Мама, не плачь

Глава 12

История с моими мечтами закончить Академию “белой костью”, получила неожиданное продолжение. Выдернули из деканата, заставили расписаться в грозной бумаге “ознакомлена, обязуюсь” и еще куча пунктов мелким шрифтом. Теперь по пятницам до конца полугодия должна мотаться в филиал ГосРезерва, где долбают мозги курсантам космофлота, разного рода будущим теоретикам ядерного синтеза и прочим перцам, обвешанным допусками по маковку. От малолетней дурочки историк открестился, управленческие кафедры технарей терпеть не могут, поэтому с подачи куратора буду получать смежную специальность: “Расширенные каналы связи”. Сюда входит работа со спутниковой группировкой, резервные линии и еще что-то настолько запрятанное в глубинах многочисленных мутных контор, что об этом вслух за стенами аудитории лучше не болтать.

Я на первом же занятии подняла руку и спросила у преподавателя:

— Можно вопрос, господин майор? У меня базовая специализация — коммунальные службы. И реакторная группа в будущем, если не завалюсь на втором-третьем курсах. Как я должна буду использовать вашу специализацию в повседневной работе?

— Курсант Блютих?

— Студента Блютих, прошу прощения.

— Да?.. Точно. Сту-у-удентка. Ладно, допуски у вас есть. Значит, отвечаю на поставленный вопрос. Как именно вы будете использовать полученные знания, решит ваше руководство. Моя задача — вдолбить в вас основы дисциплины.

— И все же, господин майор, хотелось бы конкретики. Когда понимаешь, что, как и почему, получается учиться плодотворнее.

— Да?.. — не похож дядька на тупого, но я точно скоро окажусь у него в “любимчиках”. Понять бы еще, за что это наказание. Если фрау Лаубе подкузьмила, то грустно. Главное — каким боком я и связь? — Хорошо. Объясняю для особо продвинутых, кто с первого раза не понял. Как именно…

— Решит руководство, я это услышала, — перебиваю преподавателя. Но меня тоже “закусило”, поэтому делаю рожу кирпичом и начинаю перечислять: — Реакторная группа включает в себя стандартные коммуникационные блоки, размещенные в машинном зале и на вторым контуре на защищенных территориях, способных выдержать десятибалльное землетрясение, цунами и падение метеорита массой до тонны. В случае любой нештатной ситуации используется протокол гашения, который в течение пяти секунд срубает термоядерную реакцию и сливает остатки энергии в накопители. Либо — пробоем в атмосферу. Поэтому зона над реакторами всегда является бесполетной. Прошу уточнить, где в этой схеме может находиться ваша дисциплина, чтобы я смогла сконцентрироваться на наиболее важных деталях для будущей работы…. Сэр…

Остальные курсанты сидят, каждый словно лом проглотил. Выдрючили их за полгода, не иначе. Майор медленно подходит ко мне, о-о-о-очень внимательно буравит взглядом переносицу, но потом спускается с виртуального постамента и сажает меня в лужу:

— Про дублирующие системы для экстренного гашения или разгона на момент военного положения госпожа студентка не слышала?

— В учебниках этого нет.

— В ваших — нет. В моих — есть. Включая работу по спутникам в зонах гуманитарной катастрофы.

— Так в гуманитарке первым делом орбитальные каналы глушат. “Завеса-прим” или что-то из широкополосного, — ляпаяю в ответ и затыкаюсь. Девочка, а ведь про это ты знать не должна.

Дяденька моментально меняет липовый доброжелательный взгляд на свой натуральный и быстро возвращается за кафедру. Хлопает по кнопкам, внимательно читает полученный текст. Эх, мне бы хоть одним глазком в личное дело сунуться. Наверняка там столько интересного…

— Трау, значит. Чем давили?

— Сначала “Завесой”, потом линкоры подогнали и чем-то из бортового. Напоследок с орбиты тупо вышибли все узлы связи, накрыв города вместе с населением.

Усмехнувшись, майор важно поднимает указательный палец к потолку:

— Учитесь, бездари. Пиджак знает больше вас всех вместе взятых. А ей еще даже ни одной дисциплины по допуску не прочли… Но я ответил на ваш вопрос, студент Блютих?

