Меч Юга

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Разбойники и тени прошлого

- У меня нет никакого желания ехать в город Энгтир, Гора, - сказал Венсит. - Мы никогда не смогли бы ускользнуть от всех шпионов Вулфры в столице.

- Желание или нет, это не вопрос выбора. Я думаю, что этот мост тебе понадобится, если только ты не собираешься переплывать Беллуотер, и, если память мне не изменяет, ближе моста Энгтир переправы никогда не было.

- Верно. - Зубы Венсита сверкнули во внезапной улыбке. - Но, возможно, нам не помешало бы поплавать.

- О нет, ты этого не сделаешь! - уши Базела прижались. - Плавать в такой маленькой речке, как Сноуборн, - это одно, но весной ширина Беллуотера достигает лиги, если не на дюйм шире!

- Так оно и есть. Но я не перейду по мосту Энгтир. - Венсит легонько коснулся руки Базела. - Не волнуйся! Я подумаю о чем-нибудь поближе к реке. Но сейчас, - он пытливо принюхался к ночи, - наш путь лежит прямо на юг, так что отсюда мы будем избегать дорог, если вы не возражаете.

- А братья-псы? - спросил Базел. Чернион слегка напряглась, но, казалось, никто этого не заметил.

- Пока это не проблема, - сказал Венсит. - Даже если они знают, что мы покинули крепость, они не знают, где мы сейчас. Давайте двигаться так быстро, как только можем, в надежде, что так оно и останется.

- Достаточно хорошо, - пророкотал Базел, - но если у тебя нет возражений, я буду следить за ними как впереди, так и сзади.

- И это, - усмехнулся Венсит, - помогло тебе дожить до глубокой старости, несмотря на компанию, с которой ты водишься.

- И я намерен повзрослеть еще немного, несмотря на мой вкус к друзьям, - парировал Базел. Он приподнялся в стременах, чтобы осмотреть залитую звездным светом землю. - Ну, я не вижу, чтобы там сейчас шевелилась хоть одна душа, так что, думаю, нам лучше идти.

Они двинулись прочь легкой рысью. Ночной ветерок ласкал и дразнил их быстрыми, смеющимися пальцами, и воздух был прохладным, но к югу от Ист-Уолл наступило раннее лето. Здесь было суше и теплее, и Кенходэн почувствовал запах цветов. Ветреная ночь была тихой, пружинистая трава поглощала звук копыт лошадей и скакунов, и если они не были такими тихими, как ветер - кожа седла все еще скрипела, а сбруя или кольчуга все еще тихо позвякивали - они производили очень мало шума.

Холмы поразительно быстро превратились в плоские, пологие, слегка волнистые возвышенности. Они ехали по заросшему травой миру, чьи бородатые головы высоко поднимались над лошадьми, а мягкое шипение ветра гнало серые и черные волны по покрытому кисточками морю. Разрозненные купы деревьев колыхались на ветру, и Кенходэн медленно уловил специфический запах под запахом цветов - не неприятную резкость, от которой щекотало в носу.

Странный запах усилился, и он принюхался громче. Венсит взглянул на него, и он увидел, как глаза волшебника светятся в темноте.

- Что это за запах, Венсит? - тихо спросил он.

- Запах? - Светящиеся глаза на мгновение сузились, затем снова расширились. - Ой. Это просто след дракона, Кенходэн.

- След дракона?! - Кенходэн остановился так внезапно, что кобыла Чернион чуть не столкнулась с Глэмхэндро. - Ты хочешь сказать, что здесь есть еще драконы?!

- Не сейчас, - успокоил Венсит, побуждая его вернуться к движению. - Но когда-то здесь были драконы всех мыслимых размеров, форм и наклонностей, населявшие всю эту местность. Они тоже были иммигрантами. - Кенходэн недоверчиво фыркнул, а Венсит усмехнулся. - Конечно, ты не думал, что только человеческие расы бежали от Падения? У драконов, как ты, возможно, помнишь, есть крылья.

- Так что же с ними случилось? - потребовал Кенходэн.

- Драконьи войны, - сказал Венсит, и его голос стал тише, почти печальным. - Последняя великая война между драконами и расами людей. Предоставленные самим себе, драконы обычно оставляли беженцев в покое. Почему бы и нет? Большинство из них намного умнее черных драконов, и очень немногие из них на самом деле "злые" в нашем понимании этого слова. Но в конце концов люди хлынули в этот район, и случилось неизбежное.

Он вздохнул.

- К тому времени драконы жили здесь уже более столетия, и они считали эту землю своей. И, честно говоря, сила закона, вероятно, была на их стороне. Существовал древний договор между драконами и Оттоваром Великим, Кенходэн. Сотни - возможно, тысячи - драконов погибли в первых войнах волшебников Контовара, потому что лорды-волшебники, сражавшиеся до того, как Оттовар и Гвинита установили Правила, использовали волшебство, чтобы поработить их, точно так же, как это сделала Вулфра, когда она послала черного дракона за нами. Оттовар пообещал, что он и его союзники никогда этого не сделают. Взамен драконы согласились помочь им в борьбе с их врагами, если оттоварцы защитят их от заклинаний принуждения Темных Лордов. Оттовар согласился и в знак признания их помощи гарантировал им владение островом Черсот и провинцией Рейнкалта. Черсот находился недалеко от острова Рум, и в течение нескольких тысяч лет Совет Оттовара и Совет драконов регулярно обменивались представителями.

Он сделал паузу, как будто хотел посмотреть, следует ли за ним Кенходэн, и рыжеволосый мужчина кивнул ему, чтобы он продолжал, очарованный его описанием отношений человеческих рас с драконами. Это было совсем не похоже на все, что, как он думал, он знал об этом предмете.

- Драконы соблюдали условия договора, и Дом Оттовар тоже. По крайней мере, на какое-то время. - Тон волшебника потемнел, и он отвернулся, глядя на луга. - В конце концов, это изменилось. Когда Херрик Оттарфро присоединился к карнэйдосцам и выступил против своего отца и брата, он лишил Совет Оттовара способности защищать драконов, и Темные Лорды смогли поработить их еще раз. Мы защищали Черсот до конца, но Рейнкалта была вне нашей досягаемости, и только боги знают, сколько драконов погибло точно так же, как тот черный дракон погиб на перевале Саут-Уолл, бросившись на врагов своих поработителей.

Голос Венсита стал тише, его было трудно расслышать из-за бесконечных вздохов ветра.

- Некоторые из старейших и сильнейших Повелителей Драконов сражались на стороне Торена Меченосца, но выжили немногие из них. Карнэйдосцы были так же хороши в создании заклинаний для порабощения, как и мы в создании заклинаний для защиты, и у них было преимущество инициативы. Мы могли реагировать на каждое новое заклинание только по мере того, как оно применялось против нас, и в конце концов все, кроме самых сильных драконов, становились жертвами контроля своих врагов. И слишком многие из тех, кто этого не сделал, были разорваны на части своими же порабощенными собратьями.

