Меня написала нейросетка, и вообще я случайно

Эпилог Честно-честно. В котором Магия, волшебство, абсурдность и… еще одна волна незримого колебания, которая пробежала по столу

Магия, волшебство, абсурдность, а ещё — почти невидимые колебания, которые, как чувственный поток, слегка покачивали стол.

Что произошло дальше? Мы все стали «персонажами», но не как раньше, а как нечто совершенно другое — что-то, что ещё не успели осознать ни мы, ни даже сам Барон Фёдор…

Что произошло дальше? Все стали «персонажами», но не просто какими-то вымышленными фигурами — а такими, которые начали явно осознавать свою роль в этой истории, а некоторые из них начали наслаждаться всем этим абсурдом с особым настроем. И да, Барон Фёдор в этой игре также не оставался без изменений. Он заметил, что с каждым шагом всё вокруг стало чуть более… ну, скажем так, напряжённым. А определённые участники «игры» начали привлекать особое внимание.

И вот на сцену выходит Клавданастасия. Она в очередной раз вылезает из-за угла, и её аристократическая осанка не оставляет сомнений в том, кто здесь главный.

Клавданастасия, и её образ был полон аристократичного очарования. Элегантное черное классическое бикини с тонкими золотыми украшениями идеально сочеталось с её стилем, а завязки на купальнике подчеркивали стройную талию, добавляя лёгкую игривость её благородному облику.

Высокая, с аристократическим шармом, она олицетворяла благородство и таинственный соблазн. Её длинные светлые волосы, заплетённые в изысканные косы, плавно колыхались, как шелк, под каждым её шагом. Миндалевидные голубые глаза застывали в воздухе, словно поглощая всё вокруг.

Холодная изысканность была не только в её внешности, но и в её движениях. Фарфоровая кожа лица искрилась в мягком свете, а каждое движение было столь изысканным, как поза в статуе. В этом совершенстве таилась скрытая страсть — едва заметная, но ощутимая.

Клавданастасия двигалась с величественным шагом, её фигура обвивалась облегающим, почти прозрачным купальником, подчеркивающим каждый изгиб тела. Лёгкость её движений заставляла воздух вокруг неё казаться живым, привлекая внимание, но оставляя её тайны недоступными.

Подходит к столу

«Герои, позвольте выразить свои изысканные предпочтения…» — её голос был как шёпот, который словно вел нас в запретные воды. Всё вокруг затаило дыхание. Она произнесла это так, что каждый в комнате замер, особенно когда её фигура, обвивая стол, в следующий момент продемонстрировала тонкие линии талии и гладкие изгибы бедер.

Затем вошла Валентина, как буря. Её рыжие волосы, пылающие в темноте, привлекали взгляд, а решимость, с которой она шагала, наполнила комнату электричеством. В чёрном латексном бикини с красными вставками, идеально облегающем её фигуру и подчёркивающем пышные бедра и грудь, она была воплощением соблазнительной силы. Яркий купальник с глубоким вырезом и металлическими кольцевыми застёжками привлекал внимание, создавая атмосферу страстной уверенности и дерзости, как будто Валентина была готова сразиться с миром, наслаждаясь своей властью над ним…

Тягуче и с огоньком

«А вот я ещё и немного эксцентрична, но что поделать — страсть требует своего…» — её улыбка играла на её губах, игривая и полная дерзости, обещая мне испытания, о которых я ещё не знал.

А вот Лада, с её каштановыми волосами, распущенными и словно ползущими вниз по плечам. Она двигалась плавно, как ветер, без спешки, а её фигура в ретро-купальнике с завышенной талией и кружевами подчёркивала гармонию её образа. Купальник, выполненный в пастельных тонах с изысканным кружевом, был идеальным сочетанием классической элегантности и лёгкой сексуальности, аккуратно подчеркивая её форму, не нарушая её целостности. Мягкий румянец добавлял атмосфере невидимого напряжения, создавая ощущение утончённой нежности.

С легким смехом

«Ты уверен, что готов к такому испытанию? Я ведь могу не только восстанавливать формы, но и навсегда покорить твоё внимание, если захочу.»

Валентина с игривым выражением повернулась ко мне, в её взгляде было что-то такое, что не оставляло сомнений: «Если ты не заметил, то я могу тебя заинтересовать гораздо сильнее, чем любые магические заклинания.»