— Так точно, господин майор. Вы меня будете дрючить, чтобы в случае Апокалипсиса все реакторы работали штатно и в любой момент с орбиты или из столицы можно было рубильник дернуть.

— Отлично. Тогда — открываем планшеты, тема сегодняшнего занятия.

Каждую пятницу. Четыре часа теории, четыре практики. Кормили на месте. Выносить ничего из аудиторий нельзя, зубрить за партами. Записи запрещено делать под угрозой расстрела. Когда это озвучивали, я поверила, что не шутят. Это не просто — армия и флот. Это безопасники, у кого паранйоя в утробе матери закладывается.

После моего вопроса на перемене народ было потянулся знакомиться, но местные бугры мигом желающих осадили:

— Отстаньте от малявки, Селецкий ее без гарнира сожрет. Дерзить ему вздумала.

Только под конец уроков один решился снизойти до общения.

— Слушай, у вас в Академии такая фигуристая учится, да? Ну, с плакатов новых.

— Катажина? Да, у нас. Староста курса, отличница и активистка.

— Номер сбросишь?

— Чтобы ты ей вечерами названивал и в комм дышал? Умник, так девушек не соблазняют. Хочешь познакомиться — пришли именное приглашение на ежемесячный бал в училище. Она — умная, ты сильный. Получится отличная пара.

За спиной “бодрого” послышались смешки.

— Крутая, типа? Не боишься, что ненароком в дверях прищемит?

— Не. Я не крутая. Я борзая. А ты? — Клинок воткнула чуть-чуть, только чтобы яйцами сталь почувствовал. — Мальчик, у меня последняя запись в личном деле из полицейского комиссариата, от его руководства. Очень обижались, что без них динамитом на рыбалке рыбу глушила. Если я тебе сейчас обрезание выполню, этого даже не заметят. Поэтому шуруй обратно, подгузник менять. И не гони волну, в коридор вынесут. Понял?

Но майор Селецкий меня не забыл и вбил в голову, что можно использовать вместо палочки-выручалочки. И если кто тупил, поднимал и задавал тот же вопрос. Потом на моем примере разбирал, насколько бестолково готовят гражданских. Бесило неимоверно, зато лишний стимул учиться на отлично. И, в самом деле, что нам рассказывали и показывали, ни в одном учебнике Академии найти нельзя. Все под грифом и с требованием запомнить намертво.

Знаю теперь, за что безопасников ненавидят столь истово.

В очередной созвон пожаловалась куратору, та флегматично посоветовала:

— Забей. Это личное. Селецкому звание задержали на год после провала на Трау. Он там связь обеспечивал для наемников, а ваши парни на приборе все его ухищрения вертели. Вот и бесится.

— А я при чем?

— А ты для него напоминание, что любого формалиста грамотный спец за пояс заткнет. Плюнь, тебе за полгода надо с него выдрать все, что он знает, и еще чуть-чуть сверху. На втором курсе тебе добавят факультатив по криптографии и государственным стандартам связи. И на третьем уже можно будет сержанта получать.

— Ну почему у меня всегда все через задницу! — взвыла от расстройства. В ответ Лаубе только ржет:

— Ничего, девочка, с дипломом назначение на штаб-сержанта запросто отхватишь, затем через год с твоими талантами и на мастера подашь. Еще четыре года — проскочишь уорентов, учебка годовая и лейтенант службы тыла. Карьера — ракетой промчишь. Быстрее всех звездочки получишь. С твоими родимыми пятнами после Трау иначе нельзя.

Блин, хочу сдохнуть. Не хочу звездочки.

На медосмотре особо проблем не было. Не считать же за такое сданную чужую мочу вместо своей. Надеюсь, Петра во время каникул не залетела, это может породить кучу дурацких вопросов.

В конце лета надо будет придумать что-то с медиками. Может, получится общее обследование через департамент пропихнуть. Их результаты примут. Главное — все обустроить так, чтобы меня особо не трясли и глубоко не копали. Но фрау Лаубе обмолвилась, что есть там какие-то лазейки, благодаря которым даже запойные умудряются в медкарте выглядеть трезвенниками и спортсменами. Но это уже ближе к нужной дате. Не хочу, чтобы чужие люди стали пальчиком водить по экрану планшета и удивляться, чего это у меня в разных анализах общая картина не совпадает.

