Магию - народу!

Глава 9. В которой мы бежим от любви, а любовь гонится за нами и принимает очень странные формы

Хорошо, что в целом мы были готовы отправляться немедленно. Все наши покупки, сделанные в Родной Гавани заранее складированы по вагонам. На свободное место загрузили с избытком угля, хватит четыре раза съездить туда и обратно и ещё немного останется. В общем всех дел, только разместиться в пассажирском вагоне, развести огонь в топке паровоза и можно ехать.

Главная сложность собрать всю мою команда так как квартировалась она кто где и никакого уговора чтобы выезжать так рано и спешно вчера ещё не было. Бориса, Андрея и Ефима нашли быстро, также как кочегара и машиниста, а вот за Глыком пришлось побегать. Хозяйка, у которой орк снимал комнату сказала, что он ещё вчера ушёл и до сих пор не приходил. Я было заволновался, но, к счастью, встретил бывшего мастерового на улице, когда тот устало возвращался.

-Ты где был?

-Командир, а что ты тут делаешь? -удивился орк, щурясь от бьющего в глаза рассветного солнца и прикрываясь ладонью.

-Мы срочно уезжаем. Прямо сейчас.

-Понял, командир. Пять минут на сборы и буду готов!

Когда Глык пробежал мимо меня собирать вещи и решать вопрос с хозяйкой комнаты я успел учуять необычный цветочный аромат и заметить росчерк красной помады, оставшийся на воротнике оркской безрукавки. Вкупе с общим помятым, но при том весьма довольным видом это вполне объясняло, где наш мастер провёл эту ночь. Надеюсь, хотя бы любовные похождения старого орка не аукнутся мне также как закончившиеся смертоубийством шуры-муры Коробейниковой.

Так, осталось найти одного только Глинку. Однако каким-то образом этот хитрый тип узнал, что я собираю всех и готовлюсь уезжать из города на всех порах, которые ещё только предстояло развести и явился сам.

-Утра, командир! Я уже всё собрал и готов, -отрапортавался Глинка и, заметив моё изменившееся лицо, уточнил: -Что-то не так?

-Если ты узнал, что мы собираемся выезжать, то и все остальные, кто задался бы подобной целью, наверняка узнали тоже. Пока всех собирали, упустили фактор времени. Ладно, попробуем для начала пойти официальным путём.

Коробейниковой я приказал сидеть внутри пассажирского вагона и даже не отсвечивать в окнах. Точнее у неё было важное задание: охранять маленькую Екатерину. А вот перед последней Огнёвы задача стояла как раз сидеть тихо как мышка и не отсвечивать. Сам я, вместе с Глыком, Глинкой и Ефимом, отправился за получением разрешения на выезд к начальнику вокзала.

-Уезжаете так срочно? -спросил он меня.

Я развёл руками: -Революционная необходимость.

-Если необходимость, тогда понятно, -согласно кивнул начальник вокзала и ударил печатью по разрешающим выезд из города бумагам.

-Мы ведь можем рассчитывать на поставки качественного такелажа из Каменска в ближайшее время?

-Думаю да, -осторожно предположил я. -Если, конечно, вы собираетесь покупать их, а не реквизировать в обмен на туманные обещания. В таком случае первая же реквизированная поставка станет и последней.

-Ну вы и остряк! -рассмеялся начальник вокзала. -Всё будет честь по чести, не сомневайтесь. Себя не забудем, но и вас не обидим. Одно дело делаем, одной революции служим.

Я только молча кивнул, протягивая руку чтобы забрать разрешающие выезд бумаги и скорее покинуть Родную Гавань.

-Одну минуту, -послышалось из-за спины.

Оборачиваюсь и вижу комиссара Зименко вместе с двумя бойцами. Николай похоже чувствовал себя не очень хорошо и под одеждой явно топорщились бинты.

-Уезжаете? -Николай повторил слова, сказанные ранее начальником вокзала.

Отвечаю ему глядя в лицо и не отводя взгляд даже когда наши глаза встречаются: -Так получилось.

Змменко отводит взгляд первый.

-Понятно. Тогда, как и говорил товарищ – ждём регулярных поставок из Каменска. Теперь, когда гражданская война практически закончена наша задача возобновить торговые и прочие связи.

-Всё так, -киваю я собираясь уходить.

-Товарищ Безухов, -говорит Зименко. -У меня возникли некоторые разногласия с одной из ваших подчинённых.

Спокойно отвечаю: -Мне известно об этом.

-Не сомневаюсь. Полагаю ваш скорый отъезд как раз и вызван этим… недоразумением. В любом случая хочу сказать, что не держу зла. Произошедший неопрятный инцидент исключительно моя вина. Прошу передать товарищу Марго мои извинения и вот этот подарок, -он протянул чёрный футляр из толстой кожи.

После короткого колебания я взял футляр и пообещал: -Хорошо, передам.

-Тогда желаю хорошего пути, -Зименнко отошёл в сторону, и его бойцы тоже сделали синхронно шаг назад освобождая проход.

Проходя, мимо киваю ему и в ответ получаю такой же сухой кивок. Всё же как бы я не относился лично к этому человеку, но мы действительно делали одно дело, служили одной силе и между нами не было места открытым конфликтам которые могли бы только порадовать врагов трудового народа.

Выдохнув облако пара вперемежку с дымом, паровоз стронулся с места и потащил вереницу вагонов. Стоя у окна, наблюдаю как мимо проплывают дома и улицы города-порта в чьём освобождении я не так давно поучаствовал, а сейчас чуть ли не бегу из него прочь. Проверив наш пропуск, часовой махнул рукой, и здоровенная каменюка перегораживаю железнодорожный путь с трудом поползла в сторону открывая проезд.

-Счастливо добраться, товарищи! -вполне искренне улыбнулся часовой.

-И вам счастливо оставаться! -ответил Глинка, чуть ли не высунувшись из окна по пояс.

Поезд поехал дальше, а я наконец-то спокойно выдохнул и расслабился.

Протягиваю Маше футляр: -Держи, это тебе от Николая. Вместе с его извинениями или вместо них, как сама захочешь.

-Не нужны мне его извинения, -фыркнула Коробейникова, но футляр открыла.

Внутри лежал узкий кинжал той формы, которой часто пользовались наёмные убийцы. Они называли подобные кинжалы «жалом». Похоже футляр был сделал из экранирующего материала так как стоило его открыть, как и я, и Маша, и Ефим сразу почувствовали вложенную в него силу. Занятый тем, что отсыпался после бессонной ночи орк и тот, стоило открыть футляр, начал ворочаться и бормотать в полусне.

-Кажется это артефакт, причём не новодел, а настоящий старинный артефакт вобравший за века существования достаточно силы чтобы быть уже не просто обычной вещью, а чем-то больше, -замечаю я осторожно вынимая жало из футляра и держа его так, чтобы ни в коем случае не порезаться и не порезать окружающих.

-Ефим, что ты думаешь?

-У нас не было курса продвинутой артефакторики. Но да, я согласен, это очень старая вещь. И оно явно больше чем просто какой-то кинжал. Мне кажется, что он прямо сейчас смотрит на меня. Смотрит на всех нас.

-Очень дорогой подарок, -замечаю я. -В прежние времена за такой можно было купить добротный дом в столице или даже целую деревню вместе с крестьянами где-нибудь в наших местах.

-Смотрите, тут ещё записка, -замечает Маша.

-И что там написано?

-Пусть мой подарок послужит той соломинкой, которая спасёт тебя в безвыходной ситуации, если всё будет очень и очень плохо. Даже не думай о том, чтобы погибнуть от случайной пули или в какой-нибудь дурацкой придорожной стычке. Ты должна быть моей, и ты ею будешь. Примечание: никто никогда тебя не поймёт так, как я понимаю сейчас, -зачитала вслух Маша.

