Мария, королева Нисландии

ЭПИЛОГ

За эти годы Мария полностью сроднилась с Нисландией. Воспоминания о прошлой жизни, где она долгие годы была инвалидом и изгоем в обществе, почти сгладились, зато в ее груди всегда вспыхивало тепло при мыслях о Надежде и Манюне. Она вздыхала, про себя желала им долгих-долгих лет счастливой жизни и снова погружалась в каждодневные проблемы своего острова и своей семьи.

Традицию справлять дни рождения детей Мария ввела уже давно, сразу с появлением на свет первенца. Всем детям страшно нравилось получать поздравления и подарки, слушать сказки и позволять себе некоторые излишки сладостей и лакомств за столом. В такой день каждый из них чувствовал себя особенно любимым. Но еще четыре года назад Мартин однажды, посмотрев на довольную моську перемазанного сладостями Эрика, перед сном спросил у жены:

— Скажи, моё сердце, а как бы ты хотела отметить свой день рождения?

С тех пор у родителей завелась маленькая тайна: в именины Марии, а следом и Мартина, бросив детей на нянек и прислугу, они сбегали к горячим источникам. На второй год Мартин приказал построить у воды небольшой домик с окном в пол. Именно там, в комнатке с роскошным видом на огромные величественные ледники, они вдвоём проводили три, а то и четыре дня.

Купание в горячей воде в естественном бассейне, над которым в свете факелов сказочными завитками клубился в морозном воздухе пар, было редким и любимым баловством Марии. Конечно, отлично можно поплескаться и дома, в ванной, но разве сравнишь обычное мытьё, пусть и с удобствами, с целым личным бассейном, в котором можно не лежать, а именно плавать?!

Вот и в этом году, когда ей исполнилось двадцать восемь, они с мужем отправились в своё крошечное путешествие. В этом домике Мария предпочитала даже готовить сама, полностью обходясь без помощи прислуги. Запасы продуктов везли с собой, а охрана на острове им была и вовсе не нужна.

Здесь они были только вдвоём, наедине с «тигровыми шкурами» подкрашенных вулканическим пеплом ледников, поражающими воображение сложным рисунком, с горячим источником и яркими звездами. Это было только их время, и покидать свое место уединения им всегда было немного грустно.

Впрочем, возвращаясь в столицу, они получали столько радости и тепла от детей, столько удовольствия от улыбок встречающих их слуг, что грусть быстро проходила. Однако в этот раз, кроме обычной семейной суеты, они получили еще и сюрприз: официальное приглашение Бритарии на свадьбу вдовствующей принцессы Лютеции.

Честно говоря, Мария удивилась. За долгие годы между ней и сестрой не произошло ни единой встречи. Ни с той, ни с другой стороны не было послано ни письма или записки, ни даже крошечного сувенира. Разумеется, Мария знала, что сестра впервые выходила замуж, будучи уже перестарком по местным меркам: около двадцати двух лет.

Знала, что первый ее жених, будущий король Эспании, принц Фернандо Рамирес, не дожил не только до коронации, но даже до собственной свадьбы. Он умер раньше собственного отца-короля от какого-то морового поветрия. И бывшей невесте пришлось носить годовой траур, дабы соблюсти приличия.

Следующий жених Лютеции, принц Франкии, отложил свадьбу в связи со смертью короля-отца и собственной коронацией. А потом и вовсе дерзко разорвал помолвку, найдя себе невесту из сопредельного с Франкией княжества Буругандии. Как ни оскорбительно это было для бритарского престола, но папа Григорий Пятый встал на сторону юного франкийского короля, найдя какую-то близкородственную связь между королевой-матерью принцессы и покойным королём Франкии. На этом основании папа отказал им в венчании, посоветовав оскорбленной Бритарии поискать жениха без кровных связей с семьёй.

В общем, досидев до двадцати двух лет под крылом родителей, Лютеция была поспешно и без особой помпы выдана за богатого, но не слишком молодого бритарского же герцога. И около двух лет носила титул герцогини Седрика Сомерсеттской. Однако муж ее был не слишком молод и вел не самый здоровый образ жизни: сплетничали, что за два месяца до смерти, встав на весы, герцог перетянул своим весом двух юношей крепкого телосложения.

