Мародеры

Глава 18 Поселение

Аня тяжело вздохнула и, прикрыв глаза, сделала глубокий вдох. Последний раз она самостоятельно оперировала пять лет назад, и тогда перед ней на столе тоже лежал мужчина… Ее мужчина.

Что ж…судьба — жестокая штука, и чувство юмора у нее просто отвратительное. Любит она все повторять раз за разом, вот как сейчас.

Но Аня была твердо уверена, что в этот раз не допустит повторения прошлых событий. Во всяком случае, в главном.

В этот момент ее размышления были прерваны появлением вызванных ей помощников. Выдохнув, Аня принялась инструктировать свою импровизированную бригаду перед предстоящей операцией…

Двери «операционной» захлопнулись, оставив Вову снаружи. Он понимал, что его участие в целом не требуется, но и просто так сидеть, ждать он тоже не мог. Походив из угла в угол, он присел на хлипенький стульчик, вскочил, постоял у окна, вновь принялся ходить вдоль стенки, поторчал у двери, принявшись тарабанить пальцами по дверному косяку.

И тут его осенило.

Нарик!

Нарик все еще лежит в багажнике. Надо, видимо, его все же достать оттуда, Аня права. А Вова про него снова забыл.

Он уже направился к выходу, как вновь замедлил шаг. Пришло осознание, что достать бедолагу из багажника — не проблема. Проблема — что с ним делать и куда девать дальше?

Отпустить? Ну…это, конечно, гуманно, но нет. Слишком опасно, тут некуда особо приткнуться. Пошариться по округе и, если его никто не сожрет, может найти что-то огнестрельное или вовсе вновь вооружиться ножичком и заявиться ночью.

И кто знает, чем это закончится? Вряд ли чем-то хорошим.

Убить? Вновь всплыл самый логичный и самый простой вариант.

Как говорится: нет человека — нет проблемы.

И в данном случае это актуально как никогда.

Но тогда непонятно, на кой черт Вова его сюда вообще припер. Можно было там и оставить, даже не добивая. Бросить, да и все. Несмотря на то, что за последние дни Вове несколько раз уже пришлось стрелять в людей и бесчисленное множество раз в похожих на людей существ, внутри него все еще действовали какие-то моральные блокировки, не позволяющие просто так убивать. Защищаясь — без сомнений, но вот так, просто взять и казнить… Нет, не получалось.

Черт! Ведь действительно можно было нарика просто оставить там, в сарае.

Или еще не поздно? Вывезти, как котенка, и выкинуть где-то на опушке. Назад он вряд ли вернется. Или вернется? Начнет шариться по округе да и выйдет сюда.

Пока что Вова принял со своей точки зрения самое приемлемое, хоть и временное решение. На участке соседей был отличный бетонный погреб с мощной дверью. Дед Осип, царствие ему небесное, был обстоятельным мужиком и строил все на века, так что сбежать нарик не сможет, а дальше… Очухается Женя, и тогда можно будет всем вместе решить, что делать с пленником. В конце концов, друг Джей оказался куда более кровожадным и беспощадным, нежели о нем думал Вова, и для него ценность жизни чужих людей превратилась в некую абстракцию. Свои — да, без вопросов, за них он готов рисковать. На всех остальных Джею было просто плевать, пока те не устраивали проблему. В таком случае он готов был их уничтожать.

Хм…к слову, об этом. Вова вспомнил слова Ани насчет «психологической травмы», и сейчас, когда было время, перебирал в памяти последние события. Женя действительно вел себя странно. Его срывы, его действия, связанные с неоправданным риском, нездоровый азарт в отдельных случаях…

Нет, он и раньше был тем еще сорвиголовой в отличие от Вовы, но на фоне случившегося апокалипсиса все это еще больше усугубилось…

С этими мыслями Вова вышел наружу и, щелкнув кнопкой на блоке сигналки, распахнул багажник «Ауди».

— Эй, утырок! Вылезай оттуда.

— А? Чего? Где я? Помогите, я не могу пошевелиться…

Голос из багажника был слаб и должен был продемонстрировать полную неспособность своего обладателя к сопротивлению или другим действиям.

И Вова повелся бы, наверное, на это, если бы не одно «но». В своей жизни он видел далеко не одного такого типа, и все они в нужный момент были прекрасными актерами. А так как у Вовы был богатый опыт общения с ними, он научился отличать и определять фальшь, а сейчас в голосе пленника была именно она.

