Марионетка Черного колдуна

Глава 1. Заколдованный лес

Моя жизнь окончилась, не успев начаться.

Я это знала.

Моя мать это знала.

Крестьянин, проезжающий мимо на скрипучей телеге и смачно сплюнувший в грязь, это знал.

Разница была в том, что только крестьянину было на это не наплевать.

Шмыгнув носом и уняв дрожь в коленях, я направилась к первым кронам Заубвальта. Этот лес именовали «темным», «черным», «страшным». Но все сходились в одном — он был заколдован. И всем, кто не желал расстаться с жизнью, следовало держаться от него подальше.

«Те, кто ступают на его тропы, обратно не возвращаются», — вспомнила я слова страшной сказки, которую рассказывала мне в детстве нянюшка.

Если мне удастся протянуть год, это уже будет чудом, а о большем и мечтать нельзя.

— Эй, девка ты чавой творишь-то? — Подал голос тот самый крестьянин. — Удумала невесть что. Не знаешь, что там сгинуть легче легкого?

Слова человека, на которого еще пару месяцев назад я бы даже не обратила внимания, снова заставили все внутри сжаться. Даже смешно, что мой извозчик скрылся, как только мои туфельки коснулись дорожной пыли, а этот лезет непонятно зачем.

— У нас бабы тоже приходят посмотреть, поохают, да и идут домой подобру-поздорову. Оно и понятно, нервишки-то пощекотать все горазд. А ты, видать, что-то дурное удумала. Молодая ведь еще совсем. И зачем погибель свою ищешь?

— А я блаженная.

Огрызнувшись, я гордо вскинула голову и пошла вперед, быстро поравнявшись с первым рядом густо растущих деревьев. Не знаю, сколько бы я еще решалась и решилась бы на это вообще, если бы не беспардонность крестьянина.

— А тебе какое дело, куда я направляюсь? Может я могущественная ведьма, откуда он знает?

Я бубнила себе под нос, чтобы не задумываться о том, что делаю, и куда несут меня ноги. Причитания крестьянина, которые летели в спину, стихли как-то мгновенно, как и все остальные звуки. Стоило отойти от опушки на десять шагов, и лес схлопнулся, словно капкан, поймавший очередную жертву.

Казалось, ветви ожили. Они извивались, подобно змеям, смыкались в единое полотно, не позволяя просочиться даже мысли о том, что кто-то может вырваться назад. Войти в лес могли все. Назад не пускали никого.

Легенды рассказывали о многом: снег посреди лета и зной среди зимы; мороки, сводящие с ума; Перхта, что прячет среди стаи гусей и поджидает путников; ужасные Кайринги, разрывающие на части путников.

Но главный страх любого живого существа — человека ли, мага, — Тени. Они были нашим ночным кошмаром. Их боялись все от мала до велика. Потому что если увидел Тень, она будет с тобой до конца жизни. Короткой и болезненной. Ее нельзя обхитрить, убить, откупиться. Только ждать, когда она заберет твою жизнь.

Эти то ли демоны, то ли воплощенные проклятия принимали облик человека. Точную копию того, кого им нужно было убить. Только двойник был злым, как будто человек смотрится в кривое зеркало. Они не причиняли вреда днем. Только неотрывно следили за своей жертвой с жуткой улыбкой, сводя с ума. А вот ночью, стоило человеку задремать, Тень набрасывалась на жертву, выпивая из нее жизнь.

Нас спасало то, что Тени редко выходили за пределы леса. Считалось, что здесь их вотчина. Возможно, поэтому из Заубвальта никто не возвращался. Так считал некоторые. Но я была другого мнения.

Шаттенхард.

Имя, которое было связано с заколдованным лесом так же тесно, как легенды, нечисть и Тени, обитающие здесь. Именно он насылает их на людей. Хозяин теней, властелин Заубвальта, черный колдун, держащий в страхе половину мира.

Его боялись, ненавидели, проклинали. Но неприступный лес, раскинувшийся на несколько государств, не позволял к нему подступиться.

Легенды гласили, что он принимает любого человека, попросившего его защиты и покровительства. Но цена оказывается слишком высока. Каждый, кто придет к его порогу, заключает контракт на вечное служение. И в жизни и в смерти он становится властен над несчастным. Но даже этого мало душегубу. Не проходит и года, как убивает он слугу своего, продлевая собственную жизнь этой жертвой.

