Магия крови. Розмарин и рута

Глава шестнадцатая

Платье, которое принесла Лили, село неплохо, хотя в нем я себя чувствовала еще более голой, чем прежде. Нагота — хорошая вещь, не моя любимая, но все же. Облегающее шелковое платье, пошитое для кого-то на шесть дюймов ниже, — не так хороню. Подол заканчивался на середине бедра, и вырез едва прикрывал грудь. Что еще хуже или, по крайней мере, унизительнее, это оттенок розовых сливок. В общем, я чувствовала себя звездой дурацкого порнофэнтези.

Повязка на моем левом плече довольно быстро избавила меня от этого ощущения. Мне было легче шевелить рукой, чем в первый раз, когда я проснулась, — подменыши не так быстро восстанавливаются, как чистокровки, хотя мы выздоравливаем быстрее, чем люди, — но я не была уверена, что этого улучшения достаточно. Я не могла двигать ею достаточно быстро, чтобы делать что-то полезное, и в ближайшие несколько дней точно не могла поднимать ничего тяжелого. Я не беспокоилась бы об этом, если бы не желающие в меня пострелять. Поскольку такие желающие имелись, у меня была масса поводов для волнения.

Кто бы ни убил Розу и ни отправил «красную фуражку» по моему следу, он не собирался отступать. Если и был какой-то шанс на это, он испарился, когда в меня начали стрелять прямо на улице. Какова бы ни была игра, я в ней до конца.

Лили продолжала увлажнять мох вокруг повязки, не позволяя мне двигаться, максимум — дотянуться до чашки. Сочетание естественных регенеративных способностей моего тела и воды ундины помогало, но шевелиться было нелегко. Я была даже не в состоянии помочь ей смыть кровь с моих волос. Закончив, она собрала их сзади в хвост и перевязала лентой, оторванной от моей безнадежно испачканной рубашки. Я все еще выглядела ужасно, но уже не была похожа на существо, которое может умереть в любой момент, и это явный прогресс.

— Выпей это, — сказала Лили, протягивая мне очередную чашку чаю. — Это поможет.

Настойка пахла шиповником и гибискусом, в точности как предыдущие одиннадцать порций. Я взяла чашку с вопросом:

— Сколько мне еще пить эту бурду?

Я понимала логику. Напиток помогал восстановить кровь, которую я потеряла, и одновременно помогал воде ундины проникнуть глубже в меня. Это хорошо. Но не делает мысль о том, чтобы утонуть в сладком цветочном сиропчике, более приятной.

Лили одарила меня суровым взглядом:

— Столько, сколько я скажу.

— Ладно.

Я сделала глоток, скорчив гримасу: У меня была веская причина пить этот чай. Но я бы убила ради чашки кофе.

Став ласковее, Лили сказала:

— Извини за суету, Октобер, но я не хочу, чтобы ты лишилась жизни из-за своей поспешности. Не тогда, когда я могу предотвратить это.

— Я не спешу, Лили. У меня есть дело, которое надо сделать. — У ундин особый медлительный подход ко времени. Для Лили год и день — примерно одно и то же.

— Нет? Значит ли это, что тебя пришлось вылавливать из живописного пруда просто так? Любопытно. Мне следовало понять, что ты собираешься умереть там от истощения и ран, и настоять на том, чтобы тебя вернули обратно. Извиняюсь.

Я вздохнула:

— Лили, торопливость обычно не приводит к тому, что в тебя стреляют.

— Ясно. Так, значит, ты остановилась подумать, какие действия могут подставить тебя под выстрелы, перед тем как предпринять их?

— Я… — Лили сузила глаза, и я остановилась, вспоминая события того дня. Я не думала и даже не действовала — просто реагировала. Я реагировала с того самого момента, как услышала голос Розы на автоответчике. Отведя взгляд, я сказала: — Нет.

