Мама, не плачь

Глава 10

Формально у меня подтвержденная общая армейская подготовка. Во время реабилитации нас неплохо покрутили, пытаясь определиться с будущим использованием. Но для десанта или космофлота я слишком юная, призывать меня еще рано. Поэтому дополнительно вкладываться в шлифовку полученных навыков не стали, просто в личное дело вписали, что сочли нужным. Это самое личное дело потом несколько раз перетрясали, в итоге оставив минимум, дополнив начальными инженерными сертификатами. Получился эдакий “куст” — когда ни под какую готовую специальность я не подхожу, знания слишком разрозненные и не систематизированные. Понахваталась в джунглях разного, но полноценным бойцом так и не стала. С точки зрения армейского руководства, само-собой.

Ну и когда нас в госпиталь сгрузили, я месяц ползала дохлой амебой, ни о каких тестах или еще о чем серьезном и речи не было. Концлагерь особого режима — это не курорт. Чудо еще, что хоть как-то выкарабкалась. Пока по стеночке ковыляла, вывезенные вместе с нами ребята из других лагерей успели дать полный расклад. Поэтому про мои похождения никто толком и не знает. А кто знает — тот или молчит, или умотал как можно дальше от местных спецслужб, чтобы пожизненное не заработать по совокупности. Только я — девочка-припевочка, студентка-хорошистка.

Но база армейская у меня подтверждена, поэтому стою в тире на позиции, жду, когда две мишени на положенную дистанцию уползут. Десять и двадцать пять метров. Два магазина по десять патронов в каждую. Пистолет чуть тяжеловат, я обычно другую модель использовала. Пока по болоту шляешься, каждый грамм считаешь. Но мне не надо здесь Мату Хари изображать, мне бы нормативы сдать. Более чем достаточно.

— Хорошо стреляет. Сама учила?

Фрау Лаубе стоит рядом с грузным мужчиной и недовольно кривит рот:

— Кто мне даст в кадрах набирать что-то приличное? Мы же “мордой торгуем”, профессионалов другие отделы выгребают… Стойка дурацкая, кривая. Но вроде попадает.

— Значит, самоучка.

— Девочка из депортантов, сирота. Я на нее документы подавала, ты сам читал.

— Именно поэтому и заинтересовался. Я тебя, Эльза, не первый год знаю. Детей крестить не позову, но спину прикрывать доверю. Зачем тебе эта пигалица?

— Потому что мне уже сорок семь, Мориц. И матку мне после ранения выдрали не в переносном смысле, а на самом деле. И пусть я старая дева, но хочу, чтобы старой развалине кто-то подал стакан воды. Пикси же умеет быть благодарной. Я ее прикрою от возможных неприятностей по учебе, ты бумаги подпишешь. По нашим делам ее никто цеплять не станет, но две внутренние проверки уже прошла. Я у нее отторжения не вызываю. Очень надеюсь, что все сложится.

Начальник службы внутренних расследований увеличил на экране внешний вид мишеней и замерил пальцами разброс пулевых отверстий.

— А неплохо. Нет, даже отсюда вижу, где у нее пробелы. Но главное твоя протеже умеет. Отшлифовать бы, но раз “глубинники” отказались, то я даже предлагать ей другую карьеру не стану.

— Не ломай ей судьбу, Мориц. Пикси индустриальные дисциплины грызет, руки куда надо приделаны. Диплом получит, мы ее к тому времени по внутренним регламентам поднатаскаем и можно погоны вручать. Флот закончил сокращения, у нас кадров не хватает по всем техническим позициям и брать больше негде. Времена, когда на вакансию по десть человек приходило, в далеком прошлом. Поэтому — учится, старается, пусть так и будет.

— Я не против… Но у меня маленькая проблема, Эльза. Крохотная… Не бьется у меня описанный психологический портрет и записи в личном деле. Девочка должна периодически в истерику слетать, а она демонстрирует чудеса самообладания.