Он замолчал на долгое, задумчивое мгновение, затем встряхнулся.

- Некоторые из драконов утверждали, что действия Херрика Оттарфро означали, что сам Дом Оттовар нарушил договор. Поскольку договор сорвался, они решили, что он их тоже больше не связывает, и самостоятельно бежали в Норфрессу, приземляясь там, где им заблагорассудится. Торен, однако, признал, что его дом в конце концов подвел их, каковы бы ни были намерения его или его отца, и он призвал всех выживших бежать в Норфрессу. По его словам, здесь найдется место для всех, и он пообещал им, что его дом признает их право на землю, на которой они поселились.

- Но битва Утраченной надежды положила конец способности Торена контролировать то, что произошло в Норфрессе. Хуже того, не все беженцы из Контовара высаживались в колониях, которые он и его отец основали вокруг своего дома. К концу, когда ситуация в Контоваре превратилась в руины, люди бежали, когда и как могли, и высаживались везде, где их корабли касались земли Норфрессы. Таким образом, в то время как герцог Кормак полностью намеревался выполнить обещание Торена драконам, множество анклавов и колоний возникли далеко за пределами досягаемости его собственной власти. Именно так Копейщики, помимо всего прочего, основали свою собственную империю на юге.

- И это означало, что драконы, которые бежали в Норфрессу, оказались в очень похожей ситуации, в которой оказались градани. Беженцы и их дети забыли - или просто им было все равно - что так много Повелителей драконов погибло, сражаясь под знаменем Грифона, но они помнили драконов, которые были вынуждены нападать на их города, поселки и фермы, пожирать их скот и убивать их детей. Они не видели причин позволять какому-либо дракону претендовать на территорию в Норфрессе как на свою собственную... и имели все основания истреблять "слуг Карнэйдосы".

Венсит оглянулся на Кенходэна, глаза его сверкали колдовским огнем.

- В целом, очевидно, что мои симпатии были на стороне драконов, когда жаждущие земель потенциальные дворяне вторглись на территорию, на которую они претендовали, но это ничего не изменило. Вы сами доказали, что один лучник - с большим мастерством, отвагой и удачей - может сразить дракона. Черные драконы менее могущественны и более глупы, чем большинство, и немногие лучники обладают вашим мастерством, но в армиях, выстроенных против них, были сотни - тысячи - лучников. Погибло много поселенцев, но их было гораздо больше, и люди производят гораздо больше потомства, гораздо быстрее, чем любой дракон. Равнины горели в разгар войны. Дым был виден за пятьдесят лиг, а ночью из облаков лился огонь. Драконий яд был таким густым, что местами до сих пор ощущается его запах, но в конце концов драконы были бы уничтожены.

- Были бы?

- Я сказал, что драконы разумны, и самые воинственные из них - и те, кто меньше всего хотел принимать условия - погибли или бежали на крайний восток. Те, кто остался, устали от борьбы и были готовы вести переговоры о мире.

- На каких условиях? - спросил Кенходэн, очарованный всей этой концепцией.

- Это было достаточно просто. Холмы Скарту находятся к юго-востоку отсюда, и драконам было предоставлено бесспорное владение северными и центральными холмами в обмен на обещание оставить колонистов в покое.

- И это действительно сработало?

- Как и большинство договоров, - сухо сказал Венсит. - Ни Дом Оттовара, ни Совет Оттовара, конечно, не могли обеспечить его соблюдение, и некоторые люди всегда чувствуют, что их действия ограничены только тем, что им может сойти с рук. Но драконы расправляются со всеми, кто вторгается на их территорию, и никто по ним особо не скучает. С другой стороны, договор только призывает драконов оставить человеческие расы в покое, а не оставаться в горах навсегда. Они могут приходить и уходить, когда им заблагорассудится, до тех пор, пока они никому не причиняют вреда. На самом деле, драконы настояли на том, чтобы вокруг холмов были установлены обереги, чтобы гарантировать, что они хорошо будут вести себя за их пределами.

- Они настояли?

- Конечно. Более мудрые породы знают, что их более глупые собратья могут нарушить договор и что нарушение любым драконом может привести к возобновлению войны против них всех. Таким образом, обереги преграждают проход любому дракону, склонному ко злу или нарушающему договор - не всегда, конечно, одно и то же, - хотя волшебник может заставить их пройти. Как это сделала Вулфра, - мрачно добавил он.

- Эти обереги, - сказал Кенходэн. - Это ты их установил?

- Я скромно признаю эту заслугу.

- Но что мешает дракону изменить свое мнение после прохождения их? Если ваши обереги работают на основе того, что дракон думает, что он собирается делать, когда он проходит мимо них, как это предотвращает... ну, несчастные случаи, я полагаю? Я имею в виду, даже если он действительно не намерен делать ничего, что запрещал бы договор, обстоятельства могут измениться, так почему же его намерения не могут измениться в ответ?

- Мозги драконов работают не так, Кенходэн. Они живут вне времени, как бы странно это ни звучало. Они переживают все время - прошлое, настоящее и будущее - одновременно. Они знают, что будут делать, прежде чем пересекут границы защиты.

- Дракон видит будущее? Даже в момент его собственной смерти?

- Конечно. Они видят моменты всех своих смертей.

- "Всех"? - подозрительно повторил Кенходэн.

- Конечно. Время не является ни фиксированным, ни неизменным. Это бесконечно изменяющийся ряд паттернов, событий, которые потенциально могут иметь любое количество исходов, и дракон видит все свои возможные варианты будущего. Но то, что на самом деле произойдет с ним, зависит от множества факторов, многие из которых находятся вне его контроля. И по мере того, как события меняют настоящее, меняется и его возможное будущее. Схема постоянно меняется. Я сомневаюсь, что любой не-дракон смог бы выдержать такое видение, не сойдя безнадежно с ума.

- Это действительно звучит... сбивающим с толку.

- О, это так. Но на самом деле время еще сложнее, чем кажется драконам.

- В самом деле? Как?

- Возможно, тебе будет интересно как-нибудь узнать точку зрения Базела на этот счет, - сухо сказал Венсит. - ...Множество возможных вариантов будущего находится в самом сердце войны между Светом и Тьмой. Но, по крайней мере, защитники Томанака движутся только в одном направлении во времени, из прошлого в то будущее, которое на самом деле происходит. Как и драконы, если уж на то пошло, но это не обязательно должно быть так. Во всяком случае, не для смертных; у богов... другие отношения со временем, которые не позволяют им вмешиваться в него, хотя они воспринимают его так же, как это сделал бы дракон, хотя и в гораздо большем масштабе. Некоторые маги тоже могут видеть будущее, но талант предвидения сильно отличается от таланта драконов или божеств. С другой стороны, некоторые волшебники действительно могут путешествовать во времени. К счастью, это чрезвычайно редкая способность. Лучшая оценка, которую я когда-либо видел, заключается в том, что, возможно, она есть у одного из десяти тысяч, а те, кто есть, редко экспериментируют с ней. Видишь ли, есть... недостатки. Никто не может двигаться вперед за рамки своего собственного опыта, поэтому путешествие в прошлое - это единственное действительно практическое "направление". Но путешествие в прошлое гораздо менее полезно, чем заглянуть в будущее, и это очень, очень рискованно, потому что все время изменчиво.