— Так я и думала. Тебя пытаются убить все время, что я тебя знаю; это, похоже, нормальная часть твоей жизни, и я смирилась с этим фактом. Но я никогда не видела, чтобы ты настолько не старалась избежать этого. Ты как будто хочешь, чтобы до тебя добрались.

— Лили, я…

— Нет, — перебила меня она, и я замолчала, налетев на стену ее непреклонности. — Ты забываешь, насколько хорошо я знала твою мать. Отговорки Амандины очень напоминали твои. Ты не скажешь мне ничего нового.

Я подняла взгляд, и она твердо посмотрела мне в глаза. Ее губы изогнулись в слабой грустной улыбке, сморщив чешуйки на ее щеках.

— Может, нет. Но ты всегда отпускала ее.

Улыбка смягчилась, стала еще печальнее и одновременно смиряющейся.

— Я тоже всегда жалела об этом.

— Мы делаем то, что должны.

— Что обязаны, полагаю. — Она вздохнула. — Ну ладно.

— Что теперь? — спросила я.

— Теперь ты оставишь меня. Даже если бы я могла удержать тебя против твоей воли — даже если бы я сделала это, после того что мы прошли, — Зимний Вечер связала тебя, и я не могу игнорировать закон настолько откровенно. Солнце скоро сядет.

— Сядет? — переспросила я, уставившись на нее. — Лили, была ночь, когда я пришла.

Мимолетно я подумала, что я пропустила.

— Время бежит, Октобер, — сказала она. Мне не надо было ничего отвечать на это. Лили ровно смотрела на меня и продолжала: — Когда солнце сядет, Марсия вызовет такси и кто-нибудь из моих служанок проводит тебя к выходу. Покинув мои земли, ты можешь делать все, что считаешь нужным, а я — что потребует гостеприимство.

— Ладно, — сказала я.

— Я не закончила. — Ее голос стал более резким и холодным. — Я не отпустила бы тебя, если бы не узы и если бы ты не была моей невольной гостьей прежде, пойми это. Твоя мать не простит мне твою смерть.

— Моя мать не покидала Летние Земли уже двадцать лет, — заметила я не в состоянии сдержать себя. — Сомневаюсь, что она придет сюда кричать на тебя.

— Думаю, ты удивишься, узнав, что она сделает.

Я взглянула на нее и не нашлась что ответить. И мы просто сидели и пили чай в затянувшемся молчании, пока Лили не подняла голову, привлеченная каким-то невидимым знаком.

— Солнце село, — сказала она и встала, двигаясь с текучей грацией. — Давай, Октобер. Пора идти. Я надеюсь, что ты достаточно хорошо отдохнула.

Я заставила себя подняться и последовать за ней, остановившись на миг, чтобы взять свою окровавленную одежду из рук пуки со стрекозиными крыльями и белыми глазами. Она показалась знакомой, словно кто-то, кого я однажды знала, но я не стала расспрашивать ее. Истории, которые узнаешь в независимых владениях, как правило, не самые хорошие.

Лили остановилась, взглянув на меня.

— Тебе надо одеться, — сказала она. — На улице холодно, а ты не так привыкла к холоду, как я.

— Верно, — согласилась я.

Никто не переносит холод так легко, как ундина, если только не считать разнообразные виды снежных фэйри. Лили легко могла бы ходить голышом при температуре ниже нуля.

Когда я натянула джинсы, заправив в них слишком короткое платье, оно стало выглядеть немного безвкусной дорогой шелковой блузкой; надев сверху свитер, пусть с кровавыми пятнами, я почувствовала, что лучше контролирую ситуацию, несмотря на дыру в левом плече. То, что я не выглядела беглянкой из борделя фэйри, было мне по душе. Я надела бы лифчик, но тогда надо снимать платье; так что я скрутила его в шарик и засунула за пояс джинсов. Левая рука сгибалась неохотно, но сгибалась. Мне следовало бы радоваться и этому. Я последовала за Лили сквозь темноту обратно в мир людей.