Посмотрев, как кандидат на удочерение закончила стрельбу из компактного карабина, лейтенант вызверилась:

— Истерику тебе надо? А ты в самом деле все отчеты по ней прочел? Точно?.. Два мозголома три месяца с ней возились, приводили к нормальному знаменателю. Ее заново учили среди людей жить, вести себя адекватно и не шарахаться от любого резкого звука… На ее глазах мать в концлагере охрана насиловала несколько часов, а потом на куски порубила. И ты считаешь, что психиатрический профиль кривой?.. Мудак ты, Мориц, прости меня за прямоту. Подозреваешь всех и каждого, даже меня. Хотя именно я твою жопу тогда из-под обстрела вытащила. В итоге тебе медаль и новое звание, а мне матку вырезали и навсегда семейного счастья лишили…

Шагнув назад, мужчина примирительно выставил руки перед собой:

— Все-все, не кричи… Давай так. Пусть она себя на тесте по рукопашке проявит, и я отцеплюсь. И все нужные подписи тебе дам. Но я хочу увидеть человека, который умудрился три года в джунглях глотки кромсать и два концлагеря прошел. Покажи мне…

Концовка тестов меня удивила. Фрау Лаубе была в ярости, когда перехватила после тира. К счастью, слюной брызгала в другую сторону.

— Пикси, сейчас у тебя будет схватка. Одна. С новым инструктором по рукопашке. Редкостная гнида, сразу предупреждаю. Потому можешь валить его “наглухо”. Разрешаю. Тебе за это благодарность будет.

— В смысле — совсем-совсем?

— Да. Но предупреждаю, он жалеть не станет. Как понимаю, постарается покалечить, выслужиться перед начальством хочет… Заигрались суки в теплых креслах, все никак угомониться не могут. И то, что я за тебя хлопочу, для них словно красная тряпка для быка.

— Фрау Эльза, вы не волнуйтесь так сильно. Если меня не накажут, то я разберусь с этим идиотом.

— Разберись. Считай, что капо встретила на узкой дорожке.

О как… Тогда мне же проще.

Поединок проводили в небольшой комнате с зеркальной стеной. Кто там меня с другой стороны разглядывал — без понятия. Лаубе замерла у входа. Я же посмотрела на мужчину перед собой и пошла по матам, даже не сняв обувь. Модная прическа, рожа смазливая. Наверняка пользуется популярностью среди баб. И не удивлюсь, если специально мотается по ночным клубам, чтобы полученными навыками мордобоя бравировать. Если где перестарается — корочками прикроется. Почему-то я думаю, что все именно так, а не иначе. Но — уже не важно.

Поднырнула под чужой джеб, пропустила правый боковой и вогнала нож тычком в шею. Рукоять уперта в основание ладони, сталь перерубила позвоночник. Инструктор нелепо выгнулся и рухнул на бок. Выдернула клинок, вытерла об одежду, вернула подарок на место.

Довольная Лаубе продемонстрировала средний палец зеркальной стене и рявкнула:

— Доволен? Еще вопросы есть? Нет? Тогда чтобы документы подписанные завтра у меня на столе были. И обещанная бронь для Пикси от любых уродов. Или в гости мы уже на пару придем. С наглядной демонстрацией психологического портрета…

Мобиль покатил в центр. Я покосилась в сторону Лаубе, та фыркнула:

— В гости заедешь. А то мне в одиночку надираться уже достало.

— Я не пью, фрау Эльза.

— Тебе соки, чай или смузи какой-нибудь сделаешь. Морозилка ягодами забита.

В гости — так в гости. Заодно хоть посмотрю, как куратор поживает. Я пока только ее халат успела запомнить. Главное — не похоже, что мне очередную маску демонстрируют. Похоже, в самом деле текучка и корпоративные игры до печенок “гренадершу” достали. Надо дать ей возможность пар выпустить. Может, и меня меньше дергать будет.

Квартира шикарная — предпоследний этаж в небольшой высотке с видом на ближайший парк. Из окна можно разглядеть, как утки в пруду за кусок хлеба дерутся. Наверняка департамент часть оплаты на себя взял, потому что ценник за жилплощадь должен зашкаливать, а в списках миллионеров фамилия Лаубе не мелькала.

Спальня с кроватью у дальней стены. На противоположной цепочка капсул модного навороченного голоцентра. Колонки под потолок. Но запылилось все чуть-чуть, явно давно не пользовались.

В гостиной у круглого стола аркой мягкий диван. Барная стойка отгораживает кухонный уголок. Там два монстрообразных холодильника и сбоку еще морозильная камера мне по грудь. Индукционная плита, рядом стойка с разнокалиберными кастрюлями и сковородками. Посудой явно пользуются. Похоже, любит куратор готовить.

— Ягоды там, молоко и прочее в правой железяке. Хочешь мяса — стейки в левом.

