Меч

Глава 19

Сейбер вскочил с кровати из-за приступа боли от собственных заклинаний. Спеша к восточному бастиону внешней стены, он свернул к группе стражников, приведенных в боевую готовность. Сотворенные иллюзией охранники, поставленные на якорь на определенных камнях на одном расстоянии вдоль стены, выполняли алгоритм наложенного на них заклинания.

Сработало предупреждение «отражать захватчиков», заметил Сейбер, наблюдая за иллюзорным солдатом, отцепившим и сбросившим с зубчатой стены скалолазный коготь. В усыпанных гвоздиками, иссиня-черных кожаных доспехах и подлатниках, скопированных с формы гвардейцев Корвиса, стражники выглядели настолько реальными, что Сейбер чуть не поинтересовался у них, что происходит. Но они не были зачарованы на возможность давать ответы: просто не хватило времени наложить что-то столь сложное, как словесное рассуждение.

Сейбер выглянул между двумя оборонительными зубцами. У стены стояла группа приблизительно из семи моряков. Двое держали веревки с крюком на конце. Один сворачивал веревку в аккуратное кольцо, второй готовился к новому броску. Моряк вложил всю силу в бросок, и крюк полетел вверх, почти к вершине. Ему не хватало половины фута. Видимо, это был предел метательных способностей моряка, ведь с такой длинной и весом веревка должна была достичь цели, но крюк лязгнул по каменной стене, падая к мотку веревки на земле.

Один из группы, наблюдающий за броском, закричал и обратил внимание на Сейбера. Все остальные задрали головы и всмотрелись в указанном направлении.

Сейбер облокотился на широкий край парапета и стал изучать незнакомцев в ответ.

— Ты, там! Как ты туда взобрался? — властно крикнул один из моряков на своем языке.

— Я был приглашен сюда. Вы — нет, — заявил Сейбер в ответ на Универсальном языке. Второй моряк с веревкой закончил ее наматывать и стал раскачивать крюк. — Может, у вас все по-другому, но здесь принято сначала получить приглашение, прежде чем пытаться войти в чей-либо дом.

Говорящий указал метальщику прекратить раскачивать веревку и остановить коготь.

— Тогда эта дорога действительно куда-то ведет?

— Все дороги куда-то ведут.

— Значит, эта стена — иллюзия?

— Конечно. Это наш образ жизни. Вместо того, чтобы грубить и напрасно горячиться, когда приплывает нежеланный, незваный гость и пытается вломиться в наш дом, мы просто… исчезаем.

И, щелкнув пальцы, Сейбер растворился в простой иллюзии. Мужчины внизу закричали, зовя его. Сейбер посчитал до двадцати и появился, так как лидер приказал вновь проверить «утес».

— Проблемы со слухом, приятель? Или нехватка мозговых извилин? Если вы спросите и спросите вежливо, то, возможно, на вас обратят внимание. Предлагаю вернуться к вашему судну и подумать, как знакомиться вежливо и учтиво, а не при помощи грубого вторжения. Ни один из нас не сердится на ваши глупые попытки. Пока что. Но предлагаю не искушать судьбу.

Щелкая пальцами, Сейбер снова исчез с их поля зрения. Не решая пошевелиться, он наблюдал, как группа внизу заспорила и сдалась. Они свернули веревки с крюками и стали спускаться с холма.

— Почему ты меряешь комнату шагами, сестра? — спросил Морганен у невестки.

Келли покачала головой, продолжая расхаживать по устилающей пол главного зала красной бархатной дорожке из пяти сшитых вместе кусков ткани.

— Не могу придумать, как решить проблему с этими пушками.

— О чем ты? — спросил он, не отставая от нее. — Возможно, если ты расскажешь мне, как они активизируются, я смогу остановить их, принеся часть своей коллекции зачарованного оружия. В ней есть весьма могущественные вещицы.

Келли покачала головой.

