Мечта всей жизни!

Глава девятая

— Эличка, девочка моя, как ты? — старательно ощупывая моё и без того болезненно реагирующее на малейшее движение тело, фальцетом завывала Морка, умудряясь каким-то немыслимым образом при всём при этом драматично заламывать руки.

Организм мой долго такое издевательство выносить не смог, исторгнув из самых своих глубин грандиознейший по своей силе и эмоциональности вопль:

— Мор-ри-и-и!! Так тебя перетак с прихлёстом да через колено вприсядку карриссима мамма мия!!! — к чему в конце была упомянута Божья Матерь, я объяснить не могу. Наверное для большей выразительности. Хотя куда больше — хорошо хоть без матов обошлась. — Оставишь ты наконец мой несчастный организм в покое или нет?! На мне живого места нет от царапин и синяков! Ты считаешь, им приятно ощущать твои загребущие ручонки?!

Пригладив встрёпанные моим мощным рыком волосы, подруга как ни в чём не бывало присела на освобождённый Хранителем стул:

— Вижу, ты идёшь на поправку. Голосовые связки так точно в отличном состоянии.

— Морри, голосовые связки — единственное, что а-абсолютно не пострадало в злополучной схватке!

Лес встречал нас возбуждённым птичьим гомоном и дурманящим ароматом зреющих трав. Наш маленький отряд неспешно продвигался на юго-восток, к замку Селот, владению доблестного нола Брэссета.

Через пару дней после моего памятного пробуждения коллегиальное собрание в лице спутников постановило, что Элечка абсолютно здорова и готова к дальнейшему путешествию, и мы двинулись в путь.

Провожать дорогих гостей вышла вся деревня. Староста сентиментально пустил слезу и по-тихому попытался вовлечь нас в очередную пьянку, коварно предложив «выпить на посошок» (а вот тут явно прослеживается Моркина просветительская деятельность — научила местных русским традициям, называется!). Мы благоразумно отказались, а Морри я вовремя успела отвлечь от опасной темы, втихаря мазнув под хвост её каурой кобыле заблаговременно раздобытым у селян местным аналогом скипидара. Манёвр удался на славу — лошадка с диким ржанием взвилась на дыбы и резво взяла с места, мгновенно переходя в галоп. Слава Хранящим, в нужном направлении. Я с удовольствием прислушалась к удаляющимся Моркиным воплям, с невинным видом похлопав ресницами в ответ на недоумённые взгляды соратников, и бодро вскочила в седло.

Далее были долгие благодарственные речи, приглашения заезжать ещё, рыдания в стиле «да на кого ж вы нас…» и прочие традиционные атрибуты прощания.

Под занавес я тепло распрощалась с «братом», многообещающе поцеловав его в лоб, и торжественно убыла вслед за Морри.

Мы наконец-то имели возможность передвигаться на лошадях, коими нас щедро снабдил староста, не без влияния невестки — матери моего названного братца.

Засмотревшись на курлыкающую неподалёку птичку, я не сразу поняла, что со мной уже некоторое время пытаются заговорить. Всё тем же непривычным для вашей скромной слуги способом — мысленно то есть.

— Дитя. Деточка, ты слышишь меня? Да во имя всех Наполнявших Круг!

— …аа…мгм… Что? Кто здесь опять?!

— Дитя, ты меня не узнала?

— Дух леса?

— Я. Как же долго пришлось до тебя докрикиваться.

— Ну звиняйтэ. У нас на Родине всё больше орально общаются, без применения спецтехнологий… Рада Вас слышать, Дух!

— Я тебя тоже, дитя. Спасибо тебе.

— За что?

— За спасение деревни. Но главное — за внука.

— Э-э… Это за какого?

— За того, что связан с тобой теперь прочней любой связи.

— Так Вы — бабушка Веррена, мило навязанного мне местными доброжелателями??

— Да. И ты добровольно согласилась на обряд.

— Добровольно — громко сказано. Просто я понятия не имела, на что подписываюсь.

— Как бы то ни было, теперь я за внука спокойна. Уверена — ты его в обиду не дашь.

— Конечно. Пользуетесь моей добротой, — обиженно засопела я.