-Звучит довольно жутковато, - заметил Глинка. -А наша девка ничего так, окрутила целого комиссара…

-Молчи, дурак! -рассердившаяся Маша бросила в Глинку футляром и, естественно, попала ему точно между глаз.

-Ох дорогая, я поражён в самый э-э-э мозжечёк?

-А ну тихо! -прервал я готовый разгореться конфликт.

Возвращаю жало в переданный мне Глинкой футляр и закрываю его, чтобы источаемые древним артефактом эманации не отвлекали.

-Держи, Маша. Да возьми ты его! Отличная штука. Она не только может спасти тебе жизнь, как явно пишет в записке Зименко, но если сумеешь настроиться на него, то артефакт сможет даже немного усилить твои способности к управлению внутренней силой. Поверь мне – такими вещами не разбрасываются. И не важно, как и от кого ты его получила. Что до остальных претензий Николая, то пусть идёт раком три версты и все по бездорожью. Мало ли что этот маньяк себе навоображал. Пока ты в моей команде, никому другому я тебя не отдам.

Маша прячет подарок в своих вещах. Она смущается, но всё равно спрашивает: -Правда не отдашь?

-Правда, -говорю я ей и уже обращаясь ко всем остальным: -Мы не просто здесь собрались. Мы – отряд. А бойцы одного отряда всегда стоят друг за друга. Любой член отряда всегда может рассчитывать на безоговорочную поддержку остальных. Представь Маша, что, если бы у тебя было шесть братьев всегда готовых намять бока всем, кто только вздумает тебя обидеть? Так вот, это мы и есть – твори братья. А ты – наша сестра. Я ведь правильно говорю или кто-то здесь думает по-другому?

Обвожу всех глазами. Борис и Андрей стоят с одинаково одухотворёнными лицами. Ефим вроде смущается, но чувствую, что он готов быть частью моего отряда, моей команды.

-Я, конечно, старый орк, -берёт слово проснувшийся и зевающий Глык. -И у меня уже очень давно не было семьи, с тех пор как родители умерли, а единственная которую я любил сгорела от лихоманки. Но я очень рад быть частью вашего отряда.

Поглядывая на наше дружное единение, Глинка скалится, показывая белые зубы.

-А ты? -спрашиваю я его. -Ты наш или просто с нами?

-Семьянин из меня довольно хреновый, -предупреждает Глинка. -Было дело, от меня родные братья отреклись. Но попробовать, думаю, можно.

Неожиданно маленькая Огнёва спрашивает: -Можно мне с вами?

Сбиваюсь с мысли: -С нами? Как?

-Просто у меня больше совсем никого нет, -она начинает беззвучно плакать.

Мы растеряно переглядываемся не зная, что ей ответить. Одна Маша догадывается сесть рядом и просто начать гладить девочку по разметавшимся волосам.

Со вздохом пристраиваюсь к ним и начинаю объяснять: -Понимаешь, Катя, ты ещё маленькая. А мы всё-таки боевой отряд. Знаешь, все эти взрослые дела: перестрелки, расправы с врагами революции, боевая магия. Во всём этом нет места маленьким девочкам.

Она молчала и только продолжала плакать без слёз, душа свои рыдания и оставляя их в себе. Самый худший вид рыданий – когда оставляешь в себе, не выпуская наружу.

-Ладно, хорошо, -согласился я. -Ты тоже можешь быть в нашем отряде, если так сильно хочешь. Но учти, у тебя будет много обязанностей! И слушаться меня, как командира, надо беспрекословно, без возражений. И ещё…, -я не успел придумать что ещё так как мелкая бестия тут же вскочила, обняла меня прижавшись горячим комочком и тут же улеглась обратно, словно ничего не было.

-Она заснула, -с удивлением констатировала Маша.

-Изволновалась бедняга, -замечает Глык Пахучий.

-Командир, -спрашивает Маша. -А что мы с ней вообще будем делать?

-Пока ещё не знаю, -отвечаю ей. -Но видимо вариант куда-нибудь пристроить и забыть опять мимо кассы. Раз уж пообещал, что она будет в моей команде, значит придётся держать слово.

-Кажется это будет даже забавно, -хмыкает Глинка. -Посмотрим, как ты теперь выкрутишься, командир.

Мне хочется его стукнуть прямо по его наглой роже, но сдерживаюсь, ибо это было бы совсем непедагогично. А как завещал ревком Каботкин: командир должен быть учителем для своих подчинённых. В меру любящим, в меру строгим. Но самое главное: всегда требовать с самого себя в разы больше, чем с подчинённых.

Ох, это было сложное утро. Но кажется оно наконец-то закончилось. Дальше только размеренное путешествие до самого Каменска. Пара дней и ночей, наполненных спокойствием и размеренным стуком колёс. Одна единственная капля из бурого моря нашей жизни. Но как же ценна эта капля спокойствия среди бушующих штормов и ураганных дождей!

…

Крохотное послание на тонкой дорогой бумаге смотрелось в руках атамана Ершова совершенно несерьёзно. Его мощные лапищи больше привыкли к сабле и пистолю. Порой эти руки убивали даже без использования посторонних предметов: душили, били, сворачивали шеи и так далее.

А тут, вдруг, письмо!

Однако тупой дикий зверь никогда не смог бы стать атаманом сначала самой крупной, а после и вовсе единственной на дни пути в обе стороны от Каменска банды, держащей в страхе всю округу.

Может быть по лицу Ершова не скажешь, но он был умён и хитёр. Ещё подл, коварен, жесток, даже очень жёсток, но и умён тоже. Вот, например, его собственное решение наладить определённые контакты за пределами влияния подчинённой ему банды принесло свои зримые плоды в виде этого письма.

Доставившая письмо пичуга сидела в стоящей рядом клетке, получив в обмен на услугу более чем достаточно зерна и чистой воды. Почтовые птицы большая редкость, поэтому о своей судьбе пичуга могла не волноваться. У неё всё будет хорошо пока её крылья остаются способны обогнать ветер.

Отправившие послание далёкие друзья из самого портового города писали, что от них в Каменск выехал торговый поезд с очень заманчивым грузом. Там и оружие, и продовольствие – то есть именно то, что нужно любой банде в неограниченных количествах. А также уголь, драгоценности и деньги в виде ассигнаций старого и нового образцов. Но главное, в этом поезде возвращается взбудораживший весь Каменск комиссар. Комиссара нужно будет кончать, без вариантов. Но у него с собой должна быть одна крайне интересная штука, за которую посланцы уважаемых людей, прибывшие из-за границы, готовы заплатить весьма и весьма достойное вознаграждение.

Разумеется, далёкие друзья сообщили ему всё это не просто так, а рассчитывая на стандартную за наводку на крупную добычу мзду в десять процентов от того, что получится с неё получить. Кроме того, они требовали, чтобы с головы некоторой Коробейниковой путешествующей вместе с комиссаром не упал ни один волос. Девушку следовало аккуратно пленить и с минимальным ущербом доставить обратно в город-порт. Там, за неё, обещали отдельный весьма лакомый куш.

Дважды перечитав письмо, Ершов сжал пальцы комкая невесомый листок, после чего поджёг его от свечи и убедился, что тот сгорел дотла.

После чего, вручив клетку с почтовой птицей заботам птичника, он кликнул ближайших помощников и предводителей отдельных отрядов, находящихся на отдельном привилегированном положении в его банде. Пришло время отрабатывать усиленные харчи, право первыми приходовать свеженьких пленниц и выбирать долю из захваченной добычи.