— Стейки с овощами хорошо.

— Овощи в подсобке, вон там. Лампочку пошевели, не всегда сразу загорается.

— Понятно… На вас мясо делать?

— Мясо?.. Делай. Можно с кровью. Я пока переоденусь и выпить достану.

Я выдернула кусок бумажного полотенца, протерла полированную столешницу. Под левую руку добыла разделочную доску, выбрав из трех товарок. Придирчиво проинспектировала ножи. В мелких магазинах такие не видела, что-то из специальных коллекций. Но все бритвенной заточки, берем.

Пока возилась с посудой и доставала затянутое в пленку мясо, будущий капитан поставила на стойку два высоких бокала, рядом водрузила литровую бутылку с желтым содержимым. Постучала пальцем по моей таре:

— Какой сок? Есть: апельсиновый, яблочный, ягодный.

— Яблочный. После апельсина у меня обычно изжога.

В кладовке пришлось лампочку пошерудить, не хотела включаться сразу. Насыпав в большую миску кучу овощей, выключила свет и вернулась на кухню. Плита уже греется, можно начинать готовить.

Ужинали рядом со стойкой. Стулья удобные, накладывали прямо со сковородок, которые цепочкой расставили. Таскать все на стол было лень. Да и удобнее так — все под руками. Что-то не хватает — руку протяни к холодильникам или с плиты добавку сгребай. Пока мясо доели, Эльза два бокала уговорила и вроде как чуть-чуть успокоилась.

— Если не секрет, вы кому пальцы показывали? Звездочки не зажилят за такое поведение?

— Мориц мне повышение уже второй год пробивает. Но должности все расписаны, конкуренция дикая. Поэтому каждые полгода рисовали фигу. Повезло, что начали штат расширять. Новая позиция, куча дерьма в придачу. Никто особо на это место не претендует, вот меня волной и вынесло. А “пальцы” — плюнь и забудь. Служба собственной безопасности обычно кастрирует за что-то серьезное. Типа — бюджет годовой присвоил и не поделился. Или вздумал на пенсию уйти и не проставился кому положено… Шучу… С тобой все ровно будет. Закончишь, опыта поднаберешься на авральных припашках, где-нибудь к тридцати по выслуге тоже капитана дадут. И станешь из мягкого кресла на идиотов подчиненных покрикивать.

— Я на погоны не соглашалась, фрау Эльза.

— Думаешь, я о них мечтала? Молодая дурочка с фермы, по разнарядке поступившая на социологию. Работа со студентами, формирование общественного мнения… Херня все это. Показуха и куча гнили за красивой оберткой… Я твои фото видела. Вот там — правда, как она есть. Когда вместо молодой красивой девушки кусок исполосованного мяса. Мне со своими отметинами даже стыдно перед тобой. Вот, видела?

Эльза задрала безразмерную майку, я разглядываю рубцы на животе. Серьезно тетке досталось, без дураков.

— Этот самый Мориц пластику не оплатит? Я с соседкой в одно место каталась, меня чуть подлатали. Вот, уже лучше.

Моя очередь демонстрировать “нажитое добро”. Когда обернулась назад, помрачневшая куратор налила себе третий стакан до краев.

— Видно, хотя лучше, чем было раньше.

— Видно, кто спорит. Но хотя бы шарахаться перестали. Как мне объяснили, надо еще полгода к ним ездить каждые выходные, чтобы до конца шрамы свести.

Приговорив спиртное за три глотка, Эльза вытерла выступившие слезинки и забросила в рот пучок зелени. Продышалась и невнятно проворчала, дожевывая:

— Вроде есть у нас программа реабилитации. Даже фонды выделяли. Меня, как ветерана боевых действий, могут туда включить. Если постараться, и тебя подтяну под это дело.

— Я сама заработаю. Реакторщики очень неплохо получают и страховки у нас обычно отличные. Вы же — молодая, красивая женщина. Вам обязательно надо перышки почистить, чтобы потом на пляжах мальчиков смущать.

— Не подлизывайся.

— Даже не думала, не умею, — закончив подбирать подливку кусочком хлеба, сыто откинулась на спинку стула. — Фух, объелась. Порции у вас какие-то чудовищные, мне половины хватило.