И умер Седрик, седьмой герцог Сомерсетт, если верить сплетням, из-за того, что объелся персиками, запивая их холодным пивом. Поскольку детей у пары не было, все майоратные земли наследовал его младший брат Чарльз Сомерсетт, и вдовствующая герцогиня Лютеция предпочла вернуться в родительский дворец. Хотя за ней и оставались такие богатые земли, как Ореншир и Хампершир, но герцогиня считала местное дворянство недостойным развлекать ее сиятельную особу, местную моду — нелепой, а местные блюда — отвратительно грубыми.

На данный момент вдовствующей герцогине Сомерсеттской исполнилось тридцать два года. Брат-король Эгберт Десятый Веселый подобрал ей подходящую партию. К приглашению на свадьбу было приложено письмо, подписанное самим королём, который сообщал, что мечтал бы повидаться с младшей сестрой. И добавлял, что даже старшая сестра, та самая принцесса Росинда, которую Мария вообще никогда не видела, обещала прибыть на торжество и навестить вдовствующую королеву-мать, поскольку та уже не слишком крепка здоровьем.

Обсуждение всех этих новостей Мартин и Мария оставили до того времени, как детвора уляжется спать. Особого интереса к своему «родовому» гнезду Мария не испытывала. Конечно, не слишком приятные воспоминания о Лютеции изрядно сгладились за это время. Но и королева-мать, и брат так и остались для нее чужаками навсегда. Так что на вопрос Мартина: хочет ли она поехать, Мария слегка пожала плечами и равнодушно ответила:

— Что я там забыла?

Однако Мартин, у которого были свои торговые планы, пояснил:

— Часть платы за меха и жемчуг мы получаем специями по весьма привлекательной цене. Нам, конечно, и так достаточно выгодно сдавать их в Бритарии. Но если судить по письму твоего брата… — он подвинул к ней поближе свиток со сломанной бритарской королевской печатью, — там будет присутствовать со своим мужем твоя старшая сестра Росинда, королева Джермании. Вот с ними бы я с удовольствием заключил договор о продаже специй.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мария слушала внимательно, ещё не слишком понимая замысел мужа. Тот подошел к стеллажу и, немного порывшись, достал нужный пергамент.

— Смотри сама, дорогая: если специи выгружать не у нас, а довозить прямиком на Туридюр, — король раскинул на столе карту и ровным крепким пальцем провел почти прямую линию от острова, помеченного зелёным цветом, через Даннский пролив, уперевшись в земли Джермании. — Видишь? Джерманцы покупают свои специи через Бритарию. Зачем же нам упускать такой лакомый куш? Я не настаиваю, Мария, но будет немного неловко явиться на такое мероприятие без жены. Это вызовет ненужные расспросы… А так, во время свадебной недели наверняка будет время на то, чтобы договориться о приватной встрече и обсудить возможность сделки. И подозрения наш визит к твоей сестре не вызовет: вы же родня.

— Ну, в конце концов, если ты считаешь это нужным… — Мария вновь равнодушно пожала плечами и согласно кивнула. — Надо, значит, поедем.

— Джерманцам выгоднее покупать у нас, чем у Бритарии. Нам выгоднее продавать им, чем бритарцам. Надеюсь, — проказливо улыбнулся Мартин, — твой брат будет слишком занят свадебными развлечениями…

Мария только вздохнула с огорчением. Судьба бывшей родины волновала её не слишком. Но слухи о расточительном образе жизни молодого короля долетали до Нисландии регулярно. Да и потоки беженцев в Нисландию и на Туридюр не становились меньше. Карантинный остров у берегов Нисландии почти никогда не был пуст: горожане и крестьяне бежали из разоряющейся страны от новых налогов и произвола дворян. Казалось, бритарский правитель ослеп и оглох и не желает понимать, что страна, все еще не оправившаяся от последствий войны, изрядно истощается еще и его прихотями.

— Надо, значит, поедем, — твёрдо повторила королева.

Визит в гости к королю соседней державы — дело весьма затратное. Мажордом прокричал:

— Король Нисландии и герцог Туридюр Мартин Ольстер и его жена королева Мария, урожденная Валуант.

Мария и Мартин двинулись по широкой ковровой дорожке к трону, а за ними гвардейцы несли ларцы с подарками.

Брата Мария узнала только потому, что он восседал на троне. Всего за десять лет молодой спортивный парень несколько обрюзг, обзавёлся нездоровой желтизной лица и мешками под глазами. Он стал очень сильно напоминать короля-отца. Его жена, миловидная тихая блондинка, вяло улыбалась гостям и только кивала, во всем соглашаясь с мужем. Она была заметно беременна, и Мария решила сделать невестке отдельный подарок. Просто чуть позднее.

