Мент. Одесса-мама. Книга 2

Глава 16

Семейство Шапиро оказалось многочисленным и насчитывало сразу четыре поколения, живущих под одной крышей. Самой старшей в доме (матери Боруха Хаимовича) стукнуло уже за девяносто, её давно разбил паралич, с кровати она не вставала и потому допрашивать её не имело смысла. Самому младшему — внуку Боруха — исполнилось полтора годика, поэтому он тоже отпадал.

В любом случае, предстояло опросить целую кучу народа, кроме самого главы семейства и его супруги, были четверо сыновей, из них трое женатых, у этих семейных пар были свои дети и дети детей. Full house в прямом смысле слова.

Даже роскошный большой особняк, в котором они сейчас ютились, был слишком тесным для такого количества жильцов.

Я невольно испытал уважение к Боруху Хаимовичу: кормить такую прорву народа и держать ситуацию в семье под контролем — для этого нужны стальные нервы и тестикулы. Я б на его месте сошёл с ума или ушёл в монастырь.

Сам господин Шапиро оказался невысоким полным господином с круглой малоподвижной кудлатой головой, щекастой, выбритой до синевы, физиономией, длинным семитском носом и умными серыми глазами, глядевшими на мир сквозь толстые линзы очков в дорогой оправе.

На нём был тёмный костюм-тройка, искусно пошитый по фигуре, он тщательно маскировал его раздавшиеся во все стороны телеса и скрывал все физические недостатки. Его сорочка была белоснежно белой, а сидевший под горлом широкий галстук-бабочка придавал ему солидности.

— Поговорим, Борух Хаимович? — предложил я ему, после того, как представился.

— Конечно, поговорим, — вздохнул он.

Держался глава семьи на удивление спокойно. И эта его невозмутимость поддерживала остальных. Во всяком случае, паники среди Шапиро не наблюдалось, а ведь какой-то час назад рядом с их домом взорвалась бомба. Упади она на несколько шагов ближе, многие могли пострадать.

— Если не возражаете, можно поговорить у меня в кабинете?

— Давайте.

Мы поднялись на второй этаж. Борух Хаимович извлёк из внутреннего кармана пиджака небольшую связку ключей (похоже, своим особого доверия не было) и, найдя нужный, открыл дверь.

— Прошу вас. Тут нам никто не помешает.

Я ожидал увидеть внутри нечто роскошное: старинную мебель, кожаные диваны, сплошную позолоту, но нет — всё было как-то обыденно, но просто и функционально.

В тесном помещении с трудом поместились письменный стол, мягкое кресло, несгораемый шкаф и пара стульев для посетителей.

— Присаживайтесь.

Хмыкнув, я занял хозяйское кресло. Борух Хаимович сначала остолбенел от такой наглости, но потом до него дошло, что собственно это я буду с ним говорить, а не он со мной, потому не без труда, но всё-таки опустил широкий зад на один из стульев, не став со мной спорить.

— Закурите? — предложил он толстую контрабандную псевдокубинскую сигару.

— Спасибо, не курю.

— Ну, а я побалуюсь… Грешен.

Он вынул из кармана небольшой ножичек, отрезал им кончик сигары и с наслаждением закурил.

— Нервы успокаивает, знаете ли… Особенно после такого…

— Понимаю, — вежливо кивнул я и, дождавшись, когда он выпустит первое колечко дыма, произнёс:

— Рассказывайте, Борух Хаимович.

— С вашего позволения…

Шапиро встал, подошёл к письменному столу, крякнув, вытащил один из ящичков и, достав из него обычный почтовый конверт, положил передо мной и вернулся на место.

— Что это? — спросил я.

— А вы полюбопытствуйте!

— Хм… Как вам угодно.

Конверт был аккуратно вскрыт, я достал из него письмо, написанное корявыми печатными буквами, и углубился в чтение. Текст сводился к одному: неизвестные граждане, величавшие себя «Комитетом справедливости», вымогали у семьи Шапиро кругленькую сумму в пятьдесят тысяч советских дензнаков. В самом низу находилось нечто вроде логотипа: старинная ручная бомба, перекрещённая двумя ножами.

— Тут написано, что это второе предупреждение. Было и первое?

— Было.

— Где оно?

— Где-где⁈ В уголовном розыске, естественно! Как только я его получил, отнёс к вам и имел непродолжительную беседу с одним из ваших начальников. Фамилия его… Кабанов, — вспомнил Шапиро.

— Давно это было?

— На прошлой неделе.

Странно, мне бывший начальник ничего про письмо и про визит напуганного нэпмана не говорил.

— И что вам сказал Кабанов?

— Ничего. Посмеялся, дескать, кто-то шутит, и сказал, чтобы я не обращал внимания. Я ему поверил. Тоже решил, что это какой-то дурацкий розыгрыш. А сегодня — вот…

— Думаете, вас хотели убить?

— Вряд ли. Хотели бы убить — убили. Скорее напугать. Причём не одного меня.

— Так… — замер я. — Что это значит — не одного вас.

— Да то и значит. Подобное письмо получил не один я, а ещё несколько моих знакомых. Они тоже не верили, что это всерьёз. После сегодняшнего, они, уверен, призадумались. Что собираетесь делать дальше, господин Быстров?

— Искать взрывников, — коротко ответил я. — Это письмо я у вас изымаю.

— Ну, а мне что делать?

— Вам⁈ Скорее всего, ждать ещё одного письма. В нём наверняка сумма выкупа будет ещё больше.