— Ты повторяешь ту же ошибку. Это мужской недостаток в мышлении.

— Что, прости? — спросил младший брат, впервые выглядя оскорбленным, а не бесстрастным.

Келли подняла залитое румянцем лицо.

— Прости. Я сказала не подумав. Просто… это способ мышления, что больше всегда лучше. Ты думаешь, что большее и лучшее заклинание все решит. Но это не так, не всегда. Мужчины почему-то уверены, что машины — или в данной вселенной, заклинания — решат все, если они больше. Или меньше, или сильнее, или быстрее. Они не всегда так думают, но допускают эту мысль: ты ведь будешь впечатлен, если я сотворю большее и более сложное заклинание, чем ты?

— Я был бы впечатлен, если бы ты смогла сотворить хоть какое-то заклинание, но да, я был бы впечатлен, — согласился Морганен. — Но разве так устроен мир?

— Не всегда, с женской точки зрения… но они ведь не женщины? — добавила Келли, разочарованно вздохнув.

— Ты меня снова запутала, — подытожил Морганен. Келли остановилась в центре зала и приложила все усилия, чтобы объяснить:

— Извини. Вот аналогия: если я приду к тебе с лучшим заклинанием, магическим предметом более эффективным, сильным, намного легче в накладывании и использовании, чем твоя версия, ты ведь будешь впечатлен, правильно?

— Кажется, насчет этого мы уже договорились.

— Верно. Итак, у тебя есть довольно эффективное заклинание-оружие, и тут к тебе приходит человек с лучшей версией этого заклинание, ты будешь впечатлен?

— Конечно.

— И ты не захочешь злить этого человека? — добавила она, приподнимая брови. — Ты будешь вести себя и делать, что они говорят, даже уйдешь, если они этого потребуют?

Он начал понимать ход ее мысли.

— Это оружие, если ты права, летит быстрее звука, слишком быстро, чтобы остановить его большинством волшебных средств. Чтобы произвести на этих людей впечатление, тебе нужно большее и лучшее оружие, чем у них?

— Точно. Поскольку чужеземцы мужчины, и их больше впечатляет подобное, чем женщин — я не хочу утверждать, что женщин такие вещи вообще не впечатляют, — быстро добавила Келли, поскольку Морганен усмехнулся. Она уловила смысл фразы лишь секунду спустя, вспомнив брачную шутку насчет нее и Сейбера, и подавила желание ударить Морганена за усмешку.

— Мы просто сосредоточены на другом, тоже важном. Если бы чужеземцы были женщинами, то у меня был бы лучший шанс найти другой способ произвести впечатление или иным образом уговорить их, но они мужчины и значит, я должна найти «мужской» способ решения проблемы.

— Теперь, следующая загвоздка, — продолжила Келли оживленно, — моя прежняя вселенная, к сожалению, изобилует «большим и лучшим» оружием, но это там, а здесь я не знаю достаточно о действии оружия, чтобы придумать лучшую версию, чем простые кремневые ружья, которые есть у этих мужчин. Да и за небольшое количество времени нам не сделать их из местных материалов. Следовательно, я нуждаюсь в большем и лучшем оружии из своего мира. Хотя мне эта идея совсем не нравится.

Морганен пожал плечами.

— Я могу достать одно из этих «лучших» оружий из твоей сферы в любое время, какое пожелаешь.

— Я думал, эфир волновали слишком часто, чтобы рискнуть сунуться в ее реальность, — заметил Сейбер, заставляя обоих обернуться. Он вернулся с парапета как раз вовремя, чтобы услышать весьма интересный конец беседы.

— Оружие — неодушевленный объект, — беззаботно ответил Морганен. Выражение его лица осталось спокойным и естественным, несмотря на то, что брат чуть ли не прорычал замечание.

— Его можно перенести почти без риска через медленно заживающие переломы эфира. По крайней мере, я предполагаю, что оно неодушевленное, — добавил он, вежливо поворачиваясь обратно к Келли. Та задумчиво нахмурила брови.