Ночь отогнала туристов, наполнив тени другим народом. В Калифорнии нет светлячков, но на поверхности воды тем не менее танцевали огоньки, отпрыгивая от жадных рыб. Хорошо, когда много пикси; светлячки не пронзают ночь переливающимся смехом и не кружатся друг с другом в балетных па на свежем воздухе. Белые рождественские огни висели на ветвях деревьев, обеспечивая яркое и ровное освещение. Пикси, утомленные воздушной акробатикой, взгромождались на провода, и вдоль тропинок собирались группки человекоподобных обитателей, болтающих и смеющихся. Чайный сад всегда выглядит лучше всего ночью, когда некому и нечего скрывать.

Разговоры стихли, когда мы приблизились, и я чувствовала взгляды на спине, проходя мимо. Я не обернулась. Некоторых вещей лучше не касаться, включая вопросы от созданий, лишившихся своего дома на четырнадцать лет, потому что он стал моей тюрьмой. Мне жаль, и я бы поменяла это, если бы могла… Но я с каждым днем все больше убеждалась, что, оглядываясь назад, ничего не изменить.

Обещанная Лили служанка, балансируя, сидела на низком деревянном заборчике у ворот, болтая с высоким темноволосым мужчиной, глаза которого окаймлял характерный блеск мази фэйри. Я остановилась, распахнув глаза.

— Джульетта? — окликнула я.

Женщина повернулась на звук своего имени и улыбнулась, продемонстрировав слишком большие клыки из-под вишневых губ.

— Привет, Тоби, — сказала она, грациозно соскальзывая с заборчика и улыбаясь мне. — Сильно удивилась?

— Джули, — произнесла я почти шепотом.

Каким— то образом мы оказались рядом, я обняла ее, смеясь до слез, -или это я так рыдала, что слезы превратились в смех? Джули обнимала меня, делая то же, что и я, и вдобавок в ее тоне слышалось мурлыканье. Мужчина, с которым она говорила, стоял сзади, наблюдая за нашим воссоединением с легкой удивленной улыбкой.

Наконец я отодвинула Джули на расстояние вытянутой руки и уставилась на нее:

— Что ты здесь делаешь?

— Как обычно. — Джули пожала плечами, закатив глаза, чтобы дать понять, что «обычно» не имеет никакого значения. — Дядя Тибальт зол на меня, поэтому я здесь, изображаю служанку и выжидаю, когда можно будет вернуться домой.

— Что ты натворила?

Она снова ухмыльнулась:

— Укусила его.

— Ну ты даешь! — Я сжала ее плечо, ухмыляясь в ответ.

Джули — подменыш кейт ши, результат развлечений одного из придворных Тибальта со смертной женщиной. К несчастью для всех замешанных сторон, Джули совершила Выбор Подменыша самым драматическим образом. Произошел несчастный случай — подробностей не знаю, — и ее смертная мать погибла, в то время как Джули в возрасте шести лет открыла в себе талант своей расы к превращениям. Полиция при облаве нашла труп, но не нашла маленькую девочку. Джули была уже в руках семьи отца.

Потребовались годы, чтобы уговорить ее снова принять человеческое обличье. Из того, что я слышала, Тибальт перепробовал все, пока наконец в один прекрасный день она сделала это сама. Такими с тех пор и стали их отношения: в качестве ее дяди он пытается заставить ее следовать правилам двора кошек, а она отлично их игнорирует, пока ей не наступят на хвост. Снова. Она была ожесточенным, обиженным, неприспособленным ребенком, выросшим в такого же неприспособленного подростка; вполне естественно, что мы подружились в тот день, когда встретились. В ней было много гнева, и она знала, как его выразить. Мне же всегда лучше удавалось подавлять это чувство, и я ей завидовала.

