Между Сциллой и Харибдой

Глава 30

Теодоро посчитал, что на проверку можно отправить и доверенное лицо, которое прибыло ни свет ни заря. Я даже проснуться толком не успела, валялась в кровати, наслаждаясь уютом и давая отдых телу, измученному гонкой последних дней, когда ко мне ворвалась встревоженная экономка:

— Ваша Светлость, прибыл посланник Его Величества с письмом для вас.

Судя по внешнему виду сеньоры, она тоже была в срочном порядке сдёрнута с кровати, потому что вместо обычно аккуратной причёски на голове было наспех скрученное косое убожество. Я зевнула и поинтересовалась:

— А вы ничего не перепутали, сеньора Риос? Именно ко мне, а не к тёте? Кстати, от неё нет известий? Или, может, она уже приехала?

— Донья Хаго пока ещё не давала о себе знать, но сообщение до неё добралось. — Экономке не удалось приглушить торжество в голосе. Наверное, надеялась, что тётя, приехав, сразу поставит меня на место. — Визитёр же к вам, донья. Настаивает на срочном разговоре.

— Срочного не получится. — Я опять зевнула. — Мне нужно умыться и одеться. А вам сделать что-то приличное на голове, поскольку вы будете присутствовать при нашем разговоре, а я не хочу, чтобы пошли слухи о том, что в прислуге Эрилейских затесалось пугало.

Она вспыхнула, сжала губы и с ненавистью процедила:

— Будет исполнено, Ваша Светлость. Горничную я немедленно пришлю, чтобы помогла вам одеться.

Она вышла, белая от злости, но дверь прикрыла подчёркнуто аккуратно.

— Менять прислугу надо, — заметила Альба, как только мы остались вдвоём, и хищно потянулась. — Очень уж они неуважительно себя ведут. Особенно эта.

— Раньше этого не было. Возможно, донья Хаго возложила на них вину за мой побег, а они перенесли обиду на меня. Или меня обвиняют в смерти Эсперансы.

— Эсперансы?

— Она была моей личной горничной, но служила дону де Монтейо. Он и убил. То ли в запале, то ли потому, что больше не была нужна.

— Да, Сиятельные с обычными людьми не церемонятся, — согласилась Альба. — Но я не слышала никаких разговоров о вашей погибшей горничной. Пробегусь сейчас.

Она словно растворилась в воздухе, но я долго в одиночестве не пробыла, потому что появилась присланная сеньорой Риос горничная, причём не та, что помогала мне вчера с ванной. Похоже, постоянной горничной у меня не будет до появления тёти. Или волеизъявления другого опекуна. Кстати, а здесь возможны интересные варианты…

Всё то время, что сеньорита старательно готовила меня к встрече с королевским посланцем, я размышляла над тем, кто может стать моим опекуном в связи с исчезновением старого. Надеяться на то, что я протяну без назначения нового до полного совершеннолетия, не стоило. Корона, как только обнаружит, что донья Хаго не торопится исполнять свои опекунские обязанности, либо назначит кого-то из ближайших родственников, либо опекуном станет сам Теодоро. И вот тут-то были нюансы: близких родственников у Эрилейских не осталось ни по одной линии, а дальние были настолько дальние, что родства может не хватить для опекунства, Теодоро же, если станет опекуном, не сможет жениться на мне. Это был бы прекрасный вариант, если бы он в отместку не подсунул бы мне кого-нибудь из своих приближённых. Чего не сделаешь, лишь бы герцогство осталось в стране. Нельзя пожертвовать собой — жертвуй подданными…

В гостиной, куда мы направились с сеньорой Риос, причёску которой больше никто не принял бы за воронье гнездо, меня поджидал дон Дарок, который не сидел в ожидании хозяйки дома, а вальяжно расхаживал по гостиной, напоминая плавными движениями кого-то из крупных кошачьих.

— Донья, глазам своим не верю, неужели на самом деле это вы? — он галантно склонился передо мной в поклоне и облобызал руку. — Никогда бы не подумал, что вы станете ещё прекрасней, чем были. Вы и при последней встрече казались мне совершенством, сегодня же вы превзошли себя прежнюю.

— Да вы льстец, дон Дарок, — бросила я, прерывая поток комплиментов. — Мне сказали, вы прибыли с поручением Его Величества…

— Разумеется, донья. — Он словно из воздуха вытащил конверт с королевской печатью и протянул мне с поклоном. — Признаться, я до конца не верил, что вы вернулись, Эстефания. Вы мне показались бойцом.

— В самом деле?