Нужно было выбрать место для засады. Придумать, как можно сократить число потерь от таинственного оружия комиссара. Заранее решить и подготовить план по вскрытию бронекрепости в которую может превратиться остановленный или сошедший с рельс, но оставшийся целым, состав.

Времени у них на подготовку оставалось всего ничего. Почтовая птица обогнала идущий под всеми парами состав, но вряд ли больше, чем на один день.

Если они хотят попасть на этот праздник жизни, то им следует поторопиться.

…

Генерал Комель очень ценил послеобеденный отдых, но сейчас был вынужден прервать его из-за доставившего срочные вести курьера.

Облачившись в генеральский мундир со всеми положенными регалиями, Серго Амилович принял эмиссара в своём собственном походном шатре, сидя за столом и попивая настоянный на меду горячий чай приправленный пятью каплями лимонного сока для вкуса и пользы здоровью. Стул в шатре имелся в единственном экземпляре, да и тот находился под его генеральским задом. Прислуживающий за столом денщик, также как и приведённый курьер, должны были стоять.

-Рассказывайте, голубчик, -повелел генерал. -С чем пожаловали? Что такого срочного привезли?

Курьер достал футляр и открыл его. Внутри лежали несколько листов бумаги свёрнутые в трубочку.

-Любопытно, любопытно, -заинтересовавшись посланием Комель забыл про чай. -Значит всего несколько человек на весь поезд, набитый разным добром словно пещера Алладина? Не буду спорить, весьма заманчиво. Правда наличие магопистоля у комиссара портит общую картинку. Но если подойти с умом и обменять жизни пары десятков солдат на магопистоль, то это была бы феноменальная удача. Самое главное – захватить магический артефакт неповреждённым, иначе все усилия будут напрасны.

Закончив изучать бумаги, генерал перевёл взгляд на терпеливо ожидающего курьера: -Словесное послание есть?

-Так точно. Цитирую: генерал, это ваш шанс. Не облажайтесь.

-Пошёл вон! -вспылил Серго.

Курьер тихо исчез. Лишь закрывающая вход занавеска продолжала легонько покачиваться, но это от ветра. Он дул сегодня порывами с самого утра.

-Будут они мне тут ещё указывать! Союзники, прости господи! -фыркал генерал. Потянулся за чем, отпил и с отвращением выплюнул в сторону денщика так, что несколько брызг попали тому на отглаженные до блеска сапоги.

-Убери эту остывшую гадость и завари новую порцию, -приказал генерал. -Мне надо как следует подумать.

…

Поезд стоит на рельсах недвижим. Осмелевшая лесная птица села прямо на крышу вагона и выводит свои трели. Мы говорим о войне.

Глинка уверенно предрекает: -На подъезде к Каменску точно будет засада.

Я и сам так считал, поэтому и остановил поезд чтобы подумать, как можно избежать возможной ловушки. Но, больше для порядка, всё-таки спрашиваю: -Почему ты так думаешь?

Глинка пожал плечами: -Я бы именно так и сделал.

-Почему перед Каменском, а не где-нибудь подальше? -интересуется Маша.

-А тебе охота потом всё захваченное у нас добро тащить в город на своих плечах?

-Тогда почему не в самом городе? Это ведь ещё удобнее.

-В городе – горожане и никто не поручится что они будут спокойно сидеть и смотреть на ограбление поезда посреди бела дня. Тем более что многие из них отдали товар на реализацию и ожидают получить свои маленький куш. Нет, спокойно смотреть они не станут, обязательно вмешаются, а бандитам оно надо?

С другой стороны – чтобы организовать засаду нужно время, а его у них не так много, как они бы того хотели. Поэтому далеко за город они не поедут. Подберут что-нибудь поблизости, но не слишком близко. Я даже знаю пару удобных мест, подходящих для организации засады, -похвастался Глинка.

Не могу удержаться, чтобы не спросить: -Откуда, интересно, ты знаешь места, подходящие для засады на железной дороге, идущей в Каменск?

-Просто по жизни я очень любознательный, -объяснил Глинка. -Вечно интересуюсь то одним, то другим.

-Понятно, -киваю я. -Значит нам повезло с таким эрудированным человеком как ты.

Не моргнув глазом, Глинка соглашается: -Повезло.

-Стало быть, что дела-то станем? -Глык возвращает обсуждение в основную канву. -Если засада будет, то мы её объехать не сможем, ибо железная дорога бежит только в одну сторону. Значит придётся прорываться? Хорошо если мы, разонявшись, их баррикаду с путей сбросим, а что если она сбросит нас?

-Никаких больше таранов! -вставляют своё мнение машинисты. -Паровоз есть сложный маготехнический конструкт. Если вы постоянно станете бить им разные твёрдые предметы, то он рано или поздно он сломается. И хорошо если просто встанет, а вдруг топка взорвётся?

Мы замолчали на секунду представив эту страшную картину. Не знаю кому как, а лично мне сразу расхотелось врезаться в какую-либо преграду если только она не состоит целиком из мягких подушек.

-Никто ничего не станет таранить, -пообещал я.

Коробейникова заметила: -Нас слишком мало. Было бы хотя бы десятка три человек и поезд можно попробовать превратить в передвижную крепость.

-Кстати, оружие у нас есть, -задумчиво проговорил орк. -Нужны опытные руки, которые смогут его держать.

-И у меня есть для вас эти руки! -с видом успевшего в самый последний момент спасителя объявил Глинка.

-Какие ещё руки? Что за люди? -заинтересовался я. -Такие же любознательные и эрудированные как ты? В Каменске существует подпольный клуб молодых интеллектуалов?

-Практически так, командир! Но люди надёжные – я ручаюсь за них.

Честно говоря, я не верил до конца Глинке. И последние события, а особенно его настойчивость лишь усиливали мои подозрения в отношении самого неоднозначного члена нашей дружной команды. Если я правильно всё понимал, то Глинка похоже имел некоторое отношение к каменсковым «ночинкам», то есть криминальному миру города. В банду к атаману Ершову городские ночники идти не захотели, но и заниматься своими делами им самозванный атаман не давал силой продвигая себя любимого на роль единственного короля всего преступного мира. Естественно, что ночников такое положение дел не устраивало. Но что они могли сделать при таком подавляющем перевесе сил на стороне Ершова?

И тут приезжаю я и сразу начинаю мутить воду в местных застоявшихся прудах. Ночники увидели во мне возможность справиться с атаманом чужими руками. Может быть даже устранить Ершова, если получится. А нет, так хотя бы ограничить создав ещё один центр силы, а общую ситуацию сделав более сложной.

Ночной мир Каменска принялся помогать мне. Не напрямую, но вполне явно. По крайней мере сейчас, мысленно оглядываясь назад, это казалось вполне очевидным. Понятия не имею кем там был Глинка в ночном мире, какую должность занимал, но похоже не самую маленькую. А сейчас он являлся кем-то вроде связующего мостика между мною и ночниками Каменска. Мостика, через который они пытались влиять на меня, направляя мои действия в удобную для себя сторону. Какое-то время их и мои интересы совпадали, но вот главный вопрос: не подошли ли мы к точке расхождения интересов прямо сейчас?

Две сотни армейских длинноствольных пистолей – серьёзная сила. Если я соглашусь передать оружие людям которых приведёт Глинка, то смогу ли потом забрать его обратно? Передав ночникам две сотни пистолей, я полностью оказываюсь в их власти и утрачиваю контроль над ситуацией.