Кенходэн пристально посмотрел на него. - Ты имеешь в виду?..

- Именно, - мягко сказал Венсит. - Трудно даже представить, почему любой теоретически здравомыслящий волшебник сделал бы что-либо подобное. Волшебник, который путешествует назад, может изменить прошлые события, может фактически уничтожить будущее, из которого он пришел. Это интересный теоретический момент - если хочешь, как только мы вернемся в Белхэйдан, я могу забрать несколько книг из своей библиотеки и дать тебе прочитать дебаты между волшебниками о том, как именно все это сработало бы, если бы кто-то был достаточно глуп, чтобы попробовать это. Ты понимаешь, что никогда не было никакого соглашения по этому вопросу, и это одна из причин, по которой только сумасшедший мог бы попытаться это сделать. Возникший вопрос заключался в том, создаст ли его изменение прошлого ситуацию, в которой он никогда не существовал, а это означает, что он не сможет вернуться, чтобы изменить это, тем самым не уничтожив его. Но если бы он не был уничтожен, то разве он все равно не отправился бы обратно? Могли ли его действия создать своего рода...петлю во времени, которая эффективно заманила бы не только его, но и всех остальных в тот же тупик? Или он установил бы ранее существовавшую личность до изменения времени, таким образом, оставив его нетронутым, позволив ему уничтожить все - и каждого человека - которого он оставил в будущем?

Кенходэн долго обдумывал это и вздрогнул.

- Кто-нибудь когда-нибудь был достаточно сумасшедшим, чтобы действительно попробовать это?

- Самая длинная смена, которую я когда-либо видел, составила около пяти дней, - сказал Венсит, - и волшебник, который ее совершил, ничего не делал, кроме как наблюдал из своего кабинета, используя свой грамерхейн. Тот факт, что нет записей о более длительном прыжке, может означать, что он никогда не был предпринят, или что попытка просто не была записана, или что все теории о том, что произойдет, были неверными ... или, конечно, что волшебник действительно уничтожил себя и любое будущее, в котором он мог бы оставить записки о своих намерениях.

- Я понимаю. - Кенходэн вздрогнул и заставил себя улыбнуться. - Это не безумие, Венсит - это кошмары! Теперь я буду лежать без сна, ожидая, когда какой-нибудь волшебник, прыгающий во времени, уничтожит нас всех.

- О, я бы не стал слишком беспокоиться, - сказал Венсит. - Больше шансов, что ты утонешь в пустыне в разгар летней жары. Я сказал, что это редкий талант, и большинство из горстки волшебников, которые когда-либо им обладали, не могли представить ничего достаточно убедительного, чтобы рискнуть.

- Это облегчение. - Кенходэн преувеличенно вытер лоб. - Я с радостью оставлю процессы времени драконам.

- Ты сделаешь это? - Венсит усмехнулся. - Думаю, что это, вероятно, было бы мудро с твоей стороны.

Кенходэн снова улыбнулся, более непринужденно. Возможно, это было к лучшему, что он был готов оставить это другим, поскольку он все равно никогда не смог бы экспериментировать с этим. Он попытался представить себе то, что видели драконы, но это было выше его сил. Мысль была скорее обнадеживающей, чем надоедливой, потому что он скорее подозревал, что если бы он мог понять это, он бы сам больше не был в точности человеком.

Луга Колвании раскинулись под ними, звезды приблизились к рассвету, и Базел привел их к небольшой лощине как раз перед восходом солнца. Вокруг впадины росла высокая трава, скрывая их от посторонних глаз, а маленький родник был сердцем мягкое болота вокруг кристально чистого пруда с водой для скакунов и лошадей. Кенходэн поинтересовался, как Базел нашел это место, но градани только пожал плечами, когда он спросил. Возможно, тридцать или сорок лет на Равнине Ветров дали бы кому угодно такие навыки, подумал Кенходэн. Или, возможно, ответ был еще более прозаичным, учитывая острые чувства, которые Уолшарно и Бирчалка могли бы приложить к делу.

Лощина давала возможность передохнуть, и они с благодарностью остановились. Топлива не было, но солнце наполнило впадину таким теплом, какого Кенходэн не испытывал со времен Белхэйдана, и он расслабился на своих одеялах в мечтательной дремоте, пока утро переходило в полдень.

Они снова отправились в путь ранним вечером. Базел и Чернион подсчитали, что за ночь они прошли около пяти лиг, но оба надеялись развить большую скорость при дневном свете. Кобыле Чернион и вьючным лошадям были назначены частые остановки для отдыха, но Базел все еще надеялся до наступления вечера пересечь северное ответвление реки Саут-Уолл, которое приведет их к Беллуотер в двенадцати лигах к западу от города Энгтир.

- И я все еще говорю, как тебе понадобится мост, Венсит!

- Доверься мне, Базел, - успокаивал Венсит. - Я когда-нибудь вводил тебя в заблуждение?

- "Вводил в заблуждение", не так ли? - Базел фыркнул. - Если ты хочешь сказать, что солгал мне, то ответ - нет. Но если ты хочешь сказать, что ты никогда не был тем, кто доставлял мне неприятности...?

Он раздраженно покачал головой.

- Это профессиональный риск общения с волшебниками, Базел! - рассмеялся Кенходэн. - Если уж на то пошло, это, вероятно, относится к категории обычных профессиональных рисков для защитника Томанака, не так ли? Тем не менее, ты, кажется, до сих пор это переживал.

- Да, хотя и не всегда с таким большим отрывом, как мне могло бы понравиться!

- Выжить в компании волшебника с любым перевесом - это достижение, Кровавая Рука. - Чернион оторвала взгляд от уздечки, которую чинила. - Я мало видела волшебников - и не желаю видеть больше, - но это немногое не вызывает у меня симпатии к породе. С исключениями, конечно. - Говоря это, она кивнула Венситу.

- Не обращай на меня внимания, Элрита, - мягко сказал Венсит. - Учитывая твой опыт, я не удивлен, что ты не заботишься о практиках этого искусства. Я мог бы чувствовать то же самое на твоем месте.

- Мой опыт может удивить тебя, волшебник, - едко сказала она.

- Возможно, - пробормотал Венсит. - Но, тогда, твой опыт с моим волшебством, к счастью, пока был небольшим, не так ли?