— Сколько ты сможешь перенести?

— Несколько предметов. Почему ты спрашиваешь?

— Сколько информации тебе нужно, чтобы определить местонахождение и перенести определенные предметы?

Русый волшебник пожал плечами.

— Можешь пойти со мной в мастерскую и указать на них в зеркале…

— Займетесь этим через минуту, Келли, — сказал Сейбер, преодолевая расстояние между ними и положив руку на плечо Морганена. — Сначала я должен кое о чем переговорить с братом. Пожалуйста, извини нас.

Он отвел Морганена на достаточное расстояние, чтобы можно было спокойно накричать на брата. А именно коротким путем в восточное крыло. Сжав плечо, Сейбер сощурил глаза, приковывая самого молодого из близнецов к месту физически и визуально.

— Ты солгал, что не можешь отправить ее домой, ведь так, Морг?

Зеленовато-голубые глаза бесхитростно заглянули в серые очи Сейбера.

— Зачем мне это?

— Колени Джинги! Чтобы она прожила здесь достаточно долго, и я смог влюбиться в нее! — воскликнул Сейбер, усиливая хватку.

Морганен вздрогнул и прожег взглядом ладонь брата на плече.

— Всегда, пожалуйста.

Сейбер убрал руку и указал пальцем на Морганена.

— Ты манипулировал мной!

─ С такой же вероятностью это мог быть любой из нас, — заметил младший брат, складывая руки на груди.

— Нет, не мог! Я первый в Песне и первым должен влюбиться — она хотя бы горела заживо в постели, Морганен? — потребовал ответа Сейбер. — Или это была очередная уловка?

С лица Морганена сошла краска, но глаза стали чернее… раздалось заметное потрескивание силы, устрашающее напоминание о Ридане всякий раз, как приходила буря. Сейбер внезапно понял, что зашел слишком далеко и отступил на шаг. Морганен закрыл глаза и с трудом заглушил вызванную обвинением ярость, подавив волнения в эфире. Снова открыв глаза, он наградил брата холодным взглядом.

— Я забуду, что ты когда-либо выдвигал подобное предположение, брат. В отличие от тебя, я люблю женщин. Мне нравится мысль об их присутствии здесь, нравится говорить с ними, наблюдать и иначе наслаждаться их компанией. Я не врежу им сознательно. Не невинным. Никогда.

— Я приношу извинения, — хрипло произнес Сейбер. — Я сказал не подумав. Но все же, ты манипулировал мной и Келли, даже если ты действительно спас ей жизнь. Больше так не делай, Морг. Понял?

— Я понимаю, — спокойно ответил Морганен без всякого знака, что он повинуется старшему брату.

Сейбер решил было надавить, но передумал. Морг есть Морг, и никакая сила на этой планете за исключением самих Богов, вероятно, не могла его остановить. Старший мог только благодарить, что младший вырос слишком хорошим человеком, чтобы не использовать магию в своих интересах. Большую часть времени.

— Теперь, если ты меня извинишь, Сейбер, я обещал твоей жене помочь придумать способ или два, как произвести впечатление на наших «гостей».

Сейбер должен был спросить. Даже если это возмутит самого могущественного волшебника на Сумеречном острове и во всем Катане.

— Морг, ты имеешь какое-либо отношение к появлению этих чужеземцев?

Морганен снова повернулся к Сейберу. Во взгляде читалось, что невестка стояла достаточно близко, чтобы подслушать. Пришло время этим двоим узнать, что он мог и что сделал.

— Нет. Но я видел, как они готовились покинуть свою родину, всматриваясь в зеркало в более праздные минуты. Я знал, что они полны решимости плыть на запад, через океан в поисках большей земли, — произнес он прохладно. — И я действительно наблюдал за пятью женщинами, которых отыскал в магическом зеркале, тех, кто мог стать твоей нареченной. Когда я увидел, что Келли может сгореть заживо, то просто сделал выбор и перенес ее сюда, к тебе. Затем я наслал несколько штормов, чтобы задержать чужеземцев, так как они показались мне единственной причиной Напророченного Бедствия, которую я мог предвидеть.