Вдовствующая королева-мать, устроенная в крессе на две ступеньки ниже трона, сильно сдала. Она уже носила полутраур, и черный цвет был изрядно разбавлен серебряной парчой. Но почему-то этот цвет только подчеркивал морщины на лице и отсутствие части зубов: даже когда она молчала, щеки и нижняя губа сильно проваливались.

Сестра, принцесса Лютеция, и вовсе показалась Марии посторонней женщиной. Она выглядела старше своих лет и довольно сильно набрала вес. Излишне пышное платье по моде Бритарии, похоже, просто не поместилось в кресло, и для принцессы поставили банкетку без спинки. Сочно-бордовый с золотом туалет придавал ее лицу излишнюю красноту, а отчетливо заметный второй подбородок визуально добавлял возраста. Точную разницу Мария не помнила, но сестра была старше ее всего года на три-четыре. Сейчас перед королевской парой сидела женщина в возрасте сорок плюс. Роскошно одетая, но чем-то недовольная.

На ступеньках трона за спиной своей невесты стоял джерманский князь Дитрих фон Штауленберг. Крепкий мужчина лет тридцати, достаточно симпатичный, но какой-то слишком уж холеный и изнеженный. Возможно, этот политический брак и был выгоден Бритарии, но смотрелись жених с невестой рядом немного нелепо.

Его королевское величество Эгберт встретил зятя и сестру довольно радушно, произнеся небольшую речь о том, как счастлив воссоединить семью по такому поводу и любезно называя Мартина «мой царственный брат». Получив причитающиеся ему подарки, отпустил гостей со словами:

— Покои для вас уже приготовлены. Я думаю, сестра моя, ты счастлива будешь оказаться в той комнате, где ты выросла.

Королева-мать равнодушно кивнула, присоединяясь к словам сына. Лютеция вынуждена была встать и поклониться, но проделала это с явной неохотой. В общем-то, в семейных отношения ничего не изменилось.

К удивлению Марии, в покоях и в башне, где она росла, похоже, за все эти годы так и не было ремонта, и продвигаться к бывшей королевской детской нужно было по обшарпанным коридорам и лестницам. В целом все было так же, как и раньше: роскошь и богатство парадных залов сменялось весьма скромным антуражем жилых комнат.

Для того чтобы супружеская пара смогла помыться, слуги таскали воду ведрами. И Мария, привыкшая к избытку чистейшей горячей воды, чуть не заплакала, глядя на позеленевшую медную лохань, в которой ей предстояло купаться с дороги. Утешало только то, что они с Мартином не планировали оставаться долее необходимого времени.

На следующий день Мария с мужем стояли возле трона и встречали старшую сестру дома Валуант Росинду вместе с ее мужем. Король Джермании был существенно старше жены, но выглядел еще весьма крепким и бодрым, сухопарым и подвижным. Пожилым, но не совсем стариком.

Конечно, старшую сестру Мария не видела никогда в жизни и не смогла бы опознать ее. Но в этой чуть полноватой, но при том весьма статной женщине она вряд ли усмотрела бы родственницу Лютеции. Частые роды заставили королеву набрать вес, но, в отличие от брата, она не выглядела обмякшей или обрюзглой.

Эгберт Десятый снова произнес прочувствованную речь, также называя джерманца: «мой царственный брат». Гости привезли в подарок восхитительного качества фарфоровые сервизы. Даже Марии достался комплект на пятнадцать персон, расписанный вручную парусниками, морскими звездами и коньками и, разумеется, раковинами с жемчугом. Старшая сестра была с Марией и зятем весьма любезна, хотя и несколько сдержанна.

До венчания оставалось еще четыре дня, и с небольшой помощью охраны Мартин и Мария, сменив роскошные королевские одежды на костюмы богатых горожан, успели прогуляться по столице. Отчего получили массу удовольствия, покупая подарки детям и всем домашним.

День венчания начался с ужасного скандала: Лютеция, совершенно забыв, что на нее смотрят даже не десятки, а сотни человек, потребовала удаления из свадебного кортежа какой-то неизвестной баронессы.

