Магия крови. Розмарин и рута

Пролог

9 июня 1995 года

Телефон звонил. Снова.

Я отвела взгляд от зеркала заднего вида и взглянула на мобильник, вопивший на пассажирском сиденье рядом с пакетом чипсов «Лейз» и книжкой-раскраской Джилли. Последний раз он звонил меньше десяти минут назад, и, поскольку только три человека знали этот номер, я была уверена, что знаю, кто звонит. Я купила эту чертову штуку всего лишь месяц назад, и она уже усложнила мне жизнь.

— Мобильники никогда не станут популярными, — пробормотала я, нажимая мигающую кнопку вызова. — Бюро расследований Тоби Дэй, у телефона Тоби Дэй, ну что на этот раз, Клифф?

Повисла долгая растерянная пауза, перед тем как мой жених спросил:

— Как ты узнала, что это я?

Потому что, кроме тебя, этот номер знают только дядя Сильвестр и миссис Уинтерс, и они знают, что я веду наблюдение, и поэтому не звонят. — Я никогда не умела злиться на Клиффа: слова могли быть грубыми, по интонация оставалась нежной. Можете считать меня фанаткой мужчины с классной задницей, который умеет запекать пасту и может вынести шесть часов в день сериала «Улица Сезам». Переложив телефон в левую руку, правой я поправила зеркало, чтобы лучше видеть вход в ресторан. — Что на этот раз?

— Джилли хотела, чтобы я позвонил и сказал тебе, что она тебя любит и надеется, что ты вернешься к обеду вовремя и купишь мороженое. Лучше всего шоколадное.

Я подавила улыбку:

— Она сейчас наблюдает за тобой, да?

— Будь уверена. Иначе я просто позвонил бы в справочную. Но ты ее знаешь. У нее слух как у кролика. — Клифф хихикнул. Наша привязанность друг к другу не могла сравниться с нашей любовью к этой крошке. — Это у нее от твоей семьи.

— Большая часть ее достоинств оттуда, но да, слух у нее от меня, — согласилась я, продолжая возиться с зеркалом.

Это его силуэт или двойник-призрак? Я не могла понять. Тип, за которым я следила, настолько превосходил меня, что мог вышагивать голышом по пустой улице и при этом делать так, чтобы я его не замечала.

Перестав воевать с зеркалом, я достала бутылочку с зеленоватой водой из бардачка и как следует побрызгала на стекло. Назовите это опытом или интуицией, но я могу определить хорошие отводящие взгляд чары, когда сталкиваюсь с ними. Даже отличные отводящие взгляд чары, раз уж мне пришлось разрушать их с помощью волшебства болотной воды. Такие банальные методы чистокровки презирают: это еще хуже, чем родиться человеком.

Нищие не выбирают, и мне все равно, что это примитивные чары, раз они работают; как только вода выплеснулась на зеркало, проявилось отражение высокого рыжеволосого мужчины, за которым я следила уже шесть часов. Парковщик подъехал на обтекаемой спортивной машине того специфического красного цвета, который характерен для дорогих автомобилей и помады уличных проституток.

Парковщик видел его, а я не могла: он заблокировал себя только от глаз фэйри. Он знает, что за ним следят.

— Черт! — прошептала я и выронила бутылочку. — Клифф, парень, за которым я веду наблюдение, только что вышел из ресторана. Мне надо идти. Скажи Джилли, что я ее люблю и что обещаю заехать за мороженым по пути домой.

— А меня ты не любишь? — спросил он с притворной обидой.

— Я люблю тебя больше, чем волшебные сказки. — Я произнесла ритуальную фразу, которая давно заменила нам привычное «пока», и бросила телефон на заднее сиденье. Пришло время поработать.

Человек дал парковщику на чай, сел в машину и отъехал от поребрика, вливаясь в поток автомобилей. Его шикарный спорткар выделялся на фоне обычных машин, как павлин среди голубей… по крайней мере, пока он не завернул за первый угол и не исчез, оставив за собой запах дыма и гнилых апельсинов. Аромат магии заглушает все остальные запахи, и, поскольку каждый маг обладает собственным магическим «привкусом», это также своего рода подпись. Запах подтвердил, что я следую за Саймоном Торкилем, а не за каким-нибудь наемником-двойником. Полезная информация, вот только я его потеряла.