— Ты следил за мной прежде, чем спас?! — потребовала ответа Келли. Движимая любопытством подслушать беседу, она последовала за этими двумя на некотором расстоянии. — Сколько ты видел, Морганен?

— Достаточно, чтобы понять, что вы схожи темпераментами и можете полюбить друг друга.

— Я это уже поняла. Я имела в виду, сколько моего тела ты видел? — потребовала Келли ответа, оградительно складывая руки на теперь прилично одетой груди, помня количество раз в прежней жизни, когда она была не так прилично одета.

— Я бы тоже желал это узнать, брат, — добавил Сейбер, встав рядом с женой и впившись в брата взглядом.

— Мое магическое зеркало зачаровано заменять непотребные места пустотой, и это правда. Поверите вы мне или нет, но это правда, — добавил Морганен с капелькой жеманства. — Я предлагаю вернуться к теме выбора, какие вещи пригодятся нам из твоей сферы, сестра — и ты лично убедишься, что я могу и не могу видеть через зеркало.

Келли не знала, что и думать. Она рано удалилась после ужина, предоставив остальным все объяснять Ридану, когда он присоединился к ним. Их любящий ночь брат проглотил всю информацию, изогнув одну из иссиня-черных бровей на все изменения в главном зале и передвижение стола в комнату в северном крыле. Но это было ранее. Далеко наверху, под потолком сводчатого зала, пока остальные продолжали работать над превращением дома во впечатляющий и великолепный дворец, Келли склонилась над пяльцами, «раскрашивая» тонкой нитью и осторожными стежками детали лица Сейбера на обещанном портрете.

Работа была кропотливой и всепоглощающей… для рук и глаз. На сердце и в голове было неспокойно, однако, мысли блуждали в свободном полете.

«Морганен сказал, что я была одной из пяти. Если бы в тот момент он не заметил пожар, то я бы умерла. И сейчас здесь сидела бы другая женщина. Кто-нибудь другой попался бы на глаза… кто-нибудь уравновешенней, чем я», — подумала Келли, заливаясь румянцем при воспоминании, как она била, кусала, кричала и обращалась с Сейбером. — «Не понимаю, почему он влюбился в меня».

Она вышила немного больше, поменяв нить на темный оттенок коричневого персика, чтобы оттенить скулы, аккуратно смешивая его со стежками уже наложенных нескольких линий, прежде чем закрепить цвет, ведь нужно переплести два оттенка без непослушного резкого перехода между ними.

Озарение остановило ее руку.

«Мы пили из одной чаши. Возможно, Морганен добавил второе зелье… зелье, которое заставило его думать, что он любит меня. А меня… заботиться о нем».

Келли осторожно обходила тему любви, когда это касалось ее, так как была не готова признать, что любит Сейбера всем сердцем и душой. Она боялась узнать, что эта «любовь» ненастоящая. От этой мысли стало только хуже. Покусывая нижнюю губу, Келли заставила себя сосредоточиться на гобелене, с двойной осторожностью накладывая стежки, в то время как в сердце продолжало закрадываться смятение. Этот мир слишком другой, чтобы доверять собственным чувствам.

Вышивание успокаивало, особенно такое кропотливое, как портретная живопись. Келли сменили нить, когда текущая стала слишком коротка, чтобы работать дальше, и начала аккуратно изгибать, словно скульптор ваять линию волос, создавая дугу над ровными стежками лба. Это означало, что нужно заглянуть в шкатулочку и проверить, достаточно ли у нее нужных цветов, чтобы должным образом передать медово-светлые локоны Сейбера. Стоило Келли сделать четвертый стежок новой нитью, как дверь в спальню открылась, и вошел Сейбер.