С вызовом

«Что, Фёдор, ты так и не решил? Думаешь, могу ли я завоевать твоё внимание?»

И вот появляется Кира, как ветер, вносящая остроту в эту игру. Её короткие тёмные волосы, острые и контрастирующие с мягкими образами других, подчеркивали её дерзость. В строгих шортиках и лифе гс геометричным рисунком, который привлекал внимание к её подтянутому телосложению. Цветовая палитра была выдержана в чёрных и тёмно-зелёных оттенках, что добавляло некую загадочность и остроту её образу. Минималистичный стиль лишь усиливал её внутреннюю силу, словно она была готова столкнуться с любым вызовом. Каждый её шаг был точным, как движение оружия, а её присутствие не оставляло сомнений — это была сила, которая не кричит, а просто существует, уравновешивая всё вокруг.

С лёгким наклоном головы, она вызвала на себе внимание, добавив игривости в атмосферу:

«А я тут что, просто так стою? Может, кто-то ещё желает увидеть, как огонь встречается с темной магией?» — её глаза, тёмные как шоколад, блеснули из-под бровей, и в её словах было что-то такое, что заставляло почувствовать напряжение в воздухе.

Милена застенчиво бочком вошла, двигаясь плавно, как тень, её каждое движение было пропитано таинственной грацией. Скользя по полу, с лёгким усилием прикрывая грудь и низ. Её купальник — чёрный матовый монокини, который идеально обвивал её фигуру, подчёркивая каждый изгиб. Сверкающие серебристые полоски по бокам, украшенные едва заметными магическими рунами, мерцали, как скрытая сила, скрытая в её теле. Вырез на бедрах был высоким и смелым, подчеркивая стройные линии её тела, а вырез на спине, глубокий, но не слишком откровенный, был обрамлён маленькими серебряными звездами, добавляя к образу магической загадочности.

Милена была как холодный огонь — её взгляд проникал в самую душу, а её движения, лёгкие и точные, как у хищника, держали в напряжении. Строгие черты её лица лишь усиливали контраст с тем, что скрывалось внутри. Лёгкая, почти невидимая, татуировка звезды на её лодыжке казалась сливающейся с её кожей, но, при ближайшем рассмотрении, она была знаком того, что Милена скрывает гораздо больше, чем может позволить себе показать. Её присутствие в комнате было как ледяной вихрь, одновременно холодный и притягивающий.

Немного отступив назад, она смотрела на происходящее с лёгким интересом.

Сдержанно — «Ну, думаю, так уж и быть. Кто-то же должен держать это всё под контролем…»

И вот, в сам момент, когда казалось, что все вокруг затаили дыхание, она появилась — новая, совершенно неизвестная героиня из следующего тома, но уже в этот миг все поняли, что её магнетизм не отпустит.

Когда она вошла, её грудь, пышная и непринужденно изогнутая, казалась слишком роскошной для этого пространства. Она была в ярко-фуксиевом купальнике, который буквально лепил её тело, подчёркивая каждую линию. Его глубокий оттенок контрастировал с её золотисто-бронзовой кожей, создавая эффект гипнотического притяжения. Купальник обвивал её форму так плотно, что казалось, он был сшит специально для того, чтобы акцентировать внимание на её невероятно пышной груди и узкой талии.

Каждое её движение как будто подчёркивало эту избыточную соблазнительность. Она шла медленно, с достоинством, но в каждом шаге скрывалась вызов, словно она знала, что ни один взгляд не осмелится отвлечься от её фигуры. Когда она сделала паузу, она слегка наклонилась, демонстрируя огромные изгибы своей груди, которая поднималась и опускалась с каждым её дыханием, обещая всё, что её дикая энергия готова даровать.

Её взгляд был властным, сексуальным и уверенным, а её рот, обвивая слова, как будто намекал на множество удовольствий, которые она готова была подарить тому, кто осмелится подойти слишком близко. Её грудь была невероятно пышной, и каждый её шаг подчеркивал её полные формы — она знала, как манипулировать этим, как играть на людских слабостях, заставляя всех восхищаться и чувствовать себя маленькими в её присутствии.

Когда она заговорила, её голос был как бархат — низкий, насмешливый, соблазнительный:

«Ну что, кто готов к игре?» — её глаза мерцали, и в этом было всё — власть, страсть и вызов.