Желающих у него поработать было немного. Конечно, отчаянные сорвиголовы пытались. Они входили в лес и больше никогда не возвращались обратно.

А теперь я сама стала той самой сумасшедшей, что добровольно идет навстречу своей смерти — заключать контракт с Шаттенхардом.

Не то чтобы у меня был особый выбор. За спиной не оставалось ничего, кроме разочарования. Отец погиб, спокойная жизнь сменилась заточением в тюрьму и долгим разбирательством, друзья отвернулись, а родственники оборвали с нами все связи. А теперь мне нужно было спасать остатки своей семьи. Пусть и ценой собственной жизни.

Я морально приготовилась к тому, что буду плутать не один день, преодолевая все возможные препятствия, о которых когда-либо читала в сказках. И каково же было мое удивление, когда после целого часа пути мне не встретилось ничего смертельно опасного или хотя бы зловещего. А может быть прошло и больше времени.

Кроны смыкались над головой, с трудом пропуская свет, поэтому определить точное время суток было сложно. День? Вечер? Сумерки?

Стараясь не думать об этом, я смотрела только на тропинку. Все как когда-то завещала моя нянюшка.

— Главное не сворачивай. Лиса, держись тропинки и все будет хорошо.

Постепенно удалось немного расслабиться, и я могла даже бросить несколько осторожных взглядов на окружающий меня лес. Он было почти обычным. Темнее, чем положено. Из-за этого было больше мха на деревьях и камнях. А еще легкий сизый туман клубился у самых корней. Но я ведь ожидала куда худшего.

А где болотные огни, ведущие путников прямо в трясину? Где желтые глаза Бильвиза, выглядывающие из ближайшего дупла?

Я чувствовала себя почти обманутой и если бы не мое плачевное положение, наверняка от души посмеялась бы над этой ситуацией. Зато в голову пришла мысль о том, что лес специально заманивает меня, ждет, когда я расслаблюсь.

Обернувшись, я попыталась вглядеться в мнимую опасность. Ее не было. Зато стоило мне сделать всего пару шагов к выходу из леса, свет начал меркнуть. Туман взметнулся, окутывая мои лодыжки, а по коже пробежал мороз.

Понятно. Раз вошла в лес, иди до конца. Назад он тебя все равно не отпустит.

Блуждать пришлось долго. В лесу царил почти вечный сумрак и понять, день сейчас или ночь не представлялось возможным. Но в итоге я все же достигла своей цели. Почти перед носом выросла стена. Черный камень тоже отчасти порос мхом и его было сложно разглядеть за плотно стоящими друг к другу деревьями.

Забор, ограждающий владенья Шаттенхарда.

Прикинув высоту, я решила, что в жизни не перелезу и, вознеся хвалу Нерте*, сошла с тропинки. Удивительно, но даже после этого все обитающие в заколдованном лесу монстры не накинулись на меня. Осторожно, шаг за шагом я продолжила обходить забор. Хотя называть забором столь монументальное сооружение было почти кощунством. Тут скорее напрашивалась аналогия с крепостной стеной.

Обходить пришлось долго, почти час. Затрудняло дело то, что вместо удобной вытоптанной тропинки приходилось пробираться по непролазному лесу, обходить препятствия, иногда с силой продираться через густо растущие кусты. Но в итоге я смогла. Я вышла к огромным воротам.

Вздохнула, и уставилась на них как тот самый баран.

На мой робкий стук никто не отреагировал. И на не очень робкий стук тоже. Я понятия не имела, что делать дальше. Мне казалось, что самым сложным будет пробраться к замку колдуна, а дальше все пойдет так, как должно. Он заключит со мной контракт. Должен заключить. Так ведь?

Увы, Шаттенхард не знал, что он кому-то что-то должен.

Сидеть «под дверью» пришлось долго. Я успела проголодаться, перекусить сухарями из своих не слишком обширных запасов. Посмотрела на вяленое мясо, но подумав, убрала его обратно. Мало ли, сколько здесь еще сидеть придется.

В какой-то момент что-то темное мелькнуло в кустах. Я замерла, боясь даже дышать. Помимо всех ужасов, которые рассказывали про этот лес, были и самые обычные опасности вроде диких зверей. И то, что я до сих пор их не встретила, мало о чем говорит. Может они специально мою бдительность усыпляли, чтобы сейчас всем скопом накинутся?

