Глава 27

В квартиру Карандина мы вошли тихой сапой, когда улица затихла, за окнами давно стало темно, и жители дома легли спать.

Крюк заявил, что это обычный торгаш, не связанный ни с городской мафией, ни с пресловутым «комитетом». Справки, которые мы навели про Карандина, тоже подтверждали эту информацию, так что обошлось без маски-шоу, вышибания дверей и всяких спецэффектов.

Я просто постучал в окошко пузатого домика, в котором жила семья торговца, и когда вспыхнул свет и занавеска отдёрнулась, показал удостоверение лохматому мужчине лет пятидесяти.

— Карандин?

— Он самый.

— Уголовный розыск. Впустите нас внутрь, пожалуйста. Необходимо поговорить.

Через минуту я, Осип и Карандин уже сидели на кухне.

— Можно, я закурю? — спросил торговец.

— Конечно. Вы же хозяин дома, — максимально дружелюбно ответил я.

Карандин вытащил из кармана халата медный портсигар, на котором была вырезана монограмма в виде слонов, и протянул его по очереди нам с Осипом.

— Будете?

Я отрицательно покачал головой, а Осип, секунду подумав, взял папироску.

— Благодарю за угощение.

Он же щёлкнул колёсиком зажигалки, давая прикурить Карандину и себе. Оба с удовольствием задымили.

— Я что-то натворил? — спросил владелец дома.

— Нет. Во всяком случае, уголовный розыск претензий к вам не имеет, — сказал я.

— Тогда чем обязан столь позднему визиту?

— Скажите, у вас установлен телефонный аппарат… — я назвал номер.

— У меня, — подтвердил Карандин.

Он заволновался.

— Думаете, телефон у меня поставлен незаконно? Заверяю вас — это не так. У меня всё в полном порядке. Хотите, покажу документы?

— Не надо, — усмехнулся Осип. — Даже если аппарат у вас поставили с нарушениями, нам до этого дела нет.

— Лучше скажите, кто пользуется телефоном, — спросил я.

— Ну кто… — задумался Карандин. — Естественно, в первую очередь — я. Мне аппарат нужен, чтобы связываться с клиентами и поставщиками. Супруга моя часто звонит… Знаете ли, любит с подружками поболтать… Дети… Дети — нет. Пожалуй, всё… Соседи иногда просили позвонить. Врача надо было вызвать…

— Хорошо, а кто ещё мог пользоваться вашим аппаратом? Меня интересует вчерашний день, — сказал я.

— Вчера⁈ — Карандин поскрёб пальцами небритый подбородок.

— Да, вчера, — подтвердил я.

— Вспомнил! — просиял Карандин. — Вчера приходил Костя Брылов. Делал несколько звонков. Детали, простите, не знаю. К чужим разговором прислушиваться с детства отучен! — похвастался он.

Осип хмыкнул.

— Кто такой это Брылов? — вкрадчиво поинтересовался я.

— Костя-то⁈ — Карандин пожал плечами. — Очень хороший человек. Такой, знаете ли душевный и открытый очень: попросишь помочь — никогда не откажет. Прошлым летом мне надо было старую мебель на дачу перевезти, так Костя всё на своём горбу таскал: и на телегу грузил, и потом, с телеги выгружал, затаскивал в дом. Ни копейки с меня не взял! Плавает матросом на корабле.

— Ходит, — поправил Осип.

— Куда ходит⁈ — удивлённо вскинул брови Карандин.

— Это мы как раз у вас сейчас и узнаем, куда он ходит, — улыбнулся я. — Адресок вашего друга назовите. Хоть познакомимся с хорошим человеком.

— Конечно-конечно! Тут недалеко, — засуетился Карандин.

В отличие от него, с Брыловым церемонии разводить мы не стали: жил тот на втором этаже некогда большого доходного дома, ныне превращённого в коммуналку.

Парни вышибли сначала входную дверь, а потом вломились в его комнату. Произошло это за какие-то секунды, поэтому хозяина комнаты застигли безмятежно спящим.

Пробудился он, только когда я тронул его за плечо.

Первое, что увидел моряк, открыв глаза, ствол моего револьвера.

— Брылов?

— Он самый. А что…

Я не дал ему договорить:

— Где Панов⁈

— Какой Панов?

Я угрожающе взвёл курок.

— Повторяю вопрос: Панов где?

— Не знаю я никакого Панова! И вообще, кто вы такие и на каком основании ворвались в мой дом⁈ — зло произнёс Брылов.

— Уголовный розыск.

— И что с того, что уголовный розыск⁈ Думаете, я на вас управы не найду!

Брылов оказался неробкого десятка, такого на понт не возьмёшь.

