него так получилось, – здоровый обломок пилотского кресла с притороченным к нему свертком. И обломок, и сверток были заметно посечены осколками.

Звуки боя удалялись. Где-то на востоке снова бахнуло то, что система приняла за пуск тактической ракеты.

– Йоба! – сказала Элис.

И ведь уродская пушка-с-ножками, а гляди ты как долбит.

На перезарядку у пушки, как Элис и думала, ушло полминуты.

Господи, тридцать секунд назад она еще была в машине.

Элис легла на спину, закрыла глаза и принялась медленно размеренно дышать, как учили на психологическом тренинге.

Тридцать секунд. Уму непостижимо. И ведь живая. Уфф…

Колено ей выбили сзади.

Ведомый стрелял.

Уфф…

С самого начала ей не нравилась эта миссия. Спешка, необходимость идти в разведку мало того, что на чужих машинах, так еще и с чужими людьми… Но Элис не кривила душой, говоря: от таких предложений не отказываются. Ей очень хотелось «вернуться в игру». Да еще и подняться, когда все остальные рухнут. Она вцепилась в свой шанс зубами.

Ну и нечего удивляться, что подставили.

Надо радоваться, что жива.

Судя по звуковому сопровождению, в городе накрылась еще минимум пара шагоходов, потом все стихло.

Элис села и потянулась к свертку. Там был свернутый «боевой пояс пилота», широкий ремень, увешанный полезными штуками.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что осколки попали во всё действительно полезное, миновав предметы, ценность которых в предлагаемых обстоятельствах сомнительна. Покромсало рацию, комплект сухого пайка и аптечку. Уцелели пистолет-пулемет, нож и фонарь. Элис надела пояс, осторожно выглянула с крыши вниз, увидела два мертвых шагохода, оба с закрытыми люками отсеков управления; потом в отдалении еще и свой без ноги. Вздохнула. Пилоты из той двойки тяжело ранены или мертвы, иначе бы попытались выбраться. Обе машины хотели как лучше. Первая не отстрелила человека, боясь расплющить его об стену. Вторая падала на спину и превысила допустимый для катапультирования уровень крена.

Ладно, бог с ними, аварийная электроника жизнеобеспечения наверняка цела и уже отправила в штаб доклад о состоянии людей. Если глушилка выключилась. А чего бы ей работать, бой окончен. Пусть живых вытаскивают те, кому положено, а у мертвых есть стальные гробы. А я пойду… Куда? Сначала вниз. До заката еще пара часов, придумаю что-нибудь.

Элис огляделась. Увидела дверь на лестницу и рядом пожарный щит, а на нем ломик-гвоздодер. В какой-то старой классической игре это было – мужик бородатый с гвоздодером… Хреначил им направо и налево. А ну-ка…

Ломик хорошо лег в руку, и Элис приободрилась окончательно. Если она не совсем дура, то сейчас решила проблему еды и воды. Центр города люди покидали стремительно, значит, вендинговые автоматы в отеле не разграблены. Будет чем подкрепиться.

И жара почти не чувствуется, спасибо термобелью и комбинезону. А на ночь… Да что тут, одеял не найдется?

«Интересно, о моей смерти уже сообщили в СМИ? Маму жалко конечно. Но морально она давно к этому готова. Расскажет журналистам, какая я была хорошая девочка, и как она меня любила, и как отговаривала идти на войну. А потом я вернусь. И все будет хорошо…»

Поигрывая железякой, Элис бодро сбежала по лестнице в холл – и замерла.

Холл был завален обломками бетона вперемешку с обломками мебели. Впереди – полуразрушенная обгрызенная стена, и там, снаружи, на улице, кто-то возился. Медленно ехал вдоль стены. Еще несколько секунд – и заглянет сюда через пролом.

Отступать поздно, надо идти на сближение. Рядом нашелся присыпанный цементной крошкой диван. Элис положила на него ломик и метнулась вперед, к стене. Присела у пролома. И увидела ствол пулемета.

Тротуар был густо усыпан строительным мусором, и по нему, смешно переваливаясь, куда-то полз по своим делам маленький колесный дрон с забавными «ушами» радара. Он уже было проехал мимо, и Элис проводила его взглядом, и даже улыбнулась вслед, когда башенка дрона резко крутанулась на сто восемьдесят градусов, и пулемет уставился девушке точно промеж глаз.

– Ты легких путей не ищешь, да? – спросила Элис.

Ей казалось, она видит, как работает автофокусировка камеры, наводясь на лицо человека, но это была только иллюзия.

– Смотри, если опять застрянешь, я тебя не смогу вытолкнуть, ты слишком тяжелый.

Дрон отвернулся и пополз дальше.