Но какой может быть другой выход? Как нам ещё пробиться в город минуя почти наверняка расставленную засаду? Орк прав, железная дорога предполагает только один вектор движения – вперёд. И не свернуть, не объехать. Разве только разгрузить поезд прямо здесь и дальше пытаться дотащить груз до Каменска в обход возможной засады на своих плечах? Теоретически возможно, но на практике крайне сложно осуществимо. Опять же, что сделают бандиты, когда увидят уплывающую мимо них добычу? У них взыграет инстинкт волка, и они бросятся. А наши силы будут растянуты и заняты перемещением груза. Отбиться в такой ситуации будет ещё труднее.

Команда ожидала моего решения. Глинка тоже ждал вполне спокойно. Он знал, что иного выхода нет и мне некуда деться, кроме как согласиться на его щедрое предложение. Рыбка заглотила крючок. Дальше у неё всего один путь и то, что этот путь самой рыке не понравится – не имеет никакого значения. Главное, чтобы нравилось рыбаку.

Знаете, это довольно неприятное чувство, ощущать себя рыбой. И угол рта чешется и кровит от разрывающего его крючка.

-Хорошо, Глинка, -сказал я. -Зови своих людей.

Он радостно ответил: -Ты не пожалеешь, командир!

Однако правда была в том, что я уже жалел и раскаивался.

-Только не все пистоли берите, -предупредил я несколько ограничив его радость. -Сто штук должно быть достаточно.

Секунду мы поиграли в гляделки, и он отступил: -Хорошо.

-И под строгий контроль. Под твою личную ответственность. Каждый выданный ствол потом должен будет вернуться обратно. Сможешь проследить и сумеешь гарантировать?

В этот раз Глинка согласился легко и не поднимая глаз.

Слишком легко как по мне для человека, который действительно планирует исполнить взятые на себя обязательства. Или я просто накручиваю сам себя?

-Всё будет тип-топ, командир.

-Посмотрим.

А лесная птица пела и её трели далеко разливались по притихшему лесу. Знать бы ещё о чём именно она так красиво поёт. Но чтобы понимать птиц, надо самому быть наверное… птицей.

***

В голове у генерала Комеля бился всего один вопрос: -Какого архимага комиссарский поезд до сих пор не приехал? Уснули они там? А может быть поломка? Просто едут очень медленно и очень осторожно? Чёрт, сколько можно ждать!

Рявкнув на сунувшегося, было с какой-то ерундой денщика, Комель продолжил мерить шагами облюбованную им небольшую полянку. Стороннему взгляду генерал сейчас напоминал запертого в невидимой клетке тигра. Очень раздражённого тигра.

Но главной причиной плохого настроения Комеля являлась вовсе не задержка поезда, а появление конкурента, нацелившегося явно на ту же самую цель, что и он. А произошло это так:

Серго Амилович первым прибыл на место и его люди принялись устраиваться: рассылать дозоры, организовывать временную стоянку, рубить деревья чтобы соорудить баррикаду и так далее. Другими словами, именно он был первым.

Но не успело пройти много времени, как дозорные принялись возвращаться с докладами о том, что заметили чужие отряды, собирающиеся относительно неподалёку. Распознать в чужаках людей поганого атамана не представляло никакого труда. Вскоре получилось разглядеть и самого Ершова. Главный разбойник явился самолично, желая проконтролировать ход запланированной операции.

Верно, для атамана, обнаружить на железной дороге присутствие сил генерала Комеля тоже являлось неприятным сюрпризом.

Какое-то время помявшись в отдалении, Ершов приказал своим пройти вперёд и там, внаглую, начал готовить засаду собираясь остановить комиссарский поезд так, чтобы до Комеля он бы даже и не доехал.

Подобное поведение было верхом наглости.

Разумеется, в эту игру можно было играть вдвоём. Серго Амилович мог приказать своим людям сняться с места, обойти людей Ершова и перекрыть железную дорогу ещё до него. Но сколько так может продолжаться? Очевидно, что атаман не стерпит подобное и обойдёт уже его и станут они прыгать друг через друга как два деревенских дурачка при игре в «козла» пока лес не кончится. А что дальше? Ничего хорошего, уж точно.

Нет, как ни крути, а надо было договариваться.

Одна мысль о переговорах и каких-то соглашения с бандитом с большой дороги претила и раздражала генерала. От того он и метался по выбранной для переговоров полянке словно голодный зверь, мысленно вертя сложившуюся ситуацию и так и эдак. А всё равно выходило одно и тоже. По примерным подсчётам дозорных, вместе с атаманом пришло порядка полутора сотен человек, может быть две сотни. У самого генерала было с собой чуть меньше трёх сотен. Эх, знал бы заранее, тогда привёл бы сюда всю армию и плевать что такое количество людей их полностью демаскирует и разрушит весь замысел тайной засады. Комиссару и тем, кто едет с ним всё равно некуда деться. Разве только бросить поезд и идти пешком надеясь пробраться в Каменск тайно и налегке. Зато с дерзким атаманом уж точно, в этом случае, не было бы никаких проблем. Не то, что сейчас.

Конечно, триста человек против двухсот или даже меньше, это сила. Тем более, что у Комеля в подчинении профессиональные солдаты, много одарённых, что не только пулей из пистоля могут выстрелить или рубануть на всём скаку шашкой, но и заклинание какое бросить. Не зря он собирал к себе всех беглых аристократов из бывших благородных домов кто сумел развить в себе хотя бы какое-то количество внутренней силы.

Следуя логике, Ершов тоже должен был прихватить с собой на дело лучших своих людей и все они не только конченные отморозки, но и отменные рубаки и опытные стрелки. Но одарённых среди них если кто и есть, то разве пара человек и те способны лишь на слабые фокусы. Не идут аристократы в бандиты. Даже беглые и бывшие, а всё равно не идут.

Поэтому, за результат чистого противостояния генерал не боялся. Численный и качественный перевес на его стороне. Другое дело, что имеющийся перевес не настолько подавляющий, чтобы разбить бандитов без серьёзных потерь. А это уже ставит под угрозу выполнение главной задачи по изъятию магопистоля у комиссара и заодно прочих ценностей им перевозимых.

-Господин генерал! -позвал его денщик.

-Что ещё?

-Господин атаман, вместе со своими людьми, прибыл для переговоров, -известил денщик.

У Серго Амиловича дёрнулась щека. Надо же «господин». Подлый разбойник, вот он кто и в любой другой ситуации по его шее плакала бы одна только верёвка. Но сумев подчинить все окрестные банды и возглавить их, Ершов стал силой, с которой требовалось считаться.

-Веди их сюда.

Группа зверевато выглядевших разбойников под предводительством атамана прошла мимо по солдатский чётко организованной временной базы с выстроенными, как по линеечке, шалашами, прикрывающими спальные места. Разбойнике Ершова походили один на другого словно близнецы, хотя являлись даже представителями разных рас. Кто-то был зелёным, цвета молодой травы – чистокровный орк. Другой имел во рту слишком острые и не полностью помещающиеся там зубы – явно в предках затесался кто-то из зверолюдей. Имелись среди них и обычные люди, но такие же широкоплечие и массивные, как орки и выглядели они не менее опасными чем клыкастики, а подчас и ещё более опасными.

И, разумеется, в первую очередь выделялся сам атаман одновременно похожий на своих людей, но отличающийся умным, внимательным взглядом, сканирующим окрестности.

-Господин Ершов, -поздоровался Комель.

-Господин генерал, -улыбнулся разбойник холодной улыбкой без грамма тепла.

-Похоже у нас возникли некоторые разногласия, требующие незамедлительного обсуждения, -начал генерал.

Атаман посоветовал: -Говори проще. Хочешь обсудить как будем добычу делить?