Февраль проскакала и не заметила. По математике умудрилась пятерку отхватить — связывать логические схемы уже готовых моделей без зубодробительных логарифмов и прочей мути у меня получается неплохо. Мымра старая даже снизошла до того, что отметила “нестандартное мышление”, на что я тут же открестилась, что ни на какую олимпиаду не поеду. Там ограниченное количество мест, пусть ее любимчики-задроты жизни радуются. У меня и без того дополнительно часов пять-шесть в сутках не хватает. Не пойму, откуда прирезать.

Факультет по роботам нацелился на хитромудрый манипулятор, но это уже третий курс притопал на смену. Четвертаки отстрелялись, больше озабочены, как бы распределение получше выцыганить. На меня почему-то новенькие косятся, брать за компанию не захотели. Я поскрипела извилинами и тихонько подошла к боссу. Ему за дурацкую дымовуху чуть не попало, поэтому надо как-то реабилитироваться.

— Эти самые манипуляторы настолько важны?

— Шахтеры грант обещали, если кто порадует.

— Так оно на стандартных микросхемах в космосе работать все равно не будет. Там же жесткое излучение и прочая дрянь. Первая же проверка любую поделку убьет.

— Но ведь грант.

Похоже, не я одна деньги люблю.

— Нам обязательно свое рожать, или можно из готового что-то подсунуть? Я точно знаю, для реакторов комплектуют горячую зону специальным оборудованием. Надрать оттуда деталей, чипы точно любые издевательства выдержат. На складе вроде что-то валялось для подготовки к практике. Даже клянчить ничего у богатых универов не придется.

— Справишься?

— Мне бы программиста подцепить, чтобы он потом софт долизал. Но есть человек на примете. С нашего курса. Только новых умников к себе паровозом брать не хочу, они гадости в спину шипят.

— Держи ключ от второй лаборатории, она все равно пустует. Уборка на тебе. И со складом сама договаривайся.

— Сделаю, не проблема.

— Если к маю что-то покажешь, с меня сотня баллов в копилку и пойдешь с программистами отдельно, вне конкурса. Грант добудешь — почетная грамота и следующий курс мои лабораторные будешь в удобное время делать. Ты и без этого почти все уже успела перепробовать.

— Спасибо, тогда я побежала.

К маю? Ха, если Милош с прошивкой для чипов дурака валять не будет, мы эту лапу за месяц склепаем. Я как раз в тренажере оператора все нужное успела нарыть, заодно потренируюсь на реальном железе.

Зам губернатора переизбрался. Не без мелких скандалов и шероховатостей, но проскочил. Теперь наших алкоголиков припрягли что-то из патриотического воспитания молодежи освещать. Погода как раз для этого подходит — с неба дрянь сыплется, под ногами месиво, часть студентов по разнарядке в субботу согнали и те насинячились еще с утра. Но мне даже проще — микрофоны работают, в динамиках марши орут, Бучек сам себе за пультом дирижирует. Я ему пару таблеток антипохмелина с утра в чай засандалила, пообещала вечером проставиться. Обормотов сегодня в другой конец города загнали, рано утром в отделе хвосты накручивали. Поэтому успела чужую бутылку переложить из одного кофра в другой. Так что будет старику подарок. Заодно бракоделы надраться раньше времени не успеют.

— Пикси, у левого входа просят помочь с глушилкой. Возьми из коробки на левой стороне, отнеси.

Знаю, где лежит. Я все железо в автобусе лично перебрала, отстроила и подпаяла, где необходимо. Поэтому выдергиваю необходимое, застегиваю куртку и натягиваю кепку поглубже. Хорошо быть технарем, наружка под дождем с утра зубами чечетку выбивает. Одно радует — сегодня смену отстреляюсь и все, до лета меня в списки не включают. А летом — практика, умотаю куда подальше. И до осени точно не придется изображать из себя “защитника правопорядка”. Хотя умудрилась чуть примелькаться, патрульные после сборищ стали здороваться. Знают, заразы, кто им горячий чай обеспечивает.