Этот урод немного оклемался и до него должно было дойти, что сбежать не так уж много шансов. Но именно сейчас — идеальный. Особенно если он прикинется немощным, из-за чего внимание «конвоира» ослабнет, он не будет ждать подлянки.

— Я сказал, вылезай! — приказал Вова, отступив назад. — Иначе я просто подойду к багажнику и прострелю ту часть тебя, которую увижу первой. Быстрее! Считать буду до пяти, не могу до десяти. Раз… Два… Три…

На счете пять нарик все-таки перевалился через борт машины. При этом было заметно, что он зачем-то очень аккуратно действует здоровой рукой. Как будто в рукаве у него что-то лежит.

— Бросай! — приказал Вова.

— Я? Что? Вы о чем? — ублюдок сделал непонимающее лицо.

— Сказал же, бросай то, что в рукаве. Сейчас! Или башку прострелю! Ну!

Наркоман взвесил свои шансы. Вова стоял метрах в пяти с автоматом, нацеленным точно на него. Нет, в целом шанс был, но…он так и не решился.

Встряхнул рукавом, и на землю вывалилась обычная крестовая отвертка. Видимо, завалялась в багажнике.

Вова зло уставился на импровизированное оружие. Злость в нем начала клокотать, подниматься все выше и выше.

Его гуманизм резко отошел в кусты покурить, подумать о высоком. Ну еще бы — эта отвертка значила только одно: этот ублюдок собирался убить Вову. Ну, или пырнуть так, чтобы он не мог сопротивляться.

И ведь все продумал. Скорее всего, он вот так и Жеку подловил — жалобно позвал, притворившись немощным, а когда тот был близко — вогнал ему нож в грудак. Да сто процентов так и было!

И не окажись на пути лезвия бинокля — Жека уже кормил бы червяков.

А теперь этот урод хотел провернуть тот же финт с ним, с Вовой, у которого уже бинокля не было, а отвертка была куда длиннее ножа.

Удачно пырни нарик ею Вову — и можно сразу отдать концы.

Быстро сделав к уроду несколько шагов, Вова с размаху врезал ему прикладом в живот. Нарк тут же согнулся и получил еще один удар, уже по спине, растянулся на земле. Вова, злобно глядя на тело, тяжело дышал. Очень хотелось еще разок ему врезать, а лучше два.

Но, кажется, сейчас парень не изображал, а реально отрубился.

— Бать! Ба-а-атя! — заорал Вова.

— Что такое? — отец Вовы, понятное дело, еще не спал. Еще бы, сын учинил изрядный переполох, приехав на незнакомой машине, из которой вытащил своего окровавленного дружбана. Совать нос в такой момент к сыну он не стал, но ждал, чем все закончится.

— Принеси из баула большого наручники. Возле кровати. Белый с синим.

Хозяйственный Джей в больнице прихватил с ментов две пары наручников со своим извечным «пригодится». И надо же — пригодилось!

Иваныч, бросив быстрый и угрюмый взгляд на лежащего у ног Вовы пленника, молча развернулся и зашел в дом. И минуты не прошло, как он появился и принес «браслеты», которые Вова, не пытаясь даже побыть гуманным, защелкнул на обоих запястьях нарика, просто вывернув тому назад руки.

— Сына, ты, конечно, прости, что я лезу в твои дела, но что это за тип? И что произошло вообще?

— Вот этот гад, — Вова ткнул ботинком тело, — в Оленевке запалил хату, чуть не порешил Жеку, а сейчас, когда я его из багажника пришел доставать, хотел еще и меня ткнуть.

— На наркомана похож… — хмыкнул Иваныч, рассматривая стонущего человека, корчащегося на земле. — У него ломка, похоже…

— Точно нарик, причем еще и мелкий барыга, видимо, — кивнул Вова. — У него какая-то дурь в пакетиках была.

— А с рукой у него чего?

— Это Женькин пугач рванул. Там травмат был, переточенный под боевые. Или газовик. Короче, ненадежная штука. Ну и когда этот урод Жеку грохнуть хотел — пистолет и взорвался, оторвав ему лапу к чертям.

— Ясно. А сейчас ты куда его?

— Да вон, в подвал деда Осипа. Там все равно ничего не хранят. А этот черта с два оттуда выберется сам. Замок сверху накину и ключ заберу.

— Ну…дело твое, конечно, но дальше то что с ним делать будешь?

— Честно? Без понятия. Убить бы надо, но как то неправильно.

— А ментам чего не сдать?