Свадебный наряд Лютеции был густо-синего цвета и щедро расшит жемчугом. Нахалка же баронесса заявилась в светло-голубом, буквально усыпанном жемчужной вышивкой, производя впечатление чего-то безумно роскошного. Мария с улыбкой узнала искусственные бусины собственного производства, но в скандал благоразумно решила не встревать. Тем более что за баронессу активно вступился король. Поладили на том, что даму отправили в конец процессии.

Дальше был многочасовой путь: свадебный кортеж проехал по улицам столицы до центрального храма и, совершив там все положенные церемонии, развернулся ко дворцу. Благо, что начало зимы было мягким, и день выдался солнечным. Мария с удовольствием разглядывала почти незнакомые ей улицы столицы.

Жених Лютеции, сидя рядом с ней в открытой коляске, украшенной бесчисленными атласными бантами, вызвал бурное восхищение у стоявших вдоль улицы горожанок. Дамочки из толпы бросали в новобрачных не только положенные ритуалом горсти зерна, но и искусственные розы из атласа, шелка и бархата. А князь весьма кокетливо улыбался и помахивал холеной белой ручкой с длиннющими ногтями, давая возможность толпе полюбоваться на крупные перстни.

Сразу за коляской новобрачных, кутаясь в подаренные Марией меха, следовала королева-мать, которую почтительно сопровождал Эгберт Десятый. За королевой-матерью располагалась коляска короля и королевы Джермании, и четвертое место в этой процессии было отдано Марии и Мартину.

Разумеется, столица готовилась к свадьбе: из всех окон, распахнутых настежь, свешивались ковры или просто нарядные отрезы тканей. Многие дома были украшены развевающимися флагами с гербом города, но без королевской короны. Десятки и сотни людей стояли вдоль движения процессии на крышах. В коляску Марии и Мартина тоже попало изрядное количество пшеничных, овсяных и прочих зерен. Именно поэтому сразу, как только гости прибыли во дворец, до начала пира был объявлен перерыв: чтобы все могли сменить туалеты.

Не то чтобы Мария хотела напакостить сестре, но, помня о том, что у них с Мартином так и не было нормальной человеческой свадьбы, а также зная, что белый цвет станет обязательным атрибутом невесты еще не скоро, наряды для пира она подготовила такие, которые подарят приятные воспоминания им самим.

Ткань для одежды она выбирала долго и тщательно. Очень привлекал внимание белый атлас. Только вот Мария прекрасно знала, насколько это глянцевая и роскошная ткань коварна: слишком легко она мнется при носке, и к концу пира платье из такой ткани будет выглядеть, будто его забыли погладить.

Неплохо выглядел бархат, но в силу того, что красители были еще не слишком хороши, он изрядно отливал желтизной. А вот прекрасного качества шелк из Шо-син-тая оказался именно тем, что нужно: цвет чистый, как горный снег, умеренный глянец и муаровые переливы на свету. Разумеется, уподобляться бритарским дамам, носящим под платьями огромные клетки из китового уса, Мария не стала. Ограничилась туго накрахмаленной нижней юбкой и позволила шелку струиться богатыми и нежными складками.

Чтобы камзол Мартина держал форму, его посадили на белую пикейную основу. Вычурная вышивка серебром украсила оба наряда. Чтобы визуально объединить двойные королевские короны и белую одежду, Мария заказала для себя и мужа парные украшения.

Себе серьги, где обсидиан соседствовал с изумрудами, и небольшой воротник-стойку с такими же камнями. Для Мартина, который не был любителем побрякушек, в отличие от многих мужчин, была заказана довольно крупная брошь с гербом Нисландии в окружении тех же камней. При габаритах Мартина эта брошь уютно устроилась в тончайшем кружевном жабо на рубахе и вовсе не казалась такой уж крупной. Руки супружеской пары украшали только обручальные кольца, те самые, с черным королевским обсидианом.

Разглядывая себя и мужа в старом зеркале, в которое последний раз она смотрелась еще до свадьбы, Мария несколько тщеславно и удовлетворенно подумала: «Мы выглядим единым целым! А Мартин кажется еще и самым роскошным мужчиной на этой свадьбе!».

Высокий стол для семьи располагался на подиуме. По центру сидели новобрачные. Справа от невесты — король, слева от жениха — королева-мать. Жена Эгберта на свадебном пиру отсутствовала — негоже беременным женщинам посещать такие события. Мария с мужем оказались соседями королевы-матери. Старшая сестра с мужем сидели со стороны правителя. Больше никого за высоким столом не было — только члены семьи.