Он сразу же заметил, что что-то не так. Келли кусала нижнюю губу, хотя он с нею не занимался любовью, а это могло означать лишь одно. Закрыв дверь, Сейбер подошел к сидению у окна. Его портрет был закреплен в стоящих под угол рамочных пяльцах, освещенных парой умно расставленных светосфер. Хотя Келли даже не взглянула на него, когда он сел рядом, Сейбер предположил, что ее беспокойство связано с ним.

— Ты расскажешь мне, что случилось?

Ее нижняя губа задрожала. К Келли пришло осознание. Он был таким хорошим, что у нее сжалось сердце, а на глаза навернулись слезы.

— Я… я боюсь.

— Мужчин на судне или чего-то другого? — спросил Сейбер, надеясь, что не его, в конце концов.

— Чего-то другого, — пробормотала Келли, тупя взор. Она даже не могла посмотреть в глаза Сейбера на вышивке.

Он должен был спросить:

— Меня?

— Нет… да… я не знаю.

Зубы вновь затерзали злосчастную губу.

Как больно. Сейбер сделал глубокий вдох от укола в сердце.

— Я не хочу, чтобы ты меня боялась…

Она покачала головой.

— Не тебя. Я боюсь… что на самом деле ты меня не любишь.

Сейбер моргнул. Он коснулся щеки Келли и повернул ее лицо к себе, хотя она не подняла глаз.

— Не люблю тебя? Как такое может быть? Ты моя истинная любовь, моя Судьба…

Покачав головой, она посмотрела на него.

— Морганен ведь сам признал — я одна из пяти! Как я могу быть твоей «истинной любовью», если это, возможно, кто-то другой? — Она уставилась на него в агонии, прикусив губу между зубами прежде, чем продолжить: — Откуда мы знаем, что он не подсунул еще одно зелье в напиток Универсального языка? Что… заставило тебя думать, что ты любишь меня?

Что-то в вопросе Келли заставило Сейбера грызть себя изнутри. Пришлось обдумать, что и как она сказала. Сейбер в шоке уставился на Келли.

— Ты не любишь меня.

Укус, пауза…

— Я не знаю. Прямо сейчас я ничего не знаю. Правила этого мира настолько странные, так отличны от моего собственного.

Сейбер встал и стал расхаживать по комнате, оставив Келли на скамье.

«Она не любит меня. Я люблю ее, но она не любит меня… Как такое может быть?», — думал он, пока Келли оставалась сидеть на месте, кусая губу и неподвижно сложив руки на коленях. Сейбер развернулся.

— Этого не может быть, Келли. Некоторые формы любви можно подделать, внушить или вызвать заклинанием… но не истинную любовь. Я увидел твою пятку, освещенную солнечным светом, последовал за лучом и обнаружил судно, которое теперь стоит на якоре у берега, — напомнил он, подходя к ней. Убрав вышивку в сторону, Сейбер стал на колени и взял золотые ручки Келли в свои; они оказались холодными, и Сейбер растер их немного, чтобы согреть. — Провидец Драганн предсказал, что Бедствие прибудет на каблучках моей истинной любви … и если я люблю тебя, значит эта любовь истинная. Истинная любовь может существовать, только когда она взаимна. Ты действительно любишь меня, Келли.

Она попыталась выдернуть руки.

— Но я вела себя так ужасно при нашей первой встрече!

Он улыбнулся — один уголок рта изогнулся выше другого — и взял жену на руки.

— Тогда это доказывает, что дело не в снадобье, иначе мы бы понравились друг другу с самого начала. Правильно?

Она подняла глаза на него. Неуверенность и сомнение все еще читались в них — хотя его последние слова имели бесспорный смысл. Черт, она даже использовала тот же аргумент сама, убеждая себя, что зелье было безопасно пить, так как первоначальное раздражение не исчезло через секунду. Поднявшись, Сейбер положил одну руку на спину Келли, другой же обхватил ее колени.