— Па-а-ап, — вздохнул Вова. Ну почему люди так отчаянно цепляются за старую реальность и не хотят принять новую? Все же очевидно! — Ну нет больше ментов. Совсем нет! Некому его сдать. Но и сам судьбу человека я решать не хочу. Вон, пусть Жека очухивается и решает. В конце концов, Женька из-за этого урода чуть на тот свет не отправился…

— Не стоит Женьке это передоверять. Ты сам бы решал. В конце концов, на хрена нам этого нахлебника кормить? Просто пустить ему пулю в голову и все.

— Бать! А сам бы смог?

Иваныч пожевал губу.

— Смог бы, но не мне это надо.

— В каком смысле? — не понял Вова.

Иваныч тяжело вздохнул и, выдержав паузу, наконец заявил:

— Скажу прямо. Раз больше нет закона — нужно создавать свои законы. Человеку — по заслугам его.

— Как-то слишком уж ты круто взял…

— Ну, хочешь — собери всех, собрание устрой. Но сразу тебе говорю — бабы никого валить не согласятся. Да и Бориска ваш тот еще интеллигент. Тоже проголосует против. А Костик его поддержит.

— Борис? — Вова вообще не понял, о ком речь.

— Ну вы его по-другому зовете, Волохаем. А вообще он Борис Владимирович, — Иваныч присел на крыльцо и достал пачку папирос «Беломор Канал». Проделав весь ритуал — дунуть, смять гильзу «по правильному», чиркнуть спичкой и выпустить первый, самый зловонный клуб дыма, он откинулся назад и с усмешкой посмотрел на сына.

— Он, кстати, пока вас нет, воду мутит. В вожаки метит…

— А ты против? — усмехнулся Вова.

— Конечно! Вожак в нашей ситуации должен быть злым и решительным. И этот, — Иваныч кивнул на нарика, — может стать показательным примером.

— То есть ты предлагаешь мне стать эдаким местным барином? Казнить нельзя помиловать?

— Скорее шерифом, — усмехнулся Иваныч, — или, если тебе так больше нравится, можно хоть Уокером техасским рейнджером называться. Суть одна — нужен глава, а то сейчас каждый городит что хочет. Долго мы так не протянем, если и правда вокруг все происходит так, как вы с Женькой описываете.

— Правда, — кивнул Вовка, — но то, что ты предлагаешь… Пап, я что-то не уверен, что это классная идея.

— Сейчас идеальный момент будет, и не надо мне тут «папкать». Не хочешь — не надо. Жди, когда Женька твой поправится, и ему предложи. Думайте вместе, как быть. Но я свое слово сказал. И на вашем месте именно так и поступил бы. Никто потом даже слова не скажет, если ты будешь решать за них.

Под напором отца Вова сдался. В конце концов, ведь действительно, кто-то должен будет принимать решения. Почему пока что не взять это на себя. Потом, может, все-таки удастся перекинуть всю эту шляпу на Жеку, тот точно не откажется. Но в любом случае, когда в их «поселении» каждый воротит что хочет, когда у теток одно на уме, Волохай и Костя воду мутят — ничего хорошего не будет. А если еще люди к ним подтянутся? Тогда не анклав будет, а сборная солянка, шансов выжить у которой — ноль.

— Ладно, я понял тебя. Но стоит подумать, надо ли оно мне вообще, — буркнул Вова. — Я сидеть тут, в деревне, не планирую. Нам очень много всего нужно. И это все нужно где-то искать…

— Давай ты отведешь своего пленника куда хотел, и тогда уже думать будешь, чего да куда, — напомнил Иваныч. — И да. Ослабь ему потом браслеты, иначе останется без рук к утру.

— Да, конечно.

Вова ухватил пленника за сцепленные за спиной руки, задрал их, заставив нарика подняться и наклониться. Весу в нем оказалось на удивление немного, так что это не вызвало ни малейших сложностей. Где-то толчками, где рыком и угрозами Вова быстро загнал его в подвал и по совету отца ослабил наручники, а затем поднялся наверх, захлопнул дверь и повесил замок.

Аня

Чертов нарик!

Чертов Джей, герой кверху дырой! Чтоб его!

Жидкость из плевральной полости она откачала довольно легко и быстро, благо было чем. Молясь, чтобы у Джея не оказалось непереносимости опиатов, вкатила ему наркоз. А вот дальше началось веселье. Отсутствие практики за последние пять лет сказалось на ее навыках куда серьезнее, чем она сама думала и представляла. Поэтапная сшивка тканей осложнялась и тем, что было повреждено много мелких сосудов, а еще тем, что у нее банально сдавали нервы. Одно дело оперировать совершенно незнакомого человека, а тут…

— Отсос. Тампон! — командовала она.