— С собой заберешь. Я утром мясо все равно не буду. Коробки где-то у меня из пиццерии лежат, туда упакуешь на завтрак…

Через два часа Лаубе была в хламину пьяная. Но не буйствовала. Просто ворчала на погоду, шумных соседей, на голубей, засравших балкон. Под конец я с трудом сумела ее переволочь на кровать и уложила спать, укрыв толстым одеялом. Отрубаясь, Эльза хрипло скомандовала:

— Пожрать на завтра не забудь сгрести. Меня утром только на кефир хватит… И такси вызывай с домашнего номера, счет на департамент уйдет…

Жалко ее. Абсолютно одинокий человек, променявший семейную жизнь на карьеру и работу. Похоже, именно поэтому серьезно рассматривает меня на роль дочери. Две калеки, бредущие по жизни.

Набила три коробки едой, сгрузив туда пожаренный про запас стейк и овощи. Потом добыла из кармана куртки фонарик, подвесила за крючок в подсобке, разобрала патрон в светильнике. Подкрутила контакты, почистила их хорошенько. Проверила результат — все, теперь ничто не дурит, работает как надо. Можно такси вызывать и ехать в общагу.

Автопилот — дятел. Не смог понять, к какому именно входу доставить, высадил у центрального. Пришлось пилить через главную аллею, потом делать крюк влево. Зато свежим воздухом подышала.

Снег под ногами еле слышно поскрипывает, пар изо рта облачками вылетает. Расслабленно иду, нагруженная едой и размышляю, точно мне завтра в семь утра вставать или можно пофилонить и подойти ближе к десяти, или даже одиннадцати? Подсознательно понимаю, что уже в шесть-ноль-ноль вскочу и побегу трудовые подвиги совершать, но помечтать не вредно о мягкой кровати.

Краем глаза замечаю одинокую фигурку на скамейке. Успела пройти мимо, когда шестеренки в голове провернулись и я делаю плавный крен с возвратом на исходные. Катажина. Одна, без подруг и прихлебателей. Глаза красные, мордашка зареванная. Где-то серьезно протухло, чтобы наша неубиваемая староста начала проявлять человеческие эмоции. Она же двадцать четыре часа в сутки девушка с агитационного плаката.

Смела снег, уселась рядом. Коробки сбоку пристроила, икнула сыто.

— Прошу прощения, из гостей еду. На убой кормили. — Катажина насупилась еще больше, но молчит, не прогоняет. — Рулетик будешь? Еще горячий. С грибной подливкой и специями. В приправы макать можно… Лучше сейчас добить, завтра уже не такой вкусный будет.

Переложив верхнюю коробку между нами, подняла крышку, достала крохотный пельмень с коричневой корочкой. Чего у местных не отнять, так это умение лучшее из чужой кухни выдать за свое. Называется вкуснотища “прибрежный жемчуг”. Типа — раковина с мясной начинкой. Отваривается в кипящем масле, потом еще на сковородке бока подрумянишь, мелко порубленной зеленью присыплешь — и в рот. Что я и сделала. Пусть лопну, но не могу удержаться.

Сидящая рядом девушка осторожно берет кусок рулетика, пробует. Молча благодарно кивает. Похоже, давно здесь сидит.

— Катажина, ты на меня не обижайся, но я дурацкий совет дам. Если какой самец бросил, то плюнь и забудь. Конечно, у меня опыта никакого в лирических прогулках под луной. Просто ты девушка видная, в кандидатах отбоя не будет. Можешь хоть каждую неделю менять. Не рыдай, не стоит оно того.

— Меня в феврале на выборах прокатят. Потеряю значок старосты, — вздыхает в ответ.

Что я и говорила — девушка с плаката. Какие мальчики, вы что! У нее политика, лозунги и карьерный рост. И если в самом деле из занятого кресла вышибут, это очень плохо на будущих перспективах скажется.

— А что так? Ты же не косячила.

— Декан сегодня подводил итоги сессии, высказался. Типа, дурочки одни на факультетах собрались. Меня вояки девушкой года выбрали, другая топлес на столе танцует. Подгадила Шпак, сучка. Теперь и за нее отдуваться.

О, помню, о чем речь. Оторва с третьего курса. Сессию ей за папу с мамой натянули, хотя дамочка рекорд по прогулам поставила. На радостях они группой отжигали в кафешке рядом. Шпак умудрилась намешать настолько знатно, что в одних трусах на столе отплясывала. Говорят, публика была в восторге. Предки вчера кавалькадой в ректорат примчались, орали, аж окна пузырились. Ведь если любимая кровинушка после учебы где-то в неприятности влипла, то кто виноват? Учителя, само собой. Недосмотрели. Понятно, почему декан мечтает всех сожрать, кто на глаза попадется. А факультет управления на сто процентов из подобных молодых отморозков состоит. Кстати, Катажина явно переводиться будет — что ее к технарям занесло, непонятно.