Джули также имеет честь быть причиной, по которой меня так недолюбливает Тибальт. У нас была пара враждебных стычек, когда я жила в Летних Землях, заканчивавшихся тем, что он мне напоминал о том, что с удовольствием выпустил бы мне кишки, если бы не моя мать. Когда мы выросли, Джули последовала за мной, покинув двор кошек, — первая кейт ши, выкинувшая такой трюк. Мне «повезло»: он обвинил во всем меня, а не ее, потому что я была «хитрой». Вот так мои мозги помогают мне обзаводиться врагами с тех пор, как помню себя.

— Познакомься с моим дружком, — сказала Джули, хватая темноволосого мужчину за руку и подтаскивая его поближе, чтобы я могла восхититься. — Росс, это Октобер Дэй. Тоби, это Росс Хэмптон.

— Очень приятно, — произнес он, протягивая мне руку. Я взяла ее и крепко пожала, рассматривая ее владельца. В нем только четверть крови фэйри, слабое наследие; что-то в тенях вокруг его глаз должно было дать мне ключ, но я была слишком слаба, чтобы уцепиться за него. — Джули много о тебе говорит.

— Это меня беспокоит, — сказала я, забирая руку и бросая взгляд на Лили.

— Его мать была служанкой в этих землях, — пояснила Лили. Она привстала на цыпочках, взъерошив Россу волосы. Он воспринял это с обходительностью, ссутулившись, чтобы ей было удобнее. — В ее отсутствие мы служим для него домом и очагом. Ему нужна помощь, чтобы видеть сквозь самые элементарные иллюзии, но этого недостаточно, чтобы лишить его этого места.

Слабая кровь — это социальное клеймо у фэйри. Но этого мало для изгнания. Некоторые величайшие ученые и теоретики магии фэйри были слабокровными: это дало им возможность видеть фэйри такими, какими они являются, лучше понимать их слабые и сильные стороны. То, что Лили готова была принять Росса и Марсию, кое-что говорило о ней.

— Справедливо, — сказала я, засовывая руки в карманы. Взглянув на Джули, я спросила: — Полагаю, ты знаешь, что происходит?

— Лили говорит, у тебя проблемы с вооруженными идиотами, так что мы с Россом здесь для того, чтобы провести тебя через большой страшный парк к ожидающей карете, которая, как оказалось, является городским такси Сан-Франциско, — ответила она, прижимая руку Росса к груди с собственническим видом. — Плевое дело.

— Верно, — сказала я и перевела взгляд на Лили, покачавшую головой. Таков мой выбор.

Она знала, что Джули — кейт ши в достаточной мере, чтобы никогда не воспринимать угрозу физического насилия всерьез: она считала себя самой большой угрозой квартала, хотя ее кровь была так же слаба, как моя. Что до Росса… может, он и хороший, но у него только четверть крови фэйри, значит, его магия будет слабой, если он вообще может колдовать. Лили давала мне квартерона, который, вероятно, был способен только на то, чтобы кричать, и полукровку кейт ши, считающую, что она отпугнет кого угодно кошачьими воплями и демонстрацией когтей. Почему?

Потому что она полагает, что это убедит меня не уходить. Покачав головой, я двинулась к воротам. Если на нас кто-нибудь нападет, мы сможем дружно бояться его, пока он сам не уйдет.

— Пойдемте. Цирк, в дорогу!

Лили шла за нами так долго, как могла. Когда мы вышли за пределы ее земли в обычный парк, она остановилась и окликнула меня:

— Октобер?

Джульетта и Росс были в нескольких футах впереди меня, Джули продолжала держать его за руку. Я оглянулась на Лили, чей силуэт вырисовывался в воротах, и произнесла:

— Да?

— Будь осторожна.

— Разве я не всегда осторожна? — спросила я, затем повернулась, не ожидая ответа, и последовала за своим эскортом к выходу.

За пределами чайного сада царил почти полный мрак, темнота нарушалась лишь редкими уличными фонарями и мерцанием пролетающих пикси. Фэйри и люди двигались сквозь темень, по пути, который ночь приберегла для них. Никто из ночных обитателей парка «Золотые ворота» особенно не нуждался в свете, который разоблачает лишь то, что они предпочитают скрывать.