Ася, которой Аня, собственно, и доверила эти две операции — специальным механическим приспособлением убирать кровь, была все же не врачом. Да и от медицины в целом была далеко. Хорошо, что ее не мутило от вида крови, но все же до операционной медсестры ей было далеко. Вот и сейчас она с трудом смогла убрать хлынувшую из сосуда кровь, потом замешкалась с тампоном и пришлось заново убирать поток. Аню это очень сильно раздражало, но пока что сдерживалась — в конце концов, сама она бы точно не справилась, а требовать профессионально делать то, к чему человек вообще никак не готовился, — глупо.

Постепенно дело все же двигалось, хотя, конечно, крови Женька потерял изрядно. Когда Аня накладывала последние стежки на грудную клетку, лицо Джея, несмотря на две капельницы с физраствором, было уже просто бело-восковым. А ведь еще предстояло зашить рану на голове, но это было все же намного проще. Просто рваная рана. Аня вздохнула и, сжав зубы, скомандовала:

— Иглу! Нить! Тампоны! Продолжаем.

Вова

На исходе третьего часа операции Вова не выдержал, и попытался сунуть нос в двери, поинтересоваться, как идут дела. Но оттуда на него ощерилась и рявкнула мегера, вселившаяся в пусть и вредную, но все же довольно дружелюбную Аню.

Вова замешкался и тут же получил контрольный:

— Пошел вон!

Причем произнесено это было таким тоном, что он предпочел на фиг ретироваться от греха подальше.

Впрочем, главное он узнал — Женя был еще жив, более того, Анька уже делала что-то с его головой, а это значило, что проблему с ножевым она уже купировала. И это в свою очередь значило, что Женя должен будет выкарабкаться, ведь если рана на груди не операбельна, то какой смысл заниматься менее серьезной проблемой?

Вова вышел во двор, и тут на него сзади налетели с воплем: «Дядя Ова!», тут же поползли наверх и уютно уселись на шею.

— Дядя Ова, дядя Ова! А что случилось? Где дядя Ень?

— Эгей, обезьянка, слезь! Я грязный! — Вова тут же снял с плеч юркую и бойкую Вику. — Ты чего не спишь?

— Кашую. Надо брызь. А Ая куда-то ушла.

— Погоди. Какой брызь?

— Брызь. Ну… — тут Вика сделала лицо и показала жест, как будто что-то брызгает в рот, только странно так, не как от горла брызгалки, а наоборот, перевернув баллон.

— Так. Ты кашляешь?

— Дя!

— И нужен брызь? Он у тети Ани есть?

— Да, брызь!

— Ясно. А у тебя брызь был?

— Дя! Там неть. Нужен новый брызь.

Да что ж за брызь…

Ситуацию спас Вовин батя, сам святой воин и рабовладелец Григорий Иваныч, вышедший вновь на улицу, услышав голоса.

Он молча подошел и выдал Вике из кармана «брызь», оказавшийся ингалятором.

— Аська дала. Сказала пшикнуть, когда дите кашлять начнет, — коротко пояснил он Вове.

А потом, скорчив строгое лицо, немедленно отправил девчонку спать. Удивительно, но Иваныча Вика послушалась мгновенно, отправившись в кровать. Правда, «дядь Ове» пришлось пообещать, что он завтра все расскажет — и как они добывали всякое, и как монстров убили целую кучу (тут Вова удивился — и как только обо всем этом узнала, егоза?).

Григорий Иваныч лишь покачал головой. Он давно говорил сыну, что тому пора жениться и деток завести, но Вовка все отнекивался. Ну, можно сказать, доболтался. Теперь у него и ребенок на шее, и женщина. Историю ребенка все знали и старательно обходили вопрос гибели Викиной мамы в присутствии ребенка. Никто конкретно не стал ее опекуном, но то, что она хвостом ходит за Вовой, когда его видит, не заметить можно было только слепому. Дядя «аеный» быстро стал дядя «Ова». Букву В она выговаривала очень плохо. Впрочем, хорошо, что хоть что-то выговаривала. С не обладающим речью ребенком было бы в разы труднее.

И Вова, увидев такое пристальное внимание к собственной персоне, сироту отталкивать не стал. Вот и сейчас, несмотря на приказ Иваныча, девочка лишь сделала вид, что отправилась спать. А дождавшись, пока старик уйдет, вновь выскочила к Вове.

Тот, усмехнувшись, затушил бычок и отправился ее укладывать.

Ну а пока она ерзала, пытаясь уснуть, обдумывал то, что сказал ему отец…