Чернион, фыркнув, уступила ему и снова склонилась над своей уздечкой. Кенходэн был немного озадачен колким подтекстом, но Базел воспринял это спокойно, поскольку привык к людям, которые косо смотрят на всех волшебников. Если уж на то пошло, подавляющее большинство градани выразило бы себя даже более решительно, чем Чернион, учитывая опыт их народа с колдовством. Тем не менее, он не видел смысла в том, чтобы позволить словесной дуэли выйти из-под контроля.

- Если мы собираемся двигаться, нам лучше отправиться в путь, - пророкотал он. - Ты закончила с этой уздечкой, пограничная стражница?

- Настолько хорошо, насколько это возможно. - Чернион подняла исправленную узду. - Она не получит никаких призов за качество изготовления, но должна послужить.

- Тогда я думаю, что нам пора двинуться.

Они снова пришли в движение, не без укоризненных взглядов со стороны лошадей. Трава становилась все выше по мере того, как они продвигались вглубь Колвании. Теперь только Уолшарно и Бирчалка возвышались над бородатыми головами; они были по плечи даже для Глэмхэндро, а Кенходэн и Чернион высовывали над зеленым морем только свои плечи и головы. Насекомые жужжали в ярком свете, и время от времени высоко в небе парил ястреб. Кенходэн дремал в мирном солнечном свете, потому что, несмотря на долгие часы в седле, это была самая спокойная часть их путешествия с тех пор, как они покинули Синдор.

День клонился к вечеру, и их тени начали падать справа от них, а не слева. Ветерок усилился, и Кенходэн снова закутался в пончо. Более холодный воздух заставил его снова проснуться, как будто сонный полдень был сном, и он приподнялся в стременах, чтобы осмотреться.

Линия деревьев разделяла море травы перед ними. Он внимательно изучил его, глаза увлажнились, когда ветер подул ему в лицо, и ему показалось, что он почувствовал дополнительный запах свежести. Глэмхэндро фыркнул, ощутив ту же сырость, и стало понятно, что эти деревья обозначали реку.

Так они и сделали. Река Саут-Уолл обычно была мелким, мерцающим потоком через камни и песок. Теперь поток был более энергичным, и вода была высокой, хотя высохшие обломки показывали, насколько выше она поднималась во время пиковых паводков. Глядя на ожерелье ветвей и деревьев почти в полумиле дальше от русла реки, Кенходэн был рад, что прибыл после того, как эта вершина миновала.

Однако те более ранние наводнения очистили берега от подлеска, так что, хотя тут и там были навалены наклонные камни, большая часть берега была покрыта твердой галькой. Их лошади с облегчением выбрались из густой травы и в равной степени были рады хорошему питью. Кенходэн не винил их, и все же ему было не по себе, когда он стоял на мелководье и осматривал окрестности, пока на них наползали сумерки, а Глэмхэндро пил.

Стремительный, булькающий, рокочущий голос реки докучливым образом заглушал все остальное. Это был незначительный момент, но ему не понравилось, как он скрывал другие звуки. Он плеснул сапогом в реку и потрепал Глэмхэндро по шее, когда жеребец, фыркая, зашел в воду.

Чернион разделяла его неприязнь к маскирующему звуку реки и немного больше заботилась о том, что деревья по берегам закрывают ей вид на луга, но она ничего не сказала, потрепав уши своей кобылы и нахмурившись над своими собственными меняющимися мыслями и мотивами. Знал это Венсит или нет - а она подозревала, что он знал, - она была его верным союзником, пока Вулфра не была мертва. После этого, конечно, она должна выполнить первоначальное задание... но ей, как ни странно, не хотелось этого делать.

Она вздохнула. Вероятно, она могла бы избежать этого, если бы действительно захотела. Никто из ныне живущих - она подавила боль из-за Эшвана - не знал о ее личности Элриты. Было бы достаточно просто передать Совету Гильдии сообщение, в котором Чернион утверждал, что риски - и конечная стоимость - были слишком велики. Если бы она добавила, что Гильдию предали, Совет в любом случае предпочел бы отказаться от явно проигрышного начинания. В конце концов, после смерти Вулфры некому было бы подтвердить, что они когда-либо принимали контракт. Любые слухи об этом или о провале Гильдии со временем исчезнут, затерявшись на фоне гораздо большего ужаса всех тех случаев, когда Гильдия не терпела неудачу. И как только волшебник исчезнет из списка Гильдии, она сможет навсегда покинуть убийц, если захочет, и по-настоящему стать Элритой. Или, возможно, более точно, снова стать Элритой, потому что такой она родилась и выросла.

Новое направление ее мыслей потрясло ее, когда она впервые осознала это, но оно становилось все более приемлемым. Оно не было вызвано чувством товарищества с их целями, но время, проведенное с Венситом и его спутниками, убедило ее, что подозрения Совета были правильными - что финальная битва между Советом Карнэйдосы и потомками тех, кто бежал из Контовара, действительно была близка. И Совет также может быть прав в том, что Гильдия убийц не будет процветать ни в одном мире, в котором карнэйдосцы потерпят неудачу. Но что, если Совет ошибался относительно шансов карнэйдосцев на успех? Время, проведенное Чернион с Венситом, только усилило все легенды о нем, и она была далека от мысли, что он окажется кем угодно, кроме хитрого, опасного выжившего, каким он был последние четырнадцать столетий. В мире, где Совет Карнэйдосы потерпел поражение - снова - возможно, было бы неплохо, если бы у кого-то была возможность перестать быть убийцей.

Но это был не единственный фактор, потому что был еще один - тот, который проистекал из чего-то, чего она не могла до конца понять. Возможно, это возникло из-за сложных отношений, которые она чувствовала вокруг себя. На первый взгляд, в группе верховодили волшебник и Кровавая Рука, но на самом деле все было не так просто.

Она задумчиво постукивала зубами, и ее мозг вгрызался в эту мысль, как собака в кость.

Головоломка сосредоточилась на Кенходэне. Его потерянное прошлое было достаточно загадочным, но то, как другие отреагировали на его амнезию, было не менее поучительным. Как будто его прошлое было загадкой только для него, а не для них, что не имело никакого смысла. В то же время запах крови, который она почувствовала в Синдоре, становился сильнее, а не слабее. Он мог думать о драконе все, что ему нравилось, но она наслаждалась до боли прекрасным исполнением убийства - и железной решимостью, которая направляла каждое его движение. Он убил его, и никто другой, даже если другие сделали все возможное, чтобы помочь.

Нет, никогда не стоит поспешно убивать эту группу. В Кенходэне что-то действовало, и она намеревалась выяснить, что это было. Если вокруг него витает столько силы, как она начала подозревать, возможно, разумнее быть его союзником, чем врагом. В конце концов, она выбрала свое призвание, потому что оно давало власть; она всегда могла сменить профессию, если бы ей открылся лучший путь к власти.

Они двинулись дальше после наступления темноты, река пела и посмеивалась над ними, когда они шли по ее восточному берегу. Мерцали звезды, тускло освещая им путь. Под копытами время от времени попадались камешки, которые скользили по затопленной гальке, а звон сбруи и кольчуг в ложбине речного русла был громче.