— Я докажу, что это истинная любовь, — пробормотал он, неся жену к кровати. Цветочные гирлянды все еще украшали столбики постели, напоминая, что пара совсем недавно сыграла свадьбу. Уложив жену на кровать, Сейбер стал на колени рядом и поднял ее ноги, а Келли откинулась на локти.

Сбросив обувь, Сейбер поцеловал пятку жены, что была освещена Судьбой этим утром, полдня и половину жизни назад. Он заговорил, показывая, что имеет в виду:

— За прошедшие несколько недель я открыл множество вещей. Я узнал, что не жил до встречи с тобой. Я не дышал до поцелуя с тобой. Я не мыслил до того, как узнал твое имя, Келли Дойл… Келли Сумеречная, моя истинная любовь.

Он сбросил второй туфель, поцеловал пятку и продолжил исповедь:

— Я не могу ходить, не зная, что ноги могут увести, так и привести меня к тебе. Я не вижу, не надеясь при каждом повороте головы узреть тебя. Я не могу найти мир и спокойствие, если не трогаю тебя. Так что это, если не истинная любовь?

Нежно шепча, поднявшись на кровать и медленно снимая одежду с любимой, он обнажил свои мысли и чувства, как обнажал ее тело. В какой-то момент он снял и свою одежду, пока не соприкоснулась их обнаженная кожа — скольжение, подобное касанию атласа, освещенное все еще горящими светосферами, стоящими в стороне.

Медленно, сладко, он поцеловал каждый дюйм ее тела, пока она не уплыла, свободная от страхов, и переплела их конечности. Это была не всесжигающая страсть предыдущих любовных ласк, а скорее медленно поднимающийся поток моря, омывающий «берега плоти», пока их конечности не переплелись как пена волн, цепляющаяся за пляж.

Сейбер нахлынул на Келли без пыла или нетерпения, а с простой решительностью. Удовольствие все нарастало и нарастало, медленно и нежно, пока губка Келли вновь оказалась между зубов, пойманная изысканной мучительно-пронизывающей сладкой мукой, лучшим видом боли, чем простая нерешительность. Они нашли свое удовольствие в том неторопливом темпе; Сейбер делал все спокойно, но все еще ощущал непреодолимую мощь. Затем он сильнее прижал любимую к себе, к самому сердцу, которое билось только ради нее.

Келли нежно схватилась за Сейбера, чувствуя это биение и эхо слов глубоко внутри. Она ощущала себя любимой, поэтому, возможно, была любима по-настоящему. И она действительно чувствовала многие из того, что он нашептал ей.

— Я люблю тебя? — спросил Сейбр свою рыжеволосую жену, волосы которой раскинулись по подушкам между ними.

Слезы жгли глаза.

Келли прижалась к Сейберу — сомнения утихли.

— Ты любишь меня.

— Ты любишь меня? — задал он вопрос. Он так нуждался в ответе.

Она долго не отвечала, пока не почувствовала, что его сердце пропустило удар у ее щеки. В ожидании ее ответа. Надежды на ответ. Он значил так много для него, одно маленькое слово.

— Да.

«Я так думаю…»

Келли просто не чувствовала, что можно знать наверняка. Не в мире, где даже Сейбер признал, что снадобья могут подделать некоторые формы любви… и если они могли подделать некоторые, конечно, они могли подделать все. Если бы это был ее мир, ее реальность — стабильная, неизменная, немагическая, несомненная версия реальности — она бы не сомневалась. Она могла знать, если бы оказалась там. Но она оказалась в другой реальности и все еще страдала от крошечного укола сомнения.

Закрывая глаза, Келли держалась за мужа. Молясь всем богам, чтоб она действительно любила его. Поскольку она знала наверняка, что после этой ночи ей отчаянно захотелось, чтобы он был ее истинной любовью.