Выругавшись, я схватила горшочек с волшебной мазью с соседнего сиденья и помазала вокруг глаз, так что она потекла по щекам. Автомобиль снова возник передо мной в туманной дымке, словно я смотрела на него сквозь воду.

— Больше я тебя не потеряю, засранец, — пробормотала я и надавила на газ.

Отводящие взгляд чары сложнее, чем настоящая невидимость; машина Саймона никуда не исчезла, и водители вокруг избегали ее автоматически, что уберегало его от дорожных происшествий лучше, чем если бы он ехал без чар. Люди — смертные — видели его; они просто не отдавали себе в этом отчета. В то же время существо, имеющее хоть каплю крови фэйри, не могло видеть его без дополнительной помощи. Хорошая работа. Я была бы в восхищении, если бы это не мешало мне выполнить свою задачу.

Это почти несправедливо. Мои собственные способности едва простираются за пределы простых чар и легких фокусов, а мужчина впереди меня заставлял целый город, полный людей, действовать так, словно его здесь нет. Генетическая лотерея для фэйри. Если ты чистокровка, ты получаешь все, но если нет, что ж, остается надеяться на везение.

Саймон свернул на улицу с односторонним движением навстречу потоку машин, воспользовавшись преимуществом полуневидимости, которого у меня не было. Опять выругавшись, я направила машину резко влево, маневрируя по кварталу. Если меня не задержит светофор, то поймаю его на противоположном конце улицы. Не могу разочаровать своего сеньора. Ни сегодня, ни когда-либо. Это не в моем стиле.

Удача была на моей стороне, равно как и отличное знание улиц Сан-Франциско. Машина Саймона снова показалась в поле зрения в четверти квартала от меня. Я сбросила газ, пропустив вперед несколько машин, чтобы не вызвать у него подозрений. Мне надо, чтобы Саймон оставался как можно более расслабленным. Возможно, от этого зависят чужие жизни. Две жизни, если точнее: жены и дочери моего повелителя, герцога Сильвестра Торкиля, брата-близнеца того человека, за которым я следила. Они бесследно исчезли три дня назад из центра владений Сильвестра, где меры безопасности были настолько строгими, что ничто постороннее не должно было их коснуться. Но что-то смогло, и все признаки указывали на Саймона.

Даже если бы Сильвестр не был моим сеньором, я взялась бы за дело из-за тех, кто пострадал. Герцогиня Луна была одной из самых обаятельных женщин, которых я знала, и ярой поборницей равноправия. И еще их дочь — Рейзелин Аканта Торкиль, также известная как Рейзель. Предполагаемая наследница одного из самых больших герцогств Королевства Туманов, она вполне могла стать более избалованной, чем любая принцесса из мира людей. Но она росла простой девчонкой — любительницей лазить по деревьям и норам, не боящейся грязи, королевой червяков, лягушек и всего, что ползает. Она смеялась так, будто это она придумала смех. У нее такие же ярко-рыжие волосы, как у ее отца. И черт побери, она имеет право вырасти.

Саймон увеличил скорость. Я тоже.

Насколько было известно Клиффу, я работала со стандартным случаем похищения — еще один измученный отец, сбежавший с ребенком, после того как проиграл дело о разводе. Когда родилась Джилли, работы во дворах у меня стало меньше, и я прилагала изрядные усилия, чтобы скрыть это. Прикрытие в качестве частного детектива облегчало дело. Я могла объяснить почти все необходимостью работать, и большей частью это была правда. Просто иногда мои дела скорее напоминали сказки братьев Гримм, чем телесериал «Частный детектив Магнум».