Пока добиралась до нужного прохода, успела оценить ситуацию. Похоже, “балаболы” веселятся. У студентов есть небольшая прослойка радикалов, кто сидит на полном попечении мамы и папы, одновременно изображая эдаких “революционеров”. Полиция их особо не дергает, потому что в потасовках не участвуют, просто выгребают недовольных из различных тусовок и с ними шляются по митингам, создают фон за оцеплением. Рожи “протестантов” на видео пишут, если кого в разработку надо, то обязательно в спокойной обстановке прихватят. Зато и картинка в ящике при случае правильная: вон, у нас свободное волеизъявление. И любого созревшего для дальнейшей политической карьеры сразу на поводке держат. Вздумаешь мимо кассы пожертвования крутить — как тебе статья за хулиганство или что посерьезнее? Общественная жизнь — дело серьезное, власти без присмотра не оставляют ни на минуту. И держат руку на пульсе. Если надо — рука перемещается на чужое горло и чуть кадык покрепче прихватывает. Это если до кого с первого раза не дошло.

Глушилка — стандартный полицейский набор, которым можно любую аудио-систему заткнуть. Производители в чипы такой функционал обязаны по закону вставлять. Подошел, кнопочку нажал — все, мегафон вырубился. Слепил из говна и палок, на принтере что-то дома напечатал — штраф и десять суток работ по уборке мусора на первый раз. Второй — вплоть до срока где-нибудь в шахтерском поселении. Быстро, просто, эффективно. Поэтому на игры для дураков покупаются исключительно полные фрики, а не их будущие кукловоды, кто заранее все ходы знает и на карьерный старт зарабатывает.

Подцепив коробку на штатив с камерой, повернулась к громиле в штатном обвесе — пучок пластиковых стяжек для недовольных, дубинка, шокер в кобуре, броник прикрывает все жизненно важные части тела.

— Какую программу запускать?

— Давай вон тот сектор, все системы. Достали уже в нашу сторону лаяться.

Ориентирую панель резонатора, набираю код и нажимаю на экране несколько комбинаций. Все, мегафон заткнулся, вызвав волну недовольства прыгавшей молодежи. И не лень им в такую погоду тащиться на другой конец города? Хотя, вроде как раз именно охламонов и зазывали “поддержать единственно правильный курс”. Но не успела развернуться и двинуть назад, как услышала резкий голос:

— Пикси? Это ты?! Какого черта!

Оборачиваюсь и с удивлением разглядываю Герти. Все проклятые боги — Герти Зайдель собственной персоной! Мы с ней в скаутском лагере познакомились, когда обоим было лет по восемь. Потом каждые полгода встречались в центре молодежного творчества. Ее мама работала в отделе управления транспортом и старалась засунуть малую на любые кружки, чтобы под ногами зря не болталась. Черт, вот кого я не ожидала здесь увидеть — так это ее.

— Герти, ты каким судьбами?

— Я с ребятами митингую против повышения платы за обучение. И… — взгляд бывшей подруги останавливается на значке, который я не забываю надевать в город, ее губы сразу кривятся в презрительной усмешке. — Хотя, ты ведь из этих… Не ожидала.

— Из каких, Герти? Из тех, кого вытащили после захвата Трау?

— Смотря как вытащили… Я так понимаю, ты все забыла, да? Пятки лижешь, карьеру делаешь? И какого оно, на тридцать серебряников? Неплохо устроилась?

Нормально девушке язык подвесили. Хотя, в “балаболы” просто так не попадешь. Надо уметь толпу зажечь, в нужное русло направить. Но — обидно. Почему-то именно из ее уст услышать такие обвинения особенно неприятно.

— Не знаю, богатым прикидом не обзавелась, как ты. Это у тебя ботиночки от “Зиц” за пять сотен и маечка из последней коллекции. Наверное, за каждое выступление толстую пачку наличных вручают?

Бывшая подруга шагает чуть ближе, но предусмотрительно не пересекает раскатанную матерчатую черту на асфальте. Попытка перешагнуть без разрешения — охрана имеет право влупить шокером без предупреждения.

— Не тебе в чужих карманах шарить, подстилка Варгавская! Из-за таких, как ты, нас и уничтожили!.. Тьфу!