— Не злись. Сама не понимаешь, какие возможности открываются перед тобой после этого обряда.

— И какие же?

— Будучи связанной кровным родством с Духом леса, ты сможешь беспрепятственно проходить сквозь любые лесные угодья вместе со своими спутниками.

— Даже так? Как интересно.

— Более того — любая лесная нечисть, почуяв в тебе древнюю кровь, не тронет родню Лесных Духов.

— Ну вот это вообще замечательно. А что, правда так чувствуется моё с Вами родство?

— Да, дитя. Ты теперь — наша кровь и плоть, и этого уже не изменить.

— Ну спасибо!

Замок Селот на поверку оказался просто огромным. Нет, конечно же, читая исторические романы, я представляла себе нечто подобное. Но не могла и подумать, что сама окажусь когда-нибудь внутри эдакой бандурины. Всё как в книгах — куча башен, высоченные каменные стены, тьма тьмущая охраны.

Сам нол встречал маленький отряд в воротах замка. Что, несомненно, являлось великой честью для нас, недостойных.

Приняли нас в замке хорошо. Спутники тут же разбрелись кто куда, споро кинувшись исполнять свои, изрядно запущенные в период их отсутствия, обязанности, челядь разбежалась. В итоге в один прекрасный момент мы с Морри оказались посреди громадного замкового двора совершенно одни. Но нам не привыкать. Быстро сориентировавшись, выспросили у первого же отловленного слуги местонахождение кухни и, наскоро там поужинав, синхронно увалились спать.

Жизнь замка текла по-деревенски размеренно. Мы с Морри довольно быстро адаптировались, и теперь старались принять посильное участие в этой самой жизни, помогая то тут, то там. Ну, по крайней мере, стараясь не особо мешать. Спутников мы практичеки не видели — кто-то удалился по делам в дальние владения, кто-то был слишком занят, чтобы общаться с двумя юными тунеядками. Дни пролетали незаметно, в душе царило непривычное после полного приключений путешествия умиротворение.

В один из таких вот дней я, наскоро позавтракав, привычно направилась в сторону конюшен, вполголоса костеря Морку, как всегда проспавшую все утренние обязанности, и сетуя, что теперь вместо одной лошади придётся убирать за двумя. У нас вошло в привычку самим ухаживать за своими коняшками, а отговариваться перед хозяевами подругиной сонливостью было неудобно — и так мы у них на шее прочно засели. Потому, не обращая внимания на царящее во дворе необычное для столь раннего часа оживление, я морально готовилась к очередному удвоению физических нагрузок, пока ноги сами несли меня в нужном направлении.

Оказавшись, наконец, в освежающей прохладе громадного продолговатого строения, не останавливаясь прошествовала к пятому по счёту стойлу, со дня прибытия закреплённому за моей серой в яблоках кобылой, стремясь поскорее покончить с этим грязным делом и заняться чем-нибудь более приятным. Нет, я, несомненно, люблю лошадей, но вот как-то не очень тепло отношусь к продуктам полураспада, выделяемым оными в просто невероятных количествах.

Остановившись напротив искомой калитки, я пару минут тупо пялилась в сумрак, пытаясь решить в уме непростую задачу — как за ночь моя миниатюрная и почти кроткая кобылка могла превратиться в здоровенного огненно-гнедого жеребца, в данный момент увлечённо грызущего запертую на засов дверцу и косящего на Эльку недобрым взором?

Придя, наконец, к выводу, что вероятность подобной метаморфозы без магического вмешательства — а его здесь в упор не ощущалось — практически равна нулю, осторожно приблизилась к уже изрядно пожёванной калитке и застыла в нерешительности. Потом ещё раз внимательно пересчитала стойла. Всё верно, это как раз пятое. Где же моя лошадь? И, главное, что это за зверюга вольготно расположилась на её месте?

Размышления мои были грубо прерваны повелительным окриком:

— Девочка, я бы на твоём месте не подходил так близко к Граду — он чужих, конечно, любит, но в чисто гастрономическом плане.

Обернувшись на голос, я с удивлением встретилась взглядом с бездонно-пасмурными — и до боли знакомыми — глазами.