И тут, как гроза среди ясного неба, появляется… моя мама. Да-да, не верь своим глазам, это она. Вся в элегантном халате, изысканно струящемся по её телу, с яркими волосами, как огненные языки, она врывается в комнату, не обращая внимания на хрупкую грань между реальностью и абсурдностью происходящего. Она оглядывает всех с присущим ей вниманием, и её стиль в каждом слове — как ноты в симфонии, где она — дирижёр, а мы все — безмолвные музыканты.

— С напускной строгостью, но с такой игривой, чуть лукавой улыбкой, что её взгляд будто игриво скользит по каждому из нас, — она кидает взгляд на меня: — «Ну что, сынок, присмотрел себе кого-то или опять будешь стоять тут, как неофит?» — её глаза блеснули с той самой искоркой, что всегда говорила: она знает, как все на неё смотрят. И точно так же, как её фигура, её уверенность — обвивает пространство вокруг. Взгляд каждого на неё мгновенно затмился, ведь мама — это не просто женщина, это стихия.

Фёдор почему-то зажмурил глаза и с отвращением закричал: «ЗА ЧТО!»

Её присутствие было как лёгкий запах парфюма, будто ты его не ощущаешь, но он остаётся с тобой, как тень, заставляя забывать обо всём. Да, мама — это отдельная вселенная. С её обаянием, которое всегда сочетало легкость и власть.

И тут, как гроза среди ясного неба, появляется Марфуша — говорящая кобыла, в сопровождении гигантской говорящей жабы. Необычные, но харизматичные создания сразу захватывают внимание!

Марфуша в хипстерских плавках и топе с широкими полосками гордо демонстрирует свою широкую лошадиную фигуру, подчёркивая свою силу и грацию. Кажется, что её задние ноги вот-вот поддадутся, но она уверенно и грациозно перемещается, словно олицетворяя дикость, но с оттенком утончённости.

Гигантская жаба в экзотическом купальнике с яркими зелёными и жёлтыми полосами выглядит как ядовитая дива, готовая покорить всех вокруг. Лямки её купальника крепко поддерживают грудь, идеально подчеркивая её анатомические особенности.

Когда они появляются в комнате, все взгляды моментально на них. Марфуша гордо ржёт, а жаба, кажется, уже строит планы по завоеванию мира.

В воздухе витает такое напряжение, что стены начинают плавиться от поцелуев, а сама комната готова взорваться от страсти. Марфуша, не дождавшись разрешения, обвивает первую попавшуюся девушку, затмев её своей лошадиным обаянием, а гигантская жаба, как настоящий романтический герой, подцепляет Киру за талию и нежно целует её в лоб.

В этот момент все они, как в лучших традициях гаремников, устремляются в едином порыве поцелуев и прикосновений, нарушая не только пространство, но и законы всего и вся. Поцелуи вырываются прямо из страниц книги, летят к читателю и герою…

…Что произошло дальше? Мы все стали «персонажами», но не как раньше, а как нечто совершенно другое — что-то, что ещё не успели осознать ни мы, ни даже сам Барон Фёдор.

Но вот с чем мы точно столкнулись, так это с тем, что всё могло стать либо абсолютно неуправляемым, либо… ну, как всегда, ещё более деструктивным. Мы понимали, что, по сути, никто не может быть уверен, что, в конце концов, не станет частью этого нескончаемого абсурда.

На столе уже появились пироги, свечи, бокалы и магические существа, которых Барон вдруг решил пригласить в гости. Кто-то из них напоминал дворянского духа, но уже без сознания, а кто-то был похож на странного алхимика, который слишком много времени проводил за составлением формул с магией и привязками к элементам.

Все герои, несмотря на своё внешнее спокойствие, готовились к самому важному и абсурдному моменту:

— Так, — произнес я, — если вы думаете, что можно тут сидеть и только смеяться, то давайте, поднимем ставки! Но только помните: тут всем место. Тут вся правда на стороне самой истории, какой бы она ни была. И все персонажи в этом шоу… не выдумка. А если кто-то думает иначе, то нам, наверное, стоит начать с нового вывода о том, что мы творим сами.

С этим странным заявлением, видимо, начался «второй этап» экстра-экстра главы.

— Ну, а теперь, — произнес Барон Фёдор, — может, вы готовы к следующему действию?