Длинный стол для остальных гостей тянулся на несколько десятков метров. Если короткая перекладина буквы «Т», на которой сидели только родственники новобрачной, была сервирована золотом и фарфором, то еще примерно треть длинной части была упакована серебром. Там сидели герцоги и послы иноземных королевств. А уж дальше, там, где посуда была попроще, пировали остальные приглашенные.

Начался скучный и довольно длинный обед. Гости по очереди вставали, произносили максимально пышные речи и пили за здоровье новобрачных. Слуги в это время распечатывали подарки и носили их по залу, давая возможность гостям полюбоваться на свадебные подношения. Столы изобиловали мясными закусками и птицей всех видов.

Действо это продолжалось очень долго и к концу, когда от бесконечных прихлёбываний из бокалов многие уже были изрядно пьяны, на столе спешно начали менять блюда.

Если до этого стояли всевозможные мясные деликатесы, иногда приготовленные так, что совершенно невозможно было узнать начальный продукт, то теперь обеденные блюда заменялись рыбными. Огромная стерлядь, украшенная розочками из кружков лимона, была торжественно пронесена по залу на гигантском блюде. И сейчас слуги, вырезая из запеченной рыбины парящие ароматным дымком куски, подносили тарелки к семейному столу, а новобрачные громогласно объявляли, кому следует отнести эту порцию. Этакая благодарность гостям.

Новобрачный провозгласил:

— Королю Нислан…

— Франкийскому послу с благодарностью от княжеской четы, — перебила его жена.

Побагровевший князь промолчал: его жена — урожденная принцесса, и оборвать ее публично он не мог. Эта женщина сильно раздражала его, но до свадьбы она хотя бы вела себя пристойно, не перебивая мужа или брата, когда им всем приходилось встречаться на пирах.

Пауза среди гостей была неловкой, Мартин нахмурился, но Мария отрицательно качнула головой, не желая конфликта. "Неприятно, но ожидаемо. Лютеция не изменилась за эти годы.", — подумала она.

Только когда стерлядь была полностью поделена, рыб поменьше поставили на столы для гостей попроще. К рыбе, как и положено, подавали белое вино и вымоченный в роме изюм..

Мария не слишком охотно съела кусочек рыбы, понимая, что до конца вечера больше к еде не прикоснется: такое обжиралово она не любила никогда. Зато гости за столами наконец-то получили возможность разговаривать о чем-то. Сидеть полагалось до третьей, сладкой перемены блюд, и поэтому среди гостей началось некоторое расслоение на компании по интересам.

Как ни странно, это было неплохое время для деловых переговоров. Какой-то Великий бритарский герцог, имени которого Мария не помнила, уже активно беседовал с надутым, как индюк, представителем эспанского короля. Кажется, герцог предлагал ему что-то дельное, потому что к концу их беседы эспанец выглядел менее гордым и значительно более заинтересованным.

Мария пожалела, что сестра находится так далеко от нее и переговоры с ней здесь и сейчас, к сожалению, невозможны. Однако тут на нее обратила внимание королева-мать. Кроме формального приветствия, это были первые слова, с которыми она обратилась к младшей дочери:

— Ты специально оделась так вызывающе, чтобы роскошью своего наряда унизить сестру. Лютецию можно понять. А я… Я запомню твою дерзость, Мария.

— Нам специально подали рыбу после франкийского посла, чтобы показать нам наше место на этой свадьбе, ваше высочество, — вмешался в разговор Мартин. Он не отводил от королевы-матери тяжелый взгляд холодных серых глаз и как бы давил ее этим взглядом, продолжая мерно и тихо ронять слова: — Моя жена, в отличие от вашей средней дочери, ваше высочество, не просто герцогиня, но и коронованная правительница Нисландии. Если вы хотите конфликта, мы можем покинуть это пиршество прямо сейчас. Вы сами будете отвечать перед своим сыном и Советом Министров за себя и за грубость герцогини, вашей дочери. А я не позволю вам унижать мою жену такими замечаниями. Она давно уже не ваша дочь, а правящая королева Нисландии.

Сердце у Марии колотилось как бешеное: она не ожидала ни злобных слов королевы, ни такого ответа от Мартина. Назревал серьезный конфликт…

«Все же он десять лет учился вести различные переговоры… Он прошел отличную школу… Но, может быть, стоит помягче?».