На несколько долгих мгновений в помещении воцарилось молчание. Я переводила дух, стараясь унять, как мне казалось, невероятно громкий стук сердца. Ну как же, вот он, повелитель грёз, рыцарь без страха и упрёка, прынц на неважнокакоймасти коне! Стоит передо мной, удивлённо вглядываясь в лицо вашей покорной слуги и, видимо, старательно пытается припомнить, где же он раньше мог видеть эту наглую физиономию. Резонно предположив, что воспоминания вряд ли окажутся приятными, я поспешила отвлечь молодца, склонившись в глубоком поклоне, который неоднократно наблюдала у служащих в замке крестьян, и промямлила нечто вроде «здравияжелаювашество». Маневр имел успех — из глаз блондинчика исчезла пелена задумчивости, и я даже удостоилась небрежного кивка:

— Так что ты делаешь возле стойла моего коня, милая? — милая… Приятно, блин!

Так, отставить лирику. Лицо попроще — местные крестьяне интеллектом блистают редко, надо соответствовать выбранному образу, коль скоро меня приняли за одну из них. Что, в общем-то, неудивительно: как и обычно перед грязной работой, я напялила на себя непритязательную рабоче-крестьянскую одёжку из грубого некрашеного льна, волосы заплела в косу, пришпандёрив в финале кокетливый ярко-оранжевый бантик. Завершали образ увесистые башмаки приятного грязно-коричневого колера. Гламурненько, в общем. Конечно же, это была не единственная одежда, находящаяся в моём распоряжении. Сразу по прибытии нам с Морри выделили несколько вполне приличествующих статусу заморских гостий нарядов, но заниматься в них работой было до ужаса неудобно, и я выпросила у служанки парочку простых одеяний.

— Дык… Мы тут эта… Прибраться смотритель послал, господин. Лошадок почистить, корму им дать, — старательно коверкая слова на здешний манер, пролепетала я, буквально утонув в ласковом свете Ниловых глаз. Сердце пело что-то меланхолично-романтическое, в голове воцарился лёгкий сумбур.

— Так ты приставлена к конюшне?

— Ага, точно так. Ещё на кухне иногда помогаю, за огородом смотрю опять же, садовнику когда подсоблю, — начала перечислять я, старательно загибая пальцы и в завершение выдав на редкость глупую улыбку. Частично от переизбытка чувств, больше же окончательно входя в образ. — Смотритель-то в замке зело строгий. Коли не сделашь чего — ругается злобно и мудрёно. Отчитыват — ажно так стыдно, лучше другой раз всё выполнить в лучшем виде.

Нил благосклонно внимал моему бессвязному лепету, рассеянно улыбаясь каким-то своим мыслям. Какой же он красивый, когда так трогательно покусывает нижнюю губу… Ах! Вот бы ещё узнать, о чём он думает.

— А скажи-ка, милая, мы с тобой раньше не встречались? — узнала, блин! К ияссу такие исполнения желаний — иногда лучше оставаться в неведении.

— А благородный лаби уже бывал у нас? — с подобострастной улыбкой, втайне надеясь на отрицательный ответ.

— Да, в прошлом весконе. И в позапрошлом тоже. Ваш хозяин — друг мне.

Попала, лихорадочно пронеслось в голове. Ничего, где наша не пропадала?

— Ну дак я-то, майлорд, всего седьмой месяц как в замке служу — я такая радая, что благородный нол меня в услужение взял, такая радая, какая честь… — уже на автопилоте вещала я, боязливо пятясь под пристально-изучающим взором.

Блондин не отставал, и со стороны, думаю, наши перемещения напоминали па диковинного танца. Шагали мы синхронно и в одну сторону: я — постоянно запинаясь о как назло подворачивающиеся под ноги вылезшие доски настила, Нил — плавной кошачьей поступью, умудряясь не только не отставать, а медленно, но верно идти на сближение. Выражение глаз красавчика неуловимо менялось. Теперь в них пылало серебряное пламя, заставляя меня тихо паниковать — чего это он, а?!

