Маленький маг

Глава одиннадцатая Отец сына

— Па! Я дома!

— Что за идиотская привычка орать с порога? Отсдался? На пять, надеюсь?

— Твоя привычка, батько, — оправдывается, снимая башмаки Павел. — Сам так кричишь, когда приходишь. Сдал на пятый класс.

— Великолепно, сын мой, просто изумительно! В следующем году чтоб перешел в восьмой класс!

— В восемь лет?

— Именно!

Мальчик улыбается, проходит в комнату. Отец, как всегда, сидит за своим столиком, на котором, как всегда, стоит раскуроченный телевизор. Вот только сегодня в первый раз над опущенной платой висит маленький светящийся шарик.

— Вау, отец! — восторженно кричит маг, глазея на шарик. — А я-то гадал, в кого я такой уродился!

— Что-что сделал? — ехидно спрашивает отец.

— Не ехидничай, ты понял что. Меня больше интересует что сделал ТЫ.

Папа растерянно смотрит по сторонам, натыкается указующий палец, переводит глаза на сияющий шар.

— Ну дык, темно… А нужной лампы просто нет. Вот я захотел свет и щелкнул пальцами…

— Иллюзия света самая простая. Ее-то ты и освоил в первую очередь. Мой приборчик без меня в розетку включал?

— Ну, пытался понять что же он делает… — делает попытку оправдаться отец.

— И заодно зарядился. Теперь ходишь и сияешь как уран радиацией.

— Что, все настолько серьезно? — деланно пугается отец.

— Нет, все гораздо хуже. Как говорится, ты папа попал. В мои загребущие лапки. Будем из тебя мага делать.

— Не надо. Я фокусничать не буду…

— Па, как я уже сказал, ты попал, — Павел радостно потирает руки, а отец пугается уже по-настоящему. — Во-первых, нам все-таки нужно помещение, во-вторых, нужен пригляд взрослого, а то мне тело мешается. В-третьих, оставлять тебя в таком состоянии означает остаться без квартиры. Ну и в-четвертых… ты же хочешь однажды проснуться на потолке? Или это все то же третье?

— Нет, Пятачок, не то, чтобы ты совсем не попал, ты не попал в шарик, — цитирует что-то до боли знакомое отец.

Первым делом, уславливаются, что мать ничего знать не будет — ей только таких переживаний и не хватает.

Потом договариваются, что Паша завтра всех своих обзвонит и сам составит расписание.

Мама, ушедшая по магазинам, возвращается в самый неподходящий момент — сын с отцом сидят за столом и вместе разрабатывают систему обучения на ближайший месяц.

Слава Богу, она первым делом интересуется об экзамене. И тут же начинает развивать бешеную деятельность по организации «маленького праздника». Ведь не каждый же день сын оказывается гением!

«Ма, ты не поверишь, твой сын еще и не такое сможет. Только тайком…»

Вечером приходят гости: пятеро взрослых и двое детей — девочка пяти лет и мальчик трех годков.

Когда П'вол их увидел, он встал в позу: няней пусть будет кто-то из гостей. В конце концов, кто виновник торжества?

Взрослые растерянно посмеялись. Признавать, что их загнал в логический тупик маленький мальчик, почему-то никто не захотел.

И все же его посадили в конце стола, рядом с прочими детьми. Некоторое время взрослые задавали глупые вопросы вроде «кем ты будешь, когда вырастишь?». Паша отвечал односложно, вроде «космонавтом», лишь бы отвязались. Взрослые и вправду скоро о нем забыли, переключившись на более важные темы. Четверо мужчин начали обсуждать президента, отец все время посмеивался, задавая неудобные вопросы, женщины изредка вставляли одно-два замечания, не забывая и разговор между собой. Дети активно баловались, а П'вол наблюдал, впитывая информацию. За полчаса он узнал достаточно много о правящем режиме, успел сравнить его с тем, что помнил сам.

Определенно, ЭТО гораздо лучше абсолютной монархии, но… но монарх заботится о своей стране, как хороший хозяин заботится о своем доме. Вопрос что лучше: хозяин на четыре-восемь лет или хозяин, слово которого — закон, даже если оно обернется во вред многим.

— Ага, а в Штатах актера спокойно то ли мэром то ли губернатором выбрали! — кипятится длинный мужчина с гривой волос.

— Это Шварценеггера что ль? — уточняет толстяк. — Дык, у него с сердцем плохо стало, вот он и променял кино на политику.