Его слова меня удивили. Неужели он тоже знал или подозревал о запланированной для меня участи?

— Донья, способная по шторам убежать от неугодного жениха, вряд ли по доброй воле вернётся, чтобы принять то, что ей уготовлено.

Вот теперь он точно намекал на то, что знает. Хотел ли предупредить? Дон Дарок казался достаточно неоднозначной личностью, чтобы на этот вопрос можно было ответить с уверенностью.

— Мне было видение, — с улыбкой, которая должна казаться ангельской, или, с поправкой на местные верования, нандовской, ответила я. — Я должна была вернуться в Мурицию. Это мой долг.

Диего скривился, словно я подсунула ему тухлый лимон и заставила прожевать и проглотить, и бросил:

— Не могу сказать, донья, что целиком одобряю ваш поступок, я бы даже назвал его глупым, если бы хотел вас оскорбить, разумеется. Но что значит моё мнение? Главное, что ваше возвращение, несомненно, одобрит Его Величество Теодоро, который собирается к вам с визитом ближе к обеду.

Экономка за моей спиной охнула и прошептала:

— Донья, узнайте, что Его Величество предпочитает на обед.

— Вряд ли Его Величество будет здесь что-то есть, — ехидно заметил услышавший её вопрос Диего, — у него плохие ассоциации с едой в присутствии доньи Эстефании.

За ним проявилась Альба, которая сказала:

— Ничего интересного никто не говорит, все ждут результата этого визита.

И тут Диего меня удивил. Он насторожился, повернулся к моей фамильярше и принялся осматривать гостиную. Видеть он Альбу не видел, но точно что-то почуял если не носом, то той частью организма, которая отвечает за магию. Альба, сообразившая, что происходит что-то неправильное, сначала замерла, а потом осторожно, мелкими шажочками, отступила к стене, через которую тут же просочилась и перестала отсвечивать в гостиной. Диего же, поводив головой ещё какое-то время, повернулся ко мне, неожиданно низко поклонился и выдал:

— Приношу свои глубочайшие извинения за то, что в вас усомнился, донья. Признаться, это было неожиданно.

Я скосила взгляд на стоявшую чуть позади экономку. Она смотрела на визитёра, приоткрыв рот. Надеюсь, она не поняла ни пантомимы Диего, ни того, на что он намекал.

— Признаться, не могу взять в толк, о чём вы, дон Дарок, — со всем возможным недоумением в голосе сказала я.

— А и не надо, донья, — улыбнулся Диего. — Не каждый может это понять. Сомневаюсь, что даже Его Величеству это по силам. Впрочем, вы скоро сможете узнать это лично. А я, с вашего позволения, откланяюсь.

Дела у него не расходились со словами, он замысловато поклонился и буквально испарился из нашей гостиной, торопясь сообщить Теодоро о том, что я действительно тут. Жаль, что при этом он не захватил экономку, потому что она сразу поинтересовалась:

— Донья, а что такое случилось с доном Дароком? Он словно вынюхивал что-то тут у нас, а потом так загадочно заговорил. На что он намекал?

— Дон Дарок довольно странная персона, сеньора. Подозреваю, на что он намекал, знает только сам дон Дарок. Или… — Я потрясла нераспечатанным письмом. — Или Его Величество Теодоро.

Письмо я вскрыла при экономке. Но там не было ровным счётом ничего интересного. Теодоро сообщал там то же самое, что и Диего на словах: о своём визите. Даже точного времени не указал. Отсыпается, наверное, после тяжёлой пробежки по чужим снам.

Наказав сеньоре подать поскорее завтрак и немедленно сообщить, когда появится донья Хаго, я удалилась к себе, где и обнаружила вжавшуюся в подушку Альбу.

— Он ушёл? — тихо спросила она.

— Ушёл.

— Уф, а я уж было испугалась, что он меня захватит. Дон из Чувствующих.

— Чувствующих?

— Редкое качество у магов, которые чувствуют всё, что связано с магией: самих магов, артефакты, магические потоки и нас, фамильяров, он тоже чувствует.

— Значит, нужно при нём прикрывать тебя защитным заклинанием.

Она покрутила головой.

— Не поможет, донья. Почувствует или нет, зависит только от разделяющего нас расстояния, никакими заклинаниями не прикроешь. Хорошо, что такая Сиятельная особенность очень редка.

Я припомнила выступление Диего перед дверью в Сиятельный корпус теофренийского университета и окончательно убедилась, что представление это было для нас, тех, кто стоял за дверью. Получается, маг тогда хотел предупредить?