Базел объявил привал перед полуночью, и они отступили к краю травы, чтобы разбить лагерь. Коряги служили топливом, а впадина реки скрывала их от наблюдения. Это позволило развести костер и приготовить горячую пищу, и Базел воспользовался случаем, выловив из реки дюжину форелей и поджарив их.

Спокойная, без происшествий ночь оставила их освеженными и готовыми к рассвету, и, пока они готовились к следующему дню, веселые оскорбления прыгали взад и вперед.

- Я думаю, что к вечеру мы доберемся до Беллуотера, - сказал Базел, попыхивая трубкой, оставляя за собой шлейф синего дыма, пока они ехали. - Может случиться так, что ты готов рассказать мне, как собираешься пересечь ее, Венсит?

- Что-нибудь да придет ко мне, - спокойно заверил его волшебник.

- Я был бы счастливее, если бы ты перестал так говорить. - Базел ткнул черенком трубки в своего друга. - Тебе нужно точно знать, что именно ты собираешься делать - не утруждай себя, отрицая это! Ты так молчалив только потому, что знаешь, я не буду так уж счастлив, что бы это ни было.

- Базел, ты ранишь меня, - спокойно сказал Венсит.

- Ха! Я думаю, что однажды ты будешь играть что-то слишком близкое к своей груди, и это закончится тем, что я умру. И, без сомнения, тебе будет жаль, когда я это сделаю!

- Ты прав, - сказал Венсит, его тон внезапно понизился. - Мне будет жаль.

Базел резко поднял глаза. - О, не унывай, чувак! Это была всего лишь моя шутка!

- Я знаю, - сказал Венсит. - Но, знаешь, ты прав.

- Что? Что я когда-нибудь умру? - Базел усмехнулся. - Томанак, Венсит! Каждый когда-то умирает!

- Нет, Базел, - мягко сказал Венсит. - Умирают все остальные.

И на это у градани не нашлось ответа.

Чернион поскакала рысью вперед, чтобы разведать тропу, когда они приближались к Беллуотеру; теперь она быстрым галопом вернулась назад, и ее поднятая рука остановила их.

- Неприятности, пограничный страж? - спросил Базел.

- Да. Мы вот-вот наткнемся на бандитское гнездо, Кровавая Рука.

- Бандиты? - спросил Кенходэн. - Ты уверена?

- Кенходэн, когда у тридцати человек в скрытом лагере есть пятьдесят лошадей и тридцать мулов, я начинаю задаваться вопросом. Когда я подхожу достаточно близко, чтобы услышать, как они обсуждают дележ своей добычи, я перестаю удивляться. Поверь мне, они бандиты.

- Понял. - Он задумчиво почесал подбородок, когда она повернулась к Базелу.

- Нам придется подождать, пока они сдвинутся с места, или же обойти их, - сказала она.

- Мы не можем, - категорично сказал Венсит. - Сегодня вечером я не могу задерживаться.

- "Не могу", не так ли? - Базел навострил уши, глядя на него. - И не мог бы ты это объяснить?

- Ты сказал, что тебе не понравится способ, которым я планирую пересечь границу, - сказал Венсит, - но все альтернативы хуже. И если мы собираемся пересечь границу так, как я планировал это сделать, мы должны быть там к восходу луны.

- Я понимаю. - Базел потянул себя за нос, и его уши мягко задвигались взад-вперед.

- Ну, если они бандиты, мы все равно должны их навестить, - услышал Кенходэн свой голос и нахмурился, пораженный собственными словами. Что могло заставить его принять шансы семь к одному? Он не знал, но что-то... подталкивало его. Это было почти как чувство личного оскорбления.

- Что ты имеешь в виду? - резко спросила Чернион.

- То, что я сказал, - услышал он свой голос, как будто это была самая разумная вещь в мире. - Бандитов следует обескураживать.

- Неужели твои рыжие волосы поджарили твой мозг?! - потребовала она.

- Может быть, так оно и есть. - Кенходэн ухмыльнулся, внезапно став безрассудным, отказавшись от попытки понять свои собственные мотивы. - Но вот оно... и вот они.

- Парень говорит дело, - пророкотал Базел. - Я наполовину уверен, что должен сам навестить их, пограничный страж. Я был защитником самого Томанака и все такое.

Он нагло навострил уши, глядя на нее, и она раздраженно покачала головой.

- Ты имеешь в виду, что у вас двоих есть по половине ума! - огрызнулась она, звуча в этот момент удивительно похоже на Венсита. Но затем сталь заскрежетала, когда она вытащила свой меч и потрогала его острие. - И все же, - вздохнула она, - когда ты едешь с сумасшедшими, ты должна ожидать, что иногда заразишься их безумием.

Карие глаза Базела блеснули. Вопреки себе, закаленная убийца усмехнулась в ответ, затем встряхнулась.

- Очень хорошо. Если вы настаиваете на том, чтобы пройти через них, а не вокруг, позвольте мне показать вам дорогу к их лагерю.

Она спешилась, чтобы рисовать на песке кончиком своего меча.

- Вот река, - она провела четкую линию, - и берег. Мулы находятся ниже по течению двумя группами - здесь и здесь. - Она нацарапала два "Х" рядом с линией. - У них по два человека охраняют каждую группу, и здесь, под гребнем берега, они делают яму для костра. Их еще с полдюжины, разбросанных по дуге в стороне от реки - я полагаю, они следят за своим задним входом. - Она нацарапала еще шесть отметок. - Этот человек в центре находится дальше всех - примерно в двухстах ярдах от реки. Остальные разбивают палатки, за исключением двух людей, размещенных прямо на концах их лагеря - здесь и здесь.

- Хммммм... - уши Базела прижались. - Чья-то голова соображает лучше, чем мне бы хотелось. Я надеялся, что вдоль реки не будет стражников, так что мы сможем проскакать через их лагерь до того, как они узнают о нашем приближении. Но этот человек, - он указал на грубую схему, - заметит нас до того, как мы приблизимся.

- Сколько пользы это принесло бы им? - прагматично спросила Чернион. - Предупреждение было бы коротким.

- Они хотят выставить часовых и скрыть свой лагерь - что, если они сочли нужным принять другие меры предосторожности? Например, несколько лучников с оружием под рукой?

- Понимаю. Но этот охранник - единственный, кто тебя беспокоит? - ее меч вонзился в диаграмму.

- Да. У них больше нет никого, кто мог бы смотреть вдоль реки.

- Тогда оставь его мне, Кровавая Рука.

- Ты уверена, что сможешь снять его без тревоги? - спросил он, оценивающе глядя на нее.

- Он даже не узнает, что я там, Кровавая Рука, - она по-волчьи улыбнулась. - Он умрет без единого звука.