Разумеется, она заметила, что эту чёртову рыбу сперва преподнесли старшей сестре с мужем, затем королеве-матери, потом двум самым мощным соседям — эспанцам и франкийцам, и только потом оделили тарелками их с Мартином. Формально это был повод для обиды. Но поскольку никаких особых отношений с Бритарией поддерживать они не собирались, то и придавать этому значения Мария не стала. Хотя…

«Если подумать, то у нас достаточное количество торговых договоров с Бритарией, и, не взирая ни на какие «родственнее чувства», Эгберт дерёт с нас пошлину по полной. Конечно, бритарцы — наши ближайшие соседи. Но торговля с востоком приносит нам гораздо больше. Случись что, закупать пшеницу и овощи мы сможем и в портах Франкии.».

Она все еще колебалась, стоит ли вмешаться и смягчить слова мужа, когда королева-мать, потупившись, произнесла:

— Я приношу вам свои извинения, ваше королевское величество, — от раздражения лицо ее слегка потемнело, и Мария, больше из жалости к старухе, слегка коснулась своими пальцами сжатой в кулак руки мужа, успокаивая его. Мартин нахмурился, но продолжать ссору не стал.

Некоторое время гости ели во всех видах приготовленную рыбу: начиная от той самой гигантской стерляди, заканчивая паштетами с пряными травами, запеченными в специальных горшочках.

И вот толпа слуг в очередной раз принялась менять блюда и тарелки, а гости торопливо поднимались из-за стола.

Сейчас накрывали фрукты и сладкое, а на небольших антресолях в соседней комнате заиграл скрытый от зрителей тонкой воздушной кисеёй оркестр: слуги распахнули двойные позолоченные двери, и в бальный зал, украшенный сотней свечей, хлынул поток гостей. Пришло время танцев.

Отполированный воском паркет отражал горящие огоньки. Тонкая занавеска, за которой прятались музыканты, колыхалась от слабого сквознячка. А медленная и торжественная музыка была просто прелюдией к началу.

За столько лет Мария прекрасно обучилась не только соблюдать бритарский этикет и пользоваться нужными приборами, но и их салонным нудным танцам. Сама она, разумеется, предпочитала более яркие и страстные танцы Нисландии, требующие изрядного мастерства. Но и теперешнее мероприятие ее не пугало: с Мартином они тренировались вместе. И в грязь лицом не ударят.

Гости выстраивались по ранжиру: первыми — новобрачные; за ними — его королевское величество со старшей сестрой, королевой Росиндой. Третьими встали Мартин и Мария. Именно эти три пары должны открыть бал первым танцем.

Мария жила в этом мире уже много лет, и последнее, в чём её можно было заподозрить — это злорадство. Однако сейчас она, сама удивляясь своей реакции, испытывала именно его! Королева прекрасно понимала, как смотрятся все три пары, стоящие на расстоянии двух метров друг от друга, но достаточно близко для того, чтобы люди, расположившиеся по периметру бальной залы, могли их оценить и сравнить.

Первой парой стояли Лютеция и князь. Ее темно-синий богатый наряд, пожалуй, даже шёл ей. А вот её смотрелся рядом странно. Князь был заметно моложе, с хорошей фигурой, дорого и модно одет и выглядел если не ее сыном, то как минимум, племянником. Его черный с алыми вставками костюм, расшитый золотом, привлекал внимание не только дам, но и кавалеров. Новобрачные выглядели чужими друг другу: этакой случайной парой незнакомцев, которые постоят рядом и вскоре разойдутся.

Следующими за ними стояли его величество Эгберт Десятый и королева Росинда. Вблизи было отчетливо заметно, что это брат и сестра. Пожалуй, Росинда выглядела даже величественнее, чем король. Их наряды совершенно не сочетались, вызывая многоцветием некоторую оторопь: коричневый с оранжевым и золотом костюм короля Эгберта и приятный серо-голубой туалет королевы Росинды.

А вот следующей парой стояли Мария и Мартин, одетые в белый шелк. Марии не было еще даже тридцати, и поскольку она всегда следила за собой, то фигуру сохранила достаточно стройную. А уж Мартину-то при его любви к охоте и вовсе не грозило ожирение.

Он, высокий, массивный, с широкими плечами, но гибкий и ловкий, казался великаном по сравнению и с королем, и даже с князем. Мария же на фоне мужа выглядела как юная девушка.