Как только мы выбрались из владений Лили, Джули пошла вперед, указывая путь. Ее родство с кейт ши подарило ей ночное зрение, по сравнению с которым мое ничего не стоило, но мое все же было лучше, чем у Росса. Мазь фэйри помогает людям видеть сквозь иллюзии, но не может улучшить человеческое зрение. Росс был приговорен к тому, что дала ему кровь. Я делала все, чтобы не сойти с пути. Пульсация в плече была постоянной, но достаточно слабой. Лили хорошо сделала свое дело.

— Хорошая ночь, как для декабря, — заметила я, всматриваясь в смутную темень. — Я почти могу увидеть свою вытянутую руку.

— Полагаю, — отозвалась Джули, — это не дождь. Это что-то другое.

— Я люблю дождь.

Джули бросила на меня злобный взгляд, ее глаза раздраженно засветились бледной зеленью. Я улыбнулась ей. Большинство кошек не любят воду, и, несмотря на свои претензии быть тигрицей, Джули ничем не отличалась от них. Да, у тигров есть полоски, как у кошек. Если хотите узнать разницу, бросьте их в бассейн. Рекомендую после этого бежать.

— А я нет, — сказала она угрюмо.

— Я люблю, — включился Росс.

Плечи Джули отчасти расслабились, и она улыбнулась мне с видом «ну что ты тут поделаешь?». Я улыбнулась ей в ответ. Клифф многому научил меня в плане компромиссов, необходимых для сохранения мира в отношениях. Я начала думать, что этот Росс — нечто большее, чем очередная мимолетная связь.

Кейт ши не часто влюбляются; обычно у них случаются короткие страстные романы, которые мало значат для обеих сторон, и они никогда не связываются с подменышами, если этого можно избежать. Так легче. Полюбить кого-то, кто постареет и умрет, в то время как ты будешь жить вечно, — не то, что способствует выживанию, так что они научились держать дистанцию… Джули лишь наполовину кейт ши, но я никогда не видела, чтобы она смотрела на кого-то так, как на Росса. Я начала изучать его с большим интересом, пытаясь понять, что за фэйри у него в роду.

Должно быть, он привык к подобным разглядываниям, потому что улыбнулся и уточнил:

— Отец моей матери был из роанов.

— О, ясно, — сказала я.

Роаны — младшие кузены селки. Они не так склонны к мести, и их магия внутренняя — они меняют форму, как кейт ши, а не кожу, как селки. И они почти вымерли.

Джули метнула в меня очередную ухмылку:

— Он мой парень.

— Круто, — сказана я.

Свет становился ярче, по мере того как мы приближались к улице, где меня ждало такси. Я хотела добраться до дому, выпить галлон апельсинового сока и что-нибудь съесть, перед тем как начать обзванивать народ и сообщать, что я жива. Я скорчила гримасу. Сильвестр, должно быть, в чрезвычайной панике, и Дэвин не в лучшем состоянии.

Позади нас хрустнула ветка. Я резко обернулась, поморщившись, когда повязка надавила на еще не зажившую рану на плече. Ничего. Я постояла секунду, переводя дух и изучая темноту в поисках опасности, перед тем как повернуться к моему растерянному эскорту.

Джули выглядела удивленной, а Росс — напуганным. Пытаясь звучать успокаивающе, я сказала:

— Просто я нервная.

— Я ничего не чую, — заметила Джули, — но ветер дует от нас. Не думаю, что нас кто-то преследует. — Росс нервно посмотрел на нее, и тигроволосая подменыш заулыбалась: — Все в порядке, милый, все хорошо. С тобой я и Тоби. Что может случиться?

Никогда не искушайте судьбу. Она любит играть. Я начала поворачиваться и снова услышала, как хрустнула ветка, на этот раз ближе, намного ближе, но я уже знала, что не успею среагировать.