-Это основной вопрос, -подтвердил Серго Амилович.

-А чего её делить? Кто первый возьмёт, того и будет.

-Не пойдёт, -возразил генерал. -Ты устроил засаду прежде моих людей. Хочешь заграбастать всё сам?

-Как будто ты сам не хочешь? -заржал атаман.

-И всё-таки: у нас здесь явно проблема и конфликт интересов.

-Твои проблем, сам их и решай. У меня проблем нет, -отрезал атаман.

Всё-таки он абсолютно не договороспособен, -подумал генерал. -Глупостью была сама мысль о чём-то договориться с этим наглым животным.

-Ну так что? -поторопил Ершов.

-Ничего. Просто решаю свои проблемы, -генерал вежливо улыбнулся, резко взмахнул рукой, подавая знак и вместе с тем упал на землю освобождая своим людям сектор огня.

Успевший всё понять Ершов выдохнул матерное слово, но это было единственным, что он успел сделать. Обрушившийся на бандитов град пуль забил все возможные ругательства им обратно в зубы. Одновременно с этим незаметно занимавшие удобные позиции солдаты Комеля напали на оставшихся бандитов Ершова. Ошеломлённые неожиданным нападением бандиты понесли большие потери от первых залпов. Однако бежать никто из них и не думал. Разбойники принялись отвечать и вскоре уже канонада выстрелов гремела с обоих сторон. Недолго думая, к звуку активной перестрелки, присоединились грохот взрывающихся гранат, шелест болевых заклинаний, крики раненных и умирающих.

Тем временем, Комель сумел отползти на безопасное расстояние и, пригнувшись, отбежал ещё дальше. К его досаде, перестрелка на поляне продолжалась. Значит сам атаман или кто-то из его людей всё же сумели выжить и даже успешно отстреливались от поставленных им заблаговременно в засаду стрелков.

Забрав у помогающего ему подняться денщика наблюдательный бинокль, Серго Амилович попытался разглядеть через переплетение ветвей что конкретно происходит на поляне откуда он только что сам сбежал. Не сумев толком ничего разобрать, он потребовал ответа: -Что там происходит? Почему бандиты ещё живы?

-Хорошие защитные амулеты, -пояснил денщик. -Я видел свечение щитов при попадании пуль. Кажется, все они имели при себе амулеты не из самых плохих.

-Где только столько денег достали, -выругался Комель. -Но любой амулет имеет свой предел. Продолжайте стрелять дальше. Забросайте гранатами. Пусть кто-нибудь обрушит на них огненный шторм, град воздушных кулаков, проклятье бледной немочи или ещё какое-нибудь заклинание, которое разряжает щиты в ноль.

-Господин генерал, на поляне осталось восемь тел, -доложили Комелю. -Двое смогли ускользнуть.

-Паскудник Ершов, надеюсь, сдох?

-Никак нет! У атамана получилось уйти.

-Чтоб тебя комиссары драли, -выругался Серго Амилович.

Совершенно понятно, что такую подставу Ершов ему не простит. И если у него получится сбежать сейчас, то будет война. Не то напряжённое противостояние, царящее до этого момента между разбойничьей вольницей атамана и армией Комеля, а полноценная война. Предотвратить её можно было только успешно завершив операцию, заполучив магопистоль и всё прочие плюшки. Тогда какой-то там разбойный атаман станет ему не опаснее надоедливой мухи. А «армия» Комеля перестанет быть такой лишь на словах и станет настоящей армией имея которую можно задуматься и об освободительном походе на захваченную быдлом столицу и над тем, чтобы железно утвердить свою власть на месте, объявить о выходе Каменска и прилегающих земель из состава бывшего королевства, организовать собственное герцогство, носить корону свободного герцога – почему бы и нет?

Но для этого сначала надо было выполнить настойчивую просьбу иностранных партнёров и добыть для них образец секретного вооружения, пресловутый магопистоль.

Выслушав доклады адьютантов, генерал несколько повеселел. То, что самому Ершову удалось уйти, конечно, печально. Но зато никаких серьёзных проблем с добиванием его бандитов, ошеломлённых неожиданным нападением, не возникало и, видимо, уже не грозило возникнуть. Потери среди своих солдат Серго Амилович оценивал как вполне приемлемые. Сейчас окончательно разобраться с разбойниками и затем уже спокойно ждать, когда комиссар соизволит приехать чтобы, они его тут, не торопясь, распотрошили. Кажется, всё снова начинает идти по плану.

Есть такая поговорка: хочешь насмешить архимага – подумай о своих планах. Специализирующийся в менталистике архимаг не только прочтёт твои мысли, но и заменит их на другие, нужные ему, а не тебе, так что этого даже не заметишь. Если у тебя, конечно, нет при себе защитного амулета.

Однако слишком часто бывает так, что стоит только подумать будто всё хорошо, как обязательно что-нибудь случается.

Вот и здесь. Только генерал успокоился, решив будто разобрался с одной проблемой, как возникла другая. Запыхавшийся от быстрого бега дозорный доложил, что с холма у края леса виден поезд. Скоро он уже будет здесь.

И что теперь скажите делать: продолжать добавить остатки разбойников или готовить засаду? Или и то и то сразу, но тогда вопрос скрытности даже не встаёт и с поезда их услышат задолго до того, как паровоз уткнётся в баррикаду.

Как на редкость не вовремя! Будто духи судьбы разом сговорились против него, бедного генерала Комеля.

…

Немного ранее.

Согласившись на предложение Глинки и передав «его людям» сотню длинноствольных пистолей я получил, кроме всего прочего, общее понимание о количестве и качестве сил, объявивших на нас охоту. Каменские «ночники», даром что горожане, в лесу действовали как заправские егеря передавая сведения друг от друга имитируя голоса лесных обитателей и с помощью ручных мелких птиц выученных отыскивать определённого человека и лететь к нему неся примотанное к лапе послание.

Таким образом я узнал, что ловушку на меня устроили сразу две доминирующие в регионе силы: солдаты Комеля и бандиты Ершова. Пока обе эти группы настороженно наблюдали друг за другом, каменские ночники следили за ними обоими.

-Дадим им немного времени, -предложил Глинка. -Может быть ещё и передерутся.

Кроме ночников, из Каменска, ко мне пришли рабочие с канатного завода. Я не хотел оказаться полностью в руках городского криминала, который сам же перед этим и вооружил. Поэтому моим запасным вариантом стали парни с канатного завода, приведённые Борисом и Андреем. Уходя, они обещали вернуться хотя бы с тремя десятками человек. По факту пришло вдвое больше. Не только работники канатного завода, но их родственники, друзья, знакомые. Думаю, будь у меня побольше времени, и я смог бы собрать в Каменске не одну сотню молодых парней согласных помочь мне в сражении с бандитами и солдатами самозванного генерала. Но всё и всегда упиралось в один единственный фактор – время.

Итого, на моей стороне выступали больше сотни «ночников» и где-то шестьдесят заводских парней, может быть не слишком опытных в обращении с армейскими пистолями, но зато горящих желанием разобраться с бандитами и расквитаться с бежавшими в армию Комеля благородными.

Увидев, как я вскрываю ящики с пистолями и выдаю их рабочим, Глинка сморщился, будто съел целый лимон без соли, но ничего не сказал. Да и одно только количественное преимущество на стороне ночников было двухкратным, что нагнетало.

Но прежде, чем начинать собачится между собой, нам следовало разобраться с расставленной на нас ловушкой.

Как и предсказывал Глинка, между людьми Комеля и Ершова началась перестрелка. Лучшего момента чтобы вступить в игру вряд ли получилось бы дождаться. Я приказал машинистам двигать поезд вперёд, а Глинка отправился к ночникам с наказом быть наготове и напасть на солдат генерала, когда те отвлекутся на нас.