- Ну, тогда! - Базел резко кивнул. - Раз так, я думаю...

Глэмхэндро беспокойно пошевелился под Кенходэном, и он потрепал шею жеребца одной рукой, держа поводья кобылы Чернион в другой. Но его попытка успокоить лошадь была не более чем нерешительной, поскольку он боролся со своими собственными беспокойными мыслями.

Он контролировал себя со времен леса Хев, но теперь он больше не был уверен, что это так, потому что он был готов - жаждал - убивать. Это беспокоило его, потому что мысль об убийстве становилась для него все более отвратительной... до сих пор. И это сильно отличалось от того, что он испытал на борту "Повелительницы волн". В нем не было неистовой жажды крови, только холодное, клиническое принятие того, что убийство бандитов было уместным... естественным.

Он покачал головой и украдкой посмотрел вслед Элрите. Она сменила сапоги для верховой езды на мягкие кожаные туфли и растворилась в траве, как призрак, ускользнув, как тень смерти. То, что женщина выбрала профессию с оружием в качестве своего призвания, его не беспокоило, но она показала новое лицо, проверяя свое оружие с холодным, компетентным знанием дела. Он был бы менее встревожен, если бы она проявила такое же мрачное рвение, как Базел; именно холодный, бесстрастный блеск в ее глазах заставил его похолодеть. Он вздрогнул, затем взял себя в руки, кляня собственное лицемерие. Кто он такой, чтобы задавать ей вопросы? Это он подтолкнул ее к нападению - почему ее эффективность должна беспокоить, а не радовать его?

Он снова вздрогнул... Затем тихо выругался, почувствовав запах собственного горького пота, потому что это был не пот страха. К этому времени он слишком хорошо знал, как пахнет его собственный страх, и это было что-то другое. Кое-что похуже. Его пульс грохотал в ушах, а мысли казались распухшими и беспорядочными. Горячими.

Его глаза внезапно расширились. Это было нечто большее, чем просто эмоциональный стресс. Какое-то похороненное воспоминание шевельнулось, и он удвоил свою мысленную ругань, потому что не могло быть худшего момента для такого отвлечения!

Острая тошнота пронзила его, и он отчаянно сглотнул, когда его рот, еще мгновение назад сухой и колючий, наполнился удушающим потоком слюны. Он хотел заскулить и остановить атаку, но не мог. Элрита уже выслеживала свою добычу, а остальные были слишком далеко, чтобы подать им сигнал, не насторожив этим бандитов. Он потер руку с мечом о бедро, вытирая пот. Он был липким и холодным под камзолом и кольчугой, когда пытался сосредоточиться, пытался заставить память всплыть на поверхность... или утихнуть. Он отказался. Тоненькие голоса терзали его рассудок, пропищав слова, которые он не мог разобрать, смеясь и визжа. Он боялся за свой разум, за свою жизнь, если ему придется сражаться отвлеченно, за...

Часовой исчез, и рука Базела рассекла воздух. Уолшарно мгновенно ожил, стремительно врываясь в лагерь из заката с Венситом и Бирчалкой позади него, и Кенходэн громко выругался.

Он едва мог видеть сквозь красные волны душевной боли, но его меч каким-то образом оказался в его руке, когда Глэмхэндро рванулся вперед под ним, как раскручивающаяся пружина. Кобыла Чернион с грохотом неслась позади, а меч в его руке был неподвижным, тяжелым куском металла. Копыта Глэмхэндро высекли искры боли в его голове, и он почувствовал, что проваливается во тьму. Ветер хлестал его по лицу, когда он приближался к лагерю, и заходящее солнце светило ему в глаза. Он пытался цепляться за осознание, скользя в ожидающую пустоту, но это было бесполезно. Перед ним маячил разбойник, черный и суровый в его красном видении. Рот мужчины открылся в крике, но Кенходэн ехал молча, отгороженный от окружающего шума. Он вырвался на свободу от мира, вращаясь в темном коконе, который ни с кем не делил, и чувствовал, как его меч двигается, как будто его держит кто-то другой. Сверкнула сталь, и кричащий рот навсегда замолчал в брызгах крови. Затем Кенходэн по спирали покатился вниз, все ниже, в бездну своего собственного разума и тьмы....

Чернион изумленно моргнула, когда Кенходэн прогрохотал мимо. Он отпустил ее кобылу, как и планировал, но не стал ждать, пока она сядет в седло. Глэмхэндро пронесся мимо, осыпая ее грязью, когда его копыта кромсали травянистый склон. Его хвост развевался, как струя дыма, и Кенходэн ехал легко, расправив плечи, выпрямив спину, положив руку с мечом на колено. Она смотрела, как он несется на изумленных бандитов, как валун, без поддержки, без какого-либо прикрытия с флангов или спины.

Не то чтобы бандиты были готовы встретить его. План Базела состоял в том, чтобы он и Венсит атаковали первыми, привлекая к себе внимание разбойников, и когда Кенходэн атаковал, большинство из них смотрели в другую сторону. Некоторые сражались с ножнами, чтобы обнажить оружие, другие мчались к привязанным лошадям, но их движения едва начались, как Базел и Уолшарно начали убивать.

Меч градани двигался легко, как сабля, пронзая своих врагов подобно молнии. За ним тянулась кровь, сверкая, как рубины на закате, и Уолшарно сражался, как другая рука. Самый великолепно обученный боевой конь во всем мире не мог сравниться со скакуном, поскольку скакуны были столь же разумны, как и любая из человеческих рас, а воины среди них - такие воины, как Уолшарно и Бирчалка - тренировались в своих боевых искусствах так же усердно, как любой человек или градани. Он и Базел были не просто всадником и скакуном; они были одним целым. Два сердца, два разума, две души, объединенные связью между ними в единое смертоносное целое. Все, что находилось справа, было заботой Базела; все, что находилось слева, принадлежало Уолшарно, а подкованные сталью копыта и челюсти, которые ломали руки, как палки, мало кому позволяли избежать его гнева.

Венсит свернул из кильватера Базела, чтобы отрезать бандитов от их лошадей, и полдюжины разбойников обернулись на стук копыт Бирчалки. Они в ужасе уставились на грохочущего скакуна и пылающие глаза волшебника, но у них не было выбора, и мечи сверкали в их кулаках, когда они прыгнули, чтобы сразиться с ним, сражаясь за свои жизни.

Он и Бирчалка не были равны Базелу и Уолшарно, потому что им не хватало слияния уз принятия, а Венсит не был защитником Томанака. Уолшарно знал то, что знал Базел, видел то, что видел Базел, точно так же, как Базел делился тем, что он видел и знал. Он и его всадник двигались как одно целое, каждый понимал намерения другого в тот момент, когда это намерение зародилось, и они сражались с гладкой, отточенной эффективностью, с которой не мог бы соперничать даже другой всадник ветра и скакун, поскольку это было основано на восьмидесятилетнем совместном опыте в большем количестве сражений, чем большинство людей могли бы даже посчитали.