Сейчас, когда конфликт с королевой-матерью был сглажен и из официальной части осталось только попробовать сладости, королева Нисландии, предчувствуя скорую свободу, немного расслабилась и ласково улыбалась мужу, замечая, как жадные женские взгляды с фатоватого жениха перебегают на ее мужа и обратно: придворные прелестницы сравнивали мужчин. И всё больше и больше женских взглядов собирал на себя Мартин.

Обнаружив в себе еще и капельку тщеславия, Мария улыбнулась собственным мыслям: “Смотрите, смотрите все и завидуйте! Это мой мужчина!”. Впрочем, по-детски показать язык местным красоткам королева так и не рискнула.

Грянула музыка. Мартин церемонно поклонился Марии и протянул ей руку, приглашая начать танец. Пары заскользили по паркету медленно и плавно, отвешивая поклоны влево и вправо и неторопливо, почти синхронно, делая одинаковые изысканные танцевальные па. Сарабанда — танец королей, медленный и величественный.

Лютеция была в бешенстве. Она всегда, всю жизнь обожала танцы! Сарабанда — один из самых простых, но ее муж… это смазливое убожество… ведь он даже не король! Этот нищий князёк, которого просто купил ей любимый брат, всё делал совершенно не в такт, как будто бы ей назло!

То ли красавчик не слышал ритма, то ли действительно хотел досадить собственной жене, но он то подавал ей руку на мгновение раньше, чем того требовала музыка, то делал величественный поклон в сторону после того, как Лютеция уже исполнила свое движение. Пары шли на третий круг по залу, и гнев принцессы разгорался всё сильнее.

Особенно её злило то, что пара в белом перетягивала на себя всё внимание присутствующий! Лютеция отмечала и синхронность их движений, и то, с какой нежностью они улыбаются друг другу.

“Да если бы я знала!.. Сейчас этот красавец кружил бы меня, а сестрица топталась бы с этим убогим князьком на потеху толпе! Если бы только я знала…”.

— Пошевеливайтесь вы… — Лютеция с трудом сдержала оскорбление, в бешенстве пытаясь наладить синхронность движения с мужем. Она понимала, как нелепо выглядит их пара в глазах зрителей, и слёзы невольно закипали на глазах. Но пока она ещё держалась…

Муж молча бросил на нее острый взгляд и промолчал. Подлец! Даже не кивнул из вежливости!

Ближе к концу танца, который длился уже минут десять и заставил Лютецию слега запыхаться, было довольно рискованное движение, при котором кавалер, подхватив даму за талию, должен был крутануть её в воздухе вокруг себя. Лютеция привычно подпрыгнула, дабы облегчить кавалеру это движение. Но мерзавец-муж не поймал её!

Через мгновение новобрачный сделал вид, как будто пытается оторвать Лютецию от земли, и когда она, сгорая от злости, подпрыгнула второй раз, не удержал собственную жену…

Мария плыла по залу, ощущая себя центром мира: с такой нежностью на неё смотрел муж, что все остальные присутствующие в зале люди как будто исчезли, оставив только размытые силуэты.

Мартин подхватил ее за талию и легко, как пушинку, перенес по воздуху на нужное место. А затем, нарушая торжественный ритм танца, подхватил ее пальцы и, торопливо склонившись, поцеловал. Ровно в этот миг неподалеку от них произошло что-то неприятное: женский вскрик, аханье придворных и гул голосов…

Ещё с полминуты музыканты играли вразнобой. Наконец стихла, взвизгнув, последняя скрипка: новобрачная с задранным подолом неуклюже пыталась подняться с пола. А ее муж, вместо того, чтобы подать ей руку, торопливо тянул обручи кринолина, чтобы скрыть от свидетелей позора нижние юбки и ноги собственной жены.

Лютецию подняли, ее немедленно увели приводить себя в порядок придворные дамы. Бледный жених получил небольшой выговор от Эгберта Десятого. Он тихо оправдывался, а затем, потеряв терпение, возразил королю достаточно резко, так, что услышали оставшиеся в зале гости:

— Не думаю, что в этом зале найдётся мужчина, у которого хватило бы здоровья, ваше величество, окажись он на моём месте!

Остаток свадебного пира прошел весьма скомкано. Лютеция с багровым от злости лицом восседала рядом с мужем и до конца пира больше не произнесла ни слова. Новобрачный же, похоже, не испытывал особого раскаяния и с удовольствием поедал предложенные лакомства. Тем более, что для изготовления сладостей выписали двух лучших кондитеров из Франкии! Стол ломился от пропитанных вином и ромом бисквитов, восхитительного песочного печенья и удивительных марципановых яблок, которые просто невозможно было отличить от настоящих.