— Талантливый человек везде пробьется, — добавляет отец. — Если кто не помнит, он в актеры пошел, когда достиг вершины в бодибилдинге, кажется.

— Ну и что? — вновь вылезает длинноволосый, поправляя очки. — Он же актер! У него ни образования, ничего нет, кроме известности! А все демократия — каждый равен каждому.

— Па, это правда, что он сказал? — спрашивает П'вол, которого фраза задела за живое.

— Ну да, равноправие, у каждого равные права, — задумчиво соглашается отец, готовя аргументы против длинноволосого.

— Па, то есть что ты, что бездомный нищий, что ваш этот… президент, вы все между собой равны? Образно говоря, на одной доске стоите. К примеру, ты спокойно можешь подойти к президенту, а за тобой нищий, так?

— Ну, немного не так, — начинает спокойным голосом разъяснять отец. — Бомжа-то никто к президенту не пустит, это точно, а вот меня во время какой-нибудь «встречи с народом» могут и пустить. И я, стоя перед телекамерой, буду говорить только правду, правду и еще раз правду, выученную заранее. Равноправие не подразумевает, что все между собой равны, оно подразумевает, что у всех равные возможности. К примеру, при голосовании, у всех один-единственный голос.

— Так, постой, пап, погоди… дай разобраться. Ты сейчас сказал, что во-первых, что твой голос, что голос академика, что голос президента — все они меж собой равны и не важно, кто больше разбирается в это вопросе. И во-вторых, тебе ничего не мешает стать президентом. Но ведь для этого тебе нужно пройти определенные шаги! Скажем, научиться всему, что он должен знать.

— Ага, и заручиться поддержкой партии, проработать туеву хучу лет в этой самой партии, при этом не забыв выбиться на какой-то пост, — смеется длинный.

— Погоди, Олег, я сейчас с сыном разговариваю, не мешай. Так, сына, смотри, дядя Олег прав, прямо сейчас я не смогу подать свою кандидатуру. Мне и в самом деле нужно пройти определенные шаги. Но! Никто не запрещает мне эти шаги пройти.

— Па, с этим никто не спорит. Я просто говорю, что нужно человеку воздавать по заслугам. То есть, к примеру, голос академика не равен голосу нищего.

— Ну это да. Только не на избирательном участке. Перед государством все равны.

— Создать базу данных по населению, пускай комп смотрит кто чего достиг, — вносит коррективу Олег. — Ну и там дальше по заслугам. К примеру, закончил школу — имеешь один голос. ВУЗ — еще один. Занял руководящую должность над пятью человеками — еще один. Над тысячей — еще пять. Так, Павлик?

— Да, это примерно похоже, — задумчиво кивает П'вол.

— Официально ввести неравенство и поощрять переходы со ступени на ступень, вверх по лестнице, — задумчиво отзывается отец. — Что ж, хорошая идея. Зарплата тоже зависит от занимаемой ступени… что еще можно будет провернуть официально?

— А вершина кто, президент? — скептически хмыкает толстяк.

— Ну зачем президент, зачем сразу президент? — возмущается Олег. — Академик, получивший Нобелевку, актер со статуэткой Оскара, спортсмен с медалькой олимпийской. В общем, все то, что никто не будет отрицать.

— Вы что же это, серьезно? — внезапно вмешивается до того молчавший мужчина. Массивное, крепкое тело, борода длинной с ладонь, простодушное лицо. И голос, полный недоверия: — Вы что, всерьез обсуждаете предложение мальчишки? Да ему же только семь лет! Что он знает обо всем этом? Это же еще ребенок!

— Ой, Саш, — морщится Олег, — не ты ли говорил, что важна сама идея, а не кто ее высказал?

— Все так. Но для того, что бы сказать правильно, нужно много знать… — продолжает настаивать дядя Саша.

— Дядь Олег, погодите, дайте я объясню, — вмешивается П'вол, видя, что Олег снова готовиться заступиться. — Дядя Саша, смотрите сюда: все, что я высказал, было лишь небольшое предположение, родившееся в ответ на все то, что говорилось за этим столом. Дальше, поскольку я на самом деле мало знаю, я отошел от участия в обсуждении. Таким образом, все неправильное, что сказал я, было скорректировано теми, кто знает больше. Или я не прав?

— Да, возможно… — растерянно говорит опешивший от такого напора здоровяк.

Грохочет отодвигаемый стул. Мать с бледным лицом убегает в спальню. Отец бросается следом. А растерявшийся Паша не может понять что ему делать…