Нельзя стать рыцарем просто так, этот титул надо заработать либо долгой службой, либо имея уникальные способности, которые кто-то хочет иметь в своем распоряжении. У меня всегда был талант находить то, что я хочу, и, когда Сильвестр это заметил, он заполучил меня, заявив, что бывают вещи похуже, чем частный детектив в штате. Я расследую, выясняю, что происходит, и уступаю место рыцарям, завоевавшим титул в бою. Я не глупа и не ввязываюсь в стычки. Что умею, то делаю.

Один след превратился в два, потом в две дюжины, и все они указывали прямо на Саймона Торкиля. Он снимал номер в деловой части Сан-Франциско, ежедневно расплачиваясь наличными. Отель находился на территории Королевы, и не было никаких местных правителей или сеньоров, чтобы поставить под сомнение этот вопрос. Возможно, это должно было указать на какой-то непорядок; в конце концов, в мире местных фэйри Саймон считался влиятельным персонажем. Он должен был знать, как скрыть свои следы. Об этом я даже не думала. Я сосредоточилась на том, чтобы вернуть Луну и Рейзелин домой.

Машина Саймона свернула на другую дорогу с односторонним движением, направляясь к парку «Золотые ворота». Я поехала следом. Я следила за Саймоном уже три дня и, если бы не знала точно, могла бы подумать, что потянула не за ту ниточку. Но женщина и маленькая девочка исчезли, и у нас не было других зацепок.

Найти место для стоянки около «Золотых ворот» всегда нелегко, но удача, похоже, все еще была на моей стороне. Саймон припарковался на месте для инвалидов — первое правонарушение, которое он совершил на моих глазах, — а я ухитрилась втиснуться на место отъезжающего микроавтобуса, подрезав три семьи, которые, вероятно, кружили тут уже час. Я не отводила взгляда от Саймона, игнорируя грубые жесты в мой адрес.

Отводящие взгляд чары рассеялись, когда Саймон вышел из автомобиля, отряхивая воображаемую пыль со своего безупречного костюма. Равнодушно обозрев окрестности, он направился к ботаническому саду. Я просидела в машине достаточно долго, чтобы он отошел подальше, затем последовала за ним.

Саймон вышагивал по парку с видом человека, которому нечего скрывать, он даже остановился полюбоваться декоративным озером, на воде которого дрейфовали лебеди, словно торговые суда на безмятежном море. В тот момент, когда я уже была готова вернуться в поисках лучшего укрытия, он двинулся дальше, направляясь к выходу из сада в сторону площади. Я шла за ним по тропинке, гадая, какова его цель.

Он шел к японскому чайному саду. Я заколебалась.

Парк «Золотые ворота» поделен на дюжины крошечных владений — некоторые из них размером не превышают одно-единственное дерево, — и их границы жестко определены. Чайный сад принадлежит старому другу семьи, ундине по имени Лили. Я могла рассчитывать на ее поддержку в случае нужды, плюс между ней и аристократами никогда не было особой любви. Что еще важнее, выход из сада только один. Саймон может войти, но не сможет выйти.

Вот в чем проблема. Саймон Торкиль всегда производил на меня впечатление нахального типа, и многие охотно сказали бы, что он — зло, но никто никогда не назвал бы его идиотом. Он должен знать, что Сильвестр подозревает его в похищении Луны и Рейзелин и что с ним будет, если подозрения подтвердятся. Так почему же он идет в тупик?

Если бы это было обычное дело, в этот момент я отступила бы. Я не дура и не стремлюсь к смерти. Но это не обычное дело. В пустом холме мой друг и лорд оплакивал в одиночестве женщину, которую я знала и уважала всю свою жизнь, и маленькую девочку, вплетавшую в волосы одуванчики. Я никак не могла отступить, не сейчас, когда мне представился единственный шанс найти их.

Я скрылась в тени от кустов и опустилась на колени, проводя пальцами по влажной траве. Вокруг запахло моей собственной магией, в воздухе чувствовался привкус меди и скошенной травы, пока чары не завершились с едва слышным щелчком. Острая боль пронзила виски. Магия подменышей имеет пределы, и эти пределы становятся очевидными, когда слишком усердствуешь. Я использовала волшебство болотной воды, набросила человеческую маскировку и теперь наводила отводящие взгляд чары. Все это, вместе взятое, и означало «слишком усердствовать».