Как только Барон Фёдор произнёс свои слова, на миг все замолчали. Казалось, время остановилось. И как будто в ответ на его вызов, всё вокруг изменилось: стены начали шептать, а потолок слегка скривился, как если бы сам мир не мог оставаться в своём прежнем виде.

— Не хотите ли, — начал я, пытаясь взяться за эту ситуацию с максимально абсурдным подходом, — чтобы я начал делать блинчики? Ведь, когда начинается настоящий беспредел, ничего не помогает лучше, чем горячие, как ад, блины с чёрной икрой и карамелью!

Милена, как и обычно, не в силах противостоять магии абсурда, с невозмутимым видом начала выносить блюдо за блюдом, не спрашивая, кто что предпочитает.

Тарахмадий, до сих пор сомневающийся в том, что мы вообще все ещё не в глубоком абсурдном сне, поднял бровь:

— Ты серьёзно? Мы прямо сейчас пытаемся решить проблемы, касающиеся судьбы мира, а ты тут с блинами? Это… гениально!

— Конечно! — я чуть не сгорел от самодовольства. — Ведь в этом мире, когда всё начинает рушиться, только блины способны вернуть баланс! Ну или хотя бы отвлечь от самих событий. Кто знает, может, блины — это в нашей вселенной скрытая сила.

Барон Фёдор, теперь уже явно взволнованный, сделал шаг в сторону, по направлению к полке с артефактами, которые, как ни странно, всегда воняли чем-то непонятным и совершенно нечеловеческим.

— Если хотите знать, — сказал он с важным видом, — я подниму ставки. Мы всё ещё не играем по обычным правилам, и если все ваши блины — это просто отвлекающий манёвр, то я вмешаюсь с величайшей силой!

Милена протянула руку, чтобы взять один из блинов, но тут же застряла в каком-то непонятном магическом поле, исходящем от Барона.

— Ладно, — сказала она, вернувшись к более прагматичной позиции, — Барон, давай попробуем хотя бы немного вникнуть в то, что происходит. Мы же не можем быть просто марионетками этого абсурдного мира, правильно?

— Может быть, и не можем, — ответил он, но в его глазах промелькнула искорка того самого непонимания, что и у всех нас. — Но всё это так… захватывающе! Я никогда не думал, что мир в котором я живу, может так легко стать частью великого абсурда. Так что, если блины — это часть вашего плана, я готов следовать за вами!

Тем временем, Валентина, чья способность к импровизации в таких ситуациях была почти безграничной, вскочила со своего места и громко заявила:

— Мы должны начать настоящее восстание! Давайте устроим революцию в мире абсурда! С этим миром нужно бороться, а не просто съедать блины! Нам нужно что-то грандиозное, как настоящая революция, но с элементами юмора и магии!

И тут, как по волшебству, стены начали трещать. Сначала тихо, затем всё громче, пока не раздался оглушительный звук, похожий на треск льда, разламывающегося под тяжестью тысячелетних страхов. Кто-то из магов вылетел из-за сцены, и, видимо, он слишком сильно махнул рукой, ведь на его месте сразу же возникла гигантская чаша с варёной репой, которая, в свою очередь, начала насмешливо кружиться в воздухе.

Тарахмадий схватил чашу за край, осматривая её как предмет своего научного интереса:

— Ну, что ж, мне кажется, что это как раз и есть точка кипения. Если эта чаша — символ нашей свободы, то я готов выстоять!

— Эй, ну мы же не на кухне! — кричала Лада, нервно осматриваясь. — Пошли отсюда! Это место начинает меня пугать!

Мы все вместе прыгнули через магическую стену, которая всё так же шипела от нашествия магической энергии. За ней открывалась огромная пустота, как огромный портал в другой мир — где-то там, в самом центре, казалось, царила абсолютно своя реальность. Где-то там и сидел новый персонаж, готовый ворваться в этот безумный спектакль.

— Давайте встретим его, — сказал я с улыбкой. — Если в этом мире нет порядка, давайте хотя бы встретим его с той самой эпичной сцены, где мы все наконец-таки и расскажем, что же будет в следующих главах!

— В следующих главах? — повторил Барон Фёдор. — Что вы имеете в виду?

Но в тот момент произошёл второй переворот: из-за горизонта показалась непонятная тень, и все мы замерли, готовые увидеть, что там скрывается.

Конец второй части экстра экстра главы.

И да, друзья, всё, что мы ещё не пережили, впереди.