Плевок попадает на щеку. Я жестом торможу вскинувшегося полицейского, медленно вытираю чужую слюну и смахиваю влагу в грязь под ногами.

— Не дай боги, Зайдель, ты мне попадешься на глаза еще раз… Убью.

Разворачиваюсь и иду назад. За спиной через минуту снова начинают орать речевки и требуют прекратить грабить простой народ. Когда добралась до нашего дома на колесах, у кого-то из молодых идиотов сорвало крышу и они начали кидаться мусором в оцепление. Наказание следует незамедлительно — хлопки газовых гранатометов, рев двигателей с боковой улицы и уже внутри я вижу на мониторах, как охрана тащит первых задержанных в бронированные автобусы. Похоже, газетчики проплатили за “перчик”. Или кто-то решил подгадить нынешнему руководству района и будет потом педалировать “безобразную организацию публичных мероприятий”. Мне — плевать. Потому что про тридцать серебреников зацепило. Ведь не важно, как я оправдываюсь. Формально Герти права. Пикси Блютих рвет жилы и задницу на британский крест ради лучшей жизни, хорошей зарплаты и государственной защиты от любых будущих неприятностей. Все так.

Но рукава ветровки у девушки были закатаны и я не увидела идентификационного номера. Я точно знаю, что с планеты вывезли заключенных концлагерей и крохотную группу коллаборантов. Тех, кто сидел на военных базах интервентов и записывал обращения к членам Сопротивления, подыхавшим в джунглях. Поэтому — честное слово, если бывшая подруга попадется мне на глаза еще раз, я вскрою ей глотку, как сотни раз делала раньше. Без жалости и сожаления.

Вечером отзвонилась Лаубе, сразу попыталась наехать:

— Почему о конфликте во время митинга не доложила? Почему я должна это узнавать от других людей?

— А с какой стати я должна проколы провокаторов покрывать? Плохо ваши коллеги работают, срисовала я дамочку сразу же. Но не стала игру портить. Вам же потом отписываться, если другой департамент наедет.

Куратор посмотрела на меня нечитаемым взглядом, но после долгой паузы уточнила:

— Как узнала? Я про это только из документов узнала.

— Не важно. Но лучше стерве мне не встречаться. Выбесила.

— Как скажешь… Значит, пишу в сопроводиловке, что ты подыграла. И что уровень подготовки у смежников хромает, пусть работают лучше… Больше ничего добавить не хочешь?

— У меня лабораторок куча в ближайшие месяцы. Надеюсь, больше дергать не станете на болтологию.

— Нет, по сетке следующее дежурство у тебя аж в конце сентября. Можешь расслабиться.

— Спасибо.

Закончив разговор, тупо смотрю на стену. Очень хочется нажраться, до поросячьего визга, в “дрова”. Но не могу. Потому что знаю, стоит ослабить контроль хотя бы на секунду — все, слечу с резьбы. А мне нельзя. Мне никак нельзя возвращаться в зеленое марево, когда ты выходишь на охоту и не возвращаешься без скальпа. Меня тогда не загнать в жестко очерченные рамки. Меня тогда только пристрелить…

И лай собак за спиной. И прожектора полосуют двор, опутанный колючкой. И я не могу сойти с ума, потому что уже рехнулась. Раз и навсегда.

Будьте вы прокляты. Все. Кто пытался продать Трау подороже, и кто пришел забрать чужое. Среди вас нет никого, кого можно простить. Вы все — иуды. И это я должна швырять вам в лицо тридцать кровавых монет, за каждую из которых кто-то заплатил жизнью.

В дверь туалета тихо скребутся:

— Пикси, ты не хочешь со мной в библиотеку пойти? Сегодня восьмая группа представление будет давать.

Театр. Студенты. Самодеятельная постановка…

— Конечно, Петра. Дай минутку. И спасибо, что постучалась, я чуть на горшке не заснула…

Минуту. Мне надо одну минуту, чтобы умыться и погасить ненависть в глазах. И я снова буду улыбаться, цинично поддевать сокурсников и отрабатывать чужую роль. Потому что мне снова приснилась мама. И я никогда не забуду ее слезы. Ведь своих уже не осталось. Выплакала все до последней.

Иду, Петра.