С минуту Элис просто дышала. А потом забрала ломик и смело вышла на улицу. Планшет в набедренном кармане уцелел, но девушка и так помнила карту. Ей на восток. Для начала – к «Хилтону». Если поспешить, можно успеть до темноты.

Но уже через сотню шагов она свернула за угол. Асфальт на улице был здорово покорежен, здесь много ходили на железных ногах, а потом и таскали волоком что-то тяжелое. Элис никогда не видела таких следов, однако было в них нечто странно знакомое, и ей подумалось, она знает, в чем дело. Следы уходили на паркинг в цокольном этаже офисного комплекса.

Проем, ведущий под землю, был темен, но не страшен. Элис больше не боялась варзоны. Кто бы ни просил ей передать, что зона не трогает белых девушек, и какие бы цели он ни преследовал – точно не соврал. Отдельное спасибо русскому разведчику.

Она включила фонарь и спустилась по пандусу вниз. И сразу увидела стальные лапы. А потом еще одни. И еще.

Здесь аккуратными рядами лежали на спине шагоходы «Кентавр» второго рестайлинга. Пять… Шесть… Семь… Элис побежала вперед, считая машины, но быстро опомнилась. Зачем ей это? Какая разница, сколько их. Может, целых три подземных этажа. Хотя нет, кто же кладет все яйца в одну корзину. В центре еще много таких парковок. А шагоходов в Абудже по самым пессимистичным подсчетам могло сохраниться несколько десятков. «Сохраниться» в том смысле, что эти машины вообще целые, не битые, их только вытащить из укрытия, зарядить и поставить на ноги. А если приплюсовать разукомплектованные?

Внушительная сумма вырисовывается. На то, чтобы город обратно починить, ее не хватит, но дать ему хороший толчок к развитию – вполне.

Она пошла обратно.

Вот ты какой, золотой запас Абуджи.

Здесь под землей лежат сотни миллионов. А на земле? Да тоже немало. Отдать бы их в хорошие руки… Одна проблема: эту землю отняли у людей Абуджи. Она им больше не принадлежит. Значит, они не могут претендовать на ее сокровища.

Если подумать, люди Абуджи сами больше не принадлежат себе.

А они когда-нибудь владели этой землей?

А собой – владели?

А ты?..

Она поднялась наверх и снова повернула на восток.

На душе было удивительно паскудно. Казалось бы, чудом выжила, радуйся, а мысли какие-то… Странные. Непривычные.

Нет, ты собой не владела. Потому что всегда бежала, куда поманят. Вот, добегалась.

А еще ты мечтаешь стать одной из тех, кто отнимает у людей землю и приказывает им, как жить. Для их же блага, естественно, да-да. Ведь ты умнее. Ты лучше. Во всех отношениях. У тебя вон какие сиськи натуральные.

А что книжки писать не умеешь, так есть смягчающее обстоятельство: ты хотя бы прочла и одобрила текст. В отличие от большинства современных авторов. Писатели нынче двух типов: либо им глубоко пофиг, что накропал искусственный интеллект, либо их вовсе не существует.

Вообще, наверное, западло жить в таком гнилом насквозь мире, где даже писателей не осталось, но ведь живем как-то! Пока не задумываемся об этом. Интересно: чтобы задуматься, обязательно надо пережить выстрел в спину? Очень вправляет мозги, очень.

Прямо хоть тренинг открывай по разрыву гештальта в обстановке, мкаксимально приближенной к боевой. Дорого.

Черт побери, не смешно. Ты – рекламный продукт военно-промышленного комплекса, возомнивший о себе и замахнувшийся на место в политике.

А военно-промышленный комплекс тебя сегодня приземлил неможко.

Напомнил, где твое место. Может, пора что-то менять?

Ну сколько лет ты притворяешься человеком, которым не была никогда и не хотела быть. Просто так легла карта и казалось глупо ею не сыграть. Раз сыграла, два сыграла, заигралась. Не надоело? Устала ведь. Но снова лезешь головой в хомут. Сегодня чудом не свернула шею. Тебе стреляли в спину, дура. Тебе. Стреляли. В спину.

Заслужила. Потому что плыла по течению.

Вот если здраво рассудить, местные хотя бы попытались взять судьбу в свои руки. Варзона не может отбиваться так долго без помощи горожан. Зона живет, пока люди живы. Люди сопротивляются пришельцам – и роботы сопротивляются.

А ты когда-нибудь сопротивлялась?

А не послать все это в жопу?..

Элис помотала головой. Что за левацкая хрень в нее лезет? Верно сказал русский разведчик: место проклятое.

Но сейчас это единственное место, где ты точно в безопасности.

А безопаснее всего – рядом с Йобой, будь она неладна.

Элис прибавила шаг.