Бирчалка и Венсит были больше, чем лошадь и всадник, но меньше, чем всадник ветра и скакун. По правде говоря, не было никакого сравнения между их способностями и возможностями Базела и Уолшарно... за исключением того, что ни один другой воин и ни один боевой конь, как бы они ни хотели и ни умели сражаться, не могли сравниться с ними. Если меч Венсита был просто смертных размеров, он двигался с одинаковой сверкающей скоростью, и первые два бандита, столкнувшиеся с ним лицом к лицу, оказались одинаково, хотя и менее эффектно, мертвыми. Остальные попытались обойти Бирчалку и подколоть сухожилия, но слишком поздно.

Кенходэн врезался им в спины как раз в тот момент, когда скакуны начали замедляться. Один разбойник услышал его и повернулся, чтобы выкрикнуть предупреждение, и Чернион, не веря своим глазам, наблюдала, как Кенходэн ударил, как гадюка, и голова бандита отлетела. Она никогда не видела, чтобы меч двигался так быстро! И, как отметил уголок ее сознания, она никогда не видела человека, буквально обезглавленного ударом одной руки наотмашь. Затем она ударила пятками по бокам своей кобылы и поскакала вслед за Кенходэном, ее собственный меч рубил и колол.

Кенходэн пронесся мимо Базела противоположным курсом, его удары забрызгали плащ градани кровью. Затем они с Чернион вырвались и развернулись - она, чтобы присоединиться к Венситу; он, чтобы врезаться снова в основной отряд.

Разбойники сражались, потому что у них не было выбора, но Базел и Кенходэн пронзали их, как обоюдоострый меч. Раздался громкий боевой клич градани, и звуки его ударов были подобны топорам, но первым - и безмолвным - в этой бойне был Кенходэн.

Даже гибельность Базела - вместе с Уолшарно - бледнела по сравнению с тем хаосом, который учинил рыжеволосый мужчина. В его фехтовании не было того огня, который отличал его раньше, но его смертоносная эффективность леденила сердце. Удар сверху, снизу, наотмашь - прямой удар или выпад - все это не имело значения. Его клинок двигался во всех направлениях, и каждый удар попадал точно в цель и обрывал чью-то жизнь. Дважды он сразил бандитов позади себя, невидимых для него в тот момент, когда он убивал их, и Глэмхэндро, зараженный той же убийственной эффективностью, собрал урожай, который мог соперничать с Уолшарно. Они снова вырвались на открытое место и снова развернулись, серый жеребец со свистящим криком встал на дыбы, прежде чем они снова обрушились на своих врагов.

Крики и влажный хруст стали наполнили вечер на очень короткое время. Потом все было кончено.

Но еще ничего не было кончено. Кенходэн выдернул свою сталь из груди последнего бандита и развернул Глэмхэндро на задних ногах, чтобы противостоять своим товарищам. Дюжина тел распростерлась перед Венситом и Чернион, сраженных при попытках прорваться к своим лошадям. Чернион спешилась, чтобы почистить свой меч, но она подняла глаза, когда внезапно воцарилась тишина, и ее руки замерли на полпути. Она вздрогнула, увидев глаза Кенходэна, потому что они горели зеленым огнем, преследующим ее сны, и его губы беззвучно шевелились, когда он коснулся Глэмхэндро пяткой. Выносливая душа, какой бы она ни была, она отступила на шаг, когда серый гордо поднял голову и направился к Венситу высоким, размеренным шагом на плацу.

Венсит тихо сидел и наблюдал, как они приближаются. Кенходэн был в крови по локоть, и еще больше крови капало с его клинка. Глэмхэндро был багровым до колен, и зловоние смерти распространялось вместе с ними по полю. Они остановились перед волшебником, и Кенходэн погрозил ему мечом.

- Как долго, волшебник? - Его голос ошеломил их всех, потому что в нем звучали шипение и порывы страсти, которых они никогда от него не слышали. Кровь с его меча забрызгала Венсита, и лезвие задрожало от силы его хватки, но волшебник молчал.

- Как долго?! - Голос Кенходэна сорвался в крик. - Сколько еще?! Отвечай мне, черт бы тебя побрал!

- Я ответил тебе, - наконец тихо сказал Венсит, и голова Кенходэна медленно повернулась. Его взгляд повернулся на запад, его глаза вспыхнули на кроваво-красном горизонте, в то время как кости его лица выделялись смелым рельефом, странные, чужеродные и древние в пепле умирающего света дня.

- Так и есть, - прошептал он голосом, больше похожим на его собственный, но только на мгновение. Затем его губы сжались в ужасной гримасе, а меч взметнулся ввысь, словно пронзая кровоточащее солнце. С лезвия брызнула кровь, и он привстал на стременах под этим проливным дождем.

- Будь ты проклят, Херрик! - Мышцы его горла напряглись от силы отчаянного крика. - Бууудь прооооклят!

И он вывалился из седла на землю.

Базел и Чернион уставились друг на друга, когда Кенходэн рухнул на окровавленную землю, но Венсит спрыгнул с седла Бирчалки и склонился над ним. Он перевернул его на спину и почувствовал сильный, медленный пульс у него на горле.

- Боги, Кровавая Рука! О чем это он? - прошептала Чернион.

- Что касается этого, я не имею ни малейшего представления, пограничный страж, - ответил Базел почти рассеянно. - Действительно говорят, как странные вещи преследуют волшебников повсюду.

- Странно! - Чернион была потрясена до глубины души. - Кровавая Рука, я больше ничего не хочу знать - не сейчас. Я пойду прослежу, чтобы никто не сбежал. Потом я собираюсь понаблюдать, пока вы разберетесь с этим делом!

- Как пожелаешь.

Базел смотрел, как она уносится галопом, и не винил ее за страхи.

<Я тоже>, - безмолвно сказал Уолшарно в пещерах своего разума. <Я никогда не слышал ни о чем подобном, брат.>

- И я не больше, - ответил Базел.

Он медленно спешился и почистил свой клинок, при этом одним плечом упираясь в высокий, крепкий бок Уолшарно, и ему был необходим этот контакт. Он с самого начала распознал смертоносность Кенходэна, но сейчас все было по-другому. В фехтовании молодого человека была плавность, смертоносная эффективность, какой он никогда ни у кого не видел. Это также не было простым совершенством формы, потому что не было никакой формы, никакого использования выученных и отработанных парирований, порезов, выпадов, ответных выпадов. Меч Кенходэна просто был там, где ему нужно было быть, в тот самый момент, когда ему нужно было быть там. Не было ни одного лишнего движения, ни малейшего колебания, ни даже какой-либо мысли. Это даже не был инстинкт, ибо, чем бы он ни был, он уходил еще глубже, за пределы мышечной памяти, в нечто почти... сверхъестественное.