— Ну и плюнь. Шпак мозги промоют дома, к февралю уже все забудут про случившееся. Еще кто-нибудь отчебучит, газетчики на них переключатся. Вроде как раз у дипломатов сессия в конце месяца заканчивается. Они каждые полгода гремят по всем углам.

— Вот именно. Шпак из старой шляхты, ее не тронут. А наказать кого-то нужно? Нужно. Вот на меня и нацелились.

Может и так. Но получается, что я сегодня в роли нештатного психотерапевта выступаю. Да и обидно будет, если Катажину срежут. Она меня больше не теребит, своими проблемами занята. Придет какая-нибудь другая пробивная, из упоротых, станет социалку требовать. Оно мне надо?

— Возьмешь с собой? Можешь всю коробку прихватить, у меня еще две… Значит, слушай сюда. Тетя Блютих плохого не посоветует. А еще я местные правила освоила, подковерные заморочки постигла… Завтра с утра наодеваешь парадку и едешь на прием к начальнику флотского училища. Вроде его кадры на спартакиаде орали громче всех?

— Видео смотрела?

— Конечно, его вся Лира по кадрам разбирала. Топик у тебя был шикарный, кстати… О чем это я? О начальстве… Приезжаешь, на прием не записываешься, секретарю сразу в лоб — встреча по личному делу. Если бухтеть начнет, обещай журналистов позвать, жаловаться им будешь на то, что тебя бедную и несчастную опорочили.

— Выгонят.

— Вояки прессу боятся, особенно разные боссы. Имидж портить нельзя, с должности попрут. На встрече дави, что тебе карьеру ломают. И что это так не оставишь. Запомни — ты староста курса. Отличница боевой и политической. И хочешь влетевших бравых космонавтчиков из дерьма вытащить. Ты — спаситель, протягиваешь руку помощи. Их по всем желтым листкам тоже неплохо прополоскали… Проси рекламную кампанию. Чтобы в форме, на фоне какого-нибудь эсминца зовешь прогрессивную молодежь к светлому будущему. Догоним и перегоним, не посрамим и все такое… Подожди, я что-то похожее видела.

Распахнув экранчик, быстро пролистала и нашла нужное. Когда в первый раз эту подборку увидела, исплевалась вся. Безрукие бракоделы мастерили, не иначе.

— Линк тебе переслала. Покажи и задай вопрос: как можно на молодежный плакат старую швабру пихать. Все потенциальные курсанты разбегутся. Другое дело — ты. Лямочки подтянешь, грудь вперед, юбочку до середины бедра и речь толкнешь. Речи писать у них получается, а вот с визуальным рядом полный облом. Требуй, чтобы тебе компенсировали возможные проблемы в Академии. Хотят девушкой года выбрать — пусть отрабатывают.

— Я же гражданская, какая форма? — не понимает до конца Катажина.

— Добровольческая эскадра флота Варгавы. Я их плакат видела во время митинга замгубернатора… О, кстати! Вторым заходом к нему иди. Но здесь уже будешь говорить о том, что студенты не охвачены политической деятельностью и не голосуют за перспективных кандидатов. Пусть сделают блок с тобой, типа интервью берешь и про заботу о горожанах спрашиваешь. За неделю надо уложиться, чтобы к началу полугодия тебя уже по всем местным каналам крутили. Если упрешься рогом — тебе полтинник социальных баллов за каждое выступление засчитают. И с результатами можешь декана далеко и быстро послать, пусть Шпак грызет, раз такой умный.

Доев еще кусочек рулета, Катарина достала платочек, аккуратно вытерла рот и посмотрела на меня без слез в глазах. Все, девочка теперь будет перспективные проекты просчитывать, варианты прикидывать и речь репетировать. До акулы от политики ей пока еще далеко, но на местную барракуду уже может претендовать.

— Откуда в тебе столько цинизма, Блютих?