Но из кустов так ничего и не вышло, а бояться со временем надоело. Я удобно устроилась на собственной сумке, привалившись спиной к воротам, и начала клевать носом. Даже задремала ненадолго. По крайней мере, мне явно снился сон, где за мной наблюдают колдовские глаза, вспыхивающие ярким фиолетовым светом. Было неуютно и хотелось убежать, но проснуться не получалось.

Пробуждение вышло резким и слегка болезненным. Я упала. А все потому, что ворота, на которые я облокачивалась, открылись. Сами по себе, как бы приглашая пойти дальше. Сделать этот шаг самостоятельно, без принуждения.

Снова вернулся страх и желание убежать назад. Как бы хотелось вернуться домой, обнять отца, рассказать ему обо всех своих горестях и поплакать на его коленях. От этих мыслей на глаза снова навернулись слезы.

— Соберись, — приказала я себе. — Пути назад все равно уже нет, так что не будь тряпкой.

С этими словами я вступила во владения страшного и ужасного Шаттенхарда.

Черный колдун стоял у парадного входа. Он выглядел точно так же, как в сказках, рассказанных нянечкой. Высокая — намного выше человеческого роста, — фигура была закутала в темный плащ, а капюшон скрывал лицо. Кажется, по подолу плаща были вышиты какие-то символы, но я не вглядывалась. Было как-то не до чтения — сил хватало только на то, чтобы не убежать с криком ужаса.

— Кто ты? Что тебе нужно?

Грохочущий, вибрирующий голос прокатился по лесу, спугнув птиц на верхушках деревьев.

— Мое имя Лисэль Керн. Я пришла, чтобы служить вам, В-владыка.

Было непривычно произносить собственную фамилию без приставки «фон». А еще страшнее обращаться к Шаттенхарду «Владыка». На этом слове голос сорвался, позорно дав петуха. Но, кажется, колдун не посчитал это достаточным оскорблением для того, чтобы уничтожить меня на месте.

— Чего ты желаешь?

— Снять проклятие с себя и своей семьи.

Сердце забилось быстрее, хотя казалось, дальше уже некуда. Вот сейчас он скажет, что это невозможно. Посмеется надо мной, обманет. Просто убьет, не дожидаясь, когда за него это сделает проклятье.

— Что ты дашь взамен?

— Свою жизнь я посвящу служению вам, Владыка.

Второй раз это слово далось легче. Это немного обнадеживало. Возможно, когда-нибудь я даже посмотреть на него смогу. Хотя лучше бы этого не делать, конечно.

— Я принимаю твою жизнь, Лисэль Керн.

От всего диалога веяло дешевым театром, но таковы законы магии. Контракт с колдуном может заключить только тот, кто действительно этого хочет. И вербальные формулы при его составлении являются частью заклинания. Я знаю, я читала об этом в одной из книг Курта.

При мысли о нем сердце в очередной раз сжалось. Почти так же, как и при мысли о моем маленьком Вилли. Моем лучике солнца. Ради брата я готова была не только продать свою никчемную жизнь. Я бы сделала все, что угодно.

Шаттенхард не ждал, пока я закончу тосковать по прошлой жизни. Он колдовал. В глазах начало рябить, как будто вокруг кружился рой светлячков. А потом эти светлячки начали собираться в буквы. Это магия создавала мой контракт. И подписывать его нужно было кровью.

Как только свиток полностью проявился в этом мироздании, я достала нож из сумки и быстро, чтобы не было возможности передумать, ткнула лезвием палец. Зашипела, но все же подавила желание сунуть палец в рот.

Пергамент быстро впитывал алые капли, а я старалась не размазать трясущимися руками кровь по всему холсту. Буквы контракта постепенно пропитывались моей кровью, меняя свой окрас с желтого на красный. Со временем мне начало казаться, что это и есть план колдуна — убить меня таким образом. Выпить жизнь сразу же через контракт.

Голова начала кружиться, но убрать руку уже не получалось. Я попыталась поднять взгляд на Шаттенхарда, взглянуть, наконец, на его лицо, но увидела только тьму и два зловеще-фиолетовых глаза, прежде чем потерять сознание.