— А что именно он чувствует? — уточнила я всё же. — Его чувства помогают ему определить, кто перед ним?

— Этого я не ведаю, донья. Это только сам дон может сказать. Зависит от силы, но не от магической, а именно этой. Есть те, кто просто чувствуют, и то, если очень близко. А есть те, кто с закрытыми глазами скажет, кто перед ним.

В дверь постучала горничная и сообщила, что завтрак подан. Я подхватила Альбу на плечо и направилась в Малую столовую. То есть это она называлась малой, а размер там был хорошего футбольного поля, посреди которого поставили длиннющий обеденный стол, на одном краю которого сиротливо стояли графин с каком-то мутным напитком и тарелка с кашей, при взгляде на которую я задумалась, а настолько ли я голодна, чтобы это есть.

Альба так даже задумываться не стала.

— Донья, я, пожалуй, ещё прогуляюсь-послушаю, если уж опасный дон удалился.

Она легко спрыгнула с моего плеча и, важно задрав хвост, пошла к выходу из столовой, а я всё-таки уселась за стол, поболтала ложкой в каше и сказала:

— А принесите-ка мне кофе и к нему что-нибудь вкусное. Это я есть не буду. Надеюсь, перед Его Величеством не придётся краснеть, если он вдруг решит у нас задержаться на обед.

Кофе пришлось подождать, зато он приготовлен был по всем правилам: горячий, крепкий и ароматный. Но радости он мне не принёс, я прямо физически чувствовала напряжённость в замке, и она мне очень не нравилась. Во что она выльется, когда поймут, что тётя так и не появится?

Время до приезда Теодоро я провела в библиотеке, продолжая впитывать родовые знания Эрилейских. Пока всё, что я пролистывала, когда-то училось прежней Эстефанией, поэтому запоминалось влёт. Если бы кто-то фиксировал время, уходящее у меня на изучение знаний, я могла бы претендовать на рекорд.

Через какое-то время компанию мне составила Альба, она уселась прямо на изучаемую мной книгу и промурлыкала:

— Люди в замке очень бояться появления доньи Хаго. К её приезду готовятся так, чтобы у той не было ни единой возможности придраться. Эта сеньора, которая вам нахамила, считает, что донья приедет очень злая. Про вас ничего плохого не говорят.

— Но это только потому, что все разговоры про тётю, — не удержалась я.

Прежде чем сказать, я всё же поставила полог от прослушивания, потому что даже шёпот в библиотеке был хорошо слышен. Местный библиотекарь, конечно, не производил впечатления болтливого типа, но это со мной. Кто знает, насколько он разговорчив в другой компании, да ещё под бутылку хорошего вина?

— Возможно, — согласилась Альба. — Но мне кажется, здесь руку доньи Хаго держит только экономка. И ещё мне кажется, что она в курсе родовой особенности фамильяров Эрилейских.

С этим я была согласна: у наглости сеньоры должна была быть веская причина. Такие, как она, всегда держатся за своё место и не станут оскорблять того, от кого вскоре будет зависеть, кому это место достанется.

Развить эту интересную тему мы не успели, потому что наконец соизволил прибыть Теодоро, о чём мне сообщила запыхавшаяся горничная.

— Дон, который был утром, с ним? — поинтересовалась я, и Альба сразу насторожилась.

— Нет, донья. Его Величество один.

— Один? — удивилась я. — Даже без Бласкеса?

— Совсем один, донья. Сеньора Риос очень просила, чтобы я вам передала как можно скорее. Она очень нервничает и уже ждёт у дверей в гостиную.

Горничная весьма жалобно на меня посмотрела, поскольку ей непременно влетит, если я не потороплюсь. Но я сама не собиралась заставлять ждать Теодоро, только лишь хотела узнать, может ли в гостиную пройти Альба, на которую я бросила выразительный взгляд.

— Я всё же воздержусь от наблюдения за королём, — решила та. — Конечно, Чувствующие встречаются редко и сегодня одного мы уже видели, но… Я проверю, с кем он приехал, и потом доложу, донья.

Она бодро потопала к ближайшей стене, чтобы через неё просочиться, я же пошла к двери, поскольку не обладаю ни замечательным умением просачиваться сквозь стены, ни не менее замечательным умением телепортироваться. Тем не менее до гостиной я дошла очень быстро и вместе с экономкой зашла внутрь.

Теодоро сидел на диване, откинувшись на спинку и внимательно изучая собственные ногти. При моём появлении он оживился и сказал:

— Эстефания, душа моя, Диего был совершенно прав: поездка пошла тебе на пользу, ты удивительно похорошела.