-Отстреливайтесь, но не высовывайтесь, -приказал я всем. -Ваши жизни важнее чем дополнительная пара-тройка мёртвых бандитов.

-Главное не давать им подойти вплотную к поезду и принести мины. Обшивка у вагонов толстая и осколки от гранат вряд ли смогут пробить её, -напутствовала рабочих Маша.

Глаза молодых парней в полутьме вагона азартно блестели. Те, кто постарше, слушали внимательно. Молодые хотели повоевать. Моей задачей было вернуть как можно большее их количество домой живыми. В идеале – вернуть всех.

Звуки идущего в лесу боя между солдатами Комеля и бандитами Ершова донеслись до нас как бы не раньше, чем мы сами заехали в разросшийся между холмами лесок. Если бы мы не готовились прорываться с боем, то точно должны были бы насторожиться, а то и дать задний ход. Однако отступать никто не собирался и выглядывая из узкой смотровой щели дополнительно укреплённого локомотива машинист твёрдо вёл состав прямо в расставленную ловушку. Вопрос только кто на кого расставил в этому лесу ловушку? И кто, в конечном итоге, кого в неё сумеет поймать?

Совсем скоро это станет понятно.

А пока: вспотевшие руки твёрдо сжимают мощные армейские длинноствольные пистоли. Из такого можно одним выстрелом медведя завалить, если попадёшь, понятное дело. Отличное оружие против слабеньких магов научившихся держать щиты, но ещё не способных сделать их достаточно прочными чтобы остановить крупную пулю, выпущенную из длинноствольного пистоля.

Сам я также занял место возле одной из бойниц в первом, прицепленном сразу за ведущим локомотивом, вагоне. Вместе со мной два десятка человек. И ещё два раза по столько распределено по предыдущим вагонам. Напряжение, которое должен будет разрядить первый же самолично сделанный выстрел пока только лишь нарастало. Поезд медленно катился вперёд. Прямо над ухом у меня шумно дышал какой-то мужик в рабочей одежде раза в полтора старше меня. Дальше в вагоне чей-то ломающийся мальчишеский голос пытался грубо выругаться, подражая «настоящим мужчинам». Получалось у него скорее смешно, чем угрожающе.

Коробейникова спросила: -Боишься?

-Ничего не боюсь! -взвился мальчишка.

-И хорошо, что не боишься, -примиряюще сказала Маша. -Если застрелишь хотя бы одного бандита, то дам пожамкать сиську, договорились?

-А если двоих положу?

-Тогда две сразу потискаешь, что непонятного?

Кто-то высказался: -Эй, я тоже хочу!

-У тебя жена дома троих нянчит. Охолони!

-А если сразу троих застрелю? -предположил поймавший головокружение от открывшихся перспектив мальчишка.

-Тогда назовём тебя главным снайпером, -усмехнулась Коробейникова. Наверное, это было не совсем то, чего ожидал юный претендент, потому что секунду спустя Маша спросила: -Чего куксишься? Третьей сиськи у меня для тебя нет.

Раздался короткий гудок. Это был сигнал, что впереди баррикада и машинист останавливает поезд.

-Не раньше, чем по моей команде, -на всякий случай повторил я не раз уже заранее обговоренный план.

Не успел поезд окончательно затормозить, как из-за деревьев к нам побежали люди в мундирах армии его трусливо бежавшего королевского «величества». Позволим им подойти поближе, чтобы как можно большее их количество вышло на дистанцию прицельно огня я навёл свой пистоль на того, кто показался мне одним из командовавших другими солдатами офицера и с силой нажал на тугой курок.

Выстрел!

В плечо шибанул отдачей. Больно, но терпимо. Как-то отвык я уже стрелять из армейских пистолей. Торопливо перезаряжаю пистоль, одновременно отслеживая взглядом свою цель – здесь всё в порядке, согнувшийся офицер как упал на землю, так больше и не поднялся. Параллельно слышу грохот выстрелов своих товарищей. Сначала мощный залп. Не слишком синхронный, но зато буквально выкосивший не меньше четверти нападавших. Стрелки из рабочих те ещё, даже короткая тренировка мало что изменила. Но на таком близком расстоянии большего и не требовалось. Попадая в тела, тяжёлые пули причиняли страшные, обычно сразу смертельные раны. Несколько вспыхнувших щитов погасли также быстро, как и вспыхнули. Всё-таки тяжёлая пуля - очень хороший аргумент против слабого одарённого. А если одарённый силён, то ему просто требуется не одна пуля, а две или три. При том количестве стволов, что имелись в нашем распоряжении, это не было такой уж неразрешимой проблемой.

Встретив резкий отпор, солдаты генерала Комеля сразу стали в разы осторожнее. Завязавшаяся перестрелка всё равно играла нам на руку. Как ни крути, а попасть из узкой бойницы в прячущегося среди ветвей врага много проще, чем наоборот.

Понятно, что долго так продолжаться не могло, но пока мы успешно держались. Несколько брошенных гранат и самодельных бомб не смогли толком нам навредить. Даже деревянные стенки вагонов не загорелись, только покрылись оспинами от воткнувшихся в них осколков. Офицеры из числа магически одарённых аристократов предприняли магическую атаку попытавшись наслать на нас ядовитый туман. Вот это уже было серьёзно, и я приказал сосредоточить огонь на самонадеянных колдунах заставив тех бросить незаконченное колдовство и залечь носом в грязь по градом наших пуль.

В современном бою выигрывает тот, кто имеет свободу манёвра. Наше положение было выигрышным, но только временно. Сидя в крепости войны не выиграть. Также как черепаха или ёж могут какое-то время избегать зубов хищника благодаря своей защите, но дай зверю время, и он сумеет разгрызть панцирь любой толщины. Другое дело, что главной нашей задачей являлось перетягивание внимание солдат на себя, пока ночники ударят людям Комеля в спину. Но и, кроме этого, у меня ещё имелся свой собственный, отдельный план.

В грохоте двухсторонней перестрелки непонятно – напали ночники или нет? Невольно мелькают пораженческие мысли: что, если городские бандиты сговорились с генералом и не придут? Или людей Комеля оказалось много больше, чем мы ожидали или случилось что-нибудь ещё? Гоня прочь от себя дурные мысли кричу Глыку чтобы он начинал действовать. Всё в соответствии с заветами ревкома Каботкина: когда у тебя имеется отличный победоносный план предстоящего боя – хорошо, но когда есть ещё и запасной – много лучше.

В нижней части стоящего в десятке метров от сложенной на путях баррикады локомотива железные листы раздвигаются и оттуда высовывается длинный деревянный шест.

Кажется, поражённые необычным зрелищем, солдаты даже стали реже по нам стрелять. А длинный шест тянулся и тянулся. Со стороны это, должно быть, выглядело будто паровоз вытянул длинную тонкую руку и решил потыкать ею в баррикаду. На самом деле, на конце шеста, привязана заранее сделанная мастеровым орком мина. С помощью шеста положив мину точно под баррикаду, орк выбросил деревянную палку прочь. Попробовавшие сунуться к непонятной штуке, засунутой под их баррикаду, солдаты были отпугнуты дружным огнём. Затем фитиль на мине догорел и случился большой бабах.