Базел Бахнаксон знал себе цену в обращении с клинком, именно так он посоветовал Кенходэну проверить себя в ту первую ночь в "Железном топоре". И все же, закончив чистить свой меч, он понял, что даже он - защитник Томанака и победитель в двухстах боях, каким бы он ни был, - никогда не смог бы сравниться с тем, что они с Уолшарно только что видели в нападении Кенходэна.

<Я мог бы пожелать, чтобы это был момент, когда Он счел нужным предоставить нам немного дополнительной информации>, - сказал скакун. <Я знаю, что Он не водит своих защитников за руку, но я бы ничуть не возражал, если бы Он мог хотя бы намекнуть пару раз.>

- Да? - Базел коротко улыбнулся, наполовину прижав уши, и вложил меч в ножны. - Я бы не воспринял ни малейшего намека неправильно в отношении самого себя. Тем не менее, думаю, что это так, как будто Он уже сказал нам, что нам действительно нужно знать.

<Я согласен, брат. Но это не значит, что я не могу желать большего, не так ли?>

Базел фыркнул в знак согласия и медленно прошел вперед, чтобы опуститься на колени рядом с Кенходэном и уставиться на волшебника. Уолшарно последовал за ним, встав у него за спиной, и Венсит поднял глаза.

- Венсит.

Голос Базела был таким неумолимым, каким дикий волшебник его когда-либо слышал, и он узнал бурю вопросов, связанных с его именем.

- Это... был не Кенходэн, - сказал он наконец, осторожно.

- Что? - Базел сел на корточки, уставившись на него, прижав уши.

- Это была тень его прошлого, Базел. - Венсит положил один из рюкзаков разбойников под голову Кенходэна. Теперь он убрал волосы со лба Кенходэна, его прикосновение было нежным, как у любовника, и посмотрел на него сверху вниз. - Он выбрал свое имя, чтобы высмеять свое невежество, но то, кем он был, остается, борясь за то, чтобы выбраться наружу. Этого никогда не произойдет - не полностью, - но... части все равно прорвутся. Вот как случилось на этот раз.

- Но что?.. - начал Базел, затем остановился, когда глаза Венсита, горящие колдовским огнем, поднялись, как нацеленные арбалеты.

- Должен ли я сказать это тебе, а не ему? - строго спросил волшебник, и Базел быстро покачал головой.

- Нет, - сказал он. - Но все ли с ним будет в порядке, Венсит?

- "Все в порядке"? - Венсит покачал головой, во рту у него было горько. - Сколько я себя помню, люди спрашивали меня, был ли кто-то или что-то "в порядке"! Не каждый может быть тем, что это должно означать, Базел! - Градани отшатнулся от дикого отчаяния в голосе Венсита. - Некоторым людям не дают возможности когда-либо снова быть "в порядке". У них нет такого выбора, такого благословения. Все, чем они могут быть, - это тем, кем - и чем - они должны быть, обычно для других, и слишком часто эти другие даже не догадываются, что они дали - что они потеряли - для них. Я бы уничтожил миры ради Кенходэна, Базел. Я бы свалил в кучу тела его врагов отсюда до Контовара и обратно, чтобы восстановить то, что он потерял, и я не могу! Только один человек во всем мире, возможно, когда-нибудь сможет помочь ему восстановиться из руин, снова сделать его цельным, и даже тогда человек, которым он станет, никогда не будет тем, кем он был. И я знаю это, Базел. Я знаю это, и я не могу поделиться этим с ним, и кем это делает меня?

Базел пристально посмотрел в страдальческое лицо Венсита из Рума, затем потянулся через Кенходэна, положив по одной руке на каждое из плеч волшебника.

- Это я слышу тебя. - Его глубокий голос был еще глубже, чем обычно, его глаза потемнели. - Но я попрошу тебя сейчас сказать мне, можем ли мы с Уолшарно что-нибудь сделать. Мы не допустим, чтобы он еще больше пострадал от этого, если вообще есть что-то, что мы могли бы сделать, чтобы предотвратить это.

- Нет, - мягко сказал Венсит. - Он даже не вспомнит об этом. Его здесь не было.

- Что?

- Тени прошлого, Базел, - пробормотал волшебник, затем медленно покачал головой. - Не обращай на меня внимания; он поправится.

Он еще раз погладил рыжие волосы, а затем поднялся. Его движения были быстрыми, сосредоточенными, намеренно возвращенными к цели.

- Хватит! Мы не будем исправлять положение, стоя здесь, пока он не проснется. Нам нужно принять решения. Например, - он повернулся к мулам, - что с этим делать.

- Да. - Базел воспринял смену темы как можно буквальнее и начал открывать пакеты, хотя его взгляд часто возвращался к своему другу.

- По-моему, у нас проблема, - сказал он вскоре. - После всего случившегося здесь целое состояние, ошибки быть не может.

- Действительно. - Волшебник осматривал другую пачку. - Золото, серебро, специи, шелк - и кое-что еще. Свиток стихов Дорфаи из Сараманты, написанный его собственной рукой, Базел.

- Томанак! - Базел покачал головой. - Брандарк был бы готов убить за такое! Я вообще не имею ни малейшего представления, что с этим делать.

- Прости меня, но разве ты здесь не защитник Бога справедливости? - насмешливо спросил Венсит.

- Да, так и есть. И не будешь ли ты так любезен рассказать мне, что Уолшарно и я можем сделать со всем этим в центре Колвании?

- Ты всегда мог бы претендовать на это по праву завоевания, - с улыбкой предположил Венсит. - Кажется, я припоминаю, что Томанак не совсем одобряет боевые трофеи, честно полученные от воров и убийц.

- Может быть, так оно и есть, но мы не собираемся приезжать сюда со всей жадностью ради такого, как это. - Базел указал на груду вьючных рамок. - Я думаю, что Томанак не был бы так счастлив, если бы мы хотели сделать что-нибудь в этом роде. - Он покачал головой. - Нет, нам лучше как-нибудь вернуть это.

- Вижу, волшебнику не дадут покоя, - вздохнул Венсит. - Я позабочусь об этом.

- Как?

- Со словом возвращения, если хочешь знать. Это простое заклинание, но оно вернет их настоящим владельцам. Тем не менее, я бы лучше наложил на каждое из них заклинание избегания, чтобы никто не заметил их, пока они не вернутся домой.

- Ну... - сказал Базел, затем пожал плечами. - Что касается этого, ты тот, кто хочет быть здешним волшебником.

- Ты заметил, - едко сказал Венсит. - А теперь, если ты не возражаешь?

Он сделал прогоняющие движения, и Базел попятился с кривой усмешкой, затем повернулся, чтобы осмотреть павших, хотя был уверен, что выживших не было. Пока он был занят, Венсит нашел свое собственное облегчение от беспокойства о Кенходэне, обдумывая, как лучше сформулировать свои заклинания. Колдовство волшебной палочки всегда было буквальным, поэтому лучше всего было тщательно продумать эти вещи...