Следующие несколько дней слились для Марии в один. Бесконечные пиршества, на которых она должна была высиживать за столом рядом с королевской семьей. Поездки по городу в разные храмы, раздача новобрачными милостыни. Театральное представление, которое было устроено на центральной площади и собрало многотысячную толпу. Состязание поэтов, читающих витиеватые рифмы, повествующие о неземной красоте новобрачной, и прочие, прочее, прочее…

Встреча с королем Джермании и его женой тихо и спокойно прошла вечером четвертого дня свадебных торжеств. Визит был семейный, а не официальный. Потому муж Росинды, выслушав предложение Мартина, ответил:

— Что ж, мой царственный брат… Я думаю, это пойдёт на пользу и вашей, и моей стране. Через две недели я буду дома и соберу кабинет министров. Так что можете ждать послов с верительными грамотами уже к весне. Мы как раз успеем до нового торгового сезона.

Мария в это время немного неловко разговаривала с королевой, понимая, что точно такую же неловкость испытывает и старшая сестра: слишком большая разница в возрасте, слишком много лет у них не было никаких контактов. Однако Росинда оказалась достаточно опытной, чтобы найти, как сгладить неловкость, и предложила Марии выпить с ней за компанию пару бокалов вина.

Через некоторое время женщины уже довольно тепло общались, вспоминая проделки детей, и даже обменялись парой семейных рецептов. В конце концов, королева Джермании любезно пообещала младшей сестре найти образованного и не пьющего дворянина, а лучше двух, которые согласятся переехать в Нисландию с тем, чтобы преподавать детям язык и математику.

— О, Мария, тут вы полностью правы! Если не забивать детям голову наукой, то там непременно заведутся различные глупости и любовь к безделью! — ее королевское величество хлопнула в ладоши и потребовала у прислуги горячий взвар.

В общем и целом, это был, наверное, самый приятный и спокойный вечер за всё время празднований.

Бритарию королевская чета покинула только через три недели. И уже на борту Мария вдруг сообразила, что кроме формальных приветствий за столом, королева-мать больше не обратилась к ней ни с одним словом.

Равнодушно пожав плечами, Мария подумала: “Она не была хорошей матерью даже своей родной дочери. А уж мне эта помпезная тётка и вовсе чужой человек. Слава Богу, что эта дурацкая поездка закончилась. Мало радости наблюдать, как новобрачные все время шепотом грызутся. Хорошо хоть Лютеция была слишком занята своей семейной жизнью и не лезла ко мне с гадостями. Это не слишком на неё похоже. Но, думаю, матушка предупредила её о том, что можно нарваться на ответ от Мартина.».

Устраиваясь на прикрученном к полу удобном кресле в своей каюте, Мария, с удовольствием снимая с себя официальные регалии и складывая их в огромную шкатулку, каждую безделушку на свое место, с облегчением повторила вслух мужу:

— Слава Богу, что все закончилось!

— Признаться, меня тоже изрядно утомили эти увеселения, — усмехнулся Мартин. — Зато, радость моя, твои планы по созданию школы для детей лордов превратились в реальность.

— О, ты успел найти франкийца? — Мария повернулась к мужу, который возвышался у нее за плечом, и подняла на него взгляд.

Мартин склонился к жене, ласково поцеловал ее в уголок губ и ответил:

— Я не просто так брал с собой Холдера и Бенедикта. Пока мы развлекались, они оба работали. Там для тебя лежит больше десятка записок. В каждой подробная биография и семейное положение одного из будущих учителей. Там есть даже кое-что об их привычках и образе жизни. Так что ты сможешь на досуге прочитать это и просто указать пальчиком на те фамилии, кого выберешь.

Мария встала со стула, ткнулась в распахнутый ворот рубахи и вдохнула самый родной и теплый запах — запах своего мужа, своей семьи и своей земли.

— Как же я хочу домой, Мартин!

Король подхватил жену на руки, уселся в кресло и, удобно устроив ее на коленях, тихо ответил:

— Потерпи немного, любовь моя. Скоро мы будем дома.

— И нас встретят дети…

— И прочие заботы… — улыбнулся Мартин, согласно кивая. — Но если ты не против, то у нас сейчас есть еще несколько дней для себя…

Жаркий поцелуй Марии не дал ему договорить…