Не знаю, чего именно Глык туда намешал, какую конкретно алхимическую дрянь туда засунул, но рвануло – моё почтение! Кажется, даже наш состав немного отъехал назад, получив удар одной только воздушной волной от взрыва. Тяжеленые, в обхват взрослого мужчины, стволы сложенной на путях баррикады разлетелись в разные стороны если не как спички, то хотя бы как груда тонких сухих палочек если её пнуть ногой со всего размаха. Если и я и мои люди ожидали взрыва и то нам потребовалось время чтобы прийти в себя, то что говорить о солдатах для которых раздавшийся гром небесный вышел полнейшей неожиданностью.

В ушах у меня звенело. Похлопав себя по щекам, я добился того, что слух вернулся и первым, что я услышал были понукания Коробейниковой требующей от юного рабочего, над которым она явно взяла временное шефство поднять винтовку и продолжить сражаться.

-Стреляйте! Вашего архимага, не прекращать огонь! -звонкий Машин голос хлестал перекрывал звуки щёлкающих затворов. -А ты что встал? Поднял винтовку и продолжай отстреливаться! Хочешь потрогать сиську? Тогда стреляй! Убей врага! Докажи, что не трус. Целься, стреляй, перезаряжай, целься!

Честно говоря, в боевом азарте, ещё и не тот бред начинаешь нести. Сама амазонка демонстрировала окружающим прекрасный пример, параллельно с понуканиями, точно стреляя, заряжая и снова стреляя и снова, и снова.

-Эй, машинист, мы можем проехать вперёд? -кричу я. Но меня, похоже не слышат.

Высовывать голову в бойницу чтобы поймать пулю в свою бестолковку я не хочу. Поэтому остаётся только кричать, надеясь докричаться.

-Что там с баррикадой, машинист?!

Нет ответа. Зато перестрелка как бы не стала ещё более ожесточённой.

Это на нас нападают? Или мы нападаем? Задница архимага! Ничего толком не разобрать.

Продолжаем стрелять, поминая добрым словом криминальный мир и ночников из Родной Гавани, продавших нам контрабандой не только две сотни армейских пистолей, но и изрядный запас пуль к ним и отличного пороха.

Так продолжается пока снаружи не доносятся крики: -Стойте! Не стреляйте! Свои!

Похоже я наполовину оглох, потому что кричу в бойницу: -Глинка, это ты? Как обстановка?!

-Я! Комель ушёл, вместе с солдатами, кто живой остался. Выходите командир, будем разговоры говорить!

Выстрелы смолкают. Ребята с красными от порохового дыма глазами смотрят на меня, а я на них в полутьме вагона.

-Не расслабляйтесь, -говорю я им. -Ещё ничего не закончено. Комеля мы прогнали и Ершова тоже. Но теперь надо решить вопрос с каменскими ночниками. Самое главное: пострадавшие есть?

Увы, без пострадавших не обошлось. Трое мёртвых и двое раненных. Совсем молодого парня убило пулей, влетевшей точно в бойницу и попавшей ему в грудь. Того самого, которого взялась опекать амазонка. Жалко парня, так и не получил законной награды. Сейчас Коробейникова сидела рядом с его телом сосредоточенно перезаряжая пистоли чтобы быть готовой к любому исходу событий. Неподвижное лицо юного виновника виделось ещё более детским, чем было на самом деле. Казалось: ему бы играть с пацанами в «войнушку» а не участвовать в настоящей перестрелке. Скакать верхом на палке воображая себя лихим кавалеристом, а не пялится на обвязанные ремнями сиськи Коробейниковой и не стрелять в солдат мечтая хорошенько сжать в руках её упругие прелести.

Ещё двое погибли от хитрых заклинаний. Среди осаждавших поезд офицеров нашёлся какой-то искусник умевший создавать нематериальные проклятия с трудом, но проходившие сквозь толстое дерево.

С раненными оказалось проще – невовремя высунувшихся в бойницы мужиков посекло одного осколками от гранаты, второй схватил пулю по касательной. Обоим уже оказывали первую помощь, поэтому я смог выйти из вагона и пошёл к лесу, где меня ждал опирающийся на длиноствольный пистоль Глинка.

Одежда у одного из предводителей ночников испачкана частично грязью, частично чужой кровью, но сам он широко улыбается.

-Победа, командир!

-Это точно, -соглашаюсь я с ним, хотя то, что и Комель, и Ершов ушли живыми означает, что ничего далеко не закончилось. Всем было бы лучше и проще останься они оба где-нибудь здесь, под кустиком. Но не сложилось, увы.

Однако мы и правда победили. Путь в Каменск свободен.

Осталось самое главное.

Осталось решить кто конкретно эти самые «мы», которые победили.

Стараясь сильно не вертеть головой, вижу, как из леса выходят другие ночники, но не идут к нам, а остаются стоять на границе деревьев, чтобы, в случае чего, сразу отойти за них и спрятаться. Думаю, что если прямо сейчас поезд сорвётся с места и, разбросав остатки взорванной миной баррикады погонит на всех парах, то ещё до выезда из леса он наткнётся на второй заслон уже установленный подчинёнными Глинки.

-Там дальше пути немного разрушены. Ничего страшного, но полдня придётся повозиться чтобы восстановить, -подтверждая мои слова предупреждает Глинка.

-Ты хотел говорить, -напоминаю ему. -Говори…

Глинка снова улыбается, сверкая белизной зубов. Всё-таки здоровые и чистые зубы – само по себе показатель общественного статуса и общекультурного уровня. Чистые – значит человек ежедневно о них заботится. Здоровые – значит имеет возможность обратиться за помощью к хотя бы слабенькому целителю. Иными словами, так открыто сверкать улыбкой, могут только не самые последние люди.

Впрочем, я никогда не считал Глинку простым человеком.

-Командир, ты ведь всё понимаешь? -предположил он.

Отрицательно качаю головой: -Не понимаю. Будь ласков, поясни.

Глинка морщится: -К чему притворство, командир? Ребята, кстати, просили передать тебе «спасибо» за подгон таких замечательных штук. Наверное, они не захотят сдавать их обратно…

Я молчал.

Не дождавшись от меня ответа по поводу длинноствольных пистолей, Глинка вздохнул и продолжил: -А говорить нам надо о том, как жить дальше будем. Как будем уживаться в одном городе. Ты – комиссар и мы.

-Никак, -сказал я. -Никак мы ужиться не сможем. Это при старой власти днём городом правил посланец короля и стража, а ночью весёлые и злые ребята вроде тебя. Но старая власть ушла и больше никогда не вернётся. И отдавать вам город даже только на ночь я не намерен.

-Опасные вещи говоришь, -заметил Глинка.

-Жить вообще опасно. В том вагоне малой лежит, уже почти холодный. Ему бы начать по девчонкам бегать, а у него глаза уже закрыты. Думаешь он умер чтобы поезд в Каменск доехал? Как бы не так! Он жизнь отдал чтобы новые времена поскорее наступили. Чтобы жизнь стала лучше - вот за что парень погиб. Он за своих родных, за свой родной Каменск сюда пришёл, пистоль взял и с ним в руках умер. И после этого ты серьёзно считаешь, что я отдам Каменск, хотя бы даже на ночь, каким-то ухарям у которых кроме наглости и хитрости ничего за душой больше и нет? Ошибаешься, если так.

-Малого фраера жаль, это без вопросов. Но так бывает там, где стреляют. А вот зря ты, командир, хороших людей оскорбляешь. Между прочим, они тут тоже кровь в лесу проливали. Что ты скажешь этим ребятам, командир?

-Сказать? Есть одно предложение. Вы все из тени выходите на свет. Сейчас лихие времена. А в лихих временах очень нужны лихие люди. Вы были волками ночи, так станьте псами дня. Защищайте тех, кого вы раньше щипали.Только в этом случае вам найдётся место в МОЁМ городе.

Слово «моём» я произнёс с особым значением. Впрочем, собеседник не особенно впечатлился. Но хотя бы перестал улыбаться так широко, будто предлагал на спор дать ему в зубы.

-Честным ворам в стражу идти не по масти будет.

-Смеёшься? Где ты видел честных воров?

-Осторожней, командир! Здесь и сейчас перевес не на твоей стороне и лично ты до города можешь и не доехать. Что тогда будет с «новыми временами» в Каменске? За что зажмурился малой?

-Перевес не на моей стороне? -переспросил я.

Глинка кивнул: -Все твои – в поезде. Ты сам – здесь. Тогда как мои – вокруг и их больше.

-А как же магопистоль? -спросил я.

-Попробуешь его вытащить прямо здесь, под прицелом лучшего десятка ночных стрелков? -покачал он головой. -Не думаю, что ты настолько глуп, командир.

-Кто сказал, что он у меня?

-В смысле.

Говорю ему прямо: -У меня нет магопистоля.

-Где он тогда?

-У Ефима. А сам Ефим где-то… здесь. Может быть прямо сейчас он держат на прицеле не только нас с тобой, но и две -трети твоих подручных.

-Отдал магопистоль тому инженеришке? Врёшь! -не верит Глинка.

-Не советую проверять, -чуть наклоняюсь и доверительно говорю: -Опыта работы с магопистолем у Ефима маловато, поэтому предупредительно выстрела он делать не станет. Я ему накрепко приказал: если что, то бить сразу на поражение.

-Инженер не справится с магопистолем!

Пожимаю плечами: -Думаю справиться. Там ведь не так чтобы сильно сложно, достаточно самых начал умения оперировать внутренней энергией. А не случай если Ефим не справится, то с ним вместе Екатерина Огнёва. Талантливая девочка. Знаешь, уже сейчас, почти не обученная, она потенциально сильнее и меня и Коробейниковой вместе взятых. Всё-таки энное количество практиковавших обращение с внутренней силой предков подчас решает очень и очень многое. Но, самое главное: думаю, она сможет инициировать магопистоль если у Ефима будут с этим проблемы.

-Вручил магопистоль ребёнку? Не верю!

-Вера – вещь субъективная. Хочешь – проверить на практике.

-Ты – сумасшедший!

-Да ладно тебе, Глинка. Неужели ты ещё не понял? Мы ведь провели бок о бок не один день.

-Пожалуй схожу, передам ребятам предложение перекраситься в стражников. Оно ведь ещё в силе? Наказания за прошлые грехи не будет? Начинаем с чистого листа?

-Смотри сам, кого будешь брать. Отвечать за каждого из твоих людей будешь ты сам, -небрежно сказал я.

Глинка остановился: -Моих людей? Разве ты захочешь видеть меня возле себя после всего что чуть было не было… командир?

-За время гражданской войны я видел слишком много друзей, ставших врагами и врагов, из которых позже получились самые верные друзья. Конечно, это не значит будто я сразу начну тебе безоговорочно доверять. Контроль будет жёстким. Но в целом: добро пожаловать в революцию, будущий ревком Глинка. С чистого листа значит с чистого листа. Иди, набирай людей в свой будущий отряд. Только учти: спрос пойдёт с каждого двойной. Но и награды, если что, не минуют героев. Даю слово.

Он на мгновение задержался будто собирался отдать честь на солдатский манер, но вовремя вспомнил, что к пустой голове руку не прикладывают.

Наконец Глинка кивнул и пошёл к своим людям договариваться. А я сел на тёплую, прогревшуюся за долгий-долгий день землю и подставив лицо под лучи клонящегося к закату солнца устало прикрыл глаза. Не знаю сколько бывших ночников согласятся выйти на свет и что они сделают с теми, кто категорически не согласится. Но главное дело сделано и сделано правильно. Прямо сейчас я не только пробился сквозь засады, устроенные генералом Комелем и атаманом Ершовым, но ещё и приобрёл ядро своего собственного отряда. Понятно, что с бывшими ворами и убийцами будет не просто. Дашь слабину – сожрут и только косточки выплюнут. Но в том-то и дело, что выказывать слабость или давать задний ход я категорически не собирался. Только вперёд. Только с каждым днём всё сильнее. Лишь так можно завтрашний день сделать лучше, чем вчера. И новые счастливые времена наступят всё равно. Их наступление исторически неизбежно. Но, с моей скромной помощью, надеюсь это случится всё же чуточку раньше.

Слышу выстрелы в лесу, но не открываю глаза. Сейчас кажется самым важным продолжать вдыхать и выдыхать концентрированный солнечный свет, будто купаясь в нём. Вот значит какой способ избрал Глинка для решения проблемы с теми идейными ночниками кто категорически не захотел переходить на сторону света. Что ж, вполне ожидаемо.

С неохотой открываю глаза, выныривая из моря света. Возвращаюсь к поезду. Пока Глинка в лесу занимается кадровыми вопросами говорю своим собрать оставшееся на поле боя лежать бесхозным оружие. Машиниста прошу осторожно продвинуться вперёд, до места повреждения путей, о котором рассказывал бывших криминальный королёк Каменска. Рельсы на месте подрыва мины под баррикадой немного повреждены, но их быстро отремонтировали.

Среди рабочих нахожу тех, кто знал каждого из погибших. Позже, после прибытия в город, надо будет отнести тела семьям и проследить чтобы родные погибших и раненых первыми получили продовольствие и, в целом, помочь им чем получится. Хотя чем тут поможешь? Но хоть чем-то. И это тоже должен буду сделать я сам, потому что самая трудная из обязанностей командира это докладывать семьям погибших бойцов о том, как и за что умерли их дети, братья, отцы.

И пусть войны без потерь не бывает. Пусть ни одна смерть не напрасна, если эта смерть во имя революции и за правое дело.

Но лучше всё же бы их было поменьше, таких смертей. Лучше, когда люди живут во имя революции, чем когда они за неё умирают. Так говорил мой бывший командир товарищ Каботкин и сейчас я очень точно вспомнил его слова.

Ладно, надо ещё Ефима с Екатериной отыскать в лесу пока они не потерялись. Напрягаюсь и выдаю направленную вверх тройную цветную вспышку – наш условленный сигнал, что всё хорошо и можно выходить обратно к поезду. Жду, волнуюсь. Кажется, будто они идут слишком долго. Наконец вижу парня с сидящей у него на плечах мелкой девчонкой и у меня словно груз с плеч упал.

Обнимаю Ефима, жму ему руку. Спустившаяся с плеч Екатерина Огнёва важно заявляет: -Там земляники целая поляна. Я даже объелась. Просто ужас как много земляники. Но я вам тоже набрала сколько сумела, угощайтесь дядя Клавдий и вы дядя Глинка тоже берите. Не бойтесь, у меня ещё много.

Переглядываюсь с подошедшим Глинкой. Он усмехается и забирает сразу горсть. Я беру одну единственную ягодку, кидаю в рот и жую, чувствуя растекающуюся по губам сладость.

Дальше мы все вместе чиним повреждённые пути. Никто не хочет оставаться ночевать в лесу, вместе с кучей мертвецов, когда до Каменска, образно говоря, рукой подать, каких-то два часа хода.

Заканчиваем ремонт уже при свете самодельных факелов. Насыщенные тени земляничного оттенка легли на землю. Выдав клуб дыма поезд осторожно проезжает восстановленную часть путей и дальше уже спокойно ускоряется, двигаясь в сторону города.

И пусть я не родился в Каменске и вообще впервые прибыл туда относительно недавно. Не важно. Ощущение скорого возвращения домой полностью охватило меня и далеко не меня одного.

Мы наконец-то возвращались.