— И что — мне придётся заплатить? Или мне надо бежать из города всей семьёй⁈

— Никуда бежать не надо. Вам придётся сообщить нам о новом письме, а дальше… Дальше мы обязательно что-нибудь придумаем.

— Вы говорите так, словно не в первый раз сталкивались с вымогателями…

— Работа такая, — усмехнулся я.

Знал бы он, сколько на самом деле через мои руки прошло разных рэкетиров и шантажистов — удивился бы сильнее.

— Ещё мне нужны имена ваших знакомых. Тех, кто получил похожие письма.

— Записать или так запомните?

— Лучше напишите список с адресами.

— Тогда простите, придётся ещё раз потревожить.

На сей раз ему пришлось доставать из другого выдвижного ящичка несколько листиков писчей бумаги.

Взяв в руки перо и, обмакнув кончик в чернильницу, Борис Хаимович принялся за дело. Когда закончил, в списке значилось ещё две фамилии: некто Хосудовский и Аграмян.

— Вот, это все, о ком знаю. Не удивлюсь, если есть и ещё… — предположил Шапиро.

— Спасибо и на этом.

— Как с вами связаться?

Я показал ему на телефонный аппарат, висевший на стене.

— Звоните в любое время. Если не буду на работе, меня всё равно найдут и всё сообщат.

— Понял, — кивнул Шапиро. — Надеюсь, вы схватите этих негодяев!

— Обязательно схватим, — пообещал я. — А теперь можете возвращаться к своим. Им очень нужна ваша поддержка.

Первым делом я показал письмо Осипу.

— Тебе Кабанов что-нибудь рассказывал о нём?

— Ничего, — удивлённо произнёс Шор.

— Ясно. Значит, всё-таки посчитал, что это розыгрыш. Ну, а про «Комитет справедливости» приходилось слышать?

Он положил руку на сердце.

— Жор, я про уйму всяких банд слышал, и все они требовали справедливости, но про этот комитет узнал от тебя. Если хочешь — напрягу своих информаторов. Только не думаю, что будет толк. Тут явно дела серьёзные, если бы мои знали, я бы тоже был в курсе.

— И всё равно — попробуй!

— Конечно.

— Но сначала отработаем этот список. Кого выбираешь: Хосудовского или Аграмяна?

— Мне всё равно.

— Тогда на тебе Хосудовский. Гони к нему прямо сейчас. Потом доложишь.

— Лады. Я пошёл.

Эксперт Халецкий всё ещё был на улице, возился с остатками взрывного устройства.

— Как успехи? Кого из бомбистов вспомнили?

Он виновато опустил глаза.

— Вспомнил…

— Отлично. Тогда с кого начнём?

— Вам может это не понравиться, товарищ Быстров… — напряжённо произнёс Халецкий.

— Мне много чего не нравится.

Он помялся.

— Как вам сказать… Тут вопрос деликатный… Дело в том, что преступный элемент редко пользовался бомбами. Чаще всего их изготавливали, скажем так… революционеры. И некоторые из этих революционеров в настоящее время — серьёзные люди, обладающие большой властью.

Я присвистнул. Хотя, чему удивляться — чего-то подобного вполне следовало ожидать.

— Вижу, вы меня поняли, — тихо произнёс Халецкий.

— Понял, но давайте перейдём к конкретике. Мне нужны фамилии.

— Лосев. Слышали про такого?

— Начальник секретно-оперативной части губернского отдела ГПУ?

— Да. Он когда-то входил в боевую ячейку левых эсеров, занимался разными вещами… В том числе и ликвидацией. По образованию — недоучившийся химик, сам изготовлял взрывчатку. Мы накрыли Лосева и его друзей в подвале магазина… — поняв, что сболтнул лишнего, Халецкий замолчал.

— Я так понимаю, вы спец из бывших? — догадался я.

Халецкий вздохнул.

— Это не секрет. До сих пор удивляюсь, почему меня ещё не вышибли из угро…

— Наверное, потому что таких специалистов мало. Что касается Лосева… — я задумался.

Насколько мне известно, он сейчас арестован, его допрашивают столичные чекисты во главе с Дерибасом. Учитывая криминальную смычку с людьми Папы, вариант, что Лосев каким-то боком причастен к пресловутому «Комитету справедливости», вероятен.

Похоже, надо договариваться с Терентием Дмитриевичем. Неужели ГПУ не пойдёт мне навстречу и не позволит допросить своего бывшего сотрудника? Особенно после моих заслуг…

Не верю!

— С Лосевым я разберусь. В нынешних обстоятельствах это не столь сложно. Ещё кого-нибудь вспомнили? — спросил я.

— Из ныне живущих, увы, больше никого, — загрустил Халецкий.

— В любом случае, большое вам спасибо, товарищ эксперт! И не переживайте — если хоть одна сволочь решит выгнать вас из угро, дайте мне знать!

— Неужели вы, товарищ Быстров настолько большая фигура? — изумлённо спросил собеседник.

— Пусть масштаб моей фигуры вас не волнует! Спокойно продолжайте заниматься вашим делом. Преступление — терять столь ценные кадры! Я никому не позволю, чтобы оно произошло, — твёрдо сказал я.

— Спасибо… Если честно, как-то неожиданно, — признался он.

Мы пожали друг другу руки и распрощались.

Я отправился на место, где стоял служебный экипаж, чтобы на нём доехать на адрес Аграмяна.