Очнулась я на каменном полу. Все тело болело, как будто меня знатно побили накануне. Учитывая, что я упала в обморок, и ловить меня, как делали рыцари в дамских романах, никто не собирался, мое состояние было легко объяснимо. Скорее удивление вызывал тот факт, что я еще жива.

С кряхтением поднявшись, я огляделась, и почти сразу же увидела Шаттенхарда. Стрельчатые окна на фоне подсказывали, что мы уже в его замке.

— Рассказывай.

Приказ прозвучал настолько властно и так пугающе, что ослушаться я не посмела.

— Что вы хотите знать, Владыка?

В горле пересохло и голос скрипел, как плохо смазанная телега, но заикнуться о том, что мне нужно выпить воды, было бы чистейшим самоубийством.

— Как на тебя наложили проклятие?

— Не на меня. На отца. Это посмертное проклятие, которое пало на его семью. Меня, мою мать… моего брата. Отец был военным и погиб в стычке на границе. Через несколько дней сказали, что маг из его отряда наложил на него проклятие перед своей смертью.

Пару секунд колдун стоял неподвижно, как будто рассматривал меня, хотя нельзя было сказать точно, учитывая, что лица по-прежнему не было видно. Но ощущение, словно я голая, а меня препарируют, было.

А затем он рассмеялся. Громко и очень зловеще.

— Дальше, — приказал он.

— Посмертное проклятие нельзя снять доступными… доступными нам средствами. Здесь моя последняя надежда.

Это была чистая правда. Если бы была хоть какая-то возможность, Курт бы справился. Не отправил бы меня сюда. Но случилось так, как случилось.

— Это все?

Лица колдуна по-прежнему не было видно, но интонация была настолько осязаемой, что я мгновенно представила ироничное выражение лица с изогнутой бровью. Он не верил мне. Видел меня насквозь. Есть ли вообще смысл хоть что-то скрывать от него?

— Нет. Моего отца обвинили в измене. Моя семья потеряла все. Мне больше нет места в том мире.

Минута тишины, в которой было слышно лишь биение моего сердца.

— Хорошо. Я принимаю твою службу и освобожу тебя и твою семью от проклятия, как и было обещано. Завтра. А сейчас уйди.

— Да, Владыка, — склонилась я в глубоком поклоне, а потом поняла, что уйти отсюда я могу разве что в загробный мир. Ну или на улицу, что примерно одно и то же. — Прикажете уйти в лес?

Послышался тяжелый вздох. Это было первое проявление настоящих эмоций со стороны колдуна. Жаль, что они явно были не особо лестными для меня.

— Выбери любую комнату в левом крыле.

Глубоко поклонившись, так, что заломило поясницу, я попятилась к выходу, стараясь все также не смотреть прямо на Шаттенхарда, но и не выпускать его из вида. И только когда мне удалось скрыться за ближайшей стеной, я смогла выдохнуть и начать соображать. Теперь предстояло выяснить, где именно находится левое крыло и откуда именно оно должно быть левым.

В итоге выбора у меня было не так чтобы много. Большинство дверей просто не открывались, и пришлось идти туда, куда можно было. Я все же вышла в то самое левое крыло. Оно мало чем отличалось от остального замка. Тот же черный камень, узкие стрельчатые окна, которые чередуются с чем-то вроде бойниц. Хотя непонятно, от кого здесь обороняться?

На первом этаже было расположено несколько помещений, предназначение которых я не смогла определить. А вот на втором были спальни. В некоторые двери были закрыты, в другие открывались почти сами по себе, как будто приглашая зайти.

Впрочем, и выглядели комнаты отнюдь не пустующими. Полы блестели чистотой, а кровати были застелены свежим постельным бельем. То ли у колдуна есть полный штат прислуги, то ли порядок здесь поддерживается магией.

На минуту представила, сколько должно быть магии в существе, чтобы ежедневно обеспечивать чистоту в этом огромном замке, и снова стало страшно. Вдруг резко расхотелось занимать одну из комфортабельных спален.

Я понимала, что пути назад не было, но панические мысли продолжали лезть в голову. Что колдун потребует от меня? Как именно я буду ему служить? Вдруг он захочет мое тело?

От этой мысли передернуло. Захотелось домой и несколько раз помыться.