— Я сяду? — спросил он.

— Садись.

Моряк сел. На нём была засаленная, порванная в нескольких местах тельняшка, и такие же засаленные кальсоны. Пахло от него самогонкой и потом.

— Так в чём дело, мильтоны? На каком таком основании мы посреди ночи врываетесь в чужой дом?

— Самый наглый, да? — сквозь зубы процедил Осип.

— А если и да, то что? — прищурился матрос. — Бить будете? Как при старом режиме? А я, между прочим, всей душой за революцию болел, винтовки в город подпольщикам возил. У меня даже благодарственная грамота имеется! Показать?

Он дёрнулся, чтобы встать.

— Потом покажешь, — сказал я.

Он сел и замолчал.

Показалось мне или нет, но в том момент, когда Брылов пытался вскочить, его взгляд был прикован к одному из предметов, что стоял на обычном кухонном столе, покрытом вместо скатерти, газетой.

И я кажется, понял, к какому. Это была стеклянная банка, доверху наполненная светло-серым веществом, чем-то похожим на комок сахарной ваты.

— Осип, посмотри, — кивнул на банку я.

Шор подошёл, взглянул и сразу отпрянул.

— Пироксилин!

Брылов словно ждал этой секунды, он кинулся на меня, пытаясь отобрать револьвер, но я врезал ему в скулу. Голова моряка дёрнулась.

— Хватит, Брылов! Хочешь, чтобы я тебе ногу прострелил?

— Не хочу! — признался моряк.

— Зачем тебе пироксилин?

— Рыбу хотел глушить.

— Да он издевается, гад! — ринулся к нему Осип, вскинув кулак.

Брылов закрыл глаза.

— Ладно! Ваша взяла, мильтоны! Я всё расскажу…

После того, как моряк открыл рот, он его практически не закрывал. Показания лились рекой. А в конце Осип подозвал меня, чтобы показать рукав матроской куртки Брылова. На правом рукаве её была кровь.

— Видишь? Похоже, кровь свежая. Странно, что не замыл.

Я кивнул и вернулся к допрашиваемому.

— Это всё?

— Всё без утайки.

— Не всё, — вздохнул я.

— Гражданин начальник, ей-богу: как на духу говорил!

— Нет, Брылов. Ты забыл упомянуть, как вчера убил Гаврилова.

— Вы и это знаете, — опустил голову Брылов.

— Мы многое знаем. А теперь я узнал, почему ты его убил. Когда я назвал фамилию, ты даже не спросил, кто это. Значит, вы были знакомы.

— Ходили когда-то на одном корабле, — шумно выдохнул воздух сквозь ноздри Брылов. — А потом Гаврилова списали на берег, он подался в угро. Когда я увидел его возле дома, где прятался Панов, сразу понял: не случайно. Я не хотел его убивать… Мне пришлось это сделать.

Мои пальцы сжались в кулаки, я заставил себя сделать паузу, досчитав в уме до десяти.

— Осип, сними с него показания. А потом убедись, что он всё подписал.

— Сделаем, — коротко произнёс Шор, с ненавистью разглядывая Брылова.

Было раннее утро, почти все заведения на улице ещё не открылись, но разноцветная вывеска «Русский салон для стрижения и брижения братьев Воган» свидетельствовало, что цирюльня начинала работу с восьми.

На моих часах была четверть девятого.

Я вошёл в салон.

Толстый маленький парикмахер, скучавший без клиентов, отложил газету в сторону и встал с кресла. На его широком лице расплылась фальшивая улыбка.

— Милости прошу! Побрить, подстричь? Если хотите — сделаем причёску по последнему парижскому каталогу…

Я машинально тронул рукой голову. Что-то за делами и заботами, действительно, давненько не наведывался к парикмахеру и порядком зарос. Правда, Настя убеждала, что мне так идёт, но… и служба в армии, в милиции, полиции, а потом ещё и уголовного розыска советской России двадцатых, приучила меня носить короткие стрижки. Вдобавок, это ещё и очень практично и удобно.

— Простите, на вывеске написано, что это салон братьев Воган… Вы кто-то из них? — спросил я.

Парикмахер усмехнулся.

— Увы, братья Воган давно уже в Берлине. Я выкупил у них дело, но вывеску менять не стал. Среди клиентов так много людей консервативных… Но вы можете не переживать: стригу я ничуть не хуже братьев!

— Значит, это вы — гражданин Архипов, — теперь уже улыбнулся я.

— Да, а что?

— Ничего… хорошего для вас. Вы арестованы, Архипов. И да, кстати, Панов прячется у вас в подсобке — да?

— Да, — взволнованно кивнул парикмахер.

— Он всё ещё спит?