Нил между тем окинул меня всю с головы до пяток пламенным взором и, как мне показалось, плотоядно ухмыльнулся. Твою дивизию, прям сексманьяк на выезде! Вот уж чего никак не ожидала. Может, на солнышке перегрелся? Я в последний момент удержала руку, потянувшуюся было потрогать блондинов лоб на предмет обнаружения жара. Парень же, удивлённо хмыкнув, продолжил наступление в прежнем режиме.

«Вот ведь, и в золушкином обличье пользуюсь успехом! Всё-таки красоту — её ничем, итическая сила, не закроешь и не зальёшь», — промелькнула-таки непрошенная мыслишка.

В конце концов я упёрлась спиной в угол конюшни и уже конкретно запаниковала. Лицо красавчика было в нескольких сантиметрах от моего, а заметить, прилично ли находиться так близко друг к другу по здешним обычаям, я не удосужилась. И потому гадала, уместно ли будет возмутиться странным поведением «благородного лаби», или стоит продолжать игру в покорную глуповатую крестьянку.

— Почему ты дрожишь, милая? Я напугал тебя? Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого, — его горячее дыхание коснулось моего лица, принеся с собой ароматы летнего луга в погожий денёк. Ага… Не бойся, деточка, мы тебя нэбольно зарэжем.

До меня отчётливо доносился запах его тела, кружа бедную головушку и путая и без того сумбурные мысли. Так, не думать об этом. У меня есть более насущные проблемы, чем несанкционированное погружение в эротические грёзы. Например один неадекватный блондинчик в непосредственной близости.

Решительно вскинув голову, я уставилась беловолосому прямо в глаза:

— А я и не боюсь, господин. Чего это честной девушке благородного лаби бояться? Небось все знают, какие вы воспитанные: плохого слова не скажете, не то, что наши мужики. Волю рукам опять же не даёте. И всегда такие учтивые. Да и дама сердца у Вас, думаю, имеется — куда ж благородным без ентого. А обещания свои господа чтут строго. Чего же мне бояться? — Интересно, на него подействовал мой бред?

Очевидно, не особо — сделав последний шаг, Нил упёрся рукой в стену, коршуном нависнув над дрожащей (больше от возмущения — ишь, к девкам приставать удумал, охальник плохо воспитанный!) мной и склоняясь к пылающему румянцем лицу. Сейчас поцелует, мягким местом почуяла я. Понимая, что после этого контролировать порывы души, а с ней и тела, уже смогу с бо-ольшим трудом, а только этого мне сейчас для полного счастья и не хватало, резким движением в сторону попыталась уйти с траектории его губ. А вот фигу — вторая рука блондина захлопнувшимся капканом перекрыла единственно возможный путь к бегству. Не буду же я его бить! Во-первых, малоэффективно — видала я Нилика в деле, только крякнет и сожмёт уже намертво. А во-вторых… Жалко мне его бить, предмет грёз как-никак. Короче, положение — алес.

И тут, как ответ на мои молитвы, в конюшню стремительно вбежал взъерошенный мальчишка-посыльный, выкрикивая имя блондинчика и старательно шаря по помещению глазами. Мы-то его видели, а вот он нас, к счастью, пока нет. Но это ненадолго — ещё пяток секунд, и мы окажемся в радиусе видимости.

Разочарованно вздохнув, беловолосый метнул злобный взгляд в сторону парнишки и выдохнул мне в ухо:

— Мы ещё встретимся, керотто сейа! — Хм, надо же, красоткой своей обозвал, негодник. Что, думал, не пойму? Пра-авильно думал. Простая селянка, коей ты меня считаешь, и не должна знать этого наречия. Иномирная гостья, в общем-то, тоже. Однако ж после обряда я странным образом стала понимать многие незнакомые доселе языки. Потому без труда перевела вышесказанное и совершенно справедливо вознегодовала — фраза относилась к принятым в общении между любовниками. А мы, насколько я успела заметить, к столь близкому знакомству перейти ещё не успели. Нахал!

Вдох, ещё один — вот сейчас мальчишка нас увидит… И наконец долгожданная свобода — Нил гибким движением отстранился от меня и развернулся лицом к приближающемуся посыльному. Я облегчённо перевела дух.