Выстрел прозвучал как удар грома.

Росс закричал. Я не оглянулась, даже когда Джули зарычала как тигрица. Нет времени беспокоиться о них. Я уже знала, что случилось, и обругала себя идиоткой, ныряя и пропуская вторую пулю над головой. «Красная фуражка», который пытался убить меня раньше, видел, как я села в автобус. После этого оставалось только по следам дойти до двери Лили и устроить засаду.

Он стоял на открытом месте между нами и улицей, с пистолетом в руке, туман кружился вокруг его щиколоток. Шести с половиной футов мышц и ухмыляющейся острозубой злобы было бы достаточно, чтобы я замерла на месте, даже без пистолета… Но наличие оружия превращало его из «возможной угрозы» в «вероятную причину смерти».

Я застыла, пытаясь сообразить, что делать, когда Джули пролетела над моей головой с рычанием, изгибаясь в воздухе, чтобы ударить его ногой в грудь. Он отшвырнул ее, словно домашнюю кошку. Она упала на землю, все еще рыча, вскочила на ноги и глянула на меня. Джули и я дрались бок о бок, когда работали на Дэвина; нам, кстати, это неплохо удавалось. Я знала, как она будет двигаться. Она знала мои приемы. Командная тактика — лучший метод против вооруженного соперника.

Сложно уделять внимание нескольким противникам одновременно — вот почему банды имеют преимущество в большинстве драк. Я занесла руку назад, бросаясь на него, и изо всех сил двинула ублюдку в голову. По руке прокатилась отдача, и я закусила губу, почувствовав, как что-то рвется. Тем не менее желаемый эффект был достигнут, потому что «красная фуражка» зарычал и повернулся ко мне, поднимая револьвер. Это дало Джули возможность снова ударить его. Плохо в одиночку сражаться с компанией. Если не успеваешь застать их врасплох, противники будут просто отпрыгивать и снова по очереди набрасываться.

К несчастью, он провел нас. Он дернулся к Джули, и она увернулась, рассчитывая время для моей атаки, но, вместо того чтобы вновь повернуться ко мне, он прицелился ей между глазами. Она замерла, широко распахнув глаза, и запаниковала. Не думаю, что кто-то когда-нибудь направлял на нее оружие, и на таком расстоянии даже не надо прицеливаться: просто нажать на курок.

Скривившись от боли, я собралась снова ударить его. Ему это причинит мало вреда, но отвлечет на достаточное время, чтобы Джули смогла уклониться. Он головорез, а головорезы обычно получают работу не за сообразительность. Продолжая отвлекать его, мы можем уберечься от пули до того момента, как составим план, и это показалось мне хорошей идеей. Подменыши не так страдают от железа, как чистокровки, но любое ранение может испортить хороший день.

Он все еще был сосредоточен на Джули, медленно взводя курок, когда я ударила его в бок. Он повернулся, направив пистолет на меня, и Джули упала, видимо потеряв равновесие. О дуб и рябина! Она не прыгнет на этот раз, она слишком испугалась. Некому отвлекать его.

— Ку-ку, парниша, — позвала я, отступая. Побегу, если он промажет… А если не промажет, я пропала. — Не стоит быть таким грубым…

Пистолет дернулся в сторону на полсекунды, перед тем как боль обрушилась на меня. Я закричала, зажимая руками новую рану в правом бедре. Судя по ручейку крови между пальцами, он умудрился не попасть в главную артерию, а учитывая, как близок он был, не к добру это. Он стрелял, чтобы ранить. Хочет выиграть время.

Сдерживая учащенное дыхание, я подняла голову. Если мне суждено умереть, я сделаю это с достоинством. Он стоял прямо передо мной, Джули скорчилась на земле за его спиной.

— Отлично водишь, сучка! — прорычал он и поднял пистолет.

Роза, прости меня, подумала я. Я смотрела ему в глаза, расправив плечи, и ждала, когда он нажмет на курок. Вот он, конец игры.