Архипов снова кивнул.

— Чудесно. Тогда давайте не станем шуметь и тихонечко проведаем нашего общего друга. Вы меня поняли, Архипов?

— Понял.

— Тогда пошли.

В небольшой подсобке при цирюльне стоял стойкий аромат винокурни. По нему сразу можно было понять: выпито вчера было изрядно.

Панов лежал на животе, его левая рука безвольно свисала на пол.

По такому случаю я прихватил с собой пару наручников. Громоздкие, неудобные, ещё дореволюционные — но ничего лучшего в нашем распоряжении пока не было.

При нашем появлении Панов даже не почесался, продолжил храпеть как ни в чём ни бывало.

— Набрался? — поглядел я на Архипова.

Тот понуро вздохнул.

— В одну харю бутыль самогонки выжрал. На нервах весь был.

— На нервах… Ничего, это дело поправимое. Отправим его на «курорт», там его нервы вылечат.

Я поставил колено на спину Панова, схватил обе руки и защёлкнул на них наручники.

— Ну вот, теперь порядок. Кстати, гражданин Архипов, собирайтесь и закрывайте парикмахерскую.

— Да, но я…

— Там разберёмся, — сказал я.

Вечером нас с Барышевым дёрнули к Дерибасу.

Терентий Дмитриевич приветствовал нас улыбкой.

— Давайте, товарищи, делитесь успехами!

— Ну какие успехи, товарищ Дерибас… Так, трудовые будни, — попробовал отшутиться Барышев.

— Не прибедняйтесь! Думаете, я не узнаю, что вы этот самый «Комитет справедливости», что у меня вот тут, в печёнках, сидел, в полном составе приняли!

— Не совсем в полном, — печально произнёс Барышев. — Один из его участников, Константин Брылов, в момент, когда наши товарищи хотели доставить его в камеру при уголовном розыске, предпринял дерзкую попытку побега и был застрелен. К сожалению, погиб на месте. Но оставил после себя ценные показания.

— Это тот Брылов, который убил вашего сотрудника Гаврилова? — внимательно посмотрел на Барышева Дерибас.

— Он самый, — спокойно выдержал взгляд чекиста мой начальник.

— Это вы узнали из его показаний?

— Не только. На финке, которой зарезали Гаврилова, эксперты нашли отпечатки пальцев Брылова, — сказал я.

Наступил момент истины. Если Дерибасу что-то не понравится, и он начнёт копать — возьму всю вину на себя. Брылова мы приговори сразу, как только он сознался в убийстве.

— Кхм… Ну ладно. Бандит, он всегда бандит. Может, оно и к лучшему, — покладисто произнёс Дерибас. — Давайте, рассказывайте про «комитет» подробнее. Что удалось выяснить?

— В состав организации входили трое: главарь и идейный вдохновитель — Панов, в прошлом — подрывник одной из террористических ячеек левых эсеров. Он изготовлял взрывчатку и выбирал объекты для вымогательства среди богатых нэпманов. Наводчиком в банде был парикмахер Архипов. У него обширная клиентура, люди охотно делились с ним информацией, а он передавал её Панову. Ну, а Брылов был основным исполнителем. Все материалы собраны, готовятся для передачи в суд, — не стал растекаться по дереву Барышев, сообщив важное.

— Кто отличился в ходе операции? — спросил чекист.

— Товарищ Быстров и его отдел.

— Что ж… Вижу, не зря Георгия Олеговича откомандировали к нам из Москвы…

— Не зря, — подтвердил Барышев.

— Мне кажется, товарищ Быстров и его коллектив заслуживают награды. Что скажете на этот счёт, Дмитрий Михайлович?

— Я целиком солидарен с вами.

— Что ж… — задумался чекист. — Может у вас будут какие-то пожелания, товарищ Быстров?

— Будут, — сразу откликнулся я.

— И какие? — помрачнел Дерибас.

Очевидно, от меня ожидалось больше скромности.

— Прошу оказать содействие в организации детского сада и яслей для семей сотрудников уголовного розыска и милиции. А так же прошу оказать материальную помощь родным павшего на боевом посту товарища Гаврилова. Он был единственным кормильцем в семье, — спокойно озвучил свои пожелания я.

Дерибас кивнул.

— Я понял вас, Георгий Олегович. Думаю, мы с товарищем Быстровым сможем пробить оба этих вопроса. И никто будет не силах нам помешать. Так, Дмитрий Михайлович?

— Конечно, — улыбнулся Барышев.

— Тогда перейдём к другим вопросам, товарищи сыщики! Дело у меня к вам следующее… — заговорил Дерибас, пододвигая к себе несколько пухлых папок с документами.

Загрузка...