— Здесь. Зачем ты побеспокоил меня? — грозно сдвинув брови, вопросил беловолосый.

— Господин! Не извольте гневаться, — слегка заикаясь под испепеляющим взглядом стальных глаз, залепетал парнишка. — Хозяин Вас ищет. Велел передать, что ждёт в своём кабинете, мол, важный разговор предстоит, — окончательно перейдя на шёпот, закончил бедняга.

— Передай хозяину — я иду, — играя желваками, выдохнул Нил и выжидающе уставился на мальчишку.

Не тут-то было! Сжавшись под недобрым взглядом, парень даже не подумал удалиться. За что был удостоен моего мысленного обещания расцеловать щуплого спасителя при первой же возможности.

— Хозяин велел проводить, — мальчишка дрожал, но стоял на своём. Прелесть ты моя!

Ещё раз тяжко вздохнув, беловолосый с сожалением покосился на замершую в ожидании развязки меня и решительным шагом направился к светлеющему вдалеке выходу, сквозь зубы ругаясь на каком-то певучем языке. Маты-то я поняла, а вот по-каковски они, определить с ходу не удалось. Паренёк засеменил следом.

Дождавшись, пока стихнет эхо шагов, я облегчённо сползла по стене и нервно рассмеялась. Надо же, кто бы мог подумать, я только что чудом избежала того, о чём упоённо мечтала последние три месяца. И чему радуюсь, спрашивается?

Кое-как поднявшись на ноги, я пошатываясь двинулась к выходу, обещая себе, что в жизни больше сюда не зайду без основательной огневой поддержки хотя бы в лице Морки. В оптимальном же варианте в бдительном сопровождении Кориса — тот блюл нашу с подругой честь со времени прибытия в замок с особой тщательностью.

— А вот и наши уважаемые гостьи! — радостно воскликнул приблизившийся к нашей небольшой дамской группке нол. Следом подошли бело и темноволосый.

Приём, о котором я узнала сразу по возвращении со злополучной конюшни, состоялся тем же вечером, и сейчас был в самом разгаре. В пух и прах разодетые гости, по большей части соседи нола, расположились по залу кучками, разделившись по интересам. Вон стоят степенные матроны, похожие на стаю экзотических бабочек в своих пышных нарядах, и увлечённо обсуждают свежие сплетни. Там собрались мужчины, дискутируя на тему последней военной кампании, коя, если мне не изменяет память, была лет сто пятьдесят назад. А вон та пёстрая стайка неподалёку — девицы на выданье, оживлённо щебечут о нарядах и последних веяниях столичной моды, якобы незаметно косясь на разгуливающих по залу потенциальных женихов и глупо хихикая.

А вот мы с Морри, стараемся не замечать замешательства собеседников и фурора, произведённого нашим скромным появлением.

— Э-э… Здравствуйте, многоуважаемые нуови, — поспешно склонился в учтивом поклоне Нил, пытаясь справиться с изумлением и за время сгибания-разгибания успеть вернуть глазам присущую им от природы форму.

Кеан же просто молча поклонился, делая возле лица какие-то непонятные жесты руками. Видимо маскировал экстренное поднятие челюсти под особо витиеватый поклон.

Нол, обратив, наконец, на нас свой пламенный взор, так и застыл с открытым ртом. В конце концов кое-как взяв себя в руки, наш радушный хозяин нервно сглотнул и поспешил удалиться, оправдавшись внезапно возникшими делами. Кому врёт? К столам с выпивкой рванул! Я могла в этом поклясться, даже если бы не проследила глазами траекторию его перемещения. Как я его понимаю.

— Они у вас всегда такие? — шёпотом спросил у Темисы беловолосый.

Та судорожно сглотнула и поспешила прикрыться платочком, кашлем маскируя рвущийся наружу смех, и подтверждающе хрюкнула.

— Морри, зарраза ты эдакая, не могла придумать маскировку попроще?! — прошипела я мелкой, приседая в неком подобии реверанса, стараясь при этом одновременно не споткнуться о слишком длинный подол и сложить губы в подобие учтивой улыбки. Не знаю, что у меня получилось, но парни побледнели. — Негроидная внешность, конечно, прекрасная мысль. Но не для здешних же мест!