С дерева над нами спрыгнул Тибальт, приземлившись прямо на голову «красной фуражке».

Пистолет вылетел из руки убийцы, и я упала на спину, едва не потеряв сознание. Я не могла шелохнуться, оставалось только смотреть с открытым ртом. Никогда раньше я не видела, как дерется король кошек. Внезапно он был везде, сплошные клыки, когти и ярость, он рычал, как бензопила, которая пытается исполнить оперную арию. У нашего безмозглого убийцы не было шансов.

Джули поднялась на ноги, встряхнувшись, перед тем как убежать обратно в темноту. Мое сердце упало, когда я поняла, что с самого начала не слышала ни звука от Росса. Я хотела последовать за ней, но не могла подняться. Лапа Тибальта с выпущенными когтями устремилась к шее «красной фуражки». Я отвела взгляд, до того как удар обрушился на цель, и заметила пистолет в трех футах от себя. С трудом поднявшись на четвереньки, поползла по траве к нему. Раны в бедре и плече отдавались мучительной болью при каждом движении.

В пистолете оставалось еще три железные пули. Думаю, мне следует чувствовать себя польщенной, что кто-то приложил такие усилия, чтобы избавиться от меня. Но мне просто было плохо. Оставшиеся пули пели в унисон с ранами в плече и бедре, усиливая боль. Железо признает железо. Отчасти поэтому оно так опасно.

Слабое всхлипывание послышалось у меня за спиной, усиливаясь и переходя в жалобные стенания. Я заставила себя встать и повернулась, не отводя взгляда от земли. Я не хотела видеть то, что меня ожидало, — но должна. Даже чистокровки оплакивают погибших.

Джули укачивала Росса в объятиях, ее волосы ниспадали над ним, словно саван. Крови было немного, только несколько потеков на рубашке Росса; этого было недостаточно, чтобы объяснить, почему он не шевелится, но тут Джули подняла голову, от движения волосы взметнулись, обнаружив дыру над его левым глазом. Должно быть, он умер практически мгновенно. Но я сомневалась, что это утешит Джули. Лили послала их защитить меня. Так почему же я чувствовала, будто это я потерпела неудачу, защищая их?

Рука легла мне на плечо. Я чуть не подпрыгнула и пошатнулась, когда боль в ноге напомнила о себе. Тибальт поддержал меня окровавленной рукой и прижал к себе, не давая упасть. Он взглянул на меня, сузив зрачки в щелки, и я сглотнула.

— Я… — произнесла я. Он взглянул на Джули и Росса и снова на меня. Я кивнула. — Я не хотела.

— Я знаю, что ты не хотела, чтобы они пострадали; Лили тоже, — сказал он голосом более мягким, чем я когда-либо от него слышала. — Джули тоже это поймет, когда будет в состоянии. Но не сейчас.

— Ты ранен? — Я осмотрела его, вроде кровь на одежде не его.

«Красная фуражка» лежал неподвижно в луже собственной крови, и, думая о горе Джули, я не могла найти в себе жалости к нему. Его наняли для убийства, и он выполнял свою работу. Надеюсь, ему заплатили достаточно, чтобы это стоило ему жизни.

Тибальт моргнул с удивленным видом:

— Я — нет. Но ты…

— Я и так уже отравлена железом. С таким количеством воды ундины во мне хуже уже не будет.

— Но…

— Я могу стоять, — сказала я и попыталась отстраниться.

Мгновение поколебавшись, он отпустил меня. Не отводя взгляда, он опустил руку к ране на моем бедре, прижал к ней два пальца и поднес их ко рту, облизнул. Я подавила дрожь.

— Это не умирающая кровь, — наконец сказал он. — Ты выживешь.

— Отлично, ты меня успокоил. Прямо чувствую себя лучше.

Я взялась руками за бедро, оставив при себе парочку резких замечаний. Кровотечение уменьшалось; Тибальт прав: оно не убьет меня.