Еще раз осмотрев спальню передо мной, я закрыла двери и пошла бродить по левому крылу. Через полчаса мои поиски увенчались успехом. Почти под самой крышей я нашла помещение, которое в менее пугающих домах было принято именовать кладовкой. По крайней мере, здесь было собрано столько сломанной мебели, сколько может вместить одно просторное помещение.

Глупо с моей стороны. Если колдун захочет меня найти, он найдет меня и здесь. Вряд ли он прочешет спальни и на этом сдастся. Но психологически так было безопаснее.

Стараясь не шуметь, я проскользнула с дальний угол, скрывшись за грудой каких-то обломков, и устроилась на полу, поджав под себя ноги. Пришло время подводить итоги.

Я жива, и это уже главный плюс.

Колдун обещал снять проклятье с меня и моих родных. И это просто замечательно. Моя миссия уже не будет напрасной.

Из минусов было то, что я оказалась в замке Шаттенхарда, заключила с ним контракт, и в течение года должна буду умереть. Не от проклятия, а отдавая колдуну свою жизненную энергию.

Но срок в целых двенадцать лун казался таким долгим, что я чувствовала себя почти счастливой.

По крайней мере, здесь было однозначно лучше, чем в тюремной камере.

Кажется, только брата не арестовали после обвинений, выдвинутых против отца. И то Вилли избежал этого в силу его совсем уж юного возраста. Но жизнь при монастыре, в который его определили на время разбирательства, тоже не слишком похожа на сказку. Хорошо, что получилось его забрать оттуда, когда нас с мамой выпутсили.

Вспомнив тюрьму, я поежилась. Сырой камень, который почти всегда блестит от влаги, набитый подгнившей соломой тюфяк. Гогот тюремщиков, их сальные взгляды, их отвратительные комментарии обо мне и моей одежде… Нет, все же Вилли при монастыре определенно было лучше. Хорошо, что удалось вытащить маму и забрать его оттуда. Жаль, что избавить от угрозы не получилось. Но я надеялась, что пока их не тронут, что у меня еще есть время.

А еще была слабая надежда на то, что Курт сдержит слово и будет заботиться о моих родных. Хотя что он может против подобных противников?

В честь этого грустного праздника я все же решила съесть вяленое мясо из своих запасов и, стараясь не думать о жажде, заснула прямо посреди груды сломанной мебели.

Пробуждение вышло уже привычно жестким и болезненным. Шея затекла, а кости болели так, словно их от костей отрывают. Отчасти в этом было виновато проклятие, которое медленно разрушало мое тело. Но была и другая причина.

Напомнив себе, что сама виновата, и нужно было как нормальная ложиться в предоставленную кровать, я ощутила другую насущную потребность. Точнее, две. Но если уборную я видела на втором этаже, то вот вопрос, где взять питьевой воды, оставался открытым.

Было боязно выходить из своего укрытия, но проклятие до сих пор оставалось при мне, о чем красноречиво говорило мое плачевное состояние, а значит, как минимум один раз встретиться с колдуном еще придется. Напомнив себе об этом, я отправилась второй раз изучать замок.

Как и думала, вопрос с туалетом решился быстро. А вот насчет остального было непонятно. Пить хотелось все сильнее, и я начала жалеть, что вчера после вяленого мяса опустошила флягу. Нужно было оставить на утро хотя бы пару глотков.

Конечно, всегда можно было выйти на улицу и поискать какой-нибудь ручей, но было страшно. И того, что колдун разозлится, и самого ручья в заколдованном лесу. А вдруг сказки не врут, и пить воду в этом месте опасно?

Я около получаса бродила по первому этажу мрачного замка, дергая ручки закрытых дверей. В итоге мне повезло. Я поняла, что кухня рядом еще до того, как зашла в это помещение. В воздухе неуловимо повеяло домашним уютом — свежевыпеченным хлебом и молоком.

В голове с трудом укладывалась картина, в которой Шаттенхард мог бы организовать подобный перекус. В моем воображении он питался исключительно младенцами и девственницами. Так что откуда в замке такие запахи, было сложно представить. Но мой желудок выдал такую траурную трель, что сопротивляться оказалось невозможно. Я пошла на запах и вскоре действительно нашла просторную кухню.

Вот только впервые с тех пор, как колдун разрешил мне уйти, я не была одна в этом замке. На кухне уже кто-то сидел.

* Нерта — богиня плодородия и всего живого