— Ниси, да Ниси же! Это кто, демоны? — донёсся до нас свистящий шёпот одной из юных аристократок. — Гляди какие чёрные — не иначе приближается Конец Сущего, раз даже на балах злые духи появляться начали, — сделав оберёжный жест, закончила она свою мысль.

Морка промычала мне в ответ что-то невразумительное, безупречно изобразив книксен в сторону ребят.

К чести последних надо заметить, что справились с изумлением они довольно быстро.

— Так это вы помогли нам в той злополучной схватке с нечистью? — попытался завести светскую беседу Нил, всё ещё сверкая на нас неприлично огромными глазами.

— Истинно, многоуважаемый лаби, — за обеих ответила я, мысленно костеря мелкую на чём свет стоит и вынашивая коварные планы жестокой мести излишне изобретательной соратнице.

Идея как-то изменить свою внешность пришла нам в голову после того, как отговориться от присутствия на приёме больной головой не удалось. Ильсен — так звали нашего радушного хозяина — с завидным упорством стоял на своём:

— Страна должна знать своих героев! Вы же спасли деревню от упырей? — Мы обречённо кивнули. — Во-от. Так пусть все видят, какие отважные барышни гостят в моём замке!.. И нет — одной Темисы в качестве великой спасительницы недостаточно!

Возразить на это было нечего, и мы покорно поплелись собираться на бал.

После долгих обсуждений было решено наложить иллюзию. Светить своими настоящими личиками перед парнями ужасно не хотелось, о причинах уже было сказано выше.

Так как хоть каких-то успехов на данном магическом поприще удалось добиться из нас двоих только Морке, ей и было поручено сие ответственное задание. С оговоркой — делай что хочешь, но узнать нас не должны. Она и сделала. Одно могу сказать точно — в данном облике нас не узнала бы и родная мать.

В который раз убеждаюсь, что подобные творческие задачи лучше решать самой, у Морри слишком уж буйная фантазия. Результат этого буйства я имела счастье лицезреть во всех имеющихся в зале отражающих поверхностях, чего только стоят достойные Маши Распутиной грибоподобные губы.

Я с тоской глядела вслед спешно удаляющимся ребятам — они якобы заметили в толпе гостей какого-то особо близкого и давно не виденного знакомого и под этим предлогом чуть ли не бегом ретировались. Глядела и угрюмо размышляла о бренности бытия. Одно радует — маскировка действительно удалась на славу. У парней не мелькнуло и тени сомнения, что лицезреют они сию красоту в нашем лице впервые. И то хлеб.

Выглядели мы действительно живописно. В просторных шёлковых туниках — Морка в зелёной, эффектно перекликающейся цветом с в кои-то веки аккуратно уложенными волосами, я в кроваво-алой, — надетых поверх более грубых нижних, подпоясанные обильно украшенными самоцветами поясами. В ушах и на шее — драгоценности, щедро подаренные Ильсеном, несмотря на наши горячие возражения. На моём левом предплечье сверкала брошь с огромным сапфиром в окружении россыпи мелких бриллиантов и рубинов, подаренная Нилом нам с Моркой на двоих, в благодарность за помощь в битве, беспрекословно отданная Морри в мою нераздельную собственность, со словами, что она вообще-то предпочитает изумруды (вы подумайте!). Наряды, воистину достойные любой здешневеликосветской дамы. Одно но — с иссиня-чёрным цветом кожи они смотрелись слишком экстравагантно для данного климата.

— Девочки, вы сегодня чудесно…

— Это макияж! — хором рявкнули мы с мелкой, взъершившись молодыми ежиками под насмешливым взглядом Темисы.

— Я так и поняла, — магичка пригладила складочку на Моркиной тунике, расправила рюшечку на моей и хихикая удалилась в сторону степенных матрон.

— Мор, я чувствую себя полной дурой, — задумчиво резюмировала я, рассеянно оглядывая зал и небрежно облокотясь на плечо какой-то порнографично-голой мраморной статуи, очень кстати подвернувшейся под руку.

Морка вторила согласным и слегка виноватым мычанием.