— Это все из-за чертовой коробки?

— Разумеется, — ответил он.

Дура я. С чего бы ему спасать меня, если бы не его долг? При обычных обстоятельствах он бы запасся попкорном.

— Ты здорово сражался. Никогда раньше не видела, как ты это делаешь.

Он тонко улыбнулся:

— Ты отвлекала его достаточно долго, чтобы я мог забраться на дерево.

По сложным законам этикета фэйри это настолько близко к благодарности, насколько возможно. Я кивнула, поинтересовавшись:

— Что ты здесь делал?

— Ждал тебя.

Я моргнула. Не ожидала услышать такое.

— Что?

— Ты была… ранена, когда вошла в чайный сад, — пояснил он, бросив быстрый взгляд в сторону. — Я подумал, что у тебя могут быть проблемы на выходе, и оказался прав. Я обычно прав, когда дело касается тебя и проблем.

— Ты… почему? — ошарашенно спросила я.

Он пожал плечами:

— Условия моего обещания. — Я окинула его непонимающим взглядом, и он продолжил: — Я сказал, что отдам… его… тебе. Я не смогу сдержать обещание, если ты умрешь.

— Это я понимаю. Я просто… — Я помолчала. — Думаю, я просто не поняла, что ты воспримешь это так серьезно.

— Я воспринимаю свои обещания очень серьезно — все свои обещания. Теперь, если не возражаешь, мне надо избавиться от улик. Тут было довольно шумно, выстрелы наверняка привлекут полицию.

Улик? Тело «красной фуражки» надо убрать до прихода ночных призраков; то же самое с Россом. Я не знала, отличается ли его тело от человеческого настолько, чтобы требовать замену, и настолько ли он близок к бессмертным, чтобы заинтересовать ночных призраков, но это не важно. Что бы ни случилось с ним теперь, он все равно уже мертв.

Он мертв. Его кровь — нет. Если я чему-то научилась из-за гибели Розы, так это тому, что мертвец может многое рассказать. Вряд ли на наемника — «красную фуражку» наложили какие-то кровавые проклятия, которые могут застать врасплох неосторожного подменыша.

— Тибальт, тело. Мне надо…

— Тебе надо выбираться отсюда.

Джули продолжала плакать, укачивая тело Росса. Я сделала было шаг к ней, но боль в ноге остановила меня еще до того, как я почувствовала удерживающую меня руку Тибапьта.

— Езжай домой, Октобер, — тихо сказал он. — Я обо всем позабочусь.

Я повернулась и непонимающе уставилась на него.

— Разве тебе не все равно? — спросила я, махнув в сторону Джули.

— Меня это волнует больше, чем ты думаешь. Но мертвые мертвы, а я собираюсь сдержать слово. Иди займись своей ногой и позаботься, чтобы я не стал лжецом из-за твоей смерти. Езжай домой.

Я стряхнула его руку со своего плеча, затем повернулась и похромала вниз по холму. Коли он хочет подобрать останки, я должна дать ему эту возможность, и он прав: нет времени возиться с телом до прихода человеческой полиции. У меня и так достаточно поводов для беспокойства, не хватало еще ареста за то, что я слоняюсь в общественном месте и пью кровь трупа.

Обещанное такси ожидало на улице, радио работало так громко, что водитель, вероятно, не слышал выстрелов. Я скользнула на заднее сиденье, назвав свой адрес. Никто не будет меня преследовать, Тибальт об этом позаботится. Я должна доверять ему, я уже доверилась, так что теперь пан или пропал.

Водитель что-то пробурчал и тронулся с места, проезжая сквозь позднедекабрьский туман. Несмотря на радио, мне казалось, будто я все еще слышу плач Джули. Кто бы ни убил Розу, он должен теперь ответить не только за привкус призрачных роз, но и за мужчину, любившего девушку кейт ши и погибшего в компании друзей, которые не смогли спасти его.