— Во мне? Я вообще мизантроп по жизни. Когда у тебя перед глазами каждое утро из строя случайным образом выдергивают соседку по бараку, потом приставляют к затылку ствол и вышибают мозги — почему-то перестаешь любить людей… Но я выжила, в будущем получу хорошую специальность, заведу кучу детей и стану жить назло всем политикам, воякам и прочим карьеристам. Потому что с трибуны лозунги орать — очередь за горизонт. А затор в сортире пробить уметь буду только я… Но тебе скидку сделаю, когда позовешь в пентхаузе унитаз менять.

— Спасибо. Если до этого дойдет, премию получишь… Я тебя услышала… Мир?

— Мир, — пожимаю протянутую руку. — Ладно, я погребла дальше. Значит, вояк журналистами пугаешь, кандидата завлекаешь молодежной поддержкой. Если к замгубера не сможешь с первого захода прорваться, мне звякни. Я на его митингах для ГК микрофоны собираю и звук обеспечиваю. Будет проблема — через босса встречу продавлю. У меня босс по той линии — правильная тетка. Идет по политическим трупам без сожаления.

— Хорошо, поняла, — Катажина смотрит на значок на куртке и повторяет: — Еще раз спасибо. Если у тебя какие проблемы будут, звони. Постараюсь помочь.

— Вместе мы завоюем этот мир… Или хотя бы прогнем под себя. Слово даю.

Полдвенадцатого ночи. Смотрю на себя в зеркало в ванной. Пытаюсь поговорить с мамой. Когда мне совсем плохо, когда я запуталась и начинаю сомневаться в достижении поставленной цели. Я знаю — мама меня слышит, даже если не может ответить сразу. Если чем-нибудь занята, как раньше, на ночных дежурствах. Я тогда клала комм рядом с подушкой, сидела, обняв колени. И смотрела на крохотный экран, ждала, когда завибрирует ответный звонок. Мама всегда меня набирала, как только находила свободную минутку.

Я пытаюсь понять, почему все так неправильно вокруг? Местные, они ведь выглядят как люди. Правда? Две руки, две ноги, голова. Они даже могут проявлять эмпатию временами. Хотя в башке прошиты деньги на первом месте. Деньги и карьерный успех. Даже врачи, кто ужасался шрамам на моей спине, одновременно между собой жаловались на плохие сборы трофеев в уничтоженных городах. Что любимый сыночка не успел к разграбленному банку и привез чемодан детских игрушек, которые особо и не продашь. И что наемники сволочи, это даже не обсуждается. Но не потому, что залили напалмом уничтоженные прибрежные кварталы, а потому что десантников на ноль помножили и в лагерь загнали. Это аборигенов не жалко, они давно выкаблучивались и заслужили. Десантуру-то за что?

Наверное, мы бы тоже стали похожими на местных. Верхушка на Трау ведь не зря приписала безумные цифры к якобы обнаруженному месторождению. Хотели на хайпе и взлетевшей цене акции подороже продать, кредиты набрать. Вместо этого мы получили интервенцию и тотальный геноцид. Но я до сих пор не могу понять — за что? Потому что не молились золотому тельцу? Потому что три сотни лет назад Германские княжества собрали вместе тех, кто умел и хотел что-то делать руками? Не знаю.

Я вообще больше ничего не знаю. Я — умерла. Убита. Меня уничтожали долгих четыре с лишним года, каждую минуту. Я засыпала с мечтой о новом покойнике, чью глотку вскрою в джунглях. И просыпалась с желанием убивать. Если кто-то ненароком заглянет в настоящую Пикси Блютих, будет орать от ужаса и потребует немедленно ликвидировать. Потому что я сохранила только самое страшное, что помогает существовать и не дает рассыпаться на куски здесь и сейчас.

Я даже прячу выращенного зверя от мамы, чтобы она не отвернулась от меня. И чтобы не плакала, глядя, как любимая дочь бредет одна в сторону великого Ничто.

Смотрю в зеркало и вижу перед собой старуху с ежиком седых волос. Мертвые глаза пялятся в ответ, вызывая дрожь.

Но никто не отвечает. Комм мамы сбрасывает звонки, и я беззвучно вою, задрав голову. Я осталась одна. Спецзназ погиб в атаке на склады с продовольствием. Подруг расстреляли перед бараками за попытку побега. Только холодная ночь за окном и снег. Который так похож на пепел. Пепел, который гоняет ветер на Трау, уничтоженной колонии. Над тем, что когда-то было моим домом.

Я умерла вместе с ним.