Боль стоила того, ведь теперь я могла передвигаться незамеченной. Я напомнила себе об этом, выпрямляясь, скривилась, вытирая пальцы о штанину джинсов, и последовала за Саймоном в чайный сад.

Чары работали достаточно хорошо, чтобы девушка в кассе посмотрела сквозь меня, когда я проходила мимо. Туристы, нацеливавшие камеры на бонсай и традиционные японские скульптуры, тоже ничего не замечали. Я подавила дрожь. Я полностью вышла за пределы мира людей, и, если я не сниму чары, они так и не узнают, что я здесь.

Тропинки в чайном саду были довольно узкими, поэтому пришлось держаться ближе к Саймону, чтобы не потерять его из виду. Я сократила расстояние между нами, надеясь, что моя примитивная иллюзия работает. Чем сильнее кто-то, тем меньше времени он тратит на поиски незначительной магии. Игры подменышей самые примитивные из всех. Готова поспорить, что Саймон не заметит меня, потому что мои иллюзии слишком слабы, чтобы стать угрозой.

Саймон шел добрых двадцать минут, перед тем как остановиться в основании арочного лунного моста, являвшегося входом во владения Лили. Я отстала, спрятавшись за карликовым японским кленом. Я не могла рискнуть и приблизиться, иллюзии или нет, но я могу выдать себя. Мне надо подождать. Похоже, он тоже ждет, сунув руки в карманы и глядя на воду, — воплощение туриста, любующегося нашим городом. Я насторожилась в ожидании его действий.

— Саймон! — окликнул смеющийся женский голос.

Он повернулся, неожиданно улыбаясь. Я повторила его движение, взглянув в сторону источника звука, и застыла.

Она выглядела точно как любая девочка-подросток, одетая в обтягивающую одежду, с распущенными черными волосами, спадавшими до бедер. Но я-то знала. Я знала ее имя. Олеандр де Мереландс: девятьсот лет злобы в хорошенькой упаковке, она могла бы сойти за шестнадцатилетнюю среди людей. Наполовину туатха де данан, наполовину пери, весьма опасная для вашего здоровья. Пери — народ, который всегда наслаждался, причиняя боль, но они не любят общаться: избегайте их, и они будут избегать вас. Туатха, напротив, любят компанию. Олеандр унаследовала любовь мучить людей по линии пери и желание искать их общества со стороны туатха. Ходят слухи, что она замешана в половине убийств за последние сотни лет, и в половине королевств, которые я знаю, назначена награда за ее голову. В другой половине с ней просто еще не сталкивались.

— Рад видеть тебя, дорогая.

Саймон обнял ее и одарил поцелуем, заставившим нескольких проходящих мимо туристов покраснеть и отвернуться, большинство из них приняли Саймона за извращенца с несовершеннолетней подружкой. Если бы они только знали. Братьям Торкилям едва исполнилось пятьсот лет; если тут кто-то и надругался над колыбелью, это был не Саймон. Я прижала руку к губам в ужасе, но по причинам, не имевшим ничего общего с возрастом. Всегда ходили слухи, но никто не мог доказать, что существует прямая связь между Саймоном и преступной частью мира фэйри. То, что я увидела его с Олеандр, меняло все.

Мне надо связаться с Сильвестром. Сказать ему. Я начала отступать, готовясь бежать.

— Это становится скучным, дорогой, — проинформировала Олеандр Саймона, надувая губки с видом, который мог бы показаться милым, если бы я не знала точно, сколько злобы скрывается под этим гладким лбом. — Покончим с этим?

— Конечно, любимая. — Он поднял голову, взглянув мимо дерева, за которым я скорчилась, прямо мне в глаза. — Можешь выйти. Мы готовы.

— О дуб и ясень! — прошипела я и попыталась пробраться к выходу.

Но мои ноги внезапно перестали слушаться меня. Пошатываясь, я выбралась на открытое пространство и упала на колени. Я попыталась встать. Не смогла. Я ничего не могла — только ждать.

Лили, где ты? — с отчаянием подумала я. Она была хозяйкой чайного сада, это ее владения, ее земли. Сейчас ей следовало быть здесь, собирать своих служанок и спасать меня, но ее нигде не было видно. Ни одного пикси не было видно на деревьях. Простые смертные смотрели сквозь нас. Никогда в жизни мне не было так страшно и так одиноко.

Улыбка Саймона была почти теплой, когда он опустился на колени, беря меня за подбородок и заглядывая мне в глаза. Я попыталась сопротивляться, не смотреть на него, но не смогла заставить себя пошевельнуться.

— Привет, детка, — сказал он. — Тебе понравилась наша болтовня?

— Иди… к… черту… — сумела я выдавить сквозь стиснутые зубы.

Олеандр засмеялась.

— О-о-о, какая она нахальная. — Ее лицо омрачилось, настроение сменилось в считаные секунды. — Заставь ее поплатиться за это.

— Разумеется. — Подавшись вперед, Саймон запечатлел поцелуй у меня на лбу и прошептал: — Я сделаю так, чтобы твою машину нашли через неделю-другую в тот момент, когда они будут готовы утратить последнюю надежду. Не стоит заставлять твою семью ждать слишком долго, не так ли?

Если бы я могла, я закричала бы. Но, охваченная паникой, я могла только рычать сквозь стиснутые зубы, тяжело и часто дыша. Я должна выбраться отсюда. Клифф и Джилли ждут меня, и мне надо выбраться. Только не знаю как. Мне даже не под силу сбросить отводящие взгляд чары. Я слишком туго спеленута.

Саймон встал, положил руку мне на голову, он шептал и совершал другой рукой движения. Я сделала последнюю мучительную попытку вырваться. Олеандр снова засмеялась, ее голос был холодным и отдаленным, как будто он доносился сквозь стену льда. И тут неожиданно я забыла, как дышать.

Любая магия причиняет боль. Превращение более болезненно, чем что бы то ни было в мире. Я задыхалась, пытаясь вырваться из-под чар Саймона. Мои собственные хлипкие чары поддавались, и я почувствовала, как деформируюсь, меняюсь, таю, словно свеча, слишком долго простоявшая на солнце. Связующие чары ослабли, когда превращение вступило в последнюю стадию, и я повалилась на тропинку, жабры напрягались в попытке вдохнуть, сделать что-то, что продлит мне жизнь еще на пару секунд. Глаза горели, я не могла сфокусировать взгляд, но я все еще видела Саймона боковым зрением. Он улыбался, а Олеандр смеялась. Они гордились тем, что сделали со мной. Оберон, помоги мне, они гордились.

— Эй! — раздался крик. — Вы что творите?

Затем я почувствовала сильные руки под собой, поднимающие меня и бросающие в воду. Я нырнула, погружась вглубь, подальше от воздуха, от страха, от моей жизни. Инстинкты моего нового тела увлекали меня в прохладный мрак под камышами, пока я все еще старалась унять головокружение. Остальные наблюдали за мной равнодушно, тут же позабыв, что я не всегда была здесь. Рыбы, они такие.

Все рыбы такие, и благодаря Саймону я стала одной из них. Один раз ухитрилась заставить себя подняться на поверхность в отчаянных поисках помощи, но напрасно. Саймон и Олеандр ушли. От меня избавились, я была все равно что мертва, обо мне им не стоило больше беспокоиться. Рыба, в которую я превратилась, завладевала мной, как чернила, пропитавшие бумагу, и, когда она тянула меня в глубину, все переставало иметь значение. Сильвестр и Луна, Клифф, ждущий, когда я вернусь домой. Мое имя, лицо, моя суть. Даже моя маленькая дочь. Осталась только вода и благословенная темнота, которая теперь стала мне домом, единственным домом, который я